Улыбка получается грустной. Если бы мир не катился к черту, Тэхён бы предпочел жить здесь с Чонгуком и не знать бед. Он обернулся, разглядывая монументальный замок, три башни которого тянутся к небу и прокалывают облака пиками. Шершавый камень стены точно горит, оплетенный яхонтом плюща и бугенвиллии.
Любоваться случилось недолго. Пажи вдруг склонили головы, и Тэ пришлось повернуться на приближающийся звук шагов. Тот самый Юнги не стерпел наблюдать издалека и объявился. Лицо его держалось на грани смирения и восторга.
— Вот ты где. Красиво тут, правда?
Тэ предпочел промолчать и повести плечом, будто бы слова Юнги его не трогают совершенно. И хотя он догадывается, что волк не является зачинщиком развернувшегося безумия, повода доверять ему тоже нет. Тэ двинулся вдоль цветущих пестрых фрезий, и Юнги ступил следом, не смея лишний раз взглянуть на ведьму.
— Кто ухаживает за садом? — спросил Тэ, остановившись.
— Не знаю, я сам не так давно гощу… — Юнги почесал затылок и потупил взгляд.
Тэхён ухмыльнулся и все же заглянул волку в глаза, а тот указал на свое плечо, пытаясь что-то сказать. Тэ замер в недоумении, а потом ощутил легкую щекотку на кончике ключицы. Там замерла бабочка с ярко-голубыми крылышками. На бронзовой коже смотрится настолько красиво, что Юнги запомнил картинку детально, чуть коснулся воздушной массы, и бабочка вспорхнула ввысь. Пальцы Юнги остались на гладком плече. Тэхён задышал чаще, задрожали веера ресниц, и волк поймал пульс на его запястье, осмелев, прижался к нему губами и попробовал устоять. Заплясавшее между ними напряжение скралось в одну точку и рассеялось, Юнги извинился и отпрянул, вернув самообладание.
Они вновь пустились в прогулку, затем присели на большой камень у пруда.
— Если не затруднит, расскажи о себе, Юнги.
Он рассказал, без прикрас и преувеличений, не выгораживая для себя особую роль, а потому Тэхён немного смягчился. Ведьмовские глаза наполнились горечью, но к Юнги он перестал испытывать неприязнь: в конце концов, тот здесь действительно не по своей воле. В минуты крайнего одиночества всегда свойственно искать родственную душу.
— Разве такое возможно? — пробормотал он. — Среди полукровок – Альфа?
— Хотел бы я сумничать, да не умею. Чего не ведаю, того не ведаю.
— Мне нравится твоя искренность, — заметил Тэ, и Юнги укололо чувство невероятной теплоты, ему захотелось подарить Тэхёну всё, что у него есть.
Да, они где-то в южных землях, да, здесь круглый год тепло и никогда не бывает снега, а лето наполовину утопающее в ливнях, наполовину засушливое.
— И в целом, здешний климат мне не по духу, — заключил Юнги.
А Тэхён впал в тяжкие раздумья. Видать, шансов выбраться у него практически нет. Даже если его уже ищут, нужно потянуть время. Но как?! Тэ отряхнулся от мыслей, повернул голову и едва не соскользнул с камня: Юнги безотрывно смотрит на него, проглатывая каждый вздох. За этим стоит притяжение, схожее на то, что вяжет Альфу и Альта̀ру, но это исключительно одностороннее, хотя и надламывает косточки. Тэхёну пришлось встать, чтобы не дразнить близкой дистанцией.
— Я всё же склонен считать, что это Ведающие распорядились частично вырезать волчьи кланы, — заговорил он. — Вероятно, они искали тебя. Или же охотились на сильнейших.
Тогда Юнги, словно обиженный уловкой, опасно прищурился и помотал головой, выдал как на духу:
— Нет, Тэхён, всё не так. Наивный. Мы с Сокджином были теми, кто занимался внесением смуты в устоявшийся звериный быт. Конечно, до меня был кто-то другой, но и я загрыз немало сородичей с тех пор, как вышел. А вышел я гораздо раньше, чем это успели заметить безголовые тюремщики – пару лет назад. Вместо меня там остался гнить похожий полуволк. Как жаль, да?
Тэхён опешил. Вот он – настоящий зверь. Приемлемо добрый образ Юнги развеялся, преломился под светом, что цветное стеклышко. Он подошел вплотную, требовательно притянул Тэхёна за талию и взял за подбородок.
