И, словно по волшебству, передо мной возникает Муза, обнимает обеими руками и телепортируется в нашу комнату, толкая меня руками в грудь, валит на кровать. Теперь она на мне, и тут я отмечаю, наверно, впервые, что наши тела будто... Похожи? Или что? Я всегда был несколько больше Музы, но не настолько. Накачан, но не до огромных мускулов, которыми щеголяли некоторые спецы. До меня доходит. Че-е-ерт, и от этой простой мысли почему-то дико взрывается мозг.
- Ты уверен, Рив?
- Я чертов пассив, тебе не повезло, – бормочу я. – И всегда им был. Я хочу те...
- Тогда я это сделаю. Не пожалеешь? – интересуется Муза. – Когда протрезвеешь?
- Нахера жалеть? Что бы я там ни сказал. Трахни меня.
- Хорошо. И не говори, что я не предупреждала, – Муза прижимается ко мне, слегка прогибаясь в животе, надавливая на меня своим весом. Ее бледное тело на фоне моего смотрится странно, офигенно, и я отчаянно горю.
Черта с два... Я пассив. Я бисексуал. Я вполне это осознаю. Я могу представить мужчину. Нормального, сильного, офигенного мужчину, который долбит меня со всей силой. И мне это нравится. Мне хочется, черт, я хочу, чтобы меня трахнули...
- Я би, – произношу я, задыхаясь. – Черта с два, Муза, я хочу, чтобы меня оттрахали...
- Твой мужик – это я, – вот этот стальной голос припечатывает меня обратно. – Будет какой петух рядом ошиваться, яйца тут же отрежу. Не посмотрю, что тоже баба.
- Черта с два, ты станешь моей женой, я все сказал, – она все так же лежит на мне и тянется за моими руками, моими губами и каждым моим движением. Чертов жар, пожирающий меня изнутри.
- Непременно, – обещает Муза. – Только сделаешь мне предложение по-человечески.
Да, я не против. Не против жить с ней вместе. Не против сходить с ума. Это определенно того стоит, и на кой черт я вообще уматывал? И вдруг почему-то становится смешно. Очень смешно. Я примирился с самим собой, но не доставало чего-то важного. И вот сейчас во мне все будто на место встало. Стоило признать собственную бисексуальность, и все черти станцевали на прощание и заняли свои места. Теперь никаких расколов и метаний. Я цел, как никогда. Хренов бисексуал и бывший специалист.
Ты же сможешь меня выдержать, девочка? Только ты, никто другой на это не способен. Меня фигарит лишь на твои атомы.
Но тут я цепенею, когда Муза спускается под горящий и твердый член, вниз, дальше, мягко кладя свою руку на мой сжавшийся анус. В другой руке у нее странный тюбик.
- Смазка, – поясняет она. Я херею. Отлично, сейчас мне смажут жопу. – И, кстати говоря, хорошо, что я догадалась обрезать ногти. Знала же, что дойдет до этого.
Муза заставляет меня перевернуться на живот, и я чувствую ее мягкие прикосновения. По голове бегут приятные мурашки, и да, это высшее блаженство. А еще я – впервые, кстати, – ощущаю странную беспомощность. И беззащитность. Никогда не испытывал подобного. Хотя вру. Было дело... В Бескрайнем. Змей... Член снова начинает твердеть.
- Так, ты ж у нас ни хрена не разработанный, недогей чертов, – смеется Муза, ложась рядом со мной. Испытываешь мое терпение. Мое тело, оно не... – Ладно, будет немного волшебства, готовься.
И тут я вздрагиваю, потому что в меня входит... Да, палец. Вот только желаемого эффекта что-то нет. Ощущения странные. Словно я на унитазе сижу.
- Конечно, это ж первый раз.
Я что, комментирую все это? Хотя Муза тоже жаловалась на боль, когда я в первый раз отымел ее в попу. Но... Сейчас боли нет. Муза входит медленно, очень медленно. Но странный дискомфорт и еще большая незащищенность усиливаются. Она это чувствовала, когда я входил в нее в первый раз? Че-е-ерт. Сочувствую.
Мои мышцы рефлекторно сжимаются, организм противится, но в то же время пляшет от внутреннего восторга. Это потрясающе. Само понимание того, что... Что входят в меня. Двигаются во мне. И тут понимаю: отвлекшись, я невольно расслабился. И Муза фигарит уже чуть увереннее. Так быстро? Мне кажется, что должно быть больнее, гораздо.
