Что значит всё время? - подумал Уткин. Как раз сейчас, кстати, и не держу, потому что у меня в руке фляжка. Он убрал фляжку на место, и сунул руку в карман, положив палец на кнопку. И девушка, которая шла по дорожке, села рядом с ним на скамейку.
Нельзя сказать, что Уткин намеренно собирался остановить ее при помощи кнопки ("если не сядет, нажму"), но мысль, видимо, промелькнула - и, следовательно, нажал, нажимал много раз, добившись, наконец, известного результата.
Девушка принялась вытряхивать из туфли камушек (по всей вероятности несуществующий).
- Здравствуйте, Маша, - сказал Уткин, а до этого были Лена, Аня, Женя - десятки других вариантов, умноженные на тысячи повторений. Уткину все же казалось, что он угадал с первого раза.
- Здравствуйте, - сказала девушка. - Мы разве знакомы?
- Не знаю, - признался Уткин. - Но вы ведь Маша?
- Маша.
- Тогда надо вспомнить, где мы с вами встречались, - сказал Уткин. - И можете надеть вашу туфлю. Там нет никакого камушка, или что там вас беспокоило.
Она послушно надела.
Зря я это сказал, подумал Уткин. Решит, что я какой-нибудь экстрасенс и копаюсь у ней в мозгах.
- Я заметил, как он выкатился из вашей туфли, когда вы ее снимали, - объяснил он.
- Спасибо, - сказала она и улыбнулась. И "спасибо" это, и улыбка были обеспечены тайным нажатием кнопки. Но с другой стороны это была ее собственная улыбка и ее собственное "спасибо", полученные без принуждения или гипноза. Только высвобождение скрытых потенций - так определил это для себя Уткин.
- Мне кажется, мы пересеклись с вами на прошлой неделе. Или на позапрошлой. В эти дни у меня много было разных событий, всего не упомнишь. Много разных людей встречал, и в разном порядке. Но ваше имя я ведь запомнил, вы Маша.
- Маша, - прошептала она.
Хорошо, подумал Уткин. Нужно получать больше знаков согласия.
- Есть люди, похожие друг на друга, - сказал он. - Много людей похожи друг на друга как две капли воды. На вашем месте могла быть Лена, Тамара, Полина, Вера. Но вы ведь Маша?
- Маша.
- Прекрасно. А я мог быть Игорем, Александром, Сергеем, но на самом деле я Павел.
- Вы Павел, - повторила девушка.
- Тогда пойдем. В мультиверсуме должен быть такой сценарий, по которому мы уходим отсюда вместе.
- А что такое мультиверсум?
- Это неважно, - сказал Уткин.
- Дядя, - Уткин повернулся на голос, у скамейки стоял мальчик лет семи. - Дядя, - повторил мальчик, - а почему вы все время держите руку в кармане?
- Исчезни, - Уткин сделал страшное, как ему казалось, лицо, и мальчик исчез.
- И вовсе не держу, - Уткин помахал рукой в воздухе, потом снова опустил ее в карман.
- Куда мы идем? - спросила Маша.
- Знаешь, - сказал Уткин, - был один ученый, который проводил опыты над собаками. Он даже над своей собственной собакой проводил опыты. Собак время от времени нужно выгуливать. Собаку ученого тоже выгуливали. А если с прогулкой задерживались, она подходила к кому-нибудь и топала передними ногами. Это был понятный для всех сигнал, и собаку тут же выводили на улицу. Но однажды все были заняты, и никто не обращал внимания на то, что собака подает свои сигналы. Она топала ногами все сильнее, потом стала совершать какие-то бессмысленные, беспорядочные движения. В это время хозяин обратил на собаку внимание и заметил, что она потирает лапой свой нос. Это конкретное движение она повторила несколько раз. И хозяин, то есть ученый, вывел собаку на прогулку. С тех пор он стал выводить ее только по этому новому сигналу, потиранию носа. А старый сигнал игнорировал. Прошло время, и собака освоила новый сигнал. Тогда ученый стал игнорировать потирание носа. Ситуация повторилась. Теперь собака, чтобы ее выгуляли, взмахивала над головой передними лапами.
- Как интересно, - сказала Маша.
Нужно говорить, говорить. Говорить, не останавливаясь, думал Уткин, а кнопку использовать, чтоб не перебивала и слушала.
Они подошли к дому, где Уткин жил. Поднялись на лифте.
