Горестно бредя в сторону дозора, я наткнулся на группу из пяти рыбаков, что-то оживленно обсуждавших на берегу небольшого пруда. Оказывается, эти охламоны не договорились друг с другом и взяли с собой всего один маленький кусочек соли счастья на всех. Рыбалка была безнадёжно испорчена и они отводили душу тем, что тихонько перебрёхивались. Немного послушав их и не услышав ничего интересного и нового, я предложил:
— Эй, мужики, а почему бы вам не разыграть этот кусочек, а? Хоть кто-нибудь да получит удовольствие?
— А что, Скок дело говорит! Да, да, да! Как же это мы сами не догадались? — раздались обычные после любого моего выступления голоса.
— Я предлагаю устроить конкурс, — скромно остудил я восхвалявших меня мужиков.
— Да, да! Конкурс! Конкурс! Какой конкурс? — опять загалдели рыбаки.
— Тихо! — гаркнул я, — Кто соврёт так, что никто не поверит, того и соль! Но только врать надо правдиво, а не так, что у меня выросла рука из живота, а потом отсохла. История должна казаться правдивой, но быть невероятной. Начали. И вот еще что. Я тоже участвую.
— А что, справедливо! Конечно, Скок! Давай, давай!
— Я первый! — взвизгнул Шебуршун, — Вот слушайте: “Однажды Скок начал танцевать с пигалицей, а у него ничего не вышло”
— Это нечестно! Такого не может быть! Не считается! — завопили в четыре глотки остальные рыбаки.
Я мило улыбнулся и проговорил:
— К сожалению, такой случай был. Когда грох подавился Одноглазым и выкашлял его, я как раз был с пигалицей, и так перепугался, что… В общем тебе не повезло, Шебуршун. Следующий!
— Однажды залетает в зал Совета волосатая птица, — начал Поплавок, — и говорит: “Слушай, Старик, у меня опять все птенцы от тебя. Сколько можно охальничать?”
Наверное, не надо даже и упоминать о том, что Поплавок подвергся всеобщей обструкции и был дисквалифицирован. Где это он видел говорящую волосатую птицу? Бедное безгласное существо.
— Ну, у нас так ничего не получится, — сказал я, прекратив пинать Поплавка. — Вот мы тоже как-то пошли с Одноглазым, Болтуном и Вонючкой на рыбалку и также как вы, соли почти не взяли, а взятое не смогли поделить. Пришлось домой её нести.
Мужики дружно заржали, даже Поплавок, и загомонили:
— Кончай врать-то, Скок. Соль счастья домой унесли! Скажет тоже! Ну, давайте продолжать! Кто следующий?
— Чего продолжать то? — удивился я и, засунув призовой кусок счастья за щеку, пояснил, — Ни я, ни Болтун, ни Одноглазый никогда на рыбалке не были. А Одноглазый вообще с недавних пор не сосёт. Ну пока мужики, мне на дозор пора.
И, оставив притихших рыбаков, отправился дальше.
Вынашивая планы жестокой мести, я быстро шел к дозору Светящейся Воды. Увлекательные картинки унижения и порицания Одноглазого с невероятной быстротой сменяли друг друга, радуя душу и глаз. Я был полностью поглощен и увлечен. Вот и не удивительно, что внезапно раздавшееся громовое "Кхе-кхе" сильно напугало меня. "Ой…" — тихо сказал я и огляделся, обнаружив, что нахожусь в последней перед Дозором пещере, в той из которой боковой лаз ведет наружу…
О, боги! Ну та самая, где в прошлом году на День Защитника Семьи Одноглазый громко заржал и ему еще камень на голову свалился.
А я то про какую говорю?
В дальнем от меня углу, слева, стоял громадный черный полупрозрачный мужик в древних обгрызенных и слоящихся доспехах. Его глаза ярко горели красным пламенем, ослепляя меня…
Да-да, горели, пылали, сыпались искры и было страшно. Адский огонь подрагивая, танцевал…
Вот придурки, а! Ну а почему бы ему и не потанцевать? Вон какой горячий!
Еще раз говорю, в глазах его бушевало пламя и из огненных глазниц прямо на пол с треском сыпались искры. Выглядел он отвратительно. Морда… Морду было плохо видно из-за слепящих очей, но уши я разглядел хорошо. Левое было нормальным, покрытое красивой серебристой шерстью, а правое никуда не годилось. Оно частью свернулось в трубочку, а частью болталось обугленными черными лохмотьями. Наверное туда что-то влили или кто-то плюнул.