- Волшебство же.
Ах да, черт. Она облегчает мою боль. Ведь всегда все предусмотрит, даже когда пьяная. А во мне все больше скручиваются те странные ощущения. Странная боль, от которой хочется разреветься и сжаться в позу эмбриона. Что за нахрен? Странные ощущения. Непривычно. Паршиво и вроде терпимо. Сердце бьется, как иccтупленное. Я не вижу Музы, знаю, что она там, сзади. Она ведет.
Муза еще только в самом начале, я изо всех сил стараюсь расслабиться, Муза протискивает свой палец внутрь, все дальше, и в конце концов добивается результата. Я выгибаюсь все сильнее. И вздрагиваю.
Потому что через боль Муза прошла вглубь. Туда, где гораздо свободнее. И че-е-ерт. Вот теперь я понимаю прелесть тонких женских пальцев. Пальцев, которые могут разгуляться у тебя внутри, лаская каждую складку. Пальцев, заставляющих тело дрожать. Пальцев, изучающих тебя внутри.
Хорошо, пока один палец. Двоякие ощущения: с одной стороны я чувствую боль, а с другой – получаю сомнительное удовольствие от того, что происходит внутри. Муза медленно двигается во мне, гладя влажную кожу, сгибая палец, медленно перемещая его внутри, стараясь не причинять боли. Я на грани шока и напряженности. Мне даже становится немного щекотно. Муза не двигается дальше, застывая там, где я могу это выдержать.
Это приятно. Это сводит. От этого цепенеешь. Нет, я не ловлю крышесносящий оргазм. Я просто растекаюсь от счастья. Потому что что-то очень важное встает на место, появляется чувство удовлетворенности, потому что во мне двигаются, меня наполняют. Это потрясающее чувство.
Это. Черт. Офигенно. Останется только подождать, когда тело привыкнет и не будет испытывать боли. Стоп. Я собираюсь еще это практиковать? А почему бы и да?
Когда Муза выходит из меня, я почти не замечаю этого. Только морщусь от странного ощущения, которое испытывает жопа. Что за нахрен? Дискомфорт тот еще. А само тело... А сам я... В растерянности, шоке и абсолютно без сил. Кажется, будто Муза все их из меня выпила.
- Ну что? – интересуется фея, ложась рядом.
Я смотрю в спинку кровати. Я бисексуал. Моя задница только что лишилась девственности. Мир катится к чертям. Из жопы мира я даже и не выбирался.
- Ты то же самое чувствовала, когда я тебя трахал в первый раз туда, да?
- Угу, сначала не особо приятно. Но кайф словить можно.
- Я и словил.
Муза устало дышит. Поворачиваю голову и смотрю на нее. Кажется, у нас даже начались намеки на отходняк.
- Я в шоке.
- Я тоже, – кивает Муза. – Но, блин, это круто, – вдруг смеется она. – Ты так стонал, что я даже немного начала бояться, что ты к парню какому-нибудь свалишь.
- На кой, если у меня есть ты? – я сажусь на кровати. Задница еще испытывает странные ощущения, но уже меньше. А вот внутри появилось ощущение... Разработанности. Мда. – Ну а теперь я делаю тебе куни, детка. И не отвертишься.
О, этот взгляд. Муза уже дрожит внутри. Усмехаюсь. Вот от этого меня штырит. Это я умею. И фея широко раздвигает ноги, крепко держится руками за смятые простыни, тихо стонет, пока я ласкаю языком ее розовые, мокрые, возбужденные складки, пока своими пальцами двигаюсь в ней.
Мы чего только не выкидываем этой ночью. И засыпаем лишь в семь часов утра, когда город за окном уже вовсю живет утренней жизнью. К тому времени я уже трезвею, но, на удивление, помню абсолютно все. И вроде бы надо убиваться, да, но... Я только вздыхаю с усмешкой. Что ж, будем привыкать. Против природы, чтоб ее, не попрешь. Но кидаться на парней я не собираюсь, что бы там ни было. У меня есть любимый человек. Которого я столько раз отымел этой ночью. И другого мне не надо, абсолютно.
Черта с два, как же хорошо, что наконец-то наступил покой. И закончились все эти странные выкрутасы волшебного мира. Надеюсь, больше всякой странной херни в ближайшее время с нами не произойдет. С этой мыслью и засыпаю.
А вселенная в это время откровенно надо мной ржала.
