– Убирайся, – Бертран вдруг обернулся и заметил его. – Уходи отсюда и надейся, что тебе повезет больше, чем мне.
– Но… – Морен не знал, что делать. – Я позову сюда придворного лекаря, – только и пробормотал он перед тем, как развернуться, чтобы бежать скорее от этой безумной ситуации. Ему не давал покоя уже только один вопрос, что заставило блестящего рыцаря стать безумцем.
– Стой, – внезапно окликнул его Бертран.
Морен остановился, послушно, как если бы сам был его подчиненным или оруженосцем.
– Только не нужно лекаря, он все равно не поймет, – проговорил Бертран и тяжело привалился спиной к стене. Наверное, плащом он сотрет бурые мазки оставшиеся там и никаких свидетельств его безумию не останется. Он уже и не выглядел безумным, но держал культю так, будто на не только причиняла боль, но и была способна без ведома своего хозяина убить в любой миг и кого угодно даже его самого.
– Что с тобой происходит? – только и выдавил из себя Морен.
– Если бы я сам знал, – Бертран невесело усмехнулся и на миг прикрыл веки. Потревоженная рана, наверняка причиняла ему сильные страдания, но он не показывал виду. – Знаешь, мне кажется, что с тех пор, как его меч коснулся моего запястья, в крови у меня поселился огонь. И это пламя будет ждать меня изнутри.
– Он? – Морен чуть шагнул вперед, преодолевая непонимание и страх. – Тот, о ком только что говорили в зале совета и кто вроде бы непобедим.
– Не смейся, – предостерег Бертран возможно даже слишком строгим тоном. – Воин погибает, когда недооценивает противника в бою. Не веришь, посмотри на меня.
Морену не хотелось смотреть, как кровь все сильнее пропитывает одежду и как на краях обрубка будто начинается что-то шевелиться наподобие пальцев. Может это только игра света и теней. Бертран старался держаться в полутьме.
– Ты недооценил его? – осторожно поинтересовался Морен.
– Это слабо сказано.
– Будем надеяться, что другим повезет больше, – жестокие слова, но Морен и вправду надеялся, что его участь в бою будет куда более завидной. Он неловко кивнул и хотел уже идти, но Бертран снова окликнул его, теперь уже по имени.
– Да? – он нехотя обернулся.
– Всего одно предупреждение, – Бертран казался еще более усталым теперь, но в глазах у него нечто полыхнуло. – Если встретишь его на поле боя, даже просто увидишь издалека и поймешь, что это он, прошу, не повторяй мою судьбу, и не вступай с ним в единоборство. Ты потеряешь не только жизнь, но и душу. Я не шучу, поверь, мне давно не до шуток. Мой единственный совет, когда повстречаешь его, не раздумывай и не хватайся за меч. Беги!
Над залом совета повисла удивительная тишина. Почти все разошлись. Их шаги, топот ног и позвякивание шпор давно уже смолкли на лестнице. На столе не осталось сложенных мечей. Теперь, казалось, будет слышно, даже если колыхнуться портьеры на окнах. Никто из оставшихся в зале не смел потревожить короля. И действительно Манфред бы пришел в ярость, если бы его оторвали от раздумий.
Все вокруг теперь принадлежало ему, и сокровищница до отказа полная золота, и тронный зал с его пурпурными драпировками, и королевский штандарт, и вся страна с ее обширными плодородными землями, зажиточными городами и селами, многообещающими рудниками и золотыми приисками, и конечно же огромной армией. Лоретт, страна, которую раньше он должен был ненавидеть за ее богатство и процветание. Раньше этот замок был бы для него тюрьмой, а теперь он стал здесь королем. И пусть пока его место на троне было еще не слишком прочным, зато скоро все измениться.