В общем, выглядел он никудышно и совсем не солидно. Уставшим каким-то выглядел. Обнаружив перед собой всего лишь призрака, я облегченно вздохнул, и хрипло спросил:
— Болтун, опять ты, что ли?
— Я дух твоего родного отца, — оглушительно поведал мне мертвец. — Натворил при жизни хренотени всякой, вот и маюсь теперь. Осужден, понимаешь, днем слоняться где ни попадя, а ночью гореть в адском огне, пока мои окаянства не выгорят дотла. Эх, к сожалению не имею права тебе рассказывать об этом, а жаль. Прикинь — только от одних моих рассказов у тебя глаза вылетят, кровь превратится в лед, волосы поднимутся дыбом и отвердеют, а ты станешь дикообразом… или диким образом. Вот мать их, как же там у автора… Сдохнешь, одним словом. Очень, очень жаль, но пока ты живой, тебе не позволительно знать о нас, мертвых. Но слушай, слушай… Если ты только на самом деле любил когда-нибудь своего отца…
— Вот, мать твою!
— Отомсти за подлое убийство! — еще громче проревел он.
Честно говоря, я стоял напротив него и ничего не понимал. Нес он какую-то полную чушь, но упоминание об отце заинтересовало меня. Если это тень моего папаши Брехуна, то его никто не убивал. Сам помер. Обсосался как-то раз больше обычного и пошел на троллей смотреть… Отомстить троллям? Какое же это убийство? Это их святая и почетная обязанность — людей ловить. Но с другой стороны, если это тень моего истинного папы — бога — то зачем тогда весь этот маскарад? Может быть, меня с кем-то спутали?
— Убийство? — переспросил я.
— Да! — радостно взвыл призрак. — Всем убийствам убийство из всех бесчеловечных убийств.
Явно пора было мотать отсюда.
— Ну, давай, рассказывай быстрее, — поторопил я привидение. — Жду не дождусь, когда побегу мстить.
Призрак засиял черным светом от счастья и салютнул моей сговорчивости снопом искр из глаз:
— Вижу ты готов. А кто б ты был иначе? Так и плавал бы по поверхности Времени как дерьмо по воде. А я вот тебя взбаламутил! Значит, слушай, Скок. Все думают, что тролли поймали меня. Ан нет! Тот тролль, что погубил меня, зовется Стариком! Семья же ввергнута в обман!
— О, мать твою! Старик?! Вот это да!
— Ага, кровосмеситель и танцор, адюльторный инцестор, а также педофил!
— Не может быть! Старик и мужики?
— Такого, сын мой, я не говорил. Не клевещу здесь, а правду говорю!
— Но разве педо…?
— Замолкни и внемли мне! Старик такая хитрая сволочь, что даже мать твою, жену мою, к постыдным танцам на глазах у всех уговорил. Вот так, сынок, такое вот паденье.
От возвышающей моей любви,
Все годы шедшей под руку с обетом,
Ей данным при венчанье, — к существу,
Чьи качества природные ничтожны
Пред моими!..
Разинув рот, я уставился на декларировавшего стихи призрака. Чудная музыка слов опутала меня и я поплыл по волнам ее волшебных звуков. Вы не поверите, но это были самые настоящие стихи, почти как у Кучерявого. Настоящие пренастоящие. Те самые, которые красиво залетают в ваши уши, вызывают в голове очаровательный звон и тихонечко выползают обратно, тщательно подтирая за собой. Вот оно настоящее искусство! И насладился и голову себе не загрузил.
… Теперь прощай. Пора. Смотри, светляк,
Встречая утро, убавляет пламя.
Прощай и помни обо мне!
Пораженный до глубины души отточенной бессмысленностью и красотой слов призрака, я и не заметил, как тот умолк и стал вопросительно смотреть на меня. Прикрыв глаза рукой и тихонечко смахивая благодарные слезы, я продолжал парить в очаровании. Но все когда-нибудь проходит. Прошло и это. Тихий шепот снизу вернул меня к действительности:
О небо! О земля! Кого в придачу?
Быть может, ад? Стой, сердце! Сердце, стой!
Не подгибайтесь подо мною, ноги!
Держитесь прямо! Помнить о тебе?…
Еще стихи! Поискав глазами новый источник столь чудных звуков, я обнаружил маленького буку, пристроившегося в небольшой норке с округлым сводом. Бука строго посмотрел на меня и прошипел:
— Ну, чего уставился? Далее, по тексту, призрак уходит, а ты должен поклясться. Давай повторяй:
О небо! О земля! Кого в придачу?