- Следующим сигнальным движением, - говорил Уткин, открывая дверь, - было взмахивание над головой передними лапами, стоя на задних. Сними туфли, тут можно босиком. Но собака была уже старая к этому времени, и ей было трудно выполнять такие фокусы. Садись сюда. Коньяк будешь? А шоколад? - Уткин достал из буфета то и другое. Кнопочный гаджет завернул в салфетку и положил у левой руки в пределах досягаемости. Наполнил бокалы. - В общем, собака умерла.
- Печалька, - сказала Маша.
- Фамилия ученого была Поршнев - профессор. А может, это был на самом деле другой ученый, у которого была собака, а профессор, у которого собаки не было, привел эту историю в своей книге в качестве примера. Книга называе"Проблемы палеопсихологии"тся , а профессора, кажется, звали Борис Федорович.
- Как интересно, - сказала Маша.
- От этого примера профессор перекинул мостик к пониманию того, как бесполезные, нелепые действия возникают, множатся и, если им повезет, приобретают свойства сигнала. А применительно к человеку и звуки тоже, и звуки, звуки - нечленораздельное сперва бормотание, потом какое-нибудь дырбулщылубещур. А в итоге из этого абсурда и мусора возникает то, что впоследствии становится речью.
- Послушай, - сказала Маша. - Ты для того меня сюда привел, чтобы рассказать о профессоре Поршневе? Или для чего-то другого?
- Для другого, - сказал Уткин и поудобнее переложил гаджет. - Но про профессора я сперва закончу. В его книге рассказывается о происхождении человека. О том, как безмысленная до того обезьяна приобрела то, что мы называем разумом. И труд здесь ни при чем - этот труд, который вроде бы создал человека, как нас учили. Бобры тоже трудятся, но это не делает их разумными. Не труд, а речь, слово, идущее от человека к человеку. Слово, слово... - Уткин на миг замешкался, но говорить нужно было, не останавливаясь, и он продолжал: - Слово разумное. А когда слово становится разумным? Когда оно произносится внутри человека прежде, чем произнестись наружу. Я правильно говорю? Это так?
Он пододвинулся ближе к девушке и положил руку ей на колено.
- Как интересно, - сказала Маша.
- Оно произносится внутри, не выходя наружу, а от этого уже не отвязаться. И мы как собака профессора - или не профессора - когда она бестолково трет нос лапой - а это реально бестолковое, бессмысленное действие, если только оно не приобретает значение сигнала - то есть мы как эта собака бестолково двигающая лапами, эта собака, эта собака... перетираем внутри себя бестолковые слова, не ставшие мыслями. Даже когда не собираемся ничего сказать или решить какую-нибудь задачу. Я правильно говорю?
- Правильно, - прошептала Маша.
Уткин перевел свою руку, лежавшую на колене девушки, выше.
- Но есть что-то еще такое, что мы в процессе нашего очеловечивания получили в нагрузку к разуму. - сказал он. - Нечто новое, чего раньше не было. Умение убивать. Не просто кого, а себе подобных, прямо сказать - своих. И "убей" приказывало первое, еще не ставшее разумным, слово. - Уткин привстал и начал стягивать с девушки футболку. - Еще до того, как слово стало разумным, оно было командой, оно было приказом. Оно говорило "можно". Оно говорило "нельзя". Оно говорило "надо". Оно говорило "убей". И слово "убей" было у одной части человеческого - дочеловеческого - стада, а другая часть не могла противиться этому слову. Не могла противиться, не могла противиться.
Коньячный бокал девушка продолжала держать в руке, но это не беспокоило Уткина. Не завершив с футболкой, он перешел к другим предметам ее одежды. Всё правильно, думал Уткин, она хочет этого. Я хочу, и она хочет. И я ни к чему ее не принуждаю, я только высвобождаю ее желание. То, которое с какой-то вероятностью присутствует в ее внутреннем облаке возможностей.
- Первые - они были каннибалы, они были людоеды, - продолжал говорить Уткин, - а вторые приносили избранных из своих им в жертву. Своих детей, своих первенцев. - Она делала все, что хотелось Уткину. Уткин делал все, что хотелось ей. Он и она пребывали в полнейшей гармонии - что-то удивительное, такое, чего Уткин не испытывал ни с кем прежде. И он говорил, говорил, - первенцев мужского пола - разумеется, что мужского, мужского. Это был долг. Это было надо. Времена незапамятные, но следы остались в легендах и мифах. Минотавр, Сатурн, пожирающий детей, человеческие жертвы - у разных народов, разным богам. И война, война тоже, война без особых причин, без причин - изначальный смысл которой - один из смыслов - заготовка человеческого мяса. И тот костер, на который возлагают трупы героев, он не погребальный, а пиршественный, пиршественный, пиршественный.
