Бросив на спутницу удивленный взгляд, не ожидавший подобной точности парень кинулся собирать хворост, а девушка, скрывшись от дождя под козырьком, но не принимая абсолютно никакого участия в сборке топлива для костра, спросила:
— Ты хоть знаешь, как разводить костер без помощи спичек и зажигалок?
Савада опешил. Нет, он, конечно, слышал как это делается, но никогда не пробовал, да и знания эти были крайне поверхностные, а потому вопрос застал его врасплох. Пара секунд тишины и попыток найти ответ в глазах незнакомки ни к чему не привели, и парню ничего не оставалось, кроме как смущенно рассмеяться, продолжить сбор хвороста и признаться:
— Примерно знаю, но впервые попытаюсь это сделать. Надеюсь, получится. А ты умеешь разводить огонь?
— Знаю, как это делается, могу дать совет и ценные инструкции, — отрапортовала брюнетка, складывая руки на груди и насмешливо глядя на незадачливого собирателя веток. — Если тебе нужно что-то узнать, просто скажи, я дам ответ.
— На любой вопрос? — съязвил Тсуна, для которого не прошло даром общение с друзьями, особенно с Гокудерой, любившим язвить всем и каждому, кроме босса. Фанатичная привязанность Хаято к Саваде поражала окружающих, но только не самого Тсуну, который смущался, краснел, но понимал, что искренняя вера в него «Правой руки», Хранителя Урагана Вонголы и просто одного из лучших друзей дает ему силы двигаться вперед, а еще имеет под собой слишком прочное обоснование, так что пересуды окружающих не особо волновали привыкшего к шушуканью за спиной «бесполезного тунца».
— Именно, — с усмешкой ответила на саркастичное замечание девушка, и Тсуна, смерив ее недоверчивым взглядом, спросил:
— Ну а если я спрошу, сколько звезд на небе, ответишь?
— Отвечу, но мой ответ ты проверить не сможешь — какой смысл его задавать? — парировала брюнетка.
— Тогда скажи, на какой странице манги «Баскетбол Куроко» Куроко впервые говорит Кагами, что он тень? — Тсуна ухмыльнулся и продолжил собирать хворост, правда, тут же почувствовал острый укол совести. «И зачем я ее подначиваю?» — пронеслось у него в голове, однако в следующую секунду девушка рассмеялась и ответила:
— Первый том, тридцатая страница, учитывая цветные. Вот только знаешь, я ответила лишь потому, что иначе ты не поверишь мне. Обычно такие вопросы я игнорирую.
Тсуна удивленно воззрился на собеседницу, и мысли лихорадочно забегали от вопроса к вопросу. «Кто она такая? Неужели и правда знает всё на свете? Я и то знаю номер этой страницы только потому, что первый том зачитал до дыр, но разве может такое быть, чтобы и она была фанатом этой манги? Что вообще происходит? И почему мне кажется, что я ввязываюсь во что-то неправильное? Ааа, Реборн, ну почему тебя тут нет? Ты бы точно сказал, что не так с этой девушкой!»
— Доберемся до пещеры, я объясню, кто я, — прервал его размышления их объект. — Здесь холодно, и ты можешь заболеть, если не развести костер, так что чем быстрее мы окажемся в пещере, тем быстрее ты поймешь, что происходит.
Парень поморщился и вернулся к сбору хвороста, не заметив оценивающий, пристальный взгляд черных глаз, насмешливый и чуть печальный. А дождь становился всё сильнее, и капли, барабанившие по земле рядом со скалой, навевали невеселые мысли и холод.
— А ты мне помочь не хочешь? — прервал звенящую тишину Савада.
— Нет, — лаконичный ответ, не терпящий возражений.