— Мне плевать, что ты принадлежишь Чонгуку, — прохрипел он. — Я живу по законам изгоев, законам, которых не существует. И как бы тебе ни хотелось быть избранным рядом с этим ничтожеством, судьба покажет, что твое место рядом со мной.
Его слова обожгли Тэхёну скулу, с треском разорвав пространство между, выжав доступный воздух прикосновением к шее. Юнги сорвался, вскипел, перегнул палку, перепутав ненависть к волкам с ненавистью к поражениям.
Они не успели договорить или договориться, как воздушное соитие взглядами прервалось категоричным вздохом.
— О боже, ну хватит! — Джин закатил глаза и взялся деловито расставлять приоритеты, разнимая сцепившихся. — Юнги, тебе давно пора готовиться, а не прохлаждаться, а вот ты, ведьма, идешь со мной.
Тэхён чувствовал себя извалянным в грязи, а глядящий ему в спину Юнги замер истуканом. Ему бы разобраться с тем, ради чего он борется и что хочет спасти: гордость или сердце.
Сокджин впустил Тэхёна в небольшую сырую келью, освещенную лавандовыми свечами. Нарисованная на полу печать сияет серебристым светом, в центре крестовая дыба с кожаными обручами.
— Раздевайся и следуй туда, — приказал Джин, но Тэ не сдвинулся. — Вообще-то, я могу сделать это насильно, но предпочитаю воздействовать сначала словесно.
Никакой реакции. Джин присвистнул, и вошедшие пажи сделали всё за Тэхёна, стянули одежду и пристыженного, озябшего, потянули на дыбу, пристегнули, затянув ремни покрепче. Свесив голову, Тэ закусил губу и попытался остаться на гребне рассудка.
— Как и Альфа, который таковым не является до инициации, Альта́ра тоже обязан пройти свой ритуал по причастию к касте полубогов, — вдался в пояснения маг. — Твоя кровь еще не обладает достаточной властью, а дух полон страха. После некоторых манипуляций мы избавим тебя от всего лишнего.
Избавим. От лишнего.
Лишнего.
Голос Сокджина покатился с вершины гор лавиной и разбился ливнем о грудь. Введенный в транс, Тэ перестал улавливать боль от грянувших порезов, почти не почувствовал отвратительного привкуса густой жижи, что дали ему испить из горячего кубка. И лишь в конце он краем глаза успел заметить, что стигмы на запястьях проявились полностью, чернильными завитками нарисовав вечные браслеты.
Его отнесли в спальню и уложили. Джин коснулся метки на шее, которая затянулась до руны, безошибочно обозначающей абсолютно чужое имя. «Чонгук».
Чертыхнувшись несколько раз кряду, маг велел пажам следить за ведьмой, а сам с грохотом покинул покои.
***
Пробудившиеся Ночные оживили город: послышался и стук кузниц, и кипящий пар заработавших предприятий, и бурлящий поток разговоров, передвижений, детских возгласов, воскресло царство запахов, сладких, пряных, прожаренных и вкусных.
Наутро Чонгук едва ли узнавал еще вчера мертвые окрестности. Зато ему стало много легче на душе. Всего одна ночь в родных краях залечила давно ноющие раны. Завтрак оказался вкуснейшим из всего съеденного, жена дяди Вольвана одной из самых замечательных женщин – веселая и острая на язык, а Чим с Хосоком неожиданно стали казаться родными.
Дядя с горем пополам согласился на родственную схватку и выиграл, а затем Тай показал друзьям все красоты города. И все это пока Намджун с Вольваном в обрядной занимались возвращением силы. Перед этим Надмжун попросил у Чонгука какую-нибудь вещь Тэхёна, и тот, нахмурившись, отдал припрятанную тесемку с его запястья, которую хранил еще с первой встречи. О сути Намджун так рассказать и не потрудился.
К обеду маг уже мог похвастаться неординарными магическими способностями, творить волшбу из воздуха и отвечать на самые каверзные вопросы всезнайки-Хосока. Назначенная на вечер инициация всполошила народ, но ненадолго: Ночные весьма спокойны и рассудительны, восприняли мудро, подготовились, как следует.
Перед самым выходом в обрядную, Чонгука посетило жгучее видение, распоровшее кожу изнутри, он пошатнулся, оперся на подставленное Чимином плечо и натужно выдохнул:
— Тэхён…
Намджун переглянулся с Вольваном.
— Причастили, значит. Надо торопиться, — рыкнул тот.
