Но постепенно мы всё реже и реже выходили на связь. А теперь от него и вовсе ничего не было слышно. И это не могло маму не расстраивать.
А у меня в голове промелькнула лишь одна мысль: что, если Ричард пытается нам дозвониться, но не может? Что, если связь с Тэррифилдом попросту оборвана?
Не хотелось об этом думать.
Потому что это создавало ощущение, словно ты — изолирован, ты — под гигантским куполом. А у Стивена Кинга в его романе всё не шибко хорошо было.
Как и у нас.
— Я люблю тебя, ма, — проговорила я и тоже улыбнулась. А сама почувствовала, как на глазах выступили непрошеные слёзы.
Я вернулась в свою комнату, закинула в сумку свой любимый купальник, в котором ходила в бассейн, и вышла. Я была готова прыгнуть в объятия стихии, которая меня словно бы понимала. Которую понимала я. С которой мы были дружны.
Я ждала этой встречи. Потому что там я должна была обрести покой.
***
Людно не было. Я проверила телефон на наличие каких-нибудь сообщений или новостей и убрала его в шкафчик вместе с повседневной одеждой.
В бассейне плавало лишь несколько человек. Они бурно переговаривались о чём-то, а потом выделывали кульбиты, выпендриваясь друг перед другом. Им было лет за двадцать, а то и за двадцать пять. И им было весело.
Мне — нет.
Мне было тошно на них смотреть. Они были счастливы. У них никого не убили. Они не видели столько смертей, никого не убивали, наверняка, сами. Не видели столько крови.
Они не участвовали в этом всём.
А мы — да.
Я скинула резиновые тапки, но в воду не полезла. Уселась и стала болтать в ней ногами. Закрыла глаза.
Я представила, что я — на берегу моря. Ветер приятно обдувает кожу, волны налегают на песок и размывают его. Характерный шум воды прерывают крики чаек, витающих в небе. Кто-то прыгнул в воду с плеском и поплыл. На этом ком-то — нарукавники. Этот кто-то — ребёнок. Для которого ещё пока весь мир — одна сплошная загадка.
Смех и гомон оборвали мои мысли. Это были всё те же люди. Аж блевать хотелось, смотря на них. На их фальшивые улыбки и показное счастье.
Или же то не была фальшивка?
Слишком сложно разобраться.
Вскоре они выплыли, отряхнулись и пошли в сторону раздевалки. И их голоса стихли.
Я осталась одна.
В наступившей тишине вновь был слышен тот же свист, что ранее в туалете. И от этого становилось не по себе.
Тишина ещё и звенела и похрустывала. Словно в ней были какие-то помехи.
Свет мигал.
По воде шла едва заметная рябь.
И всё вызывало какое-то сомнение. Подозрение.
Мне вдруг стало страшно. Как будто бы я была глупой маленькой девочкой, боявшейся оставаться одной в темноте.
И тут я услышала тихий крик.
— Помогите! — сдавленно кричал кто-то. — Кто-нибудь, пожалуйста!
Я огляделась по сторонам. Никого не было. А стоны продолжались. Кто-то ныл, словно его… разрезали на части? Пытались убить?
Но здесь было пусто. И никого не было. Неужто то были игры моей головы?
И я опустила взгляд на воду.
И моё сердце замерло.
Я увидела свою маму. Она была там, под водой. И она тонула. Я видела её лицо, полное ужаса, и взывающее ко мне. Но это было невозможно! Она ведь была дома! Что же тогда…
Ни секунды не раздумывая, я бросилась туда. Задержала дыхание. Раз, два, три…
Я поплыла. Отчаянно гребла руками. И казалось, я была не в бассейне, а в море. В океане. Пресном, правда.
Я помотала головой в поиске матери. А крики давно замолкли.
И моей мамы здесь не была.
Мной овладела паника. Я забыла, что это значит — выплывать на поверхность. Эта поверхность казалась такой далёкой. А в нос, рот, глаза, уши уже забивалась вода. Я зажмурилась и завелась немым криком, прижав ладони к ушам. Зарывшись пальцами в свои светлые волосы, так красиво развевающимися под водой.
Неужели это и был мой момент смерти? Неужели так Хейли решила меня устранить?
У меня не было сил выбраться из воды. Сопротивляться ей. Она словно тянула меня вниз, на дно.
Я доверяла ей, а она предала меня, продавшись этому чёртовому проклятию. Теперь, похоже, я не могла доверять уже никому.
