Лииран хмыкнул. Нет, Коян сформулировал не совсем верно. Вовсе не ко всему нужно было быть готовым. Готовиться нужно было к смерти.
А еще, на проклятой горе в то же время был Хият, который три часа собирал вонючий букет на крошечном уступе с противоположной той поляне стороны горы. И у него было большое пятно на штанах, которое он к моменту явления временного портала почти полностью отстирал в холоднющем ручье, старательно делая вид, что пытается взбодриться, стоя коленями в воде.
Хият. Признанный идиот. Который терпеть не мог Ладая. Невероятно. Никто ведь на самом деле не поверит. Лииран сам с трудом верил, хотя сумел унюхать запах гари до того, как узнал о сгоревшей поляне.
А стоит ли кому-то об этом говорить? Хотя бы до того момента, как выяснится что-то более убедительное, чем пятно на штанах, которые Хият наверняка уже сжег или потерял с концами?
Лииран огляделся и решил, что не стоит. Проблем будет куча. А добиваться чего-то от Хията? А смысл? Ну потащат его в Зал Истины, ну допросят. Под камнем не позволяющем солгать. И даже если выяснится, что он был на той поляне, что от этого изменится? Подозрительных голубей начнут отстреливать? Или запретят ему подходить к воде, которая вполне могла рассказать, что на гору явился неприятный ему человек?
Ничего не изменится. Только проблем добавится. Так что Лииран решил свои догадки держать при себе. Зачем из-за мертвого портить жизнь живым?
Эсир Тмания сидел бледный до синевы. Сохранил достоинство дома, называется. Он ведь даже не попытался найти оправдание для собственного сына, как на его месте сделал бы любой другой отец. Лииран мог бы предложить с десяток вполне сносных оправданий. А папаша Ладая попросту вычеркнул его из рода, словно мусор выбросил. Теперь ему придется искать оправдания для себя. Ведь предал доверие и веру, о которых Эсир Тмания столь пафосно говорил при отречении, совсем не Ладай.
Бывшая жена Эсира — Молина, смотрела на грозного главу рода с такой ненавистью, что Лииран, наверное, бы уже в окно выпрыгнул. А Ладай ведь ей даже не сын, просто ребенок, которого она растила с пяти лет. Мама Ладая погибла почти тогда же, когда и последний хранящий города. Из-за несчастного случая.
Лииран, стараясь сохранять спокойствие, досидел до того момента, когда бывшая жена и нынешняя начальница перестали дружно орать на Эсира Тманию. Терпеливо выслушал выводы Кояна. Каким-то образом удержался от того, чтобы здесь и сейчас рассказать о запахе гари, пятне на колене и желтой глине, за которой ходил в село Хият. Потом невозмутимо пропустил мимо ушей наставления и требования главы совета. И только после этого, не разбирая дороги, помчался на поиски своей группы. Потому что, даже если решил, что оно никого не касается, самому следовало убедиться хотя бы в чем-то. Или попытаться убедиться.
Искал он долго, с полчаса, наверное. К тому времени, как нашел, кто-то уже успел рассказать им последние новости. Марика сидела и на одной ноте заунывно повторяла, что так не бывает на самом деле, что это сценарий к театральной трагедии. И спрашивала саму себя, что она теперь скажет маме? Причем ее мама к Ладаю никто спросить не рискнул.
Дорана и Калар зажали в угол Дина и что-то ему втолковывали, периодически демонстрируя кулаки. Тиян пялился в окно, обгрызая по кругу печенье, и был удивительно похож на хомяка. А Хият медленно и вдумчиво что-то искал в рюкзаке.
К Хияту командир группы бросился в первую очередь.
— Ты! — рявкнул в лицо. — Ты что с ним сделал?!
— С кем? — отстраненно спросил подчиненный, не прекращая рыться среди хлама в рюкзаке.
— Где ты, идиот проклятый, похоронил Ладая?!
На Лиирана уставились все. Кто ошарашено, кто удивленно. Все кроме Хията. Он даже голову не соизволил поднять.
— Я его не хоронил, — очень тихо сказал водник.
— Что?!
Врет же, нахально врет. Не бывает столько совпадений сразу.
Взять бы и тряхнуть его хорошенько. Или по физиономии врезать.