Проворчав что-то неразборчивое, но явно не слишком лестное в адрес своей спутницы, Тсуна наконец набрал достаточное количество пригодных для растопки ветвей, но, прежде чем выйти из-под козырька, был награжден ценным советом по сохранности топлива от влаги. Скинув промокшую олимпийку, парень завернул в нее хворост, прижал его к груди и, склонившись над своей ношей, со всех ног кинулся в направлении, указанном спутницей — к пещере, которой могло и не быть… Впрочем, девушка не обманула. Три минуты бега завершились удачей — перед Савадой возникла очередная скала, в которой зияла дыра. Спрятавшись в темноте, парень бросил на землю свою поклажу и осмотрелся, но ни следов засады, ни чего-либо примечательного не обнаружил. Сводчатый потолок смыкался над его головой сантиметрах в сорока, а глубиной пещера была метров десять. В самом ее центре виднелось кострище, обложенное круглыми камнями, покрытыми сажей, а у дальней стены было сложено немного сухих дров, слишком толстых, чтобы использовать их для растопки, но отлично подходивших для разгоревшегося костра. Больше в пещере ничего не обнаружилось, разве что всё небольшое пространство было усеяно мелким мусором: листвой, прутьями, обертками из-под сигарет…
— Впервые пожалел, что не курю, — пробормотал парень и, накинув на плечи олимпийку, отнес хворост к кострищу.
— Не советую начинать: никотин зачастую вызывает рак легких, — было ему ответом.
Обернувшись, Тсуна увидел свою спутницу, зашедшую следом за ним. Скинув с головы капюшон черной хламиды, накинутый еще под козырьком, она подошла к парню и, внимательно посмотрев на дрова, скомандовала:
— Разводи костер. Если возьмешь эту деревяшку, — она указала на толстую сухую ветку с углублением, — положишь в нее сухой травы, коей здесь довольно много, поставишь вот этот прут в углубление, прямо на траву, — последовал кивок в сторону небольшой ветки, лишенной сучков, — и будешь вращать его между ладоней, то есть шанс развести огонь. Попытаешься?
— А почему ты сама не хочешь попытаться? — вскинул бровь парень, чуть раздраженно глядя на пепел в кострище.
— Мне по штату не положено, — отмахнулась девушка и уселась на землю, словно не замечая раздражения спутника. — Но я могу уйти, если тебя расстраивает мое поведение.
Тсуна не ответил — он лишь поморщился и, следуя указаниям странной знакомой, начал разводить огонь. Тишину нарушало мерное биение тяжелых холодных капель о землю, а ладони Савады горели от боли. Тонкая ветка мелькала в них с бешеной скоростью, а брюнетка лишь тоскливо смотрела на парня и давала советы, но не предпринимала попыток помочь. Минут через десять от травы к потолку зазмеилась тонкая струйка дыма, и вскоре алые языки пламени охватили сухую траву. Осторожно добавив в крошечный костер бумагу от двух сигаретных пачек, Тсуна начал подкидывать в огонь небольшие прутья, и вскоре костер разгорелся, даря тепло, свет и надежду продрогшему путнику и этому крошечному островку незатопленного дождем мира.
— Есть! Получилось! — вскинув руки, воскликнул парень и, радостно улыбнувшись, посмотрел на спутницу. Та вяло кивнула и словно нехотя протянула:
— Раз тебе больше не угрожает смерть от переохлаждения, можно начать обещанный экскурс в мою биографию и пояснить, что к чему, так?
— Ну, полагаю, что да, — почесав кончик носа, ответил Тсуна и с любопытством воззрился на собеседницу.
В ярком, бликующем свете костра черты ее лица казались еще болезненнее, чем в сумерках леса. Красные сполохи плясали на белой, поразительно тонкой, испещренной сетью сосудов коже, окрашивая ее в неестественно-розовый цвет. Игра светотеней подчеркивала чрезмерную худобу, выпирающие скулы, запавшие глаза, и девушка казалась мертвецом, восставшим из могилы, а насмешливый, но словно неживой взгляд черных глаз добавлял уверенности в том, что у костра грелся мертвец. Но ведь зомби — это сказка для детей, а мистика — лишь попытка отказаться от поиска логического объяснения неизведанному! Или всё-таки нет?
Тсуна поежился, но, внимательно вглядываясь в черты лица девушки, лихорадочно пытался понять, что же в ней не так, кроме ее внешности. И здесь, в пещере, озаренной светом костра, он вдруг понял. Понял, что странного было в этом живом скелете, и что ускользало от его глаз в сумраке леса.
Одежда. Черное монашеское рубище было абсолютно сухим.
Тсуна сглотнул и непроизвольно отшатнулся от костра, отделявшего от него существо, не промокшее под сильным дождем. Ладони вмиг покрылись липким потом, а по спине пробежал табун мурашек. Одинокая маслянистая капля скатилась по виску и упала на землю. Девушка рассмеялась.