И я оглохла. По крайней мере, ничего не слышала. Не видела. Не ощущала.
Я просто таяла. Исчезала.
Меня начинало не быть. И кроме этого я уже ничего не ощущала.
***
— Что с ней? Это что-то ужасное?
— Мистер Сайфер, пожалуйста…
— Я не могу её так оставить!
— Дайте нам разобраться во всём самим!
Я еле разняла глаза. На потолке мелькали лампы. Меня везли на больничной каталке. Я чуть наклонила голову вбок. Почувствовала боль в руке. Ну конечно, капельница. Следующая боль — в животе. Я подкосилась вниз и тут же зажмурилась.
Кровь.
Судя по голосам, Томас был здесь. Но как он тут очутился? Неужели это он вызволил меня из воды и доставил в больницу?
А в больнице ли я?
В мыслях всё снова поплыло. Как и перед глазами.
Я отключилась. Вновь.
***
Я была в палате. Не одна.
Рядом с койкой сидели Томас и Бри. И когда я повернула к ним своё лицо, они не могли не заметить проскользнувшего на нём изумления.
— Ты как? — тут же спросил Томас, взяв меня за руку. Мне хотелось вырваться. Но на самом деле — не хотелось.
— Что произошло? — вместо ответа задалась я вопросом.
— Я получила твоё сообщение о том, что тебе нужна помощь, — подала голос Бриджет. Мне так не хотелось слышать её, видеть её, но она была здесь. И её слова повергли меня в шок.
— Я ничего никому не писала, — заотрицала я.
— А мне ты предложила встретиться в бассейне. Мол, это что-то важное. — Томас грустно усмехнулся.
Так вот оно что. Фальшивые смс-сообщения. Которые спасли мне жизнь.
— Я ведь должна была умереть сегодня, правда?
— Если бы нам не пришли смс, ты бы и умерла, — подтвердил мои догадки Томас.
— Но ведь сообщения — тоже инициатива Хейли и Nightwolf'а, — заметила я.
— Тогда всё становится ещё непонятнее.
И действительно: разобраться в этом теперь было крайне сложно. Если сообщения должны были путать нас и мешать нам, почему сегодня они уберегли меня от неминуемой гибели?
В голове проносились воспоминания о вылетевших съёмках и надписи на потолке с шокирующими словами Шарлотты.
Двенадцать человек должны были умереть. Пятеро уже отбыли на тот свет. Неужто я должна была быть шестой? Или же и вовсе восьмой, после Бри и Томми?
— Почему у меня кровь? — слабо поинтересовалась я.
— А почему у Бри была кровь? У меня? — ответил за меня Томас.
Кровь была просто потому, что была. И всё тут. Потому что это нереальные раны.
Вспомнилась соковыжималка из рекламы. Забавно. Из нас выжимали не соки. Из нас выжимали всю кровь.
— Есть и ещё кое-что… — начала Бриджет и запнулась. Я непонимающе посмотрела на неё, потом перевела взгляд на Томаса. Тот вмиг изменился в лице. Прочистил горло.
Помрачнел.
— Что такое? — дрогнувшим голосом проговорила я. — Что-то… что-то произошло?
— Сидни, прими искренние соболезнования, — негромко сказал он. — Твоя мать найдена мёртвой. Она успела вызвать полицию, но когда та приехала, она уже не была жива. Нам очень жаль.
Во рту пересохло. Казалось, я забыла, как дышать.
Мама… мама… мама…
Моей мамы больше не было. У меня больше не было мамы.
Так вот кто стал шестым. Или восьмым. Моя мама. Моя любимая мама.
— Мамочка, — прошептала я. И одинокая слеза медленно начала скатываться по моей щеке. Нет. Нет, я отказывалась верить.
Нет. Моя мама сидит дома. Моя мама гадает. Моя мама читает журнал и смотрит телевизор. Моя мама играет с котами. Моя мама делает чай. Моя мама разбирает посуду. Моя мама…
Мысли охрипли. У них сорвался голос.
Терять близких — это то, чего нельзя пожелать и врагу.
Это боль, которую нельзя сравнивать с какой-либо ещё. Она сильнее, чем физическая. В сто раз. В тысячу. В миллион.
Меня более-менее успокаивало то, что я успела сказать ей, что люблю её. И меня сильно настораживало то, что она сказала мне, чтобы я берегла себя. Словно она заранее знала, что должно было произойти. Словно хотела меня уберечь от этого. Защитить.
