Я просто обомлела от таких слов. Ему виднее, конечно… Нет, но ЗАВИДОВАТЬ Хальке… Это уже не знаю, что такое.
Хальку у нас побаивались. Пожалуй, только я да Иштван общались с ней без опаски. И дело здесь не в седых волосах, у нас она не одна такая. Всего человек шесть, не считая Самуэля, которому быть седым уже по возрасту положено. Но я говорила, что глаза у нее мертвые? И это не метафора, можно сказать, она уже умирала.
Когда поселение, где жила Халина Барска разорили американцы, они уничтожили там почти всех жителей, только несколько молодых женщин и подростков захватили с собой. Хальку тоже сначала выбрали. Но она так сопротивлялась, что ее пришлось казнить. Иштван рассказывал, что одному из солдат, пытавшихся ее изнасиловать, Халька вырвала глаза, а другому в буквальном смысле перегрызла горло. Когда жителей заставляли копать себе могилу, она отказалась, и никакими побоями нельзя было ее заставить. Поэтому, когда могила была готова, ее бросили туда первую. Живой. А потом завалили телами расстрелянных односельчан. Иштван говорил, что убили всех, и больных, и беременных женщин.
Все-таки эти американцы совершали ошибку. Им следовало бы убить Хальку. И не просто убить, а отрубить ей голову и проткнуть колом сердце. Потому что она выбралась из могилы и вытащила Иштвана, который был только ранен. Вместе они нашли наш Взвод, причем большую часть пути Халька тащила Иштвана на себе. Может, потому она и выжила, что ей было о ком заботиться.
Тот американский отряд мы нашли, и от него не осталось в живых ни одного человека. Думаю, Халька убила из них больше, чем кто-нибудь еще. Пленных мы на этот раз не брали. К сожалению, большинство заложников тоже погибло, но кое-кто выжил. Они до сих пор обретаются во Взводе. Четверо в нашем Легионе. У одного парня такие же волосы, как у Хальки.
То, что Халька одна из лучших, понятно всем, а вот по поводу Иштвана поначалу были сомнения. На вид он такой задохлик, лицо худое, желтое, завешенное черными волосами, да и сам он тощий, сутулый… И не понятно, сколько ему лет - то ли семнадцать, то ли двадцать семь… Но практика показала - в бою он что надо. Такого хладнокровного и беспощадного воина еще поискать. И еще. Халька хоть иногда, зло, но улыбалась. Иштван же - никогда.
Вот поэтому я так и поразилась, когда Анджей сказал, что завидует им.
Что же тогда с ним самим было?!
- Ничего такого, что нельзя было бы пережить, - он, видимо, угадал мои мысли. - Дело не в том, что делали со мной, а что делал я. Зенона спасает его доброта. Хальку - ненависть. А мне… не за что ухватиться.
Анджей судорожно вздохнул, и я поняла, что сейчас он все мне расскажет. Что у него нет больше сил держать это в себе.
========== 4. Исповедь Анджея ==========
- Я попал в плен в самом начале войны, - начал Анджей свой рассказ. - И это был самый настоящий лагерь для пленных. Наверно, там было не так плохо, потому что… Тогда еще была эта разница между пленниками и пленными. Пленник - это первобытное слово, это означает некую вещь, уже не человека… А пленный - это лишь обозначение временного состояния. Оно появилось в более просвещенное и гуманное время. Но сейчас все вернулось назад… Теперь остались только пленники, а я еще успел побыть пленным… Но я просто тяну время. Короче. В том лагере жить было очень несладко - и голодно, и обращались с нами, хуже, чем с собаками… а у американцев не хватало людей, чтобы охранять нас. Вот они и вербовали охранников из самих заключенных. Это давало… некоторые преимущества. По крайней мере, мы не умирали с голоду. И спали не на голых нарах под одним одеялом на шестерых. Знаешь, чем обычно кормили пленных? Три раза в день похлебкой из ржаной муки и лука. Того и другого одинаково… не помногу. И немного свиного жира, чтоб мы хоть не сразу умирали. Вот так… А я хотел жить, просто отчаянно. Хоть как. И я пошел в охранники. И даже был за старшего.
Анджей немного помолчал.
