Мбулу указал подбежавшему полицейскому на бревенчатый сарай, заменявший тюрьму, где содержались нарушители порядка.
Арестованных вывели.
— Только пять? — Взгляд ван Нелона неторопливо, без всякого интереса скользнул по фигуре вождя, словно перед ним был столб.
— Бери из других моих селений, бвана[4], — робко забасил Мбулу. — Люди Цангу должны работать на принудительных культурах по закону от тридцать первого года. На курсах вождей бвана учитель объяснял…
— Закон здесь я, — нехотя, со скукой проговорил ван Нелон. — Через час здесь должно быть сто человек. — Ленивым жестом он указал на красную пыльную площадку около себя.
Нагловатые, навыкате глаза Мбулу преданно смотрели на районного комиссара. Ван Нелон кончил говорить, и Мбулу ринулся выполнять распоряжение. Большой барабан вождя загудел, собирая народ.
Когда полицейские пришли за Кумало, он спокойно отправился с ними на площадь. Если убежать не удалось, надо идти. Нечего зря тревожиться. Втайне он сильно надеялся на свою опухшую ногу.
Перед домом вождя уже сгрудился народ. Женщины волновались, кричали, плакали. У многих из них на руке, от плеча до кисти, была проведена белая линия — знак траура.
Мужчины настороженно и враждебно молчали.
Кумало стоял впереди, выставив опухшую ногу. За человека с такой ногой ни одна компания не даст и франка.
— Ну, кто хочет первый на медные рудники? — нагловатые глаза Мбулу пренебрежительно пробежались по толпе мужчин. — Никто? — В голосе вождя прозвучали нотки деланного возмущения. — Ну, тогда… Ты — туда, ты — давай сюда…
Мбулу стал делить мужчин на две группы.
Высокий вербовщик с красным лицом и мешками под глазами зорко следил за действиями вождя. Прошлый раз Мбулу подсунул им двух больных, которые умерли в пути, и пятерых отчаянных парней, сбежавших в дороге. Компания не оплатила убытков.
— Кумало, сюда!
Кумало не торопился. Мбулу указывал ему на группу крепких парней. Когда глаза вербовщиков остановились на Кумало, он неторопливо пошел в противоположную сторону, так раскачиваясь и волоча правую ногу, словно к ней была привязана каменная ступа для растирания маниоки.
— Не сюда! Не сюда! Бегемот! — заорал Мбулу. Он понял тайный замысел подчиненного. — Не сюда! В эту группу!
Высокий вербовщик зло уставился на усиленно хромающего Кумало. Этот Мбулу — настоящий жулик!
— Ты что, Мбулу, опять обманываешь? А ты куда ковыляешь? — закричал он на Кумало.
Кумало, ухмыляясь, направился обратно. Глаза его насмешливо смотрели на осрамившегося Мбулу.
— Вождь Мбулу стал видеть хуже носорога, — проговорил он, хромая больше прежнего. Лицо его сияло. — Больную ногу от здоровой не отличает.
Выкаченные глаза Мбулу пробежались по толпе, остановились на стоявшем отдельно брате. Полицейские не посмели поставить Нзвао, брата вождя, вместе со всеми. По лицу Мбулу скользнула злая усмешка.
— Нзвао! Вставай сюда!
Толпа ахнула. Даже гиена не пожирает гиену. Прекратились крики. Высокий вербовщик удивленно повернул голову к Нзвао. Нзвао, постояв в нерешительности, медленно пошел к указанной ему группе. Проходя мимо Мбулу, он процедил:
— Вернусь — сочтемся. Живи, пока я там.
— Ты сначала вернись, — Мбулу злобно рассмеялся.
Были они внешне похожи друг на друга. Только в лице Нзвао было что-то приятное, располагающее к себе. Соплеменники любили его, прощая ему даже, что он брат «кинсукулу». Люди молча расступились, приняли его в свою группу.
Кумало глядел на Мбулу и ужасался. Он вспомнил, как мальчишками они все вместе играли в воинов, и Нзвао всегда заступался за младшего Мбулу…
Вдруг отобранная к отправке группа всколыхнулась. Несколько человек ринулись к лесу, прыгая через кусты.
— Держи! — заорал густым басом Мбулу. — Ловите их!
Мбулу знал: никто не станет преследовать беглецов. Он кричал, чтобы комиссар не упрекнул его потом.