По тонким губам Манфреда пробежала жестокая усмешка. Как радикально все меняется в этой жизни. Еще год назад он бы правую руку отдал за то, чтобы Лоретт потерпел сокрушительное поражение в какой-либо войне. Он бы сам пообещал что угодно любому дьяволу способному сокрушить такую могущественную державу, а теперь его прямым интересом стало победить. Да, за свою собственность волнуешься куда больше чем за чужую. Раньше он ненавидел корону, выкованную в форме свившихся лебединых тел из золота, теперь он ее носил. Герб Лоретта, на котором так искусно соединялись солнечное затмение, полет лебедя и рыцарский меч, теперь стал его гербом. Кое-что он хотел бы изменить, например, заменить королевскую эмблему своим собственным символом, но это потом. Сначала нужно укрепить за собой власть, а потом уже разбираться с королевскими регалиями, этикетом при дворе и обычаями внутри страны. В исходе развязавшейся войны он практически был уверен. Да, проклятые кузнецы из Менуэла, встали у них на пути. Не страна, а приют добрых душ, у них даже короля там нет, все решают в сенате представители от народа, а весь народ состоит из ремесленников и оружейников. И эти низкие существа не пожелали уступить ему одну из своих провинций. То предгорье, на которое позарился Манфред, находилось по эту сторону Темной Косы от Лоретта, а не по ту. Менуэл имел на нее куда меньше прав хотя бы из-за места расположения. Горная гряда успешно разделила два королевства, так и правильнее было бы каждому оставить себе то, что находится на его стороне от гор, так нет же, в Менуэле заупрямились. Это еще больше убедило Манфреда в том, что в горных рудниках этого края имеются золотые жилы. Да и поселения рудокопов раскинувшиеся рядом изобиловали мастерами своего дела. А земли вокруг выглядели чрезвычайно плодородными. Хорошо было бы заполучить это все.
Если верить советникам и военным, то у Менуэл нет шансов. Если только… Манфред весь напрягся при этой мысли. Если только не появится тот, о ком все боялись заговорить. А ведь его предсказатели уже сообщили ему, что именно так дело и может обернуться. Правда предсказание, как всегда было весьма туманным и могло толковаться двояко, но Манфреду не хотелось бы допустить никакой промашки. И Дуглас, осведомившийся ночью у своей нечисти, заявил, что опасность есть. Правда пока не известно, откуда она исходит. Но везде в предсказаниях фигурировало слово он. Величайший из воинов, но его помощь нельзя купить ни за золото, ни за обещание, он не продавался, он попросту не появлялся нигде, где можно было застать его, чтобы подкупить деньгами или уговорами или даже подло вонзить нож в спину. Говорили, он бессмертен, но говорят столь многое, а стоит ли в это верить? Твердо известно было лишь одно, он появлялся только в бою, заранее решив, на чьей он стороне и никого об этом не извещая заранее, лишь блеснувший меч ставил всех перед фактом. Тот на чьей стороне он был всегда побеждал.
Манфред с досадой впился ногтями в полированную столешницу и тут же чуть не вскрикнул от боли. Магический мрамор выпивал не только энергию из оружия, приложенного к нему, но и из любого другого острого предмета, даже человеческих ногтей. Привезенный с Хрустальных гор в Лоретт много лет тому назад еще отцом Рианон этот стол и по сей день не утратил своей колдовской силы. Напротив, кажется, с тех пор она даже возросла. Манфред недовольно оглядел обломавшиеся ногти. Что за напасть, та вещь, которая громогласно была объявлена главным достоянием двора, других приводила к миру, а его готова была взбесить до войны. Он бы давно разбил этот стол, если бы тот не входил в обязательные атрибуты власти такие же, как трон, жезл или скипетр. Убрать его отсюда было равносильно тому, чтобы отказаться и от тронного зала. А ведь стоило бы избавиться от этой штуковину, которая по форме больше напоминает круглое блестящее озеро, а не стол, где можно отводить почетные места. Здесь все будто становились равны, лишь благодаря высокому королевскому креслу, поставленному прямо против света, льющегося из окон, можно было отличить, кто из сидящих вокруг стола король. Да, у отца Рианон были определенно крестьянские замашки, сделать всех равными, где это видано. Манфред немного утешился этой мыслью, его двоюродныйбрат явно был кретином, раз вместо того, чтобы укреплять свою власть, предлагал другим разделить ее. Что ж, в отличии от брата он рвался быть диктатором. Вот только возникла одна помеха. Манфред недовольно покосился на сына, все так же мечтательно смотревшего на горизонт. Небо за окном стремительно темнело, затягиваясь свинцовыми облаками. Скоро разразится гроза. Уж интересно, не блеснет ли в ней как золотая молния меч того безликого рыцаря?