- Думаю, ты не совсем понимаешь. Чтобы стать за старшего, нужно выслужиться, а чтобы выслужиться нужно… стать, как они. Терзать своих. Даже убивать иногда. Но не бойся, до этого дело не дошло. Хотя я присутствовал при казнях. Странно, что люди не сопротивляются, когда их ведут расстреливать. Думаю, я бы сопротивлялся. Но я опять отвлекся. Я был очень хорошим охранником, знаешь ли. Я очень старался. Я издевался, как мог над своими же соотечественниками вместе с несколькими такими же, как я, негодяями. И я очень боялся. Боялся, что однажды сделаю что-нибудь не так. И это будет мой конец. Потому что ужасно быть простым заключенным, над которым измываются охранники, но намного хуже быть разжалованным охранником, над которым будут измываться все без исключения заключенные. Чем больше я думал об этом, тем больше зверствовал. Я даже рассказывать тебе не хочу, ты меня просто возненавидишь. Но об одном случае я должен рассказать. Там был один парень… Немного постарше меня и такой… Безобидный очень, тихий. Волосы у него были седые, но этим уже было не удивить, и еще он не говорил… Да-да, не вздрагивай, ты правильно поняла, о ком я. Немых после Падения стало не меньше, чем седоволосых, многие просто от шока переставали говорить… И тот парень тоже. Знаешь, на таких, как он, думаю даже у Дьявола рука бы не поднялась, но мы тогда были хуже любого Дьявола. Вот как-то раз мы его и зажали. Чисто провести воспитательную работу. Мы со всеми так делали, и он просто не стал исключением. Ну… сопротивления он, понятно, никакого не оказал. Это было даже неинтересно… но все равно мы его избили и… надругались над ним.
Анджей зажмурился. Наверно, он ждал, что я что-то скажу, но мне сказать было нечего.
- Вот… После того случая мне так противно все стало. Я уже не мог, как ни старался, заниматься своей работой с прежним рвением. И последствия не заставили себя ждать - меня “сняли с должности”. Теперь я даже почти рад, что так получилось, я хоть чем-то искупил свою подлость, но тогда… Тогда я думал только об одном, как бы поскорее сдохнуть. Самое ужасное было осознавать, что все, что я получаю, я получаю абсолютно заслуженно. Я не только на своей шкуре испытал все то, чему раньше подвергал других, - мне приходилось спать на полу, у меня часто отбирали еду, и редкий заключенный не считал своим долгом выместить на мне все свои несчастья. Не знаю, от кого мне больше доставалось, от них или от моих бывших помощников, которых мой пример, видимо, здорово напугал. И все-таки я выжил. И знаешь, не отчаяться окончательно мне помог как раз тот парень… Однажды мои бывшие коллеги решили надо мной поработать, чтобы я окончательно осознал свое место. Происходило это, конечно, на глазах у всей казармы… Они меня держали и заставляли заключенных меня избивать, ну “заставляли”, это, вряд ли, те бы и так не отказались. Все, кроме того парня, он единственный не захотел. И удивились все не тому, что он посмел ослушаться приказа, а что он не захотел отомстить… Но ему все равно пришлось меня ударить, хотя, по сравнению с тем, что было потом, его удар был просто лаской… короче меня избили и изнасиловали, и ни одна живая душа меня не пожалела. И только через несколько дней ко мне подошел тот парень. Выяснилось, что говорить он все же умеет. Знаешь, что он сказал? «Прости за то, что я тебя ударил… Я не должен был». Но ведь с точки зрения всех и каждого, он как раз должен был! Я впервые встретил человека, для которого ударить, если тебя ударили, не было справедливостью. Для него справедливость была в том, чтобы подойти и извинится за удар. Вообще, после этого я твердо решил, что сбегу оттуда и этого парня вытащу. Я познакомился с русскими из соседней казармы, поляки бы меня уже не приняли. Несколько мужиков уже в возрасте - они планировали побег, и мне удалось к ним присоединиться, мы бежали, и его я тоже взял с собой. Через какое-то время мы и оказались здесь. Они подались к своим, а мы двое в Легион. Вот и все.
Я знала, с кем Анджей пришел в Легион. С Виктором. Который почти все время молчит, и старается быть незаметным. Но разве бы я согласилась заменить его кем-нибудь. Седыми волосами сейчас никого не удивишь - Рышард, Михал, Кристиан, Иза, Халька… да только у наших, что ли? Но у Виктора такие глаза… Они, словно смотрят прямо в душу. Только от одного взгляда как-то легче жить. Не так бессмысленно, что ли. Они с Зеноном чем-то похожи. Но только Виктор никогда не станет убивать и стрелять. Хотя Христану об этом лучше не знать, а то живо сократит ему норму питания.
