- Ждал тебя, чтобы показать свою новую работу, - сообщил он важно.
- Конечно, я с удовольствием посмотрю!
Он тут же развернулся и зашагал вперед, к своему станку.
Вилина пошла следом, улыбаясь и отвечая на приветствия.
- Какая прелесть! - совершенно искренне ахнула она, взглянув на свежеслепленную фигурку.
На станке, высыхая, красовалась изящная русалка. Она лежала на боку, приподнявшись на локте, и очень напоминала Вилину. Такие же миндалевидные глаза, тонкий нос, едва заметная улыбка в уголках губ и длинные, рассыпчатые волосы.
- Тебе нравится? - Роберт тревожно вглядывался в её лицо, словно пытаясь угадать, правду ли она говорит или хвалит из вежливости.
- Да, очень нравится, - поспешила заверить его Вилина.
- Это на конкурс "Океан и его обитатели". Ты же любишь океан, правда? - он так настойчиво искал в её глазах одобрения, что стало неуютно.
- Да, мне нравится океан, и его обитатели, и русалки, и гномы, и все, что ты лепишь, - пропела она. - Прости, мне надо идти. Хочу поработать немножко.
- Я зайду за тобой в обед, - пробасил он ей в спину, - вместе пойдем в столовую.
- Хорошо, - откликнулась она на ходу, обернувшись и помахав рукой.
Вилина надела наушники, но не включила музыку. В Эколе хватало всего - только не тишины. Гимны и речёвки сменялись романтичными балладами и блюзом. Радиоточка не умолкала ни на минуту и не давала сосредоточиться на своих мыслях. Даже в студии негромко, но настойчиво бубнил приёмник. Только ночью становилось, наконец, тихо. Шелест волн и шорох пальмовых листьев под лёгким ветром - и благословенная тишина.
Отбой наступал ровно в десять, и сразу после него Вилина шла на пляж - слушать океан, дышать свежим бризом и смотреть на крупные, дрожащие, как слёзы на глазах, звезды. Так она и подружилась с Джереми, который готов был жить под скалой на "рыбацком пляже", питаясь одной рыбой.
Сначала они просто гуляли вдвоем, болтая ни о чём и обо всём сразу, а потом он стал частью её жизни. Как кофе по утрам и маленькая шоколадка на ночь. Можно, конечно, прожить и без кофе, и без шоколадки, но будет уже не то.
- Мне, кажется, он в тебя влюблён, - томно тянула соседка по комнате Айрин.
Толстушка Айрин любила поболтать перед сном, закинув руки за голову. Все разговоры у неё крутились вокруг парней и, конечно же, она не могла обойти вниманием Джереми.
- Айрин, ты бредишь, - посмеивалась Вилина, выключая ночник, - какая любовь? Он еще ребёнок.
- Да ну, какой ребёнок, - не унималась подружка, - он уже бреется! Я видела у него щетину. Да, да, совсем недавно. Я стояла за ним в очереди, в столовой. Видимо, он не успел побриться. Хотя, тебе, наверное, лучше знать. Признайся, вы с ним целовались?
- О чем ты говоришь! Ты обо всех судишь по себе. Мы просто дружим. Да у него и в мыслях нет ничего подобного. С чего ты взяла?
- Я вижу, как он на тебя смотрит! С каким обожанием!
- Да меня все дети обожают. Особенно девочки из младшей группы. Выдумщица, вот ты кто.
- А я бы с ним закрутила, - хихикала Айрин, - он такой красавчик! Такие скулы, подбородок волевой. И губы твердые. И глаза! Глаза зелёные, как у кошки! И руки большие. Говорят, по руке можно угадать...
- Ну, хватит! - сердилась Вилина. - Оставь свои фантазии при себе, пожалуйста. Вот, скоро выйдешь замуж за своего Кристофера и крути с ним сколько угодно.
- Ага! Это ревность, дорогая!
- Никакая не ревность. Просто ты болтаешь чепуху!
Липкие шутки и намеки подруги раздражали. К счастью, Айрин и Кристофер вскоре поженились, соседка съехала в собственный домик с уютным кабинетом и просторным залом, и неприятные разговоры прекратились.
Зато появилась другая проблема. Оказалось, что Вилина совершенно не переносит одиночества.