— Что смешного? — пробормотал Савада, а хриплый лихорадочный смех вдруг перешел в кашель. Отдышавшись, брюнетка возвела глаза к потолку, усмехнулась и отрешенно заговорила, будто обращалась не к собеседнику, а к сводам пещеры:
— Я не промокла, наконец-то это стало очевидным. Но главное, что это стало очевидным уже после того, как костер разгорелся, а то Савада Тсунаёши мог бы и сбежать от меня в дебри леса. Нет, от меня, конечно, невозможно убежать, но он бы попытался. Хорошо всё же знать возможную реакцию человека на грядущие события! Можно просчитать его действия. От всезнания есть польза, хоть и небольшая. Ну да ладно. Не стоит бояться, Савада Тсунаёши. Я никогда не нападу на тебя: причинить вред твоему физическому телу я не способна. Ведь ты мой нынешний хозяин. И цель моего существования — давать тебе знания. Я Страж, связующее звено между человеком и книгой, что лежит сейчас под твоей кроватью. И стоит лишь тебе пожелать, как книга откроет тебе любые знания. С моей помощью, конечно. Но помни: у всего в этом мире есть цена, и хотя знания могут принести пользу, они могут также разрушить твою душу. Выбор за тобой: чем больше знаний, тем ближе пропасть, что дарует грехопадение, но если ты сумеешь побороть соблазны и обратить знания на пользу людям, они послужат великим целям. Я Страж Книги Всезнания, Лия Фарнезе. Я дух, заточенный в фолианте, невидимый никому, кроме Хозяина Книги, и не имеющий физического тела. Я буду давать тебе знания и всегда, чтобы ни случилось, буду на твоей стороне. Потому что ты открыл ящик Пандоры — заключил контракт на крови с древним артефактом. И расторгнуть его ты не сможешь. Теперь я твой помощник, советчик и кладезь знаний, но помни, что знания эти ставят тебя на путь греха. А сейчас можешь сказать, что мне пора обратиться к психиатру.
Тсунаёши подавился воздухом и закашлялся: за секунду до того, как девушка озвучила слова о необходимости обращения к врачу, именно эта мысль проскользнула в его голове. Прокашлявшись, Савада сконфуженно опустил глаза к земле и, растирая предплечья, пытался сообразить, как выкрутиться из щекотливого положения. Девушка явно была больна, но и отрицать тот факт, что ее одежда и волосы не промокли под дождем, парень не мог. Но ведь у этих странностей вполне могло быть логическое объяснение, не связанное с мистикой и прочей ерундой! Вот только не человеку, способному зажечь на руках Пламя, которое может как сжечь врага дотла, так и осветить друзьям путь, не обжигая их, говорить о невозможности существования в этом мире неподдающихся научному объяснению феноменов… И потому Тсунаёши, лихорадочно ища объяснение странностям спутницы, медленно, но верно приходил к выводу, что, возможно, нечто необычное в этой девушке всё же есть.
— Тсуна, скажи, — прервала его мысли Лия, с усмешкой глядя на парня, — порез на указательном пальце левой руки сильно болит? Ты заключил с Книгой контракт, порезавшись им о первую страницу, не содержавшую рисунок.
Парень вздрогнул и посмотрел на собеседницу. В свете костра она казалась хищной птицей, затаившейся перед броском, а блеск черных глаз, вдруг ставших поразительно эмоциональными и почти живыми, пугал даже больше, чем заостренные, скелетоподобные черты лица. И вдруг Тсуна осознал, что его интуиция не обличает странную девушку во лжи. Всегда, стоило лишь собеседнику солгать, интуиция Вонголы буквально кричала об обмане, но только не сейчас. Наоборот, она призывала поверить (призраку?) девушке в монашеском рубище (сухом рубище!) и… бежать. Бежать без оглядки, прочь от страха, сковавшего сердце, и пронзительного взгляда черных глаз, словно видевших собеседника насквозь.
— Откуда ты знаешь о порезе? — голос тихий и хриплый, а пересохший язык словно не желает ворочаться.
— Я знаю всё, ведь я Страж Всезнания.
Тсуна передернул плечами и криво усмехнулся. «Это всё какой-то фокус! Наверняка где-то неподалеку прячется Реборн и смеется над моей глупостью!» — билось в висках набатом.
— Слушай, я не знаю кто ты, может, даже иллюзия, а где-нибудь неподалеку Фран с Мукуро или Реборн, или еще кто, но я на такую провокацию не попадусь! — Решительность в глазах и неуверенность в душе.