— Почему она, — выдавила я. — Почему именно она.
— Если бы мы знали, то всё было бы проще.
Гораздо проще.
Но мы не знали ничего.
Мы могли узнать обо всём лишь от той, кто бок о бок жила с нашим ночным дневным кошмаром круглые сутки.
— Чарли, — произнесла я одно имя. А до моих друзей тут же дошло, к чему я клонила.
— Чарли весьма полезна, если мы хотим во всём разобраться, — подхватила мои мысли Бри. Бри… я не злилась на неё. Не считала её Магнитом. Я была ей благодарна. Так или иначе, а именно ей пришло сообщение о том, что нужно меня спасти.
— Она наверняка уже знает Хейлс вдоль и поперёк, — согласился Сайфер.
Мы помолчали. Не знали, что уже здесь и говорить. Ведь всё становилось ужаснее с каждой минутой. Секундой.
— Кто-то должен вразумить Чарли, — наконец, сказал Томас. И, выдержав недолгую паузу, добавил: — И этим кем-то буду я.
ГЛАВА 10. СМОГ
Когда ты видишь сквозь туман, взгляни, -
Так молвил он. — Над илистым простором
Ты различишь, кого зовут они.
— Данте Алигьери "Божественная комедия"
Томас
Я шёл, толкая носками ботинок валявшиеся на дороге камешки. Руки засунул в карманы толстовки: на улице было сыро и зябко. Из наушников раздавалась знакомая с детства мелодия, уже успевшая стать такой родной. Rolling Stones. "Paint it Black".
Под эту песню, на самом деле, довольно хорошо бегать. Вот только сейчас ни настроения, ни возможности бежать у меня не было.
Дорогу к дому Чарли я знал наизусть. Уже не раз я бродил по этому пути, то в одиночку, то с Билли, то ещё с кем-то. С ней самой, например. Мы смеялись, шутили. Много говорили, играли в какие-то игры. Теперь все эти воспоминания будто бы превратились в кадры из киноленты, в которой мы никогда не снимались. Которая не имела к нам никакого отношения. Будто мы посмотрели её когда-то и решили примерить роли её персонажей на себя.
I have to turn my head until my darkness goes.
Слова громко отзывались в ушах и невольно заставляли сопоставлять их с той реальностью, которой мы обладали.
Ведь, если говорить начистоту, тьма была теперь во всех нас. Не в одной Шарлотте. Во всём городе.
И в каждом из нас открылось что-то, прежде скрытое от чужих глаз.
Влюблённость Сидни. Шрамы Бри. Сломленность Чарли.
А что говорить обо мне? Что нового было узнано обо мне в процессе этих безумных расследований?
I look inside myself and see my heart is black.
Разве что моя так и не разделённая ребяческая любовь к Лексе Вудли. Скрылась ли она навсегда после её гибели? Нет. В том-то и проблема. Она по-прежнему была мне дорога. Так же, как Хейли была дорога Шарлотте до недавнего времени. Теперь я понимал её как никто другой. Я понимал, кого она потеряла.
А Бриджет? Джо ведь погиб первым. Он был первой жертвой, с него всё и началось, не с Хейли. Потому что Хейли… это всё из-за неё. Бри страдала не один год, это лишь казалось, что у неё всё чудесно, ведь она умница, отличница. И когда она впервые влюбилась, когда впервые влюбились в неё, эту ниточку просто взяли и отрезали. Не позволили её жизни стать ярче. Счастливее.
Maybe then I'll fade away and not have to face the facts
It's not easy facin' up when your whole world is black.
Я подошёл ко входной двери и отдышался. Всё-таки под конец я уже перешёл на бег. Чисто инстинктивно. Слишком привык слушать эту песню на пробежках. Да и медленно, спокойно идти уже не получалось.
Пока мне ещё не открыли дверь, успел стянуть с себя наушники, поставив песню на паузу. Всё же заявляться в гости с музыкой в ушах — не самый вежливый вариант.
Наконец, на пороге оказалась мать Шарлотты. На лице её изобразилось какое-то облегчение. Судя по всему, она была рада тому, что я пришёл.
— Томас, как хорошо, что ты пришёл, — сказала она, запуская меня внутрь. Я проговорил что-то обыденное, вроде «Рад вас видеть», и лишний раз посмотрел на миссис Боунс. Мы знали друг друга уже очень давно, и сейчас я мог сказать с полной уверенностью, что такой разбитой я её ещё не видел. Оно и понятно: она недоумевала. Не знала, что происходило с её дочерью, а если бы и знала, то не смогла бы это принять.