Телефонный звонок прозвучал внезапно и грубо. Звонил Мясоедов.
- Ты где?
- Дома, - сказал Уткин, выпуская из руки гаджет.
- Все еще дома?
- Не могу сейчас, извини, - сказал Уткин.
- Какое "извини", мы ведь договаривались.
- Потом, - сказал Уткин мимо трубки. Свободной рукой он водил по полу, пытаясь нащупать завалившийся куда-то гаджет.
- Алло! Алло! Ты меня слышишь? - кричал в трубку Мясоедов.
Девушка Маша быстро оделась и выскользнула из комнаты.
Она так быстро исчезла, что, наверное, могла забыть что-то из одежды, подумал Уткин. Он посмотрел. На полу ничего не было, только валялся коньячный бокал, который упал, но не разбился. Гаджет тоже нашелся. Уткин прошел дальше и в прихожей, у самой двери увидел туфельку с левой ноги, только одну. Как Золушка, подумал Уткин, совсем как Золушка.
***
По воде плыл бык.
Его вынесло на берег.
Вытащили, он был человек.
Не маленький, не большой он был человек.
Если бы встал, любой из живущих был бы ему по пояс.
Если б поднялся, любой из живущих был бы ему по колено.
Кургурак, Черный Камень, проткнул его кожу.
На животе он проткнул его кожу, и живот лопнул. Вышел воздух, вышла вода, вышел ветер.
Ургх, - сказал Кургурак, Черный Камень, он был Хозяином Слова.
И все говорили Ургх - голокожие и покрытые шерстью.
Острыми камнями резали кожу.
Острыми камнями резали тело.
От костей отделяли мясо.
Ургх. Ургх. Ургх.
Куггук ел человека язык.
Кургурак ел человека губы
Угхахак ел человека сердце.
Уккадак ел человека печень.
Когда насытились, они заснули.
Все спят, но один просыпается, который без имени.
Это Ук, который без имени, он просыпается.
Он берет его имя у Куггук-Красного Камня, на ремешке из змеиной кожи, снимает с шеи.
Он берет его имя у Кургурак-Черного Камня, на веревке, сплетенной из травы, снимает с шеи.
Он берет белую кость ноги человека, кость руки человека.
Он идет вверх по берегу, Куггук-Кургурак, Красный и Черный Камень.
Он идет день, он идет другой, Куггук-Кургурак, Красный и Черный Камень.
На третий день он подходит к озеру, у воды садится.
Из воды выходит Эб человек, не большой и не маленький.
Из воды выходит Эб человек, Хозяин Тихого Слова.
Он встал, Эб человек, и Куггук-Кургурак ему по пояс.
Он поднялся, Эб человек, и Куггук-Кургурак ему по колено.
Куггук-Кургурак лицом побледнел, на него глядя.
Куггук-Кургурак, у него кровь застыла в жилах.
Куггук-Кургурак, у него шерсть на плечах поднялась.
Куггук-Кургурак, у него мозг костей растаял.
Белую кость ноги, кость руки он кладет перед Эб человеком, Хозяином Тихого Слова.
Белую кость ноги, кость руки отдает он Эб человеку, Хозяину Тихого Слова.
Белую кость ноги, кость руки берет у него Эб человек.
Сладкий мозг кости выпивает Эб человек, Хозяин Тихого Слова.
Эб человек, когда взял, когда выпил, он говорит свое Тихое Слово.
Эб человек, он Куггук-Красному Камню говорит свое Тихое Слово.
Эб человек, он Кургурак-Черному Камню говорит свое Тихое Слово.
Слышит Тихое Слово Куггук-Кургурак, Красный и Черный Камень, и с ним уходит.
Он идет день, он идет другой, Куггук-Кургурак, Красный и Черный Камень, он несет с собой Тихое Слово.
Он идет, видит белую кость пред собой, Куггук-Кургурак, Красный и Черный Камень.
Только нет на кости мяса, чтоб срезать.
Только сладкий мозг внутри высох, чтоб выпить.
Дальше идет Куггук-Кургурак, Красный и Черный Камень.
Он идет, видит белую кость пред собой, Куггук-Кургурак, Красный и Черный Камень.
Только нет на кости мяса, чтоб срезать.
Только сладкий мозг внутри высох, чтоб выпить.