Нзвао стоял в первом ряду и не спускал мрачного взгляда с Мбулу. Было в этом взгляде что-то страшное, и Кумало почувствовал, что день, когда Навао вернется, если он вернется, будет последним днем Мбулу.
Комиссар, вербовщики и Мбулу ушли в дом для расчета. Когда они вернулись, лицо вождя сияло. За каждого человека он получил по сто десять франков. Но еще больше его радовало, что, несмотря на угрозы вербовщика, требовавшего деньги за умерших и сбежавших в пути людей, деньги эти он так и не отдал. Сам ван Нелон поддержал Мбулу, сказав вербовщику: «Надо смотреть, что покупаешь».
Отряд завербованных, окруженный солдатами, тронулся по лесной дороге.
Ван Нелон постоял немного и лениво направился в дом вождя. Мбулу шел за ним на расстоянии, в животе у него холодело от страха.
— Вот что, Мбулу, — проговорил ван Нелон со скукой, — ты слишком много получил. Мне нужны две тысячи франков.
Это был грабеж. Мбулу тяжело дышал. Гнев против жестокой несправедливости и ужас перед всесокрушающей властью комиссара боролись в нем, готовые выплеснуться наружу.
— Бвана комиссар только что получил от меня две тысячи и от вербовщиков тоже, — начал Мбулу, заикаясь и стараясь сдерживать дрожь в голосе.
Выгоревшие брови районного комиссара удивленно взлетели вверх. Он не ослышался? Кто-то смеет возражать ему? И Мбулу, могущественный Мбулу, перед которым трепетали соплеменники, отступил, как отступает задравший козу леопард при появлении льва. Оборвав горестную речь, Мбулу принялся отсчитывать деньги. Однако, несмотря на глубокое горе, Мбулу все же сумел недодать комиссару стофранковую бумажку.
Когда ван Нелон удалился ленивой походкой, ограбленный и оскорбленный Мбулу быстро утешился. Утаенная сотня подействовала как целебное средство.
Кумало стоял на краю селения и грустно смотрел вслед уводимым друзьям. Опустело, потускнело селение. Ушли самые веселые и жизнеспособные, ушли работать на неизвестных и не нужных им людей.
ГЛАВА III
Бежали дни и недели, до краев наполненные волнениями и тревожными ожиданиями. Пустел поселок, выскребаемый цепкими лапами вербовщиков. Все меньше оставалось людей, и кольцо вокруг Кумало сжималось.
Умирало… селение. Улицы и площади зарастали травой. Трава заползала в пустые хижины. Покинутые жилища мрачно смотрели черными проемами незанавешенных входов. На крышах давно появились кусты, запустившие корни в гнилые пальмовые покрытия. На поля ямса и маниоки наступали джунгли, заглушая все своим несокрушимым зеленым строем. Кустарник вражеской цепью подбирался к деревне.
Ночью в заброшенных садах орудовали гиппопотамы, приходившие с реки. Кумало слышал их довольное хрюканье. Днем он с безразличием смотрел на обезьян, которые разбойничали в опустевших полях. Мысль о рудниках не покидала его.
Однажды вечером Кумало сидел у огня и вслушивался в тишину. Слабый свет очага освещал хижину.
Кумало лег на травяной коврик и принялся, медленно шепча слова, читать газеты, привезенные с медных рудников. Почему одни люди как сумасшедшие хотят отнять у других все? Разве веселее живется вождю Мбулу оттого, что он заставил всех на себя работать? Его все ненавидят. Или вербовщики…
Далеко за полночь Кумало услышал легкий треск и шорох шагов в саду. Он встал. Шаги стихли, но он чувствовал: кто-то находится рядом. Опять таинственные ночные гости. Что им нужно? Легкие, крадущиеся шаги приблизились к самой хижине. Кумало затаил дыхание. Несколько секунд двое молча стояли друг против друга, разделенные тонкой дверью. Но вот ночной посетитель начал удаляться. Кумало послушал немного. Смелость вернулась к нему. Надо узнать, кто приходит. Он вынул засов и вышел в ночь. Густой туман серым одеялом покрыл землю. Тишина затопила селение. Лишь изредка долетали крики далекой ночной птицы. Кумало сделал несколько шагов и наткнулся в тумане на человека с копьем. Кумало попятился.
Веселый спокойный голос спросил:
— Не узнал?
Кумало не мог прийти в себя от волнения. В темноте не рассмотреть человека.
