Следуя по затерявшейся в густой траве тропке, бежавшей через огромное поле, Мерод задумчиво посмотрел вдаль. Впереди расстилалась лишь живая зеленая пшеница, под мощными порывами ветра превратившаяся в шелковое море, и только на горизонте выписывались крохотные башенки Белого замка.
– Но как это сделать, если учат меня фокусники… – негромко произнес савит Люхтерстейн.
Айдан еле заметно улыбнулся, после чего похлопал по плечу своего друга.
– Судьба не зря тебя свела со мной. Я не говорю, что буду твоим учителем, так как точно знаю, что это не мое призвание. Но ты можешь наблюдать за мной и задавать вопросы. В помощи я тебе не откажу.
Такого подарка Мерод явно не ожидал. Он с надеждой посмотрел в ярко-синие глаза принца и, лучезарно улыбнувшись, даже остановился, чтобы поклониться.
– Это большая честь, Ваше Величество! Я безмерно благодарен вам.
– Хорошо, что тебя не слышит мой отец, иначе ты бы уже был казнен, – улыбнулся принц. – Хотя матушка, бесспорно, пришла бы в восторг.
Мерод лишь пожал плечами.
– Король скоро покинет мир. Это всем известно. Вы будете лучшим правителем, чем он.
Люхтерстейн знал, что любви между королем и принцем никогда не было. Лабирман относился к Айдану исключительно как к наследнику престола. Они были слишком разные, да и к тому же король плохо обходился с матерью своего сына. Он отлучал ее от двора, заводил множество любовниц, был момент, когда правитель Фостэйна отобрал родовые земли ее семьи. Впрочем, позднее они были возвращены, но Айдан помнил каждую слезу своей матери, каждую разлуку с ней. Из-за всех этих жизненных перипетий она все чаще болела, и это сильно беспокоило принца. Поэтому Мерод нисколько не удивился заигравшей на лице наследника улыбке.
– Ты так считаешь?
– Я это знаю, Ваша Светлость. Уверен, вы заставите говорить о себе мир. Фостэйн расширит свои границы. А Ардал будет считаться с вами. Придет время, вы и вовсе свергните с престолов Правителей!
Айдан благоговейно набрал полную грудь чистого свежего воздуха.
– Ты говоришь глупые, но очень приятные вещи, Мерод. Очень приятные… – тихо повторил принц, задумчиво глядя на горизонт.
Посреди огромного сада, где несимметричными горстями росли аккуратно-подстриженные кусты, раздавался громкий гомон и звонкий смех молодых женщин. Их одежда была из самых дорогих разноцветных тканей, а шею, руки и мочки ушей украшали сверкающие камешки и драгоценные металлы.
Причина столь шумного скопления в королевском саду крылась в маленькой хрупкой женщине, которую кругом обступили самые богатые дамы Фостэйна. Мадам Ви – главная парфюмерщица Къюнгонда. У нее не было лавки, где она открыто торговала своими эксклюзивными духами, поэтому ее редкие визиты в замок, раз в несколько месяцев, расценивались как настоящие праздники. Мадам Ви была так хороша в своем деле, что у нее раскупали все до последней пинты и самого крохотного флакончика.
Вот и сейчас молодые женщины громко обсуждали новые ароматы, делясь мнениями, а некоторые уже и своими деньгами.
Айдан и Мерод стояли под сенью виноградных лоз, наблюдая за происходящим издалека. Стоит женщин пустить в их рай ярких тряпок и дорогих запахов, как они перестают замечать все на свете. Так и принц со своим другом стали совершенно невидимы для дам.
– Они как бабочки, не правда ли, Мерод? – негромко произнес Айдан. – Так прекрасны и так глупы.
– Глупы, Ваша Светлость?
– А ты видел умных бабочек?
– Я… Нет, Ваша Светлость, не видел. Признаться, я не часто наблюдал за бабочками.
– А я наблюдал. Бабочки летят на самый яркий, самый красивый и самый душистый цветок. И даже если он ядовит, бабочки на него садятся. Мы для них тот самый цветок. Кто богаче, тот и душист. Неважно, что ожидает их после – смерть, нищета, позор – они все равно рвутся к самому богатому, к самому знатному, к самому могущественному. А для нас это всего лишь бабочки. Той, что краше остальных, мы разрешим подольше попить нашего нектара, но она неизменно будет изгнана или съедена, ведь в мире слишком много других великолепных экземпляров.
