Похожая картина: стоящий Вудворт, входящий Ширбай Шар. Посол стал ощутимо ниже ростом, голова не откидывалась назад, открывая могучую грудь, а чуть ли не падала