Она замолчала.
Эти воспоминания всегда приносили ей боль. Стоило вспомнить хотя бы тот эпизод на кладбище.
Только вот тогда мы все ещё думали, что Хейли — жертва. А она оказалась убийцей.
А ведь они так хорошо дружили. Были родственными душами. Знали друг о друге всё.
Даже не верилось, что можно так дружить, как дружили они. Что такое в принципе возможно.
Ну и во что эта дружба вылилась?
Неверна поговорка о том, что старый друг лучше новых двух. Иногда старые друзья имеют привычку мстить за то, что их кинули. Или за то, что ими пренебрегали. Или просто из чувства собственности. За то, что они теперь не единственные и неповторимые, а лишь одни из нескольких.
И такая месть может перерасти во всё, что угодно. Может погаснуть, оставив за собой лишь пепел. А может разгореться и устроить большой пожар.
— Ты не виновата, Чарли, — поправил её я, положив ладонь на её пальцы, сжавшиеся в кулак. — Ты не обязана была всё это предвидеть. Никто не ожидал.
— Я отдалилась от неё, — тихо проговорила подруга. — Она сказала, что это одна из причин того, что теперь она от меня не отстанет. Я больше не знала ни один из её секретов, она не знала ни один из моих. Мне не нравился её парень, Джейк. И она была недовольна этими моими придирками. Мы словно стали чужими друг другу, хоть это и не было заметно, наверное. Внешне всё было, как прежде. А на самом деле, всё исчезало. Испарялось. Медленно так.
Она отвернулась, прижав руку к лицу. Она силилась не разрыдаться; видимо, не хотела, чтобы кто-то видел её слёзы. Чтобы её слёзы видел я.
— Она говорила что-то про Магнит?
Чарли повернулась.
— Из её слов я поняла, что это не я. А также я поняла, правда, не совсем из её слов, что, вероятно, никакого смысла в существовании Магнита нет.
— Это ещё почему? — непонимающе спросил я.
— Да потому что это явно не этот человек всё притягивает. Если она прокляла весь город, то тут и Магнит никакой не нужен. Если она до сих пор здесь, то и никому притягивать все эти смерти не нужно.
Шарлотта рассуждала здраво. С пониманием дела.
А ведь действительно: какой смысл был в том, чтобы назначать кого-то Магнитом и твердить, что это этот человек всю эту дрянь притягивает? Или же Хейли просто было удобнее свалить всю вину на кого-то другого, или такой человек действительно был. Но кто им был?
— Хочешь сказать, вряд ли такой человек в принципе есть?
— Ну почему же? — возразила Чарли. — Кого-то она им да нарекла. Кого-то, при ком все события и происходили.
Я не сдержал грустной усмешки.
— Мы все присутствовали при всём. И почти на каждого были осуществлены, так скажем, персональные нападения.
Я, Бри, Сидни. Чарли не в счёт: у неё был свой разговор с нашей принцессой. Меня чуть не задело взрывом, Бри чуть не задушили, Сидни чуть не утонула. А Чарли медленно, но верно сходила с ума.
Кто не был покалечен среди нас? Кейси с Алом, которые вообще не являлись частью нашей компании, а попали в этот водоворот событий по чистой случайности? Потому как стали общаться с Чарли, когда мы по своей глупости посмели от неё отвернуться?
Нет. Они тоже были не без ран. Кейси потеряла Тобиаса. Ал тоже потерял Тобиаса, как друга. И ему было больно за сестру.
Коллектив учителей лишился мистера Клауса. Сидни лишилась матери.
Все в этом городе чего-то лишились. Чего-то, что нельзя было вернуть. Кого-то.
— Надо попробовать разобраться в этом, — задумчиво пробормотала Чарли. — Учитывая, что Хейлс сказала, что финал не за горами.
— Финал? — не удержался я от саркастичного смешка. — У этого кровавого пира действительно будет конец?
— Будет, — подтвердила Чарли мои слова. — Только вот будет ли это окончательным завершением? Как мы можем заранее быть уверены в том, что это прекратится навсегда?
А мне стало не по себе от её слов.
Потому что число двенадцать никак не давало мне покоя. А раз финал был не за горами… это значило лишь то, что все мы могли войти в это число жертв.