Когда она после шумной свадьбы Айрин вернулась в пустую и тихую комнату, ей вдруг стало не по себе. Настолько не по себе, что захотелось бежать на улицу и сидеть всю ночь на скамейке под звёздами, лишь бы не быть одной в четырех стенах.
Однако она сумела себя пересилить и, измучившись от бессонницы, уснуть под утро с включенным ночником.
День прошел как в тумане - будто приснился - а ночь принесла с собой грозу. В небе громыхнуло так, словно где-то рядом прогремел взрыв, и в окно полыхнуло яркой вспышкой.
Вилина всегда плохо переносила громкие звуки и яркий свет. Даже от фейерверка её начинала мучить непонятная тревога. Пока все радовались и кричали от восторга, она кусала губы и мечтала, чтобы всё поскорей закончилось.
Гроза и пустая комната сошлись как два проводка в системе зажигания - Вилину буквально подкинуло на кровати и вынесло в коридор. Она сумела удержать рвущийся наружу крик, но волна ужаса, которая вышвырнула её из комнаты, понесла дальше, прочь, туда, где люди.
Хорошо, что никто не попался навстречу и она, благополучно избежав позора, упала в объятия маленькой и крепкой учительницы по музыке - она дежурила в корпусе у девочек, в комнате для преподавательского состава.
- Вилина, дорогая, успокойся! - бархатный голос выдержанной и невозмутимой китаянки по имени Мэйли Лэй подействовал магически. Будто реле щелкнуло, и Вилину отпустило.
Она расслабилась под колючим пледом и даже почувствовала, как он сотнями иголок впивается в кожу сквозь тонкую ночнушку. Как же это приятно - чувствовать реальность происходящего рядом со спокойной и надежной, как китайская стена, Мэйли. Пить ледяную воду из кулера мелкими глоточками, пока твои волосы гладит живая, горячая рука.
- Бедная, раненая птичка.
Так она сказала, Мэйли. Постелила на диванчике и уложила Вилину, и укрыла, и сидела рядом, пока та не уснула.
Плечо настойчиво теребили. Вилина обернулась и сняла наушники.
- По радио объявили полдень, - сказал Роберт. - Обедать пора. Ты что - не слышала?
- Нет, заработалась, замечталась.
- О, какой забавный слонёнок! Ты любишь слонов?
- Ну как тебе сказать... да, они умные. Один мой друг их очень любит.
- Какой друг? - насупился Роберт.
- Да из младшей группы, - махнула рукой Вилина, и Роберт расцвел:
- А, эти... да малыши тебя любят. Я заметил. Наверное, ты будешь хорошей мамой.
Они вышли через стеклянную дверь, пересекли сад и через пару минут очутились в столовой.
Вилина взяла поднос и двинулась вдоль лотков с ланчем - чили-суп, клэм-чаудер или томато-бискит?
Она поставила на поднос розоватый суп-пюре и обернулась к Роберту с лукавой улыбкой:
- А тебе не все равно, какой я буду мамой?
- Скорее нет, чем да, - многозначительно ответил он.
К супу добавилась паста с баклажанами и вишнёвый пирог на десерт.
Апельсиновый сок. И банан. Она его съест позже, дома. Во время сиесты.
Погружаясь душой в странные сказки писателя по фамилии Андерсен, хорошо пожевать что-нибудь сладкое и потом заснуть, выронив книжку, и смотреть сладкие сны...
Новая соседка - Терисса - притащила с собой целую библиотеку. И все сплошь - сказки. Андерсена Вилина никогда раньше не читала.
- Ты забрала у Фреттхена результаты тестов?
Роберт сидел напротив с таким видом, будто изобрёл, наконец, вечный двигатель и Вилина - первая, кому предстоит это узнать.
- Ты имеешь в виду тест на совместимость?
- Ну да, - он взял ложку и помешал густой сливочный суп с вкраплениями овощей и моллюсков, старательно делая вид, что ничто не интересует его сильнее собственной тарелки.
- Нет, хотела сегодня забрать, а что?
- Сегодня на пляже, после вечерней медитации Хорек объявит результаты. Можешь не торопиться - получишь сюрприз.
- Да? - Вилина легко, с улыбкой согласилась. - Ну что ж, последую твоему совету.
Смысла бежать к психологу перед вечерней медитацией не было.
Она вернулась домой, приняла душ и долго лежала в прохладной постели, с томиком сказок на подушке.