— Клянусь своей стихией, — сказал Хият и наконец-то выпрямился. На лице была злость вперемешку с растерянностью. — Я не хоронил Ладая.
Поклялся гад. Такими клятвами не разбрасываются. Такой клятве невозможно не поверить. Стихия, она обидчива.
— А что ты с ним сделал? — задал следующий вопрос Лииран.
— Ничего! — Хият раздраженно дернул плечом. — Я его не хоронил, не скармливал диким животным и не сбрасывал в пропасть! Доволен?!
— А куда он делся?!
— С чего ты решил, что я знаю ответ на этот вопрос?! Я что, по-твоему, обязан знать все ответы на твои дурацкие вопросы? С чего бы? Почему бы тебе ни поискать труп у Дораны под юбкой. Она у нее сегодня длинная, широкая, вдруг спрятала.
— Что?! — не поверила своим ушам Дорана.
— Или в желудке Тияна. Он все подряд жрет. Особенно когда задумается. Смотреть страшно.
Тиян почему-то хихикнул. Словно и вправду когда-то пытался труп съесть.
— Или на, в рюкзаке поройся. Там можно найти уйму неожиданных вещей, как оказалось.
Хият вручил Лиирану свой рюкзак и рванул к выходу.
— Достали! — рявкнул он напоследок, после чего громко хлопнул дверью.
— Какой-то он нервный, — сказал Тиян и достал из кармана следующее печенье.
Дорана неуверенно улыбнулась.
Пытаться следить за Хиятом было той еще глупостью. Это Лииран понял почти сразу. Тем более, водник как-то умудрился исчезнуть возле парка, окружающего пустующий дом хранящих города. Может, слежку заметил и нырнул в буйно разросшийся за столько-то лет кустарник. Или на дерево залез. Не пойдешь же теперь его искать, аукая. Ночью, в запущенном парке. Больший идиотизм представить сложно.
Лииран улыбнулся своим мыслям, махнул рукой на слежку и отправился домой.
Ну его все. В конце концов, пропавшее тело совсем не его проблема. А Хият начал себя странно вести задолго до того, как стал подчиненным Лиирана Вуе. Тем более, судя по тому, какое задание от добрейшей и благороднейшей принес посыльный, на данный момент новоиспеченного ведущего должен беспокоить в первую очередь предстоящий экзамен на совершеннолетие и то, каким именно образом заставить подчиненных вовремя на него прийти.
Почему-то казалось, что с сочетанием "Хият и экзамен" будет больше всего проблем. Этот полоумный наверняка о нем даже не вспомнит. Не говоря уже о подготовке и желании пройти лабиринт с первой попытки. Ему оно не интересно.
— Рассказывай, — мрачно потребовал Ладай, пугая светящимся в темноте глазом.
Хият тряхнул головой, уселся в кресло напротив друга и попытался собраться с мыслями. Зажигать свет было нельзя. Свет в окне точно бы привлек к якобы никого не впускавшему дому всеобщее внимание. А сидеть в темноте было неуютно. В первую очередь из-за желтого глаза Ладая.
— В общем, мне принесли письмо, — сказал Хият, решив не думать о том, с чем все равно ничего сделать нельзя. — Точнее, такой пухлый сверток в коже, с кучей накрученных на него защиток от попыток открыть посторонними, и отпечатком детской ладошки, как оказалось, моей. Всучили мне этот сверток, ничего не объяснили, только и посоветовали — открыть в укромном месте, подальше от чужих глаз. Ну, я и открыл на чердаке. Ладонь на отпечаток положил, и оно развернулось.
— Оно?
— Послание, ментальное. У меня потом почти два дня голова болела, и какие-то упущенные моим несовершенным разумом обрывки до сих пор всплывают в самый неподходящий момент. Вообще, подозреваю, что с течением времени, в зависимости оттого, что я буду делать дальше, появится еще что-то, что мне на данный момент знать не обязательно. А, может и не появится. Даже не знаю, что хуже.
— Весело, — оценил Ладай.
— Ага, обхохочешься. Ты, лучше, слушай. В общем, началось все с того, что мой папа встретил мою маму…
— Ага, — глубокомысленно произнес Ладай. — Обычно так все и начинается. И сказки для маленьких, и драмы для взрослых, и комедии для любителей посмеяться.