Первым был Джо. Второй стала Лекса. Третьим — Билли. Четвёртым — Тобиас. Пятым — мистер Клаус. Шестой — мать Сидни.
Если верить надписи и словам Хейли, то погибнуть ещё должно было шесть человек. А вдруг больше? Вдруг это всё — очередной обман?
Ведь нас кормили ложью, добавляя к ней с каждым разом всё больше приправ и гарниров. Фирменное блюдо кровавой резни — ложь. Ложь с мясом, ложь в разбитых окнах, ложь с водой, пресной, не газированной.
— Что ты думаешь насчёт Бри? — спросил я.
— То же, что и про остальных, — ответила Чарли. — Каждый может быть Магнитом, Томми. Но одно известно точно: не мы выбирали себе эту роль. Нас назначили. То, кто является Магнитом, об этом не подозревает. И ничего не сделал для того, чтобы им стать, кроме того, что он родился и живёт теперь в Тэррифилде. И так или иначе общался в своё время с Хейли. Всё. Других причин нет.
Я слушал то, что она говорила, с особым вниманием. Чарли была проводником между нами и нашим уничтожителем. И в то же время в Чарли звенел голос разума.
Нам нельзя было считать друг друга предателями. Хотя бы потому, что у Хейли не было сообщников среди нас, и это железно. Хейли не сотрудничала ни с Чарли, ни с Сидни, ни с Бриджет. И уж тем более никаких таких вещей не обсуждали с ней мы. Мы вообще редко разговаривали. И почему-то я об этом не особо жалею.
— То есть, у тебя нет своих собственных догадок по поводу того, кто это?
— Кто бы им ни был, я не изменю отношение к этому человеку, — улыбнувшись, ответила Шарлотта. — Потому что это не его вина.
Меня смущало сейчас лишь одно.
Хейли до сих пор не объявилась. Чарли до сих пор была собой.
— Ты ещё долго продержишься?
Она пожала плечами.
— Не знаю. У меня сейчас такое ощущение, что я заперта в клетке.
— Вот и не выбирайся из этой клетки, — предостерегающим тоном сказал я. — Потому что мало ли, вдруг Хейли к тебе пробирается, когда ты эту клетку открываешь.
А ведь действительно. Вдруг Чарли была уязвима лишь тогда, когда сдавалась?
Вдруг мой телефон пискнул, уведомляя о новом сообщение. То же случилось и с мобильником Шарлотты. Мы растерянно переглянулись и достали телефоны.
Это было сообщение от NightWolf'а. Которого, скорее всего, вовсе не существовало.
«Готовы узнать свои самые страшные тайны, покрытые туманом?»
— Что он хочет этим сказать? — медленно проговорила Чарли, глядя в экран. — Какие ещё страшные тайны?
— Понятия не имею, — ответил я. — Видимо, он знает о нас что-то, что мы бы не хотели рассказывать друг другу.
— А разве что-то такое ещё осталось? — недоверчиво спросила она.
Я подумал. Осталось ли что-то такое у меня? Конечно, какие-то мелкие тайны у меня были. Но какую из них он выберет? Что решит рассказать всем, словно пытаясь… выставить меня в дурном свете? Или чего он там добиваться решил?
— Должно остаться, — хмыкнув, сказал я. — У всех есть секреты, о которых они не расскажут даже под дулом пистолета.
Шарлотта отложила телефон и посмотрела на свои руки. На ладони.
Она всё ещё видела на них кровь.
Её руки были в крови, которая уже была смыта.
Какой уж секрет мог быть страшнее этой известной всем правды?
***
Когда я уходил, мать Чарли долго не хотела меня отпускать. Она пыталась выведать, что с нами со всеми происходит. Рассказал ли я ей об этом?
Нет.
Потому что на такой вопрос не мог ответить даже самому себе.
Я снова вставил в уши наушники и включил музыку. С ней было как-то спокойнее. Многих раздражает, когда одна и та же песня крутится раз, наверное, в десятый подряд. У меня, конечно, было не в десятый сейчас, а в третий. И всё равно не надоедало.
Потому что уж очень песня была… в тему, что ли.
I see people turn their heads and quickly look away
Like a new born baby it just happens every day.
Люди мне по дороге домой встречались. И все — какие-то замкнутые. Избегающие чужих взглядов.