Кто станет её мужем? Фредерик? Он симпатичный. Высокий и породистый.. Но уж очень болтливый. Просто не закрывает рта, с таким устанешь. Что ж - хотя бы родятся красивые дети.
Марио - очень сексуальный. У него бархатные глаза и мягкий голос. Грация хищника и красивое тело. Одна беда - глуповат. Нет ничего утомительнее, чем глупый человек рядом.
Алан - спортсмен. Твердый, напористый. С ним надежно. Но бегать по утрам? О, нет, только не это!
Роберт. Спокойный и молчаливый. С ним комфортно. Они оба - скульпторы.
Так сказать, смотрят в одном направлении. Не красавец, но и не урод. Большой и сильный.
Так кто же?
Жаль, что в этом списке нет Джереми. С ним одним легко и весело. Но жизнь есть жизнь. В ней нет места детским играм и детским симпатиям.
Сон так и не пришёл. После сиесты она честно поболела за девчонок, а со спортивной площадки прямиком отправилась на "длинный" пляж. Отсидела медитацию, но так и не сумела сосредоточиться.
Небо словно нарочно не желало темнеть. Разложили костры, но ещё сквозила фиалковая голубизна в ярко-розовых мазках заката.
Скорей бы упала ночь, и взметнулось пламя, и Хорёк объявил то, чего Вилина ждет с замиранием сердца.
- Ты не замерзла? - Джереми тихо подошел сзади и сел рядом. - Хочешь мою рубашку?
- Дже, ты будешь сидеть тут голый?
- А что? Я выносливый! Океан закалит любого. Иногда волны такие высокие, что пока выберешься на берег, промокнешь с ног до головы. А ветер, знаешь какой? Замёрзнешь так, что зуб на зуб не попадает. И ничего - ни разу даже не чихнул!
- Хвастунишка, - улыбнулась Вилина, наблюдая за тем, как он отгребает широкой ладонью горку песка и чертит что-то на тёмной, чуть влажной поверхности.
- Привет! - Роберт подсел с другого бока.
Он победно улыбался, а широкое лицо с бледной кожей и яркими губами так и лучилось самодовольством.
- Привет! Я так и не поняла - ты то забрал свои результаты?
- Я? Да! Смотри, Хорёк готов вещать.
Подмигнув, он игриво толкнул её в бок.
- Дорогие друзья! Прошу внимания, прошу внимания! - Хорек пытался утихомирить разыгравшуюся молодёжь. Костры под темнеющим небом, мягкий песок и вечерняя свежесть настроили отоспавшихся в сиесту парней и девчат на веселье, песни и танцы.
- Ти-хо! - разнёсся сильный голос Мэйли, - ребята, Марк приготовил важное сообщение!
Её слова заставили всех умолкнуть, и в наступившей тишине Марк Фреттхен торжественно объявил:
- По результатам тестов на совместимость у нас образовалась новая счастливая пара! Вилина Харрисон и Роберт Хатчинсон! Ура! Поздравим их, друзья!
Пляж откликнулся радостным гулом и аплодисментами.
- По-з-дра-вля-ем!
- Жених, поцелуйте невесту! - тонкий голос Хорька перекрывал шум и вонзался иглами в барабанные перепонки.
Вилину оторвало от земли, прижало крепко-крепко к твёрдому телу Роберта, а губы сковало солёным и влажным поцелуем.
- По-з-дра-вляем! - неслось со всех сторон. В небе словно ударил гонг - звонко и гулко - и всё вокруг окрасилось в кроваво-красный цвет.
- Салют! Вилина, смотри, это салют! В нашу честь!
Возбужденное лицо Роберта меняло окраску вместе с соцветиями звёзд, взрывающими ночную тьму.
Вилине стало не по себе. Она оглянулась на Джереми, но его уже не было. Только на сыром песке виднелось нарисованное сердечко, пронзённое стрелой.
Глава 3
Хайли не соврал. Хорёк вырядился, как на свадьбу - в костюме и при галстуке.
- А, Джереми! Присаживайся, дружок, - кивнул он на пустой стул посередине кабинета.
Джереми сел и уставился на Фреттхена. На незнакомца рядом с ним он даже не сразу обратил внимание. Тот сидел тихо, спрятав руки под стол, словно всем своим видом желал сказать: я здесь не главный, так, наблюдаю. Перед ним лежала закрытая картонная папка, с надписью "Happy Birds".
- Профессор Верхаен из института прикладной психологии, - представил его Хорёк.