Глядя на этих красивых женщин, Мерод был яро не согласен с мыслями принца.
– Я бы не был столь ригористичен, Ваша Светлость, – слегка покачал головой Мерод. – Мы видели не так много за свои пятнадцать лет, чтобы размышлять о таких глубоких вещах.
– Я повидал достаточно, Мерод. И у меня есть все основания, чтобы говорить об этом.
Юный Люхтерстейн не имел привычки спорить с принцем, когда он впадал в такое мрачное расположение духа. Савит уже хотел выразить свое невнятное согласие, как Айдан, неожиданно, встрепенулся и его плохое настроение бесследно упорхнуло.
– Хотя никогда ведь не поздно поменять свое мнение. Я вполне допускаю возможность, что одно из этих прекрасных созданий когда-нибудь очарует меня настолько, что я соглашусь не просто взять ее в жены, а дать клятву перед самим Оркусом. К примеру, посмотри на ту девушку.
Мерод посмотрел на принца, чтобы понять, куда устремлен его взгляд. Айдан с блеском в глазах рассматривал совсем еще юную особу, одиноко сидящую в беседке. Она была одета куда более скромно, чем все остальные барышни в саду. Бежево-белое платье без пышной юбки плотно обтягивало хрупкую фигурку. С ее плеч то и дело сползала тонкая дымчатая шаль, оголяя покатое аккуратное плечико. Девушка постоянно поправляла ее и казалось очень сильно смущалась при этом. Смоляные волосы не были убраны в модную прическу, а просто ниспадали на ровную спину переливающимися волнистыми прядям. Лишь нежный белый цветок украшал ее прекрасную голову. Кожа девушки отливала легким загаром, что так немодно было при дворе, но это совершенно не портило ее идеальные черты, скорее, наоборот, придавало некий налет экзотичности невинному личику.
– Как зовут это прекрасное создание? Почему я ее не знаю? – сокрушался Айдан, не в силах оторвать от девушки взгляда.
– Это Адоринда Бармор, дочь барона Сегела Бармора, – узнав красавицу, ответил Мерод. – Барон приехал почтить своим визитом короля и прихватил с собой дочь. Наверняка, чтобы ее кто-нибудь заметил из придворных. По слухам, его дела идут не лучшим образом. Кто-то поговаривает о полном разорении рода Барморов.
Принц ухмыльнулся.
– Что ж… Барон оказался невероятно дальновиден. Его дочь приметили… Сколько лет прекрасной Адоринде?
– Она на два года старше вас, Ваша Светлость.
– Семнадцать… – задумчиво протянул Айдан. – Что ж у нее есть еще четыре года, чтобы расцвести.
Мерод не смог скрыть удивления.
– Вы будете ждать ее совершеннолетия, милорд?
– А как же иначе! Зачем рвать цветок, пусть он даже так прекрасен, когда совсем скоро из него вырастет несравненный сладкий плод? К тому же, куда спешить. Мне самому еще предстоит многому научиться. Зная же теперь нелегкое положение рода Барморов, от королевской семьи они получат небольшую помощь.
На несколько секунд повисла тишина, во время которой савит Люхтерстейн неотрывно созерцал будущего короля. Он знал, что у Айдана был и есть любовные опыты с женщинами, так что его щепетильность в отношении незнакомой баронессы была для него несколько дика.
– Я, наверное, никогда вас не пойму, Ваша Светлость, – вздохнул Мерод.
– Мы не поймем чужие сны.
Нам не понять чужих поступков.
Они бывают очень злы,
Ну, а бывают крайне мудры.
Нас сотни душ, сотни миров,
И в каждом есть загадки, тайны.
Сплетясь, они рождают свой мотив
Неповторимый… Филигранный…
Мы ищем взгляд в толпе людей,
Надеясь встретить свой, манящий.
С Родной чтоб поделиться всем,
Чтоб даже горе стало слаще.
Но миром правит не душа,
Не ей подвластен наш рассудок.
Нас плоть толкает жить спеша,
Жить во грехе, не замечая суток.
Прекрасными телами заполняем век.
Богиням мы целуем ноги.
Но я всего лишь человек,
Судить за это будут боги!
– Красиво… Кто это написал?