— Это я, Зонде. — Он говорил дружелюбно.
Кумало сразу сообразил, кто перед ним. Два года назад Зонде увели на рудник. И вот он явился среди ночи. «Не боится», — подумал Кумало, приходя в себя и с любопытством рассматривая посетителя. Зонде стоял перед ним, стройный, широкоплечий, держа в слегка отведенной руке копье.
— Своего дома не найду, туман. Второй раз прихожу.
— Хе! Хватился! Давно твоей хижины нет.
— Новую построю. — Зонде засмеялся. — Брат жив?
— На рудники взяли, да убежал. Приходили, искали.
— Станет он таскать им корзины с рудой! — Зонде опять засмеялся.
Гость Кумало был веселым человеком. Кумало тоже пришел в хорошее расположение духа.
— Входи в хижину, Зонде. Здесь кто-нибудь увидит.
Зонде осмотрелся.
— А ведь я не один. Товарищей моих примешь? — Зонде тихо свистнул, и из тумана вышли четыре воина, вооруженные копьями.
Кумало не удивился, не сказал ни слова. Сделав знак заходить, он первым скользнул в горьковатое от дыма тепло жилища.
— Хорошая у тебя хижина. — Зонде уселся у костра. — И огонь горит так приятно. — Он смотрел на Кумало ясным взглядом. Остальные четверо тоже сели вокруг очага, не расставаясь с копьями.
Кумало незаметно рассматривал друзей Зонде. Один из них, с деревянным диском, распиравшим мочку уха, молча смотрел в огонь. У другого был шрам на левой щеке. Его дерзкие, разбойные глаза бесцеремонно ощупали Кумало. Человек чувствовал себя в хижине как дома. Хозяин нисколько не мешал ему.
— Есть хотите, братья?
— Дай чего-нибудь. — Зонде широко улыбнулся. — Завоюем свободу, тогда вернем.
Слова о свободе заинтересовали Кумало. Хорошо поговорить с новыми людьми!
— У меня только маниоковый хлеб, брат.
— Давай хлеб, — сказал парень со шрамом. — Больше ничего нет?
Кумало разделил длинный скрученный хлеб на пять частей.
— Ешьте и забудьте о неприятностях.
Зонде взял хлеб правой рукой, а левой прикрыл его в знак благодарности.
— Выгоним мзунгу, хороший обед сварим. — Зонде с серьезным видом принялся есть.
— С рудников убежал? — спросил Кумало, дождавшись, когда Зонде поест.
Зонде улегся у костра, придвинул копье и стал рассказывать. Он убежал давно. Работал в городе на сборке речных судов. Участвовал в демонстрации и попал в тюрьму. Зонде говорил добродушно, улыбаясь приятной, располагающей улыбкой.
— Из тюрьмы удрал. Партизанский отряд создали. Да недавно напоролись на «войска безопасности». И как они узнали о нас? Мы ведь только что большой переход сделали. Кто-то нас выдал. Все полегли в лесу. Только мы пятеро остались. — Лицо Зонде помрачнело. Он наклонил свою небольшую красивую голову, словно перед ним был враг.
— Если бы не Булола, — он снова улыбнулся и взглянул на парня с разбойными глазами, — и мы бы в лесу остались. Вывел нас.
Булола ухмыльнулся и снисходительно посмотрел на Кумало. Булолу мало интересовало, какое впечатление произвел его подвиг на хозяина хижины. Кумало почувствовал симпатию к дерзким глазам.
— У меня есть еще кусок, — он подал хлеб Булоле.
— Вербовщики всё ходят? — спросил Зонде.
— Да. Мало народу осталось в Цангу, брат.
— А теперь им много людей нужно будет. Слыхал, какие деньги «Всеобщая африканская компания» в колонию вкладывает?
Кумало ничего не слышал. Он даже не знал о существовании этой компании.
— Мне на верфи один ученый наш, африканец, рассказывал, чем больше в колонию капиталов присылают, тем больше рабочих нужно. Теперь вербовщики не отвяжутся от вас.
— Никогда им не поймать меня.
— Поймают.
— А если и поймают, я заранее огорчаться не буду.
— Не будем огорчаться, когда свободу завоюем.
Зонде говорил о врагах, не злобясь, но в его словах была непоколебимая вера в справедливость своих суждений.