Щеки и лоб в пигментных пятнах. Веки тяжелые, как у рептилии. Внимательный прищур. Верхаен казался старым, такого старого человека Джереми еще не видел. Вернее, в поселке имелся один немолодой работник - он накрывал столы для совместных обедов и разносил еду - но у того шевелюра была темной, со щепоткой соли, а у профессора серебрилась, точно в степи ковыль.
- Добрый день, господин Верховен, - вежливо поздоровался Джереми.
- Верхаен, - с улыбкой поправил Хорёк.
Джереми покраснел, но не потому, что устыдился оговорки. Его смутило давнее воспоминание, такое же причудливое, как дары океана. Странное дежавю, вызванное видом старого человека. Он - совсем маленький, с короткими пальчиками и пухлыми ладошками. Лежит на спине и держит в руках чьи-то волосы. Пряди черные, пряди седые... Вьются перед глазами, обдавая ароматом шампуня, гладкие и прохладные, как струйки воды. Джереми пропускает их между пальцами. Это нечто вроде игры: отделить черные волосы от седых. Пусть одна половина будет старая, а другая - молодая. Когда это происходило? Где? Во сне, может быть? Нет, сны - не такие. Они не пахнут, не холодят рук.
- Ну что, Джереми, - начал Фреттхен, а Верхаен подвинул к себе папку и раскрыл её. Показался лист, расчерченный в виде таблицы. Профессор нацелился в него карандашом, - расскажи нам, о чем ты мечтаешь.
- Мечтаю?
- Ну, да. Вот, учителя о тебе пишут, что сидишь на уроках и всё о чем-то думаешь, не слушаешь материал. И даже на переменах весь в себе, а не болтаешь с друзьями.
- Да шумно в классе, не поговорить нормально.
- Это понятно. Шумно. В шуме - жизнь, не правда ли? В музыке, в смехе, в разговорах... Ты со мной согласен, дружок? Только смерть приходит на тихих лапах. Так о чем ты думаешь? Тебя что-то беспокоит?
Джереми посмотрел в левый верхний угол, где паук-рукодельник оплетал крылатую бедолагу смертоносным кружевом. Потом перевёл взгляд в правый угол, где из подвешенного кашпо сиреневым водопадом низвергалась традесканция. Ни тут, ни там он не нашел подсказки.
- Ну, как. О чем думаю? О том, например, что музыка - это классно, если только её не слишком много.
Верхаен сделал пометку в таблице.
- Не любишь музыку? - продолжал допытываться Фреттхен. - А говорят, у тебя талант. На занятиях по сольфеджио ты - лучший. Мелодии схватываешь на лету.
Джереми пожал плечами.
- Я люблю креветки, но не могу есть их ведрами. Уж лучше я совсем не стану есть креветок.
- А ты не дурак, - сказал Фреттхен.
Это прозвучало с ноткой разочарования, так, будто Хорёк непременно хотел, чтобы Джереми был дураком.
Ещё одна галочка спланировала на разграфленный листок.
- Молодой человек, - проговорил вдруг Верхаен. Голос у него оказался скрипучим, с оттенком превосходства, - а скажите, вам нравится в Эколе?
- Мне не с чем сравнивать. Я здесь родился и не знаю других мест.
- Так-так... - еще одна быстрая пометка, - все так, молодой человек. Вы родились в Эколе и никуда отсюда не отлучались, верно? И вы, конечно, помните своё детство? Ах, детство - волшебная пора! Беззаботность, искренняя дружба... Расскажите нам что-нибудь, мы с коллегой с удовольствием послушаем ваши детские воспоминания.
Наверное, лучший способ заставить самого отъявленного болтуна замолчать, это попросить его: "А ну-ка, расскажи нам что-нибудь на свой выбор!"
- Даже не знаю, что вам рассказать... похоже, в моем детстве не было ничего особенного, - Джереми задумался. - Как-то раз лодку чинил, вместе с учителем этики... или не с учителем... - образ взрослого расплывался, и лицо его рассмотреть не удавалось. Только руки остались в памяти - сильные, жилистые, перемазанные чёрным. - Она лежала вверх дном - лодка, в паре метров от полосы прибоя, и тут же, на берегу, валялась огромная медуза, вся перемешанная с галькой... Учитель или кто там, говорил, что она - живая, но я не верил... Живое не бывает таким студенистым и не разваливается на куски.