Я молчала. Анджей испытующе смотрел на меня.
- Я знаю, ты никому не расскажешь, даже если теперь будешь плохо ко мне относиться.
Я передернула плечами. Какое мне дело до всего этого? Это его прошлое, вот пусть и живет с ним, как хочет. Но какой-то неприятный осадок у меня от его рассказа появился.
- Вот почему я и решил больше ни над кем не издеваться. В бою это другое дело, а вот так… мучить беззащитных…
- Зенон идет, - сказала я, чтобы прервать его излияния. Но ведь Зенон и вправду к нам направлялся. И вид у него был весьма недовольный.
- Что-то случилось?
- Да ничего такого… Лин, ты видела пленников?
Я кивнула.
- Я так и думал, - мрачно сказал Зенон. - А они тебя?
- Да нет… Думаю, что нет.
- Ты молодец, честное слово. А я-то хорош! Не смог сдержаться.
- В чем дело, ребята? - удивился Анджей. - Вы, что, знаете этих типов?
- Как бы тебе сказать… и, да и нет.
- Не темни, Лин, - махнул рукой Зенон. - Все уже знают.
***
Дело было вот как. Как я и предполагала, когда потенциальных рабов рассортировали, наши приятели оказались не у дел. В городе нужны были рабы не старше тридцати и, желательно, не моложе двадцати лет. Под эту категорию не попадали не только наши знакомые, но еще и американец, которого захватили вместе с ними, и два пацана, явно моложе двадцати.
Было объявлено во всеуслышанье, что если до вечера никто не изъявит желания их приобрести для хозяйственных нужд, после захода солнца их расстреляют. Думаю, они свой приговор тоже поняли, по-русски почти все хоть немного да понимали. А если чего-то и недопоняли, то им уж растолковали. Там столпилось довольно много народу, в основном женщин. Просто посмотреть, вряд ли кто-то всерьез собирался приобретать рабов.
Те, кто помоложе, стояли почти вплотную к пленникам и (на чистейшем английском, разумеется) обменивались комментариями по поводу шансов последних остаться в живых. Халька и Анджей Младший все еще находились там же, но в обсуждении участия не принимали. Зенон, собственно, к ним и подошел…
Пленники сидели на земле, закованные по рукам и ногам в кандалы. Между собой не разговаривали и по сторонам не смотрели. Вообще, выглядели так, будто утратили последний интерес к жизни, хотя, возможно, так оно и было. Но в какой-то момент один из них поднял голову, словно прислушиваясь к словам женщин, издевательски комментировавших их возможные мужские достоинства, и в этот момент Зенон узнал его. И остальных, разумеется, тоже. Не совсем понимая, что делает, он направился к ним. Совсем вплотную к сидящим на земле мужчинам стояли ирландки Мив и Орла.
- Думаешь, позарится на них кто? - спросила Мив.
- Ну, на одного-двух, возможно, но не больше… А что? Ты хочешь?
- С какой это радости? - фыркнула Мив. - На что они способны? Разве что трахаться, да и то… Думаешь, они еще в состоянии? Эй, красавчик, - крикнула она глумливо по-английски. - Как у тебя с этим? Агрегат в порядке?
- I have no doubt! - это произнес Зенон.
Вряд ли он сам подозревал, что его голос может звучать с такой злобой.
- Что? - растеряно переспросила Орла.
При словах Зенона один из пленников обернулся и взглянул на него. Зенон не без удовлетворения отметил, как в его взгляде появился страх. Англичанин отвел глаза и съежился.
Все это не укрылось от наблюдательных глаз Орлы. Соображала она быстро.
- Так это они? Те самые?! - воскликнула она несколько громче, чем Зенону хотелось бы.
На ее крик подошло еще несколько человек, в их числе и Халька.
Первая на слово «они» среагировала 16-летняя Саша. Из-за очень маленького роста ее не брали в боевые отряды, хотя по своим бойцовским качествам она многим дала бы фору. Подобно мне, Хальке и многим другим девушкам, она носила у пояса тяжелую металлическую цепочку, которую можно было использовать как оружие. Саша быстрее действовала, чем думала. И - меня она любила, а англичан не очень. И на тот момент ее реакция была однозначной. Она бросилась к ближайшему англичанину и вцепилась ему когтями в лицо, метя в глаза. Звуки, которые вырывались из ее ротика во время этой экзекуции, вряд ли нуждаются в цитировании.