Комментарий к Глава 8. Неожиданные желания С клизмой спасибо Айсминте :D
====== Глава 9. Демон вступает в игру ======
А Текна умирает изнутри. Ее точат белые черви, постепенно лишая сил. Текна разваливается на куски, ее душа изъедена, ее душа – решето с мелкими дырами, черными по краям, выжженными огнем и болью. Текна чахнет и не видит начала своей болезни. Не понимает, где упустила момент. А белые черви всасываются все крепче и гложут мысли феи, пилят ее душу, решетят.
Текна еще может улыбаться (или не улыбаться вообще), но кажется, что сделать еще шаг – и она переломится. Хрустнут кости, и она осядет на пол, не в силах пошевелиться. И некому крикнуть: “Спаси!”. Не от кого ждать помощи.
Когда это началось, она не помнит. Но кажется, с противного змея. И пошло по нарастающей после “подаренных” им воспоминаний. Вот что-то сломалось внутри внезапно, все пошло не по плану. Механизм выведен из строя и продолжает работать в аварийном режиме. Но скоро последние запасы всего, что его двигало, кончатся. И от души ничего не останется.
Что не так? Вроде бы снаружи все тихо, идеально, нормально, как прежде. Она любит Тимми, скрепя сердце приняла воспоминания о сексе с Валтором, так и не сказав о них специалисту. Зачем ему знать это? Зачем иметь лишний повод для беспокойства? Текна не хочет, чтобы в их отношениях, дружбе пошла трещина.
А с каждым днем все горше улыбается. Глупая, такая глупая, пыталась оправдать измену тем, что можно стереть память и забыть. Какая же глупая. Чем она тогда думала? Что пошло не так? В такие моменты пальцы сильнее стучат по клавиатуре, и Муза начинает жаловаться. Но Текне – что ее пугает – плевать. И хочется проехаться по чувствительным нервам феи музыки еще больше. Подумаешь, слух у нее, видите ли, не такой.
Текне все чаще хочется сделать какую-нибудь гадость, чтобы все остальные ахнули-охнули, мол, как же так, что это с ней, с нашей любимой Текной. Она все чаще спрашивает себя, задается вопросом: а согласилась бы она снова? Она нынешняя в тех льдах Омеги согласилась бы принять предложение Валтора или плюнула ему в лицо? Чем она думала? Как могла согласиться на такое? И вроде бы не было ни чувств, ни искры, ни какого-то другого соблазна, так почему, что?
Что заставило ее отключить напрочь всю логику и кинуться к нему? Что это вообще было? Текна заправляет за ухо волосы, которые почему-то стали немного длиннее. Ее эмоции всегда шли рука об руку с разумом, логика танцевала с чувствами в страстном танце, и все было просто замечательно. Так что тогда пошло не так?
И хуже всего – не с кем поделиться, некому рассказать. Подруги? Текна лишь улыбается, горше так, а черви точат в ней новые дыры. Тимми? А вот тут сердце предательски вздрагивает. Тимми – ее родная душа, ее половинка, ее луч, свет, радость. От Тимми никогда не бывает секретов, потому что Текна даже о таком помыслить не может. Но даже Тимми она не может рассказать о том, что происходит в ее душе. Просто почему-то язык всякий раз предательски выворачивается, звуки затихают, мозг отказывается формулировать предложения. И Дракон с ним, с Валтором, Текна не может рассказать о своей дырявой душе. О том, что надломилась. Что внутри пошел разлад. Она улыбается и играет с Тимми в новую компьютерную игру, смотрит фильмы, лежит в постели, а слова все равно не могут вырваться.
Сейчас она дома, на своем родном Зените. Заперлась ото всех, пропадая в недрах популярной компьютерной игры. Мама, папа... Какие же вы чужие. Это Текна понимает как-то так, между прочим. А подруги... Тут двоякое ощущение. Непонятно. Но просто порой Текна ощущает, что стальная связь, сплотившая их, только она и держит ее в этом мире. Тимми... Текна вздыхает. С этим определенно что-то надо делать, только у нее абсолютно нет идей.
Есть ли способ переболеть? Закончить это? А главное, выжить? Пробел, стрелки, цифры, другие клавиши – ее герой бегает на экране, сражаясь, прокачиваясь и переходя на новый уровень. А она? А что осталось от нее?
Текна знает только одно: долго работать в таком режиме не сможет. Но остановить это... Невозможно. Она начала разлагаться, и замедлить процесс нельзя. Текна по привычке облизывает губы, боясь (и тайно надеясь) ощутить на них вкус соли. Но на них почему-то лишь вкус вишневого блеска.