При свете костра Кумало внимательно рассматривал открытое, приветливое лицо гостя. Светлый, честный взгляд Зонде сразу располагал к себе. Но за веселостью и добродушием человека с большой душой Кумало чувствовал железную твердость. Этот пришедший из ночи командир партизан, бросивший врагам вызов, был какой-то особенный, сильный. Кумало даже подвинулся поближе к Зонде.
— Пойдем с нами, Кумало, что ты здесь сидишь? — сказал Булола. — Лучше воевать!
— С вами пулю получишь!
— Ты что же, воевать за свою свободу боишься, а сгинуть на руднике тебе не страшно? — Зонде добродушно засмеялся.
— Я верно делаю, что не иду. И вы тоже верно делаете, что воюете, — рассуждал Кумало. — Вы убежали, воевали. Теперь вам нельзя попадаться. А мне зачем самому лезть?
— Пожалеешь, когда вербовщики поведут тебя. — Зонде смотрел на Кумало с веселой усмешкой. Кумало стало неприятно от этого взгляда. — Вся провинция готовится к выступлению, а ты сидишь тут, как корень маниоки в земле…
Помолчали. Партизаны дремали у очага. Один Булола таращил глаза, ковырял палкой в огне.
— Слушай, Кумало, не знаешь, где сейчас Фиви? — смущенно зашептал Зонде.
— Давно уже взяли на хлопковую плантацию. Около Кукивиля она, брат.
Кумало вспомнил высокую красивую и веселую невесту Зонде. Вечерами в сезон ночных танцев Фиви любила шутить над парнями: приклеивала к спине лист с нарисованной рожицей, бросалась кусочками бананов и потом смотрела с невинным видом или подговаривала подруг и уводила их всех с танцев. Ей все прощалось. Только над Зонде она никогда не шутила. Зонде был тогда еще лучше, чем теперь.
— Так она около Кукивиля?
— Да, брат. Красивая девушка Фиви, — сказал Кумало и не стал продолжать. Красота невесты — дело только ее жениха.
В сухих листьях крыши послышался шорох. Неужели вербовщики? Кумало медленно поднялся прислушиваясь. Легко вскочил на ноги Зонде. Он оживленно, с любопытством глядел на Кумало, словно опасность нравилась ему, как интересное приключение. Кумало подумал, что с такими людьми можно встретить любого врага.
Шорох прекратился. В тишине слышались удаляющиеся шаги. Булола стоял с безразличным видом. Трое партизан сжимали копья, готовясь принять бой.
Кумало вышел и вскоре вернулся.
— Мышь, верно, — сказал он устало.
— Что-то твоя мышь громко ступает, — сказал Булола, подозрительно глядя на Кумало.
— Если мышь убежала, значит боится нас, — бросил добродушно Зонде.
— А может быть, кто-то шел со свидания и заблудился в тумане, — рассуждал Кумало.
Он закрыл дверь на засов, и партизаны легли спать.
За тонкими, обмазанными глиной стенами начался дождь. Потоки воды глухо шумели на крыше. Ветер выл и плакал в ветвях. Где-то рядом гневно ударил гром. Жилище на миг осветилось изнутри ослепительно белым светом молнии. Шесть человек лежали в сухой теплой хижине у краснеющих углей очага.
Тревожные мысли бродили в голове Кумало. Сейчас, когда он выходил из хижины, кто-то шмыгнул в темноту. Кумало не сказал об этом Зонде. Может быть, просто кто-нибудь шел мимо. А если полицейские схватят партизан?
Всю ночь не сомкнул глаз Кумало, готовый при первой опасности разбудить партизан.
Однако ничего не случилось. Наступило утро, воинам нужно было уходить в лес.
— Приходите вечером, — сказал Кумало Зонде. — Я сварю обед.
— Не боишься? Тебя за нас…
— Приходите, — Кумало смотрел на Зонде с уважением.
Легко и быстро побежал Зонде впереди маленького отряда.
Сколько в нем силы! Кумало залюбовался командиром партизан. Воины бежали за ним, ступая след в след. Кумало, сутулясь, смотрел, пока они не исчезли в легком тумане, потом вздохнул, пошел в сад. Хорошие они люди, но все же безопаснее сидеть дома.
Едва партизаны скрылись, как на улице показался Мулура, управляющий хозяйством вождя Мбулу и добровольный шпион. Увидев его, Кумало почувствовал себя так, словно, проснувшись в хижине, увидел в ногах пригревшуюся змею. Значит, ночью был Мулура!