Останься Дуглас в зале совета, он наверняка бы сейчас сказал, что видит среди облаков призрачного рыцаря несущегося к замку с копьем наперевес. Он всюду видел дурные знаки и спешил истолковать их как пророчество. Не то, чтобы Манфред жалел, что приютил у себя в одной из королевских башен мальчишку – чернокнижника, нет, это было даже забавно – узнавать от него о том, чего простые люди не в силах ни увидеть, ни объяснить. Со временем, когда приобретет достаточно знаний Дуглас может стать опасен, но это будет еще не скоро. Пока что юный граф был занят только тем, что искал ответы на интересующие его вопросы о секретах мироздания, одержимо искал секрет вечной молодости и, кажется, уже в этом преуспел, если учесть его инфантильный вид. В свои двадцать пять он выглядел как семнадцатилетний юнец. С течением времени молодость в нем будто возобновлялась, а вот красота напротив пошла на убыль. Он подурнел и пристрастился к мрачным тонам настолько, что его можно было принять за унылого гробовщика. Черный кафтан, черная краска для белокурых волос, которую изготовляли для него эти проклятые низкорослые существа, снующие по его башне. Даже глаза у него от чего-то стали черными. А ведь раньше были ясными как небо. Когда Дуглас весь оборванный и мокрый в грозу явился к воротам королевского замка, держа только черную книгу под мышкой и уверяя стражей, что может пройти сквозь стены, если они немедленно не пустят его к королю, Манфред ему не поверил. Только шутки ради он решил выслушать сыновей одного из опальных вельмож, а потом отправить нарушителя спокойствия в темницу или на эшафот, но те несколько фокусов, которые Дуглас показал уже за первые секунды своего пребывания в тронном зале, обезоружили всех. Он мог всего лишь кивнуть и ставни в бесчисленных окнах замка все разом с грохотом закрывались, а пламя свечей вспыхивало с удвоенной силой. По его приказу пламя так же вырывалось из камина и принимая формы живого существа, подобного джинну, лизало коврик у подножия трона. Пики в руках охраны по его веление обращались в увядшие лозы с цветами, вино в кубках обращалось в кровь. Король чувствовал, как кто-то тянет его за полы мантии, и ледяные пальцы гладят его под одеждой, оставляя боль и раны, хотя рядом никого не было.
– Это шалят мои духи, когда я приказываю им, – пояснил Дуглас, – но я могу гораздо больше, хотите посмотреть?
И он раскрыл свою черную книгу. Удивительно, как переплет остался совсем сухим под промокшей насквозь накидкой. Рваные или жженные по краям ветхие страницы зашевелились, стали перелистываться сами, и когда книга раскрылась на середине, король увидел ослепительный свет, казалось, что сотни золотых пылинок роятся туманом в полутьме, а потом все часы в замке разом остановились и вместе с золотой пыльцой со страниц начали соскакивать злобные черные существа.
– Началось, – объявил Дуглас. – Моя армия… могу представить вам всех по именам, могу угнать их обратно прямо сейчас. Выбирайте, ваше величество, чего бы вам хотелось.
– Принять тебя на службу, – тут же нашелся Манфред, соображение у него всегда работало отлично, и он из всего умел извлечь свои выгоды.
Но Дуглас отнесся к предложению скептически. Что поделаешь, ведь, несмотря на рваный плащ и отсутствие хотя бы гроша за душой, при нем все еще осталась гордость аристократа. Ну а еще он лелеял собственные коварные планы.
– Лучше сделайте меня своим приближенным, – без ложной скромности попросил он.
С тех пор башня в южном крыле замка принадлежала ему. Самая высокая башня замка. Ему зачем то потребовалась именно она.
– Чтобы следить за звездами, – пояснил он, демонстрируя сложные приборы, циркули и карты. – Я хочу начертить карту звезд, чтобы уподобиться ему…
– Кому? – спросил тогда Манфред и это был единственный вопрос, который остался без ответа.
Обо всем остальном Дуглас докладывал без утайки. Правда, часто король мало что понимал в его сложных путаных пояснениях, которые то вызывали головную боль, то пугали. Король особо и не расспрашивал своего чернокнижника. Главным было то, что Дуглас всегда мог в случае необходимости выкинуть пару волшебных трюков. Он как фокусник доставал из кармана то одно, то другое, и таким образом любая пиковая ситуация благополучно разрешалась. Он мог заранее определить, кто победит в турнире и даже сделать что-то, чтобы незаметно изменить ход сражения, мог дать зелье, чтобы приворожить сердце любой прекрасной дамы, хотя сам и оставался аскетом, а еще он мог в случае опасности призвать духов. Естественно, со стороны короля он не знал отказа ни в чем. В считанные дни ему доставили в лабораторию все то, что он заказывал, привезли книги из дальних страх, привели мастеров, мореходов и ремесленников, которых он хотел о чем-то расспросить. Но больше всего на свете Дуглас хотел ни почестей и не сокровищ, а всего-то малость – разделаться с собственной семьей. Иногда Манфред даже понимал его. Оборванный мальчишка, пришедший под ворота его дворца в грозу невольно вызывал жалость, а жуткие шрамы от ремня на его спине не зажили, наверное, до сих пор. Можно было догадаться, что дома его не раз пороли за его склонность к чернокнижию.