Изменился ли наш город? Как ни странно, но да. Он изменился. Тэррифилд заметно помрачнел. На улицах больше не было слышно ни весёлого стука колёс фургончика с мороженым, ни радостных приветствий, ни предложений о помощи. Люди не общались больше друг с другом. Люди друг друга избегали.
Когда это началось? С момента гибели Хейли? Я не успел за этим проследить, однако же ни капельки бы не удивился, если так оно и было.
А ещё стало казаться, что город начал пустеть. Раньше в нём было как-то тесно, людно, шумно. Теперь же создавалось ощущение, что он сошёл со страниц романов об апокалипсисе. Не хватало лишь медленно оседающих на землю сухих, уже почерневших осенних листьев, пыли, заброшенных автомобилей с побитовыми стёклами и старых измятых газет, валяющихся на дороге бессвязными клочками.
Чаще стали идти дожди. Всё вообще небо покрывалось тёмными тучами, не давая проходу солнцу и ясному голубому небу. Всё чаще будто бы заволакивало всё какой-то вязкой дымкой.
И не сопоставлять изменения в природе Тэррифилда с изменениями в нас самих не получалось.
Хейли считала, что наш город сгнил. Что ж, она способствовала тому, чтобы он начал разлагаться. Ей нравилось разрушать то, что было её собственным домом, вот только непонятно было, почему. Может, потому, что этот город не был пристанищем её лучших воспоминаний, а напоминал о чём-то ужасном?
Например, о том, что именно здесь она познакомилась с нами, с Чарли, что именно здесь кто-то рассказал ей про шабаши? О том, что именно Тэррифилд превратил её в то, кем она была теперь?
Ситар наперебой с отчаянным вокалом отзывались в моей голове.
I wanna see it painted, painted black
Black as night, black as coal
I wanna see the sun blotted out from the sky
I wanna see it painted, painted, painted, painted black.
А ведь всё действительно уже почернело. Всё, что ни назови.
Город. Стены. Чарли. Мои ботинки. Небо.
Всё, что было ярким и солнечным, стало хмурым, туманным. И обратить этот процесс вспять не являлось возможным.
Как только я снял наушники, вдоволь насытившись восклицаниями Мика Джаггера, у меня зазвонил телефон. Я остановился. С опаской выудил мобильник из кармана.
К счастью, то была Бри. Я нажал на кнопку и приложил телефон к уху.
— Как у вас там дела? — не дожидаясь её приветствий, поинтересовался я.
— Сид в порядке, — заверила меня Бриджет. — И её рана практически исчезла.
— Кто бы сомневался, — ничуть не удивившись услышанному, буркнул я.
— Томас, я хотела сказать о сообщении от NightWolf'а, — оставив мои слова без замечаний, сказала Моррисон.
— Так оно и тебе пришло?
На сей раз удивиться мне пришлось.
— И Сидни тоже, — грустно сообщила она. — Всех нас предупредили о том, что страшные тайны будут узнаны.
— А что, если не только нас?
Вопрос, казалось, застал её врасплох.
Нет, а что мог сделать NightWolf с четырьмя людьми, самые главные секреты каждого из которых уже, по идее, были известны? Он явно не мог ограничиться столь узким кругом лиц. В это был вовлечён кто-то ещё.
Были ли это наши одноклассники? Наши родители? Наши знакомые ещё откуда-нибудь?
Секреты есть у всех. У каждого. И никто не хочет, чтобы они оказались раскрыты без их ведома. Если наши секреты уже были известны, это было потрясающее средство для того, чтобы нами управлять. Манипулировать.
— Я не знаю, — наконец, выговорила Бри. — Но есть у меня подозрения, что это свершится завтра.
— Что именно?
— Раскрытие тайн. Поэтому к этому стоит подготовиться.
Только вот как готовиться к тому, чего не знаешь?
Радовало лишь то, что финал был действительно не за горами. И порой мне казалось, что я уже готов к любому исходу, лишь бы поскорее избавиться от этих сообщений, запугиваний и смертей.
— Ты ещё долго будешь с Сидни? — спросил я.
— Я буду на связи, — успокоила меня Бриджет. — Не переживай.
— Спасибо, — поблагодарил я и отключился. Хотя за что я благодарил? Действительно ли я так беспокоился о Сидни?…
Конечно, я беспокоился. Она была моей подругой. Она была моей девушкой, в конце-то концов.