Хият недовольно посопел, но решил рассказ продолжить. Плохое настроение Ладая вполне понятно. Умереть не дали. Жить хоть и есть где, но пока непонятно зачем.
— Ты знаешь, что изначально хранящие города были и правителями, и защитниками, и чуть ли не богами в одном лице? — спросил Хият.
— Угу, знаю. Я, в отличие от тебя, на уроках истории не спал. А потом империя на материке благополучно развалилась, жизнь стала более-менее мирной, и они подались кто в исследователи, кто в учителя, кто стражу дрессировал, кто просто изображал из себя символ, только изредка бросаясь в Дом Совета, чтобы рассказать, что город какую-то опасность чует.
— Ага, подались, — проворчал Хият. — Подали их. Первого, как ты сказал "символа", поставили перед выбором — либо он тихо и мирно отправляется доживать жизнь в доме в парке, либо его тут же убивают и дружно воспитывают его сына так, как им надо. Уйти из своего города оказалось практически невозможно, вот он и смирился, убедив детей, что самому надоело править, советы, мол, лучше разбираются. Хотя, кто знает, может, на самом деле лучше разбирались. Он же был вояка и не позволял торговать с материком, только с другими островами. А то же железо они продавали слишком дорого, потому что самим не хватало. Праправнук этого вояки как раз во время нападения Объединенных Приморских Королевств попытался вернуть себе часть власти, и у него даже что-то получилось, а его дочка опять все растеряла. Внучка этой дочки поступила умнее, она просто стала главой Совета Великих и завещала добиваться того же своим потомкам. Вот так вот. А теперь самое интересное. Знаешь, зачем она это сделала? Не думай, не ради себя и собственного величия.
— И зачем? — спросил Ладай, которому совершенно не хотелось играть в угадайку.
— Чтобы полностью чувствовать город, абсолютно правильно управлять защитой, омолаживать его и укреплять, мало быть просто человеком настроенным на этот город. Нужно, чтобы и горожане были готовы в любой момент подчиниться, понимаешь? Они ведь тоже часть города.
— Понимаю, — кивнул Ладай.
— Вот, — выдохнул Хият, которому давно хотелось с кем-то этим знанием поделиться. — И что мне теперь делать?
— Сбегать, прятаться и дожидаться того момента, когда город, потеряв всякую надежду, начнет перенастраиваться на кого-то другого, ты видимо не хочешь…
— Не хочу, — покачал головой Хият. — Быть хранящим, это такое ощущение. Словно… Словно крылья выросли. А если сбежишь, эти крылья придется безжалостно отрубить.
— Ясно. Ты почувствовал свои крылья только когда открыл послание?
— Да. Как будто какая-то стена исчезла.
— Ага. Видимо папа тебя защищал, чтобы ты маленьким и несмышленым случайно не проговорился. Выбор тебе оставил. Интересно, почему? Особенно учитывая крылья.
— Я как раз начал говорить. Дело в моей маме. Ему бы не позволили на ней жениться, ее бы просто не пустили в город. Я так понял, ему надо было прилагать неимоверные усилия, чтобы просто к ней на свидания бегать. Как в этой ситуации тайком пожениться, он так и не придумал, хотя пытался. А когда появился на свет я, Дэла отправилась меня и маму охранять и опоздала. Меня она чуть ли не из горящего дома вытащила и убила там кого-то. Потом еле сбежала.
— Ага, — глубокомысленно произнес Ладай. — Что не так с твоей мамой?
— С ней все так. Просто ее бабушка была жрицей в храме Приносящих Жизнь. В северном, том, что сейчас разрушен, якобы за то, что жрицы начали поклоняться смерти.
— А они начали?
— Как сказать…
— Начали или нет?
— Ладно. — Хият вздохнул и стал смотреть на пол. — Я ведь тебе говорил про кровь. Так вот, любая жрица из такого храма может вылечить безнадежно больного и поднять на ноги почти мертвого. Понимаешь? Но не всегда, если человек ушел за грань, то все, уже не поможешь.
— Ага, может, но почему-то они ничем подобным не занимаются, — сказал Ладай. — И у них наверняка есть причины. Плата за деяние или еще что.