Быть может, ад? Стой, сердце! Сердце, стой!..
(У. Шекспир, "Гамлет", Стихотворный перевод — Б.Пастернака, построчный — Скока)
И вот тут-то у меня проснулась совесть! Ну надо же! Какой я дерьмюк! В то время как Живец там мучается животом, я, как последняя дрянь, тут стихами наслаждаюсь!
— Там, эта… Мне Живца спасать надо, — сообщил я строгому буке и бросился бежать к Дозору.
Слава богам, бежал я быстро и успел вовремя — дозорный был еще жив. Подняв его пинками с пола, я вытолкнул бедолагу в проход и, прижавшись спиной к стене пещеры, начал вслушиваться в удаляющийся скулеж. Жалобные звуки становились все тише и тише, а потом и вовсе изчезли. Я разочарованно вздохнул и оторвался от стены. Судя по всему Живец никого не встретил. Ну ладно, говорящего буку — его он мог и не заметить, но привидение, привидение?
"Далее по тексту призрак уходит" — вспомнились мне слова буки. Так ведь не видел я там никакого текста. Мне представился черный омерзительно блестящий шевелящийся текст, по которому сходит в Ад призрак и меня пробрала дрожь. Вот гадость!
Тяжело вздохнув, я растянулся прямо на камнях, и только тут вспомнил, что пароль-то и не спросил. “Да и ладно,” — подумалось мне — “все равно никто не придет”. Неожиданно мне стало легко и хорошо, обиды отступили, в голове прояснилось, и я всех, кроме Одноглазого, простил. "Да пошли они! — решил я. — Куда им до меня? Глупо обижаться на убогих и слабоумных. А вот Одноглазый, зараза, это да. Это мозг. Хитрая сволочь. Это…" Я мог бы много чего порасказать о своем учителе, но тут в проходе, ведущем к Водопаду, послышались чьи-то шаги и мне пришлось быстро и по возможности бесшумно взобраться на каменный карниз, выступающий над входом в Зал Дозора. Устроившись поудобнее, я огляделся и обнаружил, что часть карниза, на которой я лежал, держится исключительно на честном слове. Вот так. Если нажать здесь, здесь, и здесь, громадная каменюка ухнет вниз. А мы тут ходим чуть ли не каждый день. О, Скок, ты просто обречен приносить людям пользу и постоянно спасать этот никчемный народишко, жалко что… Ба, да это же Одноглазый!
Мой бывший друг и учитель зашел в Зал Дозора и начал удивленно оглядываться, разыскивая, очевидно, меня. Не знаю, что толкнуло меня в тот момент, но я быстро перекатился к ненадежной части карниза, нажал здесь, здесь, и здесь, и громадная каменюка, как я и предполагал, ухнула вниз, а вслед за ней и я. Бедняга Одноглазый своими мозгами измазал весь пол. Правда, их у Одноглазого оказалось не так и много, как мне всегда представлялось. А сколько говорилось умных речей, поучений, наставлений, и где только все помещалось?
Неожиданно Одноглазый зашкрябал рукой, и в его потухшем было глазе вновь зажегся свет жизни. Ага! Я так и знал, что голова у моего учителя была явно не главной частью тела. Интересно тогда, какая?
— О, Скок, — проскрипел он, — как не удачно все… На, возьми… Старик тебе… — Одноглазый протянул мне маленькую розовую чешуйку — твой Дар и это… Просто положи в рот… — и умер. Важное, наверное, задание было, раз с того света вернулся.
Я рассмотрел чешуйку. Похоже на кусочек слоистого холма, только розовая. И покрыта какими-то белесыми мелкими кристаллами. Никогда такого не видал. Интересно… Как он сказал? “Просто положи в рот”. Сказано — сделано. Чешуйка моментально разбухла и прилипла к языку. Пошуровав во рту пальцем, я засунул ее за щеку и обернулся на звук шагов. Надзирающий за порядком, собственной персоной, мать его.
— О Боги, что это? — воскликнул он, указывая на мозги Одноглазого.
— Горшок с кашей уронил, — ухмыльнулся я.
— Какой горшок? Это же Одноглазый, — хрупс, с повернутой назад головой Надзирающий рухнул в объятия учителя, а я выглянул в проход и прислушался, не несет ли еще кого нелегкая, и тут меня расперло.