— Отлично, раз ты так переживаешь об обмане, расскажу о том, что не известно твоим друзьям и даже твоему отцу. Когда тебе было три года, стоило лишь Нане заплакать, как ты обнимал ее и обещал, когда вырастешь, жениться на мамочке, чтобы она никогда больше не плакала. А в пять, когда отец приехал домой, ты сказал матери, что знать его не желаешь, после чего она снова расплакалась, но ты ее не утешил: ты злился на отца за то, что он не бывает дома, и на мать за то, что она принимает Ёмицу таким, каков он есть. Твоей первой любовью стала одноклассница Аоки, тебе было двенадцать, но ты убедил себя, что это не влюбленность и вообще ерунда. А узнав о том, что ты станешь боссом Вонголы, ты целую неделю всерьез подумывал сбежать куда подальше и больше никогда не появляться в поле зрения Реборна. Мне продолжать?
— Кто ты? — дрожащие сухие губы, холодный пот на висках и бегающий, неверящий взгляд.
— Мы так и будем ходить по кругу? Надоело. Есть хочется…
— Ты что… собралась съесть… меня?
Тишина. А в следующую секунду пещеру заполнил громкий смех, заглушавший даже разошедшийся не на шутку дождь. Савада поежился и подумал, что всё это слишком странно, чтобы быть правдой, но слишком реально, чтобы быть ложью. А смех, перешедший в кашель, яснее любых слов говорил о том, что перед Тсуной не галлюцинация, а вполне реальный больной человек, вот только сухость ее одежды еще яснее сообщала, что этот человек давно мертв. Ведь у кого, кроме духа, может не быть физического тела? Разве что у самого страшного ночного кошмара, ставшего реальностью…
========== 3) Правила игры ==========
Комментарий к 3) Правила игры
Понятия, выделенные звездочками,* будут пояснены в комментариях:
*Je demande de pardon - я прошу прощение (французское).
*Mon cher - мой дорогой (французское).
Треск мерно горевшего костра вторил равномерному биению дождевых капель, срывавшихся с небес и бросавшихся в пропасть. Карие глаза неотрывно смотрели в черные, ища подвох, а усмешка на потрескавшихся бескровных женских губах говорила о том, что их обладательницу вся эта ситуация лишь забавляет. Впрочем, в глазах девушки застыла отрешенная настороженность, словно она в любой момент готова была отразить атаку, а Тсуна, не желавший верить очевидному, но лишенный права выбора, мечтал оказаться как можно дальше от странной собеседницы. Молчание давило на виски стальными тисками, и наконец Лия прервала его:
— Ну хорошо. Тогда как насчет небольшого опыта? Только не впадай в истерику. Я докажу, что я дух. Помнишь, я сказала, что не буду помогать с костром? У этого есть веская причина. Я лишена физического тела, а потому прохожу сквозь предметы. Я даже на землю не наступаю — это только кажется, а на самом деле я всё время парю. Сейчас я погружу руку в скалу и…
— Если ты иллюзия, созданная Пламенем Тумана, — упрямо перебил ее Тсуна, — то ты тоже сможешь это сделать.
— Ладно. Тогда как насчет простейшего: я расскажу о том, о чем вообще никто кроме тебя не знает. Читать мысли иллюзионисты не умеют, так что это будет отличным доказательством.
— Лучше не надо, — пробормотал Савада, а девушка ухмыльнулась, и в следующую секунду ее рука по локоть погрузилась в скалу. Парень отпрянул от костра, карие глаза испугано забегали взглядом по наполовину исчезнувшей в сером камне руке, а с губ сорвался сдавленный хрип, отдалено напоминавший извечное испуганное «Хии».
— Ну так что? Всё равно нас никто не услышит, а я и так всё о тебе знаю: всю биографию, все мысли, что посещали твою голову, все чувства, что были в сердце… Давай я приведу всего один факт, и вопрос будет исчерпан. Что скажешь?
Повисла тишина, и Тсуне казалось, что его сердце стучит слишком громко — неестественно громко для звенящей напряженной тишины, залитой гулом пламени и стуком дождя, но обреченной на безмолвие. Секунда. Вторая. А затем Савада подумал, что лучше знать правду, чем теряться в догадках, и потому неуверенно кивнул.