Все растерялись поначалу, но потом Сашу все же оттащили. Причем она шипела и плевалась, как дикая кошка. Глаза у англичанина уцелели, но лицо было расцарапано в кровь. Благодушное настроение вокруг пленников сменилось агрессивным. В их сторону полетели уже не шутки, а ругательства, плевки и даже камни. Зенон уже успел пожалеть о своих неосторожных словах, но было поздно. От немедленного растерзания англичан спасло чудо. Вернее, Халька.
- А ну, тихо! - она вышла вперед, заслоняя собой пленников.
Хальку трудно не послушаться, к тому же подобный приказ с ее стороны настолько ошеломил всех, что не встретил сопротивления.
- Тихо, - Халька оглянулась на закованных в цепи людей и заговорила по-английски. - Имейте терпение, люди. Солнце уже садится. Давайте не будем вести себя, как звери, и нарушать закон. Если по истечении четырех-пяти часов этих отморозков никто не купит, в чем я не сомневаюсь, мы их казним… Цивилизованно, по всем правилам. И все желающие смогут поучаствовать в этом. Думаю, Христан нам не запретит.
По толпе прошел легкий гул, свидетельствующий о том, что свои запреты Христану лучше держать при себе.
Халька сделала несколько шагов по направлению к пленникам, небрежно поигрывая своей боевой цепкой. Остановилась около одного из них, того самого, с рассеченной щекой. Он отшатнулся, когда она подошла вплотную, но было уже слишком поздно. Цепочка, свистнув, сверкнула в воздухе и оплела шею мужчины. Конец хлестнул по лицу, рассекая другую щеку. Мужчина болезненно застонал, но стон перешел в хрип, когда Халька натянула цепочку.
- А ты мне нравишься, - сказала она - пожалуй, я убью тебя сама. Но не быстро. Примерно так.
С этими словами она ухватила прядь белокурых волос и резко дернула, вырывая их вместе с кожей. Мужчина забился от боли - кричать он по-прежнему не мог. Халька дернула цепочку, разматывая ее, и пленник почти без чувств рухнул на землю. Толпа одобрительно загудела. Один из англичан рванулся было к упавшему, но пуля, всаженная в землю в полуметре от него, заставила его замереть на месте.
- Никому ни с места! - рявкнула Халька.
Зенон как зачарованный смотрел на все это, потом с трудом отвел глаза и встретился взглядом с тем самым англичанином, которого мы тогда посчитали за главного среди них, того, что попытался прийти на помощь товарищу. От выражения безысходности и боли в этом взгляде Зенону стало не по себе. Кто-то тронул его за руку. Он обернулся - рядом стоял Анджей Младший.
- Ну, Зенек, - негромко произнес он, - похоже, ты лишил парней последнего шанса.
========== 5. Невольничий рынок ==========
У меня так и не хватило смелости подойти к ним тогда. Вот ведь черт, смелости! Когда я чего боялась? А тут… Самое правильное, что нужно было сделать, это просто подойти и надавать по морде. Или напинать. Простая, естественная реакция. И забить на это. Я не садистка и не стала бы смотреть как их режут… Хотя, возможно, мне и полагалось посмотреть.
Я не знаю, как должна вести себя порядочная девушка на моем месте. Нужно, наверно, спросить у Орлы. Поведение Саши она, кажется, не одобрила. Мне вообще не хотелось об этом думать тогда. Какое мне было дело, сдохнут они или нет? Какие-то англичанишки. Однако воспоминания о том дне настойчиво лезли в голову. И Зенону, они, похоже, тоже не давали покоя. Он посмотрел на меня как-то странно.
- Тебе это необходимо, Лин? - спросил он.
- Ты о чем? Да мне вообще по …. что с ними будет.
Сказала, и сама удивилась, насколько эти слова прозвучали фальшиво. Значит, мне не все равно?
Не знаю, куда бы завел нас этот разговор, если бы у нас не появились новые собеседники. Вот, а казалось, такое спокойное место! И чего все сюда прутся? Особенно те, кого не так уж хотелось бы видеть. Не поймите меня неправильно. Дело не в том, что будто бы мы, поляки, плохо ладим с русскими. И кстати, мне этот парень, Матвей, командир одного из русских ударных отрядов, не был противен. А вот Анджей при его появлении сразу напрягся. У него были на то причины, но об этом в другой раз.