– Иолант Бермудо. Книга "Тысяча жизней". Мы всего лишь люди, Мерод. Так что будем наслаждаться человеческими страстями и радостями. Оркус нам судья. Пусть неотразимая Адоринда на четыре года станет моей мечтой… Как сладостно будет томление! Буду учиться ждать… К тому же, в мире столько всего, что так хочется посмотреть. Ты слышал о Запретный Лесах?
– Кто ж о них не слышал, Ваша Светлость! – хмыкнул Люхтерстейн, наблюдая, как начали спорить лира Брид и лира Доминика за один флакончик какого-то, очевидно, восхитительного аромата.
– Я хочу там побывать. И ты должен мне помочь обмануть всех.
Сначала Мероду показалось, что он ослышался, но посмотрев на абсолютно серьезного принца, понял, что ошибся. Юный Люхтерстейн был готов пойти за Айданом III в огонь и в воду, выполнить любой его приказ или просьбу, но многие вещи просто невозможно исполнить. Где это видано, чтобы наследник престола (в одиночку!) покинул королевство, в то время, когда король присмерти!?
– Как и в каком плане?
Почувствовав готовность друга помочь, Айдан тут же вновь вернулся в свою беззаботную, легкую манеру поведения.
– Все до абсурда просто. Для начала я прикинусь больным. Конечно же, мне тут же вызовут лекарей. Я внушу им, что у меня очень страшная заразная болезнь. Сразу объявится карантин, меня запрут в моих покоях, куда доступ будут иметь лишь лекари. Естественно, матушка не выдержит и тоже побежит меня навещать. К сожалению, как бы мне не хотелось, но придется ей тоже внушить пару мыслей. После этого я покину Фостэйн и отправлюсь в Запретные Леса. Твоя задача – Ардал. Как только пройдет слух о болезни наследника, Правители отправят своих людей. Вряд ли они захотят видеть меня лично (никто не хочет соприкасаться с заразой), поэтому будут задавать вопросы лекарям и тебе, так как ни для кого не секрет, что ты приближенный ко мне…
После этих слов Мерод поклонился принцу, почувствовав волну радости.
– Ты должен говорить, что чувствую я себя нормально, магия моя в полном порядке, но тело отчего-то покрылось язвами… – продолжил принц. – Скажешь, что один из слуг, что прикоснулся ко мне, умер через несколько часов, и после этого, кроме лекарей, я никого к себе не пускаю.
– А зачем говорить, что вы чувствуете себя нормально?
– Мы живем в жестоком мире, Мерод. Мой отец слаб, а я уже считаюсь довольно сильным магом. Если Фостэйн потеряет последнюю силу в моем лице, его разорвут на части соседние королевства. А может быть и сам Ардал. Я не могу рисковать своим будущим.
– Так может тогда не стоит отправляться в Запретные Леса? – предложил Люхтерстейн.
– Нет, Мерод, – отрицательно покачал головой принц. – Если я сейчас там не побываю, я не побываю там никогда.
Эта рискованная авантюра все равно не нравилась Мероду, но он понял, что намерения принца тверды как камень.
– Что ж… Сколько же вас не будет, Ваша Светлость?
– Думаю, где-то полгода, может быть год.
– Полгода – год!? – не смог удержать восклицание Люхтерстейн. – Ваша Милость, вряд ли мне удастся усыплять бдительность ардальских послов так долго!
– Не переживай, мой друг. Для них у меня тоже заготовлено несколько сюрпризов. Думаю, на год их хватит.
Глава 4
Второй.
Султанат Керибюс,
столица
3023 г.
Как понять, хорошо ты живешь или плохо, если с рождения видел лишь один накатанный сюжет? Может ли человек, родившийся в тюрьме, проживший большую часть жизни за семью замками и никогда не слышавший о свободе, желать этой самой свободы? Зачем ему большой неизвестный мир, когда есть свой, маленький и хорошо знакомый? Для него же это самое что ни на есть нормальное и привычное.
Так уж устроено большинство людей. Они боятся выйти за рамки дозволенного, за границы, которые очертил до них тот, кто смог преодолеть страх и шагнуть чуть дальше. Всегда, во все времена существовали и будут существовать Другие. Странные личности, которые вызывают непонимание, а оттого и острую неприязнь. Но именно они станут теми, кто выйдет за пределы стереотипов и закаменелых догм. Эти люди освобождают, показывают новые горизонты. Однако чтобы принять их взгляды требуется время. Из-за этого многие "смельчаки" остаются не поняты в свое время.