Валтор, Омега, змей... Все они стали ключами к старту, ключами к запуску ее разлада. И внешне вроде бы все нормально, а внутри... А внутри белые черви. Кого проклинать? Себя? Текна вновь задается вопросом, а как бы она поступила, попади в ту же ситуацию снова? И в очередной раз находит ответ, который безоговорочно принимает.
Хоть это у нее осталось. С самой собой надо быть честной. До самого конца. Даже если ты желаешь совершить самые ужасные грехи. Хуже нет, чем бежать от себя, лгать самому себе, тем самым окончательно разрушая. Принимая собственные слабости, ты становишься сильнее. Так их учили. Вот только Текне в последнее время кажется, что, принимая свои слабости, ты лишь больше себя уничтожаешь. А если бежать от них? Еще хуже. Так каков ответ?
Да, совершила бы. Смысла лгать нет. Но почему? Обоснование? Логический ответ? Любовь, влечение, симпатия, тяга к бунту? Нет, нет и нет. Просто Текне опять же кажется, что именно там она и осталась. Что если совершить это вновь, то она снова обретет себя, поймет, что не так, разгадает загадку и перестанет сомневаться. Ей кажется, что льды Омеги помнят все. И смогут разгладить ее боль. Предотвратить разложение.
“Что же ты сделал со мной, змей? – спрашивает себя Текна. – Или Валтор? Или я сама?”.
А ее все больше точат белые черви, и все больше ее душа становится похожа на решето. Текна сделала первый шаг к пропасти отчаяния.
Гелия рисует портрет. Не с натуры – по памяти, по образу, застывшему в голове. Макает кисть в краски, смешивает оттенки, бросает штрихи на холст и тщательно вырисовывает свою картину. Гелия рисует людей, натюрморты, пейзажи, но чаще – Флору.
Он изображает фею по плечи: смуглую кожу, русые волосы, чуть пухлые губы, выступающие ключицы. Сначала кажется, что Гелия рисует самого обычного человека, но приглядевшись, можно ужаснуться. Все дело в глазах. Зеленые, с бликами и отсветами, нечеловеческие, яркие, мощные. В волосах Флоры алеет красный цветок – мак. Странный контраст и странный выбор, но Гелия так видит и не собирается ничего менять. Он передает все то, что чувствует, глядя в глаза Флоры, в глаза, в которых бушует природа.
Флора спокойна, Флора не то чтобы расчетлива – она именно терпелива и выжидает. Флора – хищник, сидящий в засаде.
- Интересно, – Гелия не вздрагивает, слыша знакомый голос.
Флора меланхолично, помахивая розовым конвертом, подходит к нему сзади и изучает то, что выходит. Специалист чуть устало оборачивается к ней.
- Что это? – указывает он на конверт. Флора усмехается и садится на красный диван, закидывая ногу на ногу. На ней – белое, легкое, воздушное платье без рукавов. И синие босоножки на высоких каблуках. Платье – нежная девочка. Каблуки – терпеливый верхний.
- Письмо от Фарагонды, – небрежно бросает Флора. – Уже скучает.
- И что предлагает? – сглатывает Гелия. Почему-то сейчас фея природы его пугает. Не то чтобы ноги подкашиваются, но дрожь по телу бежит. Возможно, дело во взгляде, возможно, в тоне, а может, и просто развязность позы. “Я тут главная”, – сообщают ее смуглые, длинные, гладкие ноги.
Флора – та, что всегда успокаивает разбушевавшихся Винкс. Та, что разрешает конфликты. Та, что заваривает чай из душистых трав. Флора, что старается не навредить врагам, если они становятся жертвой непредвиденных обстоятельств. И не жалеющая врагов, если они того заслуживают.
- Спрашивает, не желаю ли я пройти еще один курс в Алфее. Иными словами, могу ли я потратить еще один год своей жизни, обучаясь и летая на миссии, за скромное вознаграждение, – оба не сдерживают улыбок. Кто-то может полагать, что феи Винкс действуют на добровольных началах. Но энтузиазм не кормит. Начиная с полета на Землю, Фарагонда весьма щедро им платит. Иногда заказы поступают от левых людей: то мелкие миссии в перерывах в борьбе с главным врагом. Винкс берутся за любую работу; волшебство – это то же самое ремесло, которое, если постараться, можно выгодно продать.