Все жители, от мала до велика, одетые в черные накидки, битком набили Храм и площадь перед ним, замерев в тесном единении. Чонгуку велели оголить торс, дали испить вина и, уложив на алтарь, немедля приковали. В отблеске зажженных факелов он влажными глазами смотрел на знакомые лица: испуганного Чимина, Хосока, суровых и сосредоточенных дядю и Намджуна.
После предисловия на древнем языке, прогремели барабаны, подбираясь под фоновый монотонный ритм. Очертания поплыли, закололо мышцы. Грянул раскат голоса Намджуна, блеснуло лезвие, и Храм наполнился отчаянным вскриком боли, тенью вскинувшегося тела. В животе Чонгука по самую рукоять оказался раскаленный кинжал.
Чим было кинулся вперед, но его задержал Хосок, тревожным взглядом объясняя, что так и надо. Волки волнами опустились на колени, притянуло и Чимина. Хосок перенял у одного из волков бубен, Надмжун зачитывал заклинание, перекрикивая Чонгука, кидающегося от облика волка к человеческому, от рычания к крику. Звенели цепи. Его кровью Намджун обмазал лоб Чимина, дал слизать с пальцев и лишил сознания.
…Чонгук бежал по лесам лапами предков, смотрел их глазами и видел, как погибают сотни, как горят в огне, распадаясь в пепел. Он становился частью одной общей доли, носителем памяти, его тело разрывалось и сшивалось заново, втискиваясь в узкие переходы и переливаясь из сосуда в сосуд. И так по нескольку раз, пока обессиленный разум не накрыло чернотой, допустив до синеватых чертогов безболезненного течения. Там не было ничего, кроме водопадов, стекающих в самые ребра. Чонгук перестал бояться, наблюдая за тем, как отскакивают от воды камешки… и сквозь эту воду он увидел лицо Тэхёна, увидел цветущий сад и чужака, прикасающегося к нему, чужака, берущего его в ложе и замыкающего руки на резных лопатках, тонущего между сладких бедер и срывающего с алого рта поцелуи.
И Чонгук увидел войны, полыхающие города из прошлого, но рядом с ним вдруг предстал Чимин, а это значило, что у подножия – будущее. Рассвирепевший Чонгук истреблял людей, ведя за собой Ночных, собирая племя в одно целое. А напротив застыла фигура предателя, стремящегося изничтожить волков, и толпы людей и волшебников шли за ним, а впереди развевались белые одежды, и слезными озерами застыли ласковые глаза.
Тэхён. За что…?
Он не смог спросить, подав мечом вперед и вспоров ему живот. Рубиновая струйка, стекшая по подбородку, знаменовала улыбку, полную облегчения.
…Новый мир встретил Чонгука с криком, севшим до хрипа и шепота, он отчетливо расслышал:
— Так примите же нового Альфу!
И подземелье точно сотрясло вулканической мощью синхронного «Да!».
Как и ожидалось, не осталось и шрама, а изменения Чонгуку приглянулись: левое плечо напрочь покрылось орнаментом татуировки, да и взгляд стал серьезнее и глубже. Видна стать, порода, сила. Теперь это самый настоящий Альфа. Не понравилось ему только одно - видение во время инициации, видение-зло.
Намджун так и застал его перед зеркалом вполоборота.
— Любуешься?
— Было бы чем… — махнул рукой Чонгук и набросил рубаху. — Ты ведь знаешь, о чем я скажу.
— Знаю. Каждый, кто через это проходит, может заглянуть в будущее, но оно вовсе не обязано исполниться. Всё поддается изменению.
— И тем не менее, неприятно, — поежился Чонгук. — До затмения еще два месяца. Храм - единственное место, где можно провести бракосочетание. Враг вряд ли сунется к нам без тщательной подготовки. Мы ведь оба понимаем, что они забрали Тэхёна не для шантажа, и что о нас они не знать не могут. Нам нужен план, но прежде всего – исчерпывающая информация о тех, против кого мы боремся.
— Выясним, будет сделано, — прищелкнул пальцами Намджун. — Я зачем зашел-то…? Тебе бы народ поприветствовать, так положено. А потом за трапезой всё и обсудим.
Одевшись и приготовившись, Чонгук вышел из Храма. Ослепительный свет псевдо-солнца, которое заменял кристалл, ударил в глаза. На площади смиренно ожидали люди, а рядом пританцовывал Чимин и благородный Вольван, встретившие поклоном.
— Вещай, Вожак.