Отец Чарли был на работе. Об этом мне сказала её мама, вытаскивая из буфета пачку печенья. Я попытался отказаться от непрошеного угощения, но миссис Боунс была неумолима. Щедрая душа.
Мистер Боунс работал хирургом в нашей небольшой больнице. Последнее время он часто проводил операции, уставал. Тяжёлая у него всё-таки была работа.
Я взял одно овсяное печенье с шоколадной крошкой, так, просто из вежливости, потому как есть мне не хотелось, прожевал, запил безвкусной водой. И, улыбнувшись матери Шарлотты, поднялся на второй этаж.
Дверь в комнату Чарли была распахнута настежь. Я подошёл к ней и осторожно постучался, заглянув внутрь.
Девушка, сидевшая на своей кровати, скрестив ноги по-турецки, тут же развернулась ко мне. Раскрыла рот от удивления, кивнула. Я зашёл и прикрыл за собою дверь. Сел на пол недалеко от подруги.
Чарли смотрела на меня с испугом. Она мяла руками простынь и не отворила от меня взгляда, который словно кричал: уходи! Я — чудовище, монстр, уходи, если хочешь жить!
— Нет, — покачав головой, возразил я её немым просьбам. — Я никуда не уйду. Не дождёшься, Боунс.
— Зачем ты здесь? — слегка охрипшим голосом спросила она.
— Затем, что я не позволю тебе сломаться окончательно.
Она поморгала глазами.
А потом вдруг глубоко вздохнула и зажмурилась. Я даже представить себе боялся, что с ней творилось.
— Она меня не отпустит просто так, — стиснув зубы, проговорила Чарли.
— Что ей нужно от тебя? — неожиданно громко спросил я. Потому что этого я понять не мог.
— Я не знаю, — горько усмехнувшись, ответила она. К счастью, она всё ещё была собой. Но как долго это могло продолжаться?
Шарлотта очень изменилась. Она совсем не походила на прежнюю себя. Исхудала, превратилась в напуганную лань. Больше не было в ней той смелости, той отрешенности. Теперь она была или такой разбитой, или же вовсе не была собой.
— Ты… ты можешь понять, что творится у неё в голове? — осторожно поинтересовался я.
Чарли отрицательно помотала головой.
— Это ведь она в моей голове порядок наводит, а не я в её, — сказала она.
И с этим нельзя было не согласиться.
— Как Сидни? — едва звучно спросила Чарли.
— Ты в курсе? — изумился я.
— Я живу бок о бок с той, кто всё это начал. Думаешь, я могу быть не в курсе?
А ведь действительно. То, что Хейли поселилась в ней, давало ей некоторые преимущества. Она знала больше, чем знали мы. По крайней мере, узнавала раньше о тех или иных вещах. Ведь Хейли руководила этим спектаклем. И Чарли иногда могла подсмотреть сценарий.
— Она в шоке. Потому что гибели матери она не ожидала.
Шарлотта виновато поджала губу.
— Я пыталась отговорить Хейли, — упавшим голосом сообщила она. — Она лишь дразнила меня. И потом оставила. И тогда я поняла, что уже ничего сделать нельзя. Всё же надо было мне её удержать.
— То есть, она уходит от тебя?
— Конечно.
— Я думал, она…
Чарли поперхнулась, глядя на меня.
— Ну-ка, ну-ка, что ты там подумал? — тихонько засмеявшись, поинтересовалась она.
Чарли Боунс. Настоящая Чарли.
— Уже не знаю, что и думать, — со смехом вторил я ей.
I could not foresee this thing happening to you.
Она перебралась с кровати на пол и уселась рядом со мной, обвив руками колени. Смотрела напряжённо в пол, будто раздумывая над чем-то.
— Мне так жаль, — наконец, выдала она. — Это ведь из-за меня всё.
— Почему из-за тебя? — оторопело спросил я. Фраза её звучала ой как многогранно. Особенно если учитывать, что мы больше никому и ничему доверять не могли.
— Потому что я позволила ей занять себя всеми этим бреднями, — ответила Чарли, подняв взгляд. — Я попросту не уследила за ней. Вовремя не остановила. А потом поехала на её поиски в этот чёртов лес, и…