– Отец запрещал мне это всегда, и теперь я хочу его голову, – потребовал он однажды от короля. – А еще головы всех моих братьев, сестер и даже дальних родственников. Все равно они все сейчас в опале, вы ничего не потеряете.
Манфред ничего бы не потерял и в любом другом случае. Ради такой находки как юный маг стоило пожертвовать хоть доброй половиной своих придворных. Но Дуглас хотел лишь головы тех, кто так или иначе состояли с ним в близком кровном родстве, что и было безукоснительно выполнено.
Как ни странно короля ни чуть не смутила такая просьба. Садизм юного Дуглас мог смутить любого другого, но только не его. Он и сам был не прочь когда-то убить своего кузена, однако такое рвение кого-то к уничтожению собственной родни немного настораживало. В этом мог быть скрыт какой-то тайны смысл, ведь, в конце концов, Дуглас чернокнижник. Он ничего не делает просто так.
Манфред намеревался использовать его таланты и в грядущей войне. Колдовские трюки, пущенные вовремя, вроде магического тумана или заклятия, чтобы направлять стрелы точно в цель, никогда не будут лишними. Возможно, когда-нибудь он найдет еще и заклинание способное сделать броню воинов непробиваемой, а их самих неуязвимыми. Манфред был даже рад, что приютил возле себя чернокнижника, как другие прикармливают королевских соколов или гончих. Он даже по-своему полюбил эту своеобразную человекоподоную зверушку, которая так умело развлекала его колдовскими фокусами и не спешила никуда уйти. Забавное сравнение, но иначе назвать Дугласа было просто нельзя, особенно с того момента, как он начал разительно меняться и из светлого хорошенького юнца превратился в черное угрюмое пугало. Однако, пока он имел силу его стоило баловать по мере необходимости и потакать во всех его мелочных просьбах. Жаль, но одно его пожелание так и осталось неосуществимым, хотя со своей стороны Манфред сделал все, чтобы доставить к Дугласу людей, которых тот мог бы расспросить, крестьян, землекопов, добытчиков руды, коробейников странствовавших по миру и многое видевших на своем пути, заезжих купцов из других страх и даже аристократов. Все тщетно. Хоть Дуглас подробно расспрашивал доставленных людей, вычислял пути по звездам, составлял карты, которые потом приходилось выбросить за ненадобностью, даже ставил капканы, чтобы поймать сверхъествественных существ и спросить у них, нужная дорога оказывалась для него закрытой.
– Я ведь нашел черную книгу, и она признала во мне своего хозяина. Кто-то из высших оставил ее на полке в отцовской библиотеке специально для меня, – временами неистовствовал он. – Я избранный и я это знаю. Так почему же они не принимают меня? Почему не пошлют проводника за мной?
Место, в которое он так стремился попасть, называлось Школой Чернокнижия.
– Но это совсем не школа в буквальном смысле такого слова, – в дни апатии пояснял Дуглас. – Это целая вселенная, где каждый маг познает себя и находит свое призвание или же остается в когтях дьявола. Недостаточно одаренным туда ходу нет, но я то одаренный. Кто может в этом усомниться? Я создан для того, чтобы стать лучшим среди выпускников этого места. Они не просто ученики, они великие маги и великие личности. Пройдя свое обучение, они получают бессмертие и власть. Они сродни тому, кто создал всех нас, черных избранных, и само это место. Остров зла, невидимый миру, но управляющий им. Лишь попав туда можно стать по-настоящему могущественным. Но отец избивал меня каждый раз, когда слышал о Школе Чернокнижия. Он так не хотел, чтобы я попал туда, что мне кажется, его желание было настолько сильным, что именно она закрывает мне теперь путь туда, куда я должен прийти.