Дальше идет Куггук-Кургурак, Красный и Черный Камень.
Он идет день, он идет другой, Куггук-Кургурак, Красный и Черный Камень, он встречает людей.
Не мало людей, не много. С голой кожей они - мужчины, женщины, дети.
Куггук-Кургурак, он, шерстью покрытый, говорит им свое Тихое Слово.
Кто услышал Слово, у него кровь застыла в жилах.
Кто услышал Слово, у него мозг костей растаял.
Кто услышал, пал на лицо свое перед Куггук-Красным Камнем.
Кто услышал, принес Кургурак-Черному Камню плоды и коренья.
Ургх, - говорит Куггук-Кургурак, Красный и Черный Камень.
Не берет он плоды и коренья, Куггук-Кургурак, Красный и Черный Камень.
Хочет Куггук-Кургурак теплого мяса, чтобы наесться.
Сладкого мозга костей он хочет, чтобы напиться.
Куггук-Кургурак, он, шерстью покрытый, второй раз говорит свое Тихое Слово.
Кто услышал Слово, у него кровь застыла в жилах.
Кто услышал Слово, у него мозг костей растаял.
Кто услышал, приносит Куггук-Красному Камню младенца мужского пола,
Он приносит Кургурак-Черному Камню младенца, рожденного летом.
Кто услышал, разрезает младенцу чрево, разнимает кости.
Кто услышал, вынимает младенца сердце и печень.
Ургх, - говорит Куггук-Кургурак, Красный и Черный Камень.
Ургх, - говорит Куггук-Кургурак, он берет подношенье.
Он, Куггук, Красный Камень, ест досыта теплого мяса.
Он, Кургурак, Черный Камень, сладкого мозга костей пьет вволю.
Он, Куггук-Кургурак, Хозяин Тихого Слова.
Ургх. Ургх. Ургх.
***
Снова зазвонил телефон.
- Извини, - сказал Уткин в трубку. - Что-то случилось со связью. А теперь слышно?
- Слышно.
- У меня сейчас медсестра. Укол делает, - сказал Уткин.
- Укол куда? - поинтересовался Мясоедов.
- Куда надо. Не тебе ж одному болеть.
- Куда надо - это в жопу?
- В жопу, в жопу. И всё. Так что зайду к тебе дня через три, ладно? - добавил Уткин.
- Ладно, - легко согласился Мясоедов. - Через два я сам к тебе зайду. Привет медсестре.
Два дня - это почти ничего, подумал Уткин. Но что-нибудь может произойти и за два дня. Мало ли что. Он налил себе коньяку и выпил. Закусил шоколадкой.
Было грустно. За окном снова пошел дождь. Уткин заварил лекарственного чаю, отметив, что запас пакетиков подходит к концу. Выпил, закусил шоколадкой. Стало веселей. Но с Золушкой все равно получилось нескладно. Может, еще вернется за своей туфелькой? Или нет, не вернется. Золушки не возвращаются.
Представим, что человек с красной кнопкой в кармане открывает ящик с котом Шредингера. Кот находился в ящике около часа, и к моменту открытия он пребывает в размытом состоянии: на 50 процентов жив, на 50 - мертв. Но изменим условия эксперимента: пусть механизм умерщвления в ящике работает только первые полчаса. После этого состояние кота не меняется: живой кот остается живым, мертвый - мертвым.
Если человек видит, что кот мертв, он нажимает красную кнопку, возвращая время на пять секунд назад.
И здесь могут быть два подхода. Первый и наиболее естественный: в последние полчаса состояние кота не меняется. Звонок прозвенел, чудеса кончились. Если кот жив, то он жив, если мертв, то - мертв. Поэтому сколько раз человек ни будет нажимать кнопку, кот остается мертвым.
***
Без особой надежды Уткин решил обратиться к красной кнопке. Ну, совсем без надежды. Глупо было считать, что девушка Маша каким-то образом материализуется по ту сторону двери. Но глупо не значит - невозможно. Все-таки взял в руку гаджет. "Если не будет звонка в дверь, нажму кнопку". И звонок раздался. Уткин бросился открывать.
За дверью стоял хмурый человек с загипсованной ногой - тот самый, которого он встретил утром по дороге к Мясоедову. Уткин тряхнул головой, прогоняя видение, и перед ним предстал тоже хмурый сосед Виталий из квартиры напротив. Люди бывают удивительно похожи друг на друга.
- Нога болит, - сказал Виталий. Он сказал "нога", словно собирался сказать "душа".