Он взобрался на ступени повыше. Раньше Чонгук и двух слов бы не связал, но сейчас сам себе диву дается: речь чистая, сложная, правильная и выразительная. Он рад видеть всех и каждого, рад вести за собой. Ночные вознесли Альфе дары в виде добычи, цветов, всяких рукоделий и вещиц для быта. Церемония затянулась, а потому обед у дяди стал более, чем долгожданным.
Малыш Тай просидел несколько минут с открытым ртом, любуясь братом, и Хосоку, сидевшему рядом, пришлось самостоятельно его закрывать, указав на остывающую еду.
Поделившись опасениями и догадками, Чонгук каждому дал слово, выслушав ответные предложения. В том, что Ведающие расположились на Юге – сомнений нет, это подтверждает и Намджун.
— Стремиться туда мы, естественно, не будем, — Чонгук перенял у Чимина принесенную карту. — Телепортироваться незаметно посредством магии Намджуна может только небольшая группа, верно?
— К сожалению, и Квин не всесильны, живут по порядкам мироздания, — кивнул старик. — Так что, да.
— И выкрасть Тэхёна у нас вряд ли получится, — вздохнул Чим.
— Все и не может быть так просто, — согласился Чонгук и, взявшись рассматривать карту, накрепко задумался. — Стоит ожидать нападения на своей территории, а это значит, что нужно будет увести женщин, детей и стариков.
Совет в кругу верных товарищей решили провести вечером, когда успокоился город, и утихомирились домашние. Первым делом Чонгук поблагодарил присутствующих за то, что они остаются рядом. Перемены в его характере всем еще в новинку. Из мальчика в мужчину за пару суток – не шутки.
— Итак. Как мы уяснили ранее, соваться в логово – себе дороже. Прежде всего, мне нужно узнать, как тот сукин сын - Юнги, который идет на поводу у Ведающих, может быть Альфой. Есть варианты?
— Полагаю, что с самого рождения он был ими избран в качестве экспериментальной игрушки, — поведал Намджун, подняв руку.
— Не стоит соблюдать такой официоз, старик, — рассмеялся Чонгук, — я хоть и стал серьезнее, но не настолько же. И да, я с тобой согласен. Понятия не имею, как они того добились, но задумка удалась. Зачем им в таком случае Тэхён?
— Полноценно раскрывшийся Альта́ра, как представитель от людей – имеет свойство влиять на образ их мыслей и контролировать бессознательное, — без запинки выдал Хосок. — Полагаю, в качестве управляющего инструмента Тэхён попросту не имеет аналогов. Извини за сравнение…
— Допускаю, — Чонгук прошелся по комнате и взглянул на Чимина, улыбнулся ему. — Таким образом, можем ли мы предположить, что Ведающие на этот раз столь изощренно пытаются столкнуть людей и волков, используя детскую травму некоего полуволка?
— Вполне, — Вольван почесал бороду. — Одним выстрелом двух зайцев. Тэхён, как заложник, чтобы держать нас под контролем, и он же как порох, способный поджечь устоявшийся мир, стоит только свести его с королевскими особами… Однако ж, не слишком ли глупо с их стороны сталкивать предназначенных…?
Намджун, долго думавший над тем, стоит ли высказываться на предмет постигших его домыслов, всё-таки не выдержал и, выйдя вперед, развел руками.
— Они никогда и ничего не делают просто так и из прихоти. И если додумались до того, чтобы уготовить полуволку участь Альфы, давя его мотивацией мести за испорченное детство, то наверняка подточили под него и другие части истории. Фактически, Альта̀ра не может принадлежать никому, кроме своего Альфы, ни один из волков не имеет права владеть им, но наш псевдо-герой идет вразрез с правилами.
Может быть показалось, но у Чонгука заскрипели от злости зубы. На удивление, он спокойно поинтересовался, чего ожидать в том случае, завладей Тэхёном Юнги.
— Близость на уровне кровной, в принципе, не даст сбоев: там гораздо интереснее, как кровь повлияет на Юнги, но если состоится… — он откашлялся и затянул паузу. — Если состоится близость физическая, то Тэхён начнет быстро ослабевать, потому что станет отдавать силу, но не получать ничего взамен. И именно потому, что я не думаю, будто истощение Тэхёна входит в планы Ведающих, начинаю подозревать, что у них есть еще какие-то козыри. Столкновение людей и волков может стать лишь ширмой. Им нужна не война, а какие-то весомые результаты.