Все вокруг стало ярким и контрастным и в то же время полупрозрачным. Я отчетливо увидел, что в этом месте стены прохода значительно тоньше, чем вот здесь, а там, в глубине хребта, очень далеко, оказывается, есть скрытые от нас ходы. Вот дикие буки шевелятся в мелких норках, а вот тараканы свили гнездо, вот два мертвых человеческих тела на полу, а внизу, глубоко под ними, протекает подземная река. Фррр! — вихрь знаний закружил меня и, подняв на невообразимую высоту, кинул вниз, разрывая на мелкие кусочки, а затем, перетасовав их, собрал снова. Я посмотрел на себя со стороны и загрустил. С таким телом и таким вооружением, да против крыс?
Освободив сознание от маленькой тесной черепной коробки, я отправил его гулять по себе. У-у, как все запущено. Так, здесь побольше камней и металла, а вот здесь мозгов. Что это? Суставы, работающие при помощи мышц и связок? К злым букам! Ставим гидравлику. Зрение только сферическое, броневые пластины тут, тут, и тут. А это что? Какая несовершенная система. Механизм выдвижения сделаем телескопический, он надежнее, здесь вставим шарики, а вот тут два рубчика. Угу, я буду лучшим танцором во Вселенной!
Гордо осмотрев себя со стороны, и в целом оставшись довольным, я нанес последний штрих на грудную и спинную бронированные пластины. Полыхающий ярко-зеленым разъяренный бука. Шедевр. Я шедевр. Поместив сознание обратно, довольный собой, я осторожно провел тестирование всех систем. Да, все работает, а иначе и быть не могло. Легко поменяв лицо с затылком, и все остальное по тому же принципу — незачем терять время на развороты — я просочился сквозь стену и вытек в ущелье между Водопадом и Светящейся Водой.
Ого-го! Да мне сегодня везет. Как всегда, прямо из ниоткуда, но сегодня что-то очень медленно, появился неслыш. Так же медленно занес лапу и не торопясь потащил ее ко мне. Я же, в свою очередь очень быстро напряг железы, выделяющие одну довольно вонючую, но чрезвычайно ядовитую жидкость, чтобы они толкнули ее под давлением по особым сосудам к отверстию на верхнем небе, и одновременно согнал в больших количествах такие маленькие невидимые шарики на верхнюю и нижнюю челюсти. Причем шарики с черточкой на боку отправил вниз, а с крестиком — вверх. Описывать долго, но на самом деле произошло это почти мгновенно. Йо-хо! Струя огня ударила из моей пасти — язык не поворачивается назвать это ртом — в лапу демону. Неслыш стремительно для него, но не для меня, отпрыгнул и никуда не исчез. Большая ошибка!
Взревев соплами, я понесся к морде чудовища и, не дав ему опомниться, ударил бронированным кулаком демону в стеклянный глаз. Сила взрыва колдовского пламени была такова, что бедного неслыша развернуло вокруг себя, и он, разбрызгивая жидкий огонь и воя, унесся по дну ущелья прочь. Мне оставалось только стереть горящую зелёную кровь с рыла — опять же не могу назвать это лицом — и вернуться к нашим крысам. Взмыв в воздух, я направился вдоль ущелья в сторону Сладкого Плоскогорья, и вдруг почувствовал зверский голод.
Стремительно раскинув невидимые щупальца в разные стороны, я начал зондировать пространство в поисках чего-нибудь, способного насытить меня. Одно из щупалец дернулось и притащило ко мне трепыхающуюся восхитительную ароматную волосатую птицу. Ее мясо, ее кровь были превосходны. О боги, почему я раньше так презрительно смотрел на эту сказочную дичь? Еще два щупальца доставили мне останки Одноглазого и Надзирающего за Порядком. И вот что я вам скажу. Хоть я и любил Одноглазого, но Надзирающий оказался гораздо вкуснее. Загасив столь внезапно вспыхнувшее пламя голода, я решил изменить способ передвижения. Эдак летаючи до крыс не скоро доберешься, а Семья не может ждать так долго. Мы, боги, решаем проблемы быстро, любим рубить с плеча, особенно, когда возлюбленные чада столь сильно нуждаются в помощи нашей.
Мановением мысли я закрепил крохи своего сознания на входе в крысятник и резким усилием, разорвав ткань пространства, притянул себя к нему. Что тут началось. Крысы истошно завизжали, забегали, самые умные бросились в нору, а самые глупые кинулись на меня. Ближайшей крысе я раздавил голову, сжав ее в кулаке. Следующей обломал колун и воткнул прямо в глаз. Третья запрыгнула мне на спину и затупила свои серпы, пытаясь, что-то нацарапать на моей броне. Не люблю, когда мне портят покраску. Я разорвал эту хулиганку пополам, причем вдоль, а не поперек.