Но имело ли это хоть какое-то значение?
Я словно терял вот такие чувства к Сид. Хотя можно ли потерять то, чего у тебя никогда не было? Мог ли я сказать, что любил её не так, как любят друзей?
Это было по-настоящему страшно, но с каждой минутой я всё больше понимал, что это не то, с чем я согласен. Я боялся это признавать, однако то, что произошло тогда у неё дома, выглядело какой-то большой ошибкой. Я не знаю, что нас заставило сделать это. Что нас притянуло друг к другу. Что конкретно меня притянуло к ней.
Но я переживал за неё. Потому что я уже устал терять близких мне людей. Любой бы на моём месте устал. Потому что это невыносимо больно. Есть же такие люди, которые болеют очень и очень часто, всякими пустяками. Им же это не нравится. Они ведь готовы на стенку лезть, понятия не имеют, что же им делать. Вот и у меня, и у всех нас так же: мы устали от этого вируса, выкашивающего нас с корнем. Что самое обидное, так это то, что от вируса этого никто не придумал лекарств. Разве что существовало какое-нибудь магическое заклинание, останавливающее весь это ужас. Звучит, словно бредни пьяницы, наверное, но я всё больше начинал думать именно о такой стороне разрешения нашего конфликта. О стороне столь же мистической, сколь и всё происходящее.
Родителей дома не было. Они были на работе. Хорошо, хоть тут удивляться было нечему.
Я умылся ледяной водой, словно пытаясь собрать в порядок мысли, плутавшие в моей голове. Не скажу, что были на то веские причины, однако порядка последнее время очень не хватало. Везде.
Я поднялся на второй этаж и собрался было зайти в свою комнату, но что-то заставило меня задержаться.
Я медленно повернул голову, вдруг услышав какой-то шорох. Конечно, вероятнее всего, это были пакеты, наполненные всякими вещами. Они всё время хрустели, не удерживаясь на месте. Мама прямо-таки обожала наполнять из до нельзя, а потом жаловаться, что они рвутся и падают.
Вот только в этом углу никаких пакетов никогда не стояло.
Я посмотрел на стену, подняв взгляд. На полу ничего не было. А на стене была надпись. Большими буквами. И все слова были начертаны кровью.
«Никому не говори.»
Когда я прочитал эту фразу, у меня сразу возник вопрос: что не говорить? А что тогда говорить? А кому не говорить?
Я подошёл поближе. Вероятно, вокруг надписи могли быть какие-то подсказки. Тайные послания, знаки, приписки более мелкими буквами. Что угодно, что могло ответить хоть на один из появившихся у меня вопросов.
А кровь была свежая. Будто бы только что написали на стене. И тут же убежали куда-то, скрывая следы преступления.
В голове пронеслась мысль о том, что это могла быть Хейли. Она ведь покинула Чарли, непонятно лишь, надолго ли. Что, если в такие моменты она путешествовала по городу, разыскивая себе новых жертв?
Что, если таки новые жертвы действительно находились, просто нам не было об этом известно?
Но никаких подсказок найти не удалось. Только эти три коварных слова.
Я спустился вниз, зашёл в ванную, достал из шкафчика тряпку, намочил её в воде. Быстро взбежал вверх по ступенькам и принялся оттирать написанное. Кровь удивительно легко поддавалась оттиранию, словно ждала момента, когда, наконец, покинет стены моего дома. Когда с этим было покончено я отошёл, чтобы убедиться, что разводов никаких не осталось. К счастью, покрытие настенное у нас было такое, словно оно воском пропитано — вода пятен не оставила. И вообще: никаких улик не осталось. Так и не скажешь, что тут было что-то написано. Да ещё и кровью.
Вздохнув, я снова спустился вниз, выбросил тряпку в мусорное ведро, предварительно скомкав её так тщательно, что следов крови на ней заметно при мимолётном взгляде не было. А ведь в крови она хорошенько искупалась.
Когда я, наконец, зашёл к себе, то закрыл за собой дверь. Было не по себе оставаться одному в доме, где уже успел побывать дух убийств, с открытой дверью в комнату. Чувствовалась какая-то незащищённость. А так: моя комната — моя крепость. Хоть и шаткая наверняка.