— Они занимаются, тайком. Раньше занимались открыто, ходили по городам и назывались подругами смерти. Мол, могут уговорить подружку подождать. Это еще в Империи было. А потом их начали убивать, обвинять в том, что они за одну спасенную жизнь платят сотней других, и именно из-за этого случаются то пожары, то эпидемии.
— Чушь! — припечатал Ладай.
— Да знаю я. Дело в том, что выжившие спрятались, а потом появились под другим названием и стали вести себя значительно осторожнее. А моей прабабке не повезло. Кто-то из собирателей силы то ли понял, что в храмах Приносящих Жизнь живут подруги смерти, то ли решил, что там, в северном храме, всего у одной девушки этот дар проявился…
— И он пришел его отобрать.
— Да. А жрицы сдаваться на его милость не стали и даже сумели его избить, и обратить в бегство. Правда, от храма там мало что осталось. Вот они и разбрелись кто куда, попрятались. А моей прабабке видимо не повезло, и ее нашли.
— И она? — заинтересовано спросил Ладай.
— Умерла, красиво и убедительно. Пришлось бедняге гоняться сначала за ее дочкой, а потом и внучкой.
— Ясно. С такой биографией твою маму бы точно в город не пустили, и она видимо тоже самоубилась. Смущает меня только одно, почему собиратель тебя бросил в горящем доме?
— Так я же мальчик, — сказал Хият.
— И что?
— А жрицы всегда женщины. Он, наверное, подумал, что эта сила мужчинам не передается.
— А она передается?
— Конечно. Только слабее и в паре с другой силой, как у меня с водой.
— А почему этих мужчин никто не видел?
Хият широко улыбнулся.
— Как тебе сказать… Причины разные. Некоторые переодевались в женщин. Некоторые изображали при жрицах охрану. А некоторые маскировали свою силу той, что была у них в паре, изображали бродячих магов, воинов-наемников, циркачей, торговцев. Женщины такого сделать не могли, к сожалению, и храмы покидали очень редко.
— Понятно, — сказал Ладай. — Значит, сыновья жриц и есть те загадочные поставщики сведений о большом мире, от которых просветленные девы узнают последние новости. Предсказательницы. А они мужиков своим сестрам не таскают? Откуда-то ведь должны браться новые жрицы.
— Кто их знает, — равнодушно отозвался и пожал плечами Хият. Чужие проблемы не были ему интересны. Тут бы со своими разобраться. — Моя мама к храмам не приближалась. Ее бы там слишком быстро нашли. А то, что ей рассказывала ее мама, явно не все, что необходимо знать взрослой подруге смерти.
— Ясно.
Ладай встал, прошелся по комнате, как днем, заставив Хията заподозрить, что желтый глаз позволяет неплохо видеть в темноте. Потом остановился у окна.
— Значит, ты от своей судьбы бежать не собираешься? — спросил отстраненно.
— Нет, — твердо ответил Хият.
— И будешь пытаться забраться как можно выше?
— А у меня есть выбор?
— Похоже, что нет, — согласился Ладай. — Отлично. Я в твоей армии.
— Что?! — удивился Хият, ни о какой армии не помышлявший.
— Только еще одно…
Ладай опять прошелся по комнате, остановился у одного из шкафов. Стукнул чем-то металлическим о металлическое.
— Ты что делаешь? — вскочил Хият.
Ему показалось, что приятель сейчас себе горло перережет. Огневик как-то странно дернулся, чем-то пошуршал, а потом подошел вплотную к воднику.
— Держи, — всучил Хияту длинную косу, похожую в темноте на дохлую змею. — Сожги ее где-то. Я тоже отрекаюсь от его дома. Отныне я ему ничего не должен.
— Ты отрезал волосы?
— Не жалко. — Легко отмахнулся Ладай. — Зачем носить знак рода, к которому больше не принадлежишь? Да и… Знаешь, а она, оказывается, тяжелая. Или это у меня мозги слишком легкие?
Хият хихикнул. Хоть умирать дурной огневик передумал, и на том спасибо. Окончательно передумал, похоже. А это уже хорошо.
— А еще… — Ладай прошелся туда-сюда и остановился перед Хиятом. — Что ты намерен теперь делать?
В ответ получил пожатие плечами, которое видимо рассмотрел.