– Эй, Белый, тебя Атонах ищет! – сквозь шум прибоя запорхал звонкий мальчишеский голосок.
На окрик обернулся совсем не белый, однако, если сравнивать с остальными жителями Эвы, более светлый мальчишка. Он сидел на высоком черном валуне, словно выросшем из океана. Пенистые волны врезались в его каменистую твердь, разбиваясь миллионами сверкающих брызг, влажной моросью укутывая лицо Белого. Его волосы были словно выжжены палящими эссорскими лучами Илара и казались совсем бесцветными. Кожа его отливала темно-золотистым загаром, а невероятные голубые глаза, настолько ярко выделялись на его лице, что некоторые уверяли, будто временами они светятся.
Мальчишку звали Дамаск, но мало кто обращался к нему по этому имени. Хотя там, где он вырос, вообще редко кого называли своим именем. В кругах, в которых вращался мальчик, все, от мала до велика, имели клички, словно собаки.
"Ищет? Зачем?" – про себя подумал Дамаск, спрыгивая с камня в океан. Он не спеша плыл в сторону берега, где застыл суетливый чернявый мальчонка, который никак не мог устоять на месте, переминаясь с ноги на ногу, словно его кололи иголками в пятки.
– Ты б поспешил, Белый! – тут же зазвенел он, стоило Дамаску выйти на белоснежный песочный пляж. – Не в духе он сегодня чего-то.
Уж кого-кого, а короля Дна Белый не боялся. Мальчик относился к числу золотых деток Атонаха, которых он усердно собирал по всему Керибюсу. Покровитель воров, убийц, шарлатанов и падших женщин главную ставку делал на светлоглазых мальчишек. Свой баснословный доход он планировал увеличивать не только с помощью грабежей и обмана, но и благодаря магии.
Всего таких золотых деток у Атонаха было трое. Первому, по имени Бирм, недавно стукнуло четырнадцать лет. Вторым считался десятилетний Дамаск. А третий – пятилетний Ганс.
– Это он для тебя не в духе, Шлепок, – беззлобно хмыкнул Белый, но когда увидел под глазом мальчишки фиолетово-зеленый фингал, враз посмурнел: – Кто это тебя?
Шлепок зачем-то дотронулся до синяка и тут же болезненно сморщился, наблюдая, как Дамаск подходит к валяющейся на песке выцветшей коричневой жилетке с оттопыренными карманами и, подняв, напяливает ее поверх мокрой льняной рубашки с красными отворотами.
– Ах, это… – с грустью протянул Шлепок, вприпрыжку засеменив за старшим товарищем, когда тот пошел в сторону города. – Да это Скребок все!
– За дело?
– Да не особо.
– Чего сделал-то?
Шлепок крайне выразительно вздохнул. Дамаску очень не нравилось, что тщедушного восьмилетнего мальчишку, шпыняют и бьют все кому не лень. Шлепок был кем-то вроде посыльного у Атонаха. Он целыми днями носился по всему Керибюсу, передавая послания для младших членов гильдии. А так как приказы главаря гильдии были далеко не самые приятные для исполнения, Шлепок часто огребал от старших ребят, которым требовалось излить на кого-нибудь свое негодование.
Дамаск, отрицающий жестокость, решил поступать по совести и справедливости. Он разбирался с обидчиками Шлепка, пользуясь авторитетом приближенного к Атонаху. Благодаря этому, мальчишку почти перестали трогать. Так что сегодняшний инцидент даже слегка удивил Белого.
– Да его к Щербету нужно было. Я передал, а он как врежет, – печально пояснил Шлепок, почесав грязное плечо, выглядывающее из-под рваного рукава засаленной желтой рубахи.
Дамаск ощутил, как в нем поднимается злость на неизвестного Скребка. Захотелось раздавить этого жалкого червя. Чтобы хоть как-то поддержать расстроенного мальчишку, Белый вытащил из кармана горсть маленьких леденцов и протянул Шлепку. Лицо маленького оборванца озарилось, словно ему давали мешок сокровищ. Он жадно сгреб конфеты в грязную ладошку, одну принялся суетливо распечатывать, а остальные засунул в карман черных штанов.