Спокойный вздрогнул.
- Мой сын. Он ведь без меня может умереть. С большой вероятностью.
Спокойный потер глаза, на глазах переставая быть спокойным.
- У меня первое образование - филфак. А я вот сижу здесь и собственное поведение не могу растолковать. Полная деквалификация. Что я должен сказать? Что слезинка ребенка не стоит слезинки ребенка? Что невинных людей нельзя убивать? Чушь это все. Нормальный родитель способен ради своего дитя на все - вообще, на все. И я прекрасно понимаю мозгами не совсем еще сбрендившего мужика, что это нормально, правильно. Так должно быть. На этом стоит мир. Если бы наши предки думали иначе, нас бы не было. Все остальное - ложь, гниль, интеллигентские извращения. Так что я должен теперь думать - что моего сына убьют Достоевский и Нагорная проповедь, кем-то засунутые мне в башку?
Он мотнул пистолетом перед носом Алексея в сторону двери.
- Всё, хватит. Идите отсюда.
Климов вскочил. Быстро подошел к двери. Запнулся.
- Погодите, а как же...?
И наткнулся на холодный взгляд и направленное на себя дуло.
- Климов, не испытывайте судьбу.
Климов выбежал на лестничную клетку. Через два пролета ему послышался хлопок сзади.
***
В начале сентября Андрей сидел на веранде и второй час пытался починить замок, все больше проникаясь чувством глубокого отчаянья и беспомощности. Давно следовало позвать охранника Тимофея с КПП, но, каждый раз, думая об этом, Андрей представлял тяжелый взгляд жены и со вздохом возобновлял попытки.
Он в очередной раз разложил перед собой детали. Выдохнул. Подошел к окну. И увидел у калитки странного человека. Одежда его выглядела сильно мятой, будто в ней спали несколько дней. Незнакомец покачивался из стороны в сторону, и, то пуча глаза, то щурясь, смотрел на табличку на доме.
Андрей подождал пару минут. Незнакомец не отходил. Андрей открыл дверь веранды.
- Вам что-то нужно?
Незнакомец поднял голову. Его физиономия, красная и обросшая диким волосом, тем не менее, почему-то произвела на Андрея успокаивающее впечатление. Незнакомец вгляделся в хозяина дачи.
- Воды, если можно.
- Да, конечно.
Андрей хотел вынести воду к калитке, но неизвестный, видимо, принял его "да" за приглашение и вошел на веранду. Взял стакан из рук хозяина, сел на лавку. Запаха алкоголя Андрей не почувствовал. Гость выглядел, скорее, больным, чем пьяным.
- С Вами все в порядке?
- Видимо, простуда легкая. Ничего. Извините, я увидел табличку на Вашем доме - "здесь живет семья Климовых". Это Ваша фамилия?
- Да.
Незнакомец покрутил стакан в руках. Посмотрел на Андрея.
- Я должен Вас предупредить. Вам может грозить страшная опасность. Как Климовым - грозит.
- Что значит - "как Климовым"? - не понял Андрей, - Как всем людям с нашей фамилией?
Незнакомец потер рукой лицо.
- Не всем, но тем, кого это касается - смертельная. Да, такую реакцию следовало предвидеть. Я бы и сам год назад так отреагировал. Понимаете, я - тоже Климов, Алексей Климов. Правда, у меня нет документа, чтобы это доказать. Но его потому и нет, что я скрываюсь.
"Псих, - подумал Андрей, - Впрочем, у него явно высокая температура".
- Я уже несколько месяцев спасаюсь один, - между тем продолжал "другой" Климов, - И мне очень трудно. Когда я увидел табличку, подумал - какого черта? Может быть, сейчас сотня или больше Климовых пытаются спастись поодиночке. Это нелепо. Климовы должны осознать общую опасность, а на основе ее - общие интересы.
- О чем Вы говорите - какая опасность угрожает Климовым?
- Вы просто не знаете. Это государственная политика. Просто не афишируется. Но если поискать, можно найти. Посмотрите сайт Викентьева.
- Кто это? - Андрей услышал за спиной голос Ольги, обернулся.
- Все в порядке, Олечка. Человек попросил воды.
Ольга пристально и с беспокойством смотрела на "другого" Климова.
- Он здесь живет?
- Нет, - ответил "другой" Климов, - я мимо проходил.
- Ты документы спросил?
- У меня нет документов, - опять опередил Андрея гость.
- Что Вам нужно? - резко и взволнованно крикнула Ольга, - Я сейчас полицию вызову.
"Другой" Климов тяжело встал с лавки, поставил стакан.
- Я уже ухожу.
Развернулся к двери. Андрей вскочил за ним.
- Вы больны, в деревне есть фельдшерский пункт. Может, скорую вызвать?
"Другой" вяло махнул рукой.
- Не надо.
Медленно ступая, спустился с веранды, ухватившись за калитку, вышел и пропал за соседним забором.
- Ну зачем ты этого бомжа в дом пустил? - женщина накинулась на Андрея.
- Человек воды попросил.
- Ага, с похмелюги. Алкаш же, - сказала Ольга, - На морде написано.
- Он не похож на пьяного, - осторожно, стараясь не сердить жену, сказал Андрей.
- Значит, наркоман. Ломка у него, поэтому пить хочет.
Она всплеснула руками.
- Господи, он же наводчик! Зубы тебе заговаривал, а сам зыркал по сторонам. А потом дождутся, когда мы уедем, и дачу обчистят.
Ольга села на лавку, обессиленно опустив руки.
- Ну почему ты такой не от мира сего, Андрюша...
***
Еще через полгода. Начало весны.
Внедорожник свернул с трассы на пыльную боковую дорогу и остановился в тупике перед аляповатым зданием, облицованным дешевыми панелями под кирпич. На фасаде дома пестрели яркие надписи "Кафе "Домашнее", "Отель (2-й этаж)", "Мясная кулинария". Между входами в каждое из заведений устроились импровизированные лотки. Грузный старик с серой бородой, расплывшийся на маленьком раскладном стульчике, наполовину закрытый горой белого сыра. Широкобедрая девушка со слегка испуганным бесцветным лицом, одетая не по погоде, за пластмассовыми контейнерами с разноцветными медом и с полкой фруктов и овощей за спиной. Женщина неопределенного возраста и неопределенной формы за столиком с разнообразной мелочью - от брелков и батареек до нескольких пар обуви, выглядящей чудовищно некачественно.
Из задней двери внедорожника вышел иностранец. Нездешнее происхождение угадывалось по загару, беззащитной белозубой улыбке и еще чему-то плохо объяснимому, но опознаваемому очень хорошо.
Не переставая лыбиться, осторожно ступая через полосы жидкой грязи, иностранец подошел к лотку с мелочью. Он внимательно оглядел лоток, просиял еще больше и ткнул в одну из небольших иконок.
Тетка встрепенулась, как курица, выпучила глаза и выпалила:
- Две тыщи!
Иностранец пожал плечами. Что-то спросил по-своему.
- Две ты-ся-чи, - старательно по буквам повторила тетка. Иностранец развел руками. Вытащил мобильный, протянул тетке. Та непонимающе уставилась на него. Нездешний с досадой обернулся к машине.
- Сейчас водилу спросит, - сказал тетке старик, - Будет тебе тогда "две тыщи". Лёху позови быстрее, он вроде что-то по-ихнему понимает.
Тетка зыркнула на испуганную девушку. Та быстро побежала в одну из дверей. Старик жестами показал иностранцу - погоди, мол. Через минуту из дома вышел небритый мужчина с нездоровым зеленоватым лицом, в очень потертых джинсах и куртке, из которой в нескольких местах торчала вата.
- Вот ду ю лайк? - сказал иностранцу Лёха.
...- Чего бы Вам хотелось? - с чудовищным акцентом произнес незнакомец.
Выглядел он так, будто только что умер. Впрочем, за четыре дня пребывания в России Питер успел увидеть и не таких.
- Вы говорите по-английски?
- Ага, - кивнул незнакомец, и что-то пробормотал по-русски.
- Что? - спросил Питер.
- Старая русская шутка, не обращайте внимание. Так что Вас интересует?
Питер показал на доску. На ней в иконописной манере в обрамлении желтого, черного и золотого красовался круглолицый человек с глазами-щелками, черными косами поверх белого балахона с волосяной фигуркой человека на груди. Фигурка раскинула руки, напоминая крест и распятого на нем одновременно. Над головой знаменитого русского "космического маугли", стилизованного под православного святого, сиял нимб.
Незнакомец поднял голову и глянул Питеру в глаза.
- Почему именно эта?
Питер задумался.
- Ну, что-то в этом есть очень характерное для России, такое свойственное русским первобытное простодушие, - сказал и тут же спохватился, - Простите, не хотел Вас обидеть.
Землистолицый махнул рукой.
- Ничего. Чужие заблуждения не столько обижают, сколько развлекают. Давно у нас?
- Пятый день.
- И как?
В глазах незнакомца Питер увидел неподдельный интерес.
- Вы знаете, очень интересно, но ничего не понятно. Все совсем не так, как я ожидал. Хотя я много читал о России - Достоевского, Чехова...
- Ну, тут Вы - не одиноки, - незнакомец усмехнулся, - Здесь у нас многие читали и Достоевского, и Чехова. И тоже большинство ничего не понимает и получает от жизни в России совсем не то, чего ожидали.
Питер рассмеялся.
- Раньше у нас не бывали?
Питер помотал головой.
- Нет. Но очень хотел. Видите ли, мои предки - из России. Прадед, которого я не знал, приехал в Штаты после Второй мировой войны. Я все собирался съездить, да откладывал. А тут вдруг нашлись родственники в Ваших краях и позвали к себе.
Питер осекся.
- А это Вы пытаетесь меня разговорить, чтобы понять, сколько с меня можно содрать за эту поделку? Много я за эту штуку все равно не дам. Хоть и знаю, что этого парня здесь очень ценят. Возможно, больше, чем он на деле стоит.
Питер ткнул прямо в лицо космического маугли. Человек с лицом покойника неопределенно пожал плечами.
- Я бы сказал, что Васятку, наоборот, недооценивают. Тем, чья жизнь с его пересекается, эта встреча может обойтись очень дорого.
Питер вздохнул.
- Вы - занятный человек. С удовольствием бы с Вами поболтал, но меня жена ждет, нервничает. Она тут все время нервничает. Назовите цену и я поеду.
- Две тысячи пятьсот рублей. Наличными, естественно.
Питер молча отдал деньги. Забрал иконку, споро упакованную теткой в бумажный пакет. Пошел к внедорожнику. Обернулся.
- А он, ведь, Вам очень не нравится, - он показал собеседнику на сверток, - Хотя, казалось бы - спаситель больных детей, благодетель всего мира и особенно Вашей страны. Почему?
- Что Вы! - возразил землистолицый, - Васятка распоряжается жизнью и смертью людей. К таким понятия "нравится - не нравится" не применимы. Их либо любят без памяти, либо...
- Ненавидят?
- Стараются жить, будто их нет, мистер... Впрочем, я не узнал Вашего имени. Да и незачем.
- Отчего же? Меня зовут Питер Клайм.
- Как Вы сказали? - глаза незнакомца расширились, - Это случайно не от русской фамилии Вашего предка?
- Да, Вы угадали - от фамилии Klimov. А в чем дело? - удивился Питер.
- Н-ни в чем, - беспокойство землистолицего прошло, - Счастливого пути, мистер Клайм. Удачи Вам.
Питер подошел к машине. Сел рядом с женой.
- Почему ты так долго? - она вцепилась в его руку.
- Разговорился с этим забавным русским, Иса. Его английский ужасен, но даже на нем он умудрялся выражаться весьма загадочно и многозначительно.
- Он мне не показался забавным, - сказала Иса, - Вряд ли ты мог заметить, но он поразительно похож на тебя. Я даже на какое-то мгновение испугалась, что тебя им подменят. Смотри, он все еще смотрит на нас!
Питер глянул в окно. Недавний собеседник, действительно, все еще стоял у лотка и неотрывно провожал внедорожник взглядом. Иса вздохнула.
- Я все больше убеждаюсь, что эта поездка - не самая лучшая идея. Вы все русские - безумцы. Мне надо было прочитать "Братьев Карамазовых" до того, как я за тебя вышла замуж.
- Так я же и посоветовал тебе их прочитать после свадьбы, - улыбнулся Питер.
Женщина вздохнула.
- Покажи, что купил.
Питер вытащил иконку из пакета.
- Полюбуйся, Иса, это новый русский святой....
***
Лето. Москва.
Климов сам не знал, что его принесло на "Белорусскую". Переодевшись в только что купленный секонд-хенд и сунув старую одежду в урну, он спросил время у кассирши. Понял, что до встречи еще два с половиной часа, которые надо чем-то занять. Несмотря на страшную усталость, события последних дней вызвали у него такой выброс адреналина, что оставаться на месте было никак невозможно. Климов заглянул в соседнюю парикмахерскую, где мужественная парикмахерша состригла и сбрила с него канавы, проселки, переход через границу и страшный беспамятный перелет в Москву. Алексей посмотрел в зеркало и увидел там вполне пригодного к выходу на московскую улицу человека. Дошел до метро, проехал один перегон от "Новослободской" и вышел в вечный ремонт перед вокзалом.
И увидев треугольное здание за Николой Чудотворцем, сообразил, куда пришел. Ноги уже сами дотащили его к входу в Госпиталь.
Дождливый день совсем не походил на летний и до боли напоминал тот вечер в начале октября. Алексей повернулся и остолбенел. Кошелев стоял на том же месте в том же пальто и с тем же плакатом. Только без шапки. Скользнул не узнающим взглядом по Климову. Опять со злобой уставился на витрину.
"А вдруг ничего не было? Вдруг все случившееся - кошмар, привидевшийся мне за пару секунд?" - в ужасной надежде обомлел Климов. Вот сейчас из-за угла выйдет Артём, веселый и живой. Климов посмотрел в сторону, куда глядел пикетчик, и увидел за витриной ростовой портрет Васятки. Художник изобразил анчола на фоне садящегося среди дальневосточного редколесья солнца. За головой нарисованного Васятки ненавязчиво проглядывал светящийся ореол. Ефремов изображался взрослым, но выражение его лица больше напоминало младенческое с незамутненной и почти бездумной чистой радостью бытия. С готовностью к встрече с людьми.
- Любуетесь?
Климов обернулся.
- Отец? - еще раз спросил его богато одетый господин в хорошем расположении духа, выходящий из дверей Госпиталя. На Алексея пахнуло дорогим алкоголем.
Климов кивнул. Господин остановился. Улыбнулся.
- Я часто тут вижу родителей детей, которые в Госпитале лечатся. Или лечились. Матери с портретом разговаривают, благодарят, некоторые даже на колени перед ним падают. А отцы молча стоят, вот как Вы, смотрят, пытаясь разгадать тайну этого человека. А загадки-то на самом деле никакой нет. Просто он - обыкновенный святой.
Господин помолчал, видимо, ожидая реакцию Климова. Алексею даже показалось, что его непрошеный собеседник пару раз слегка повернулся перед ним, меняя ракурс. Надеясь, что Климов его узнает. Не дождавшись, господин опять заговорил.
- Его определенно канонизируют. После смерти, разумеется. Вы знаете, конечно, что он живет весьма аскетично, довольствуется малым. При его нынешнем влиянии мог бы стать богатейшим человеком в мире. Но Васятка абсолютно равнодушен к деньгам.
Господин с многозначительной задумчивостью посмотрел на витрину, потом на Климова.
- Я по заказу Фонда социальных исследований при ВШЭ пишу книгу о философии и этике Василия Ефремова. Основная идея, которую я там пытаюсь обосновать - что этические законы едины для всех разумных. Это - не красивая фраза, а вполне доказуемое утверждение. Скажем, Золотое правило этики никакого отношения к физиологии разумных, количеству полов у них, способу размножения не имеет. Все разумные рано или поздно должны прийти к нему, как всеобщему нравственному закону, который, в конечном счете, заменит законы писаные.
Климов кивнул.
- Понимаю. Когда-нибудь. А пока - закон талиона.
Господин недоуменно посмотрел на него.
- Не понял?
- Ничего, это я про себя. Я слушаю Вас, мне очень интересно.
- Лейтенант Сидоров, - откозырял выросший как из-под земли молодой полицейский с простоватым лицом, - Прошу предъявить Ваши докумен... - Сидоров запнулся, - Ой, извините, товарищ Соколов, не узнал.
Господин, названный Соколовым, расплылся в улыбке.
- Да ничего, я понимаю - служба.
- Вот жене расскажу, не поверит... А Вы, гражданин?
- Он - со мной, - добродушно, но со значительностью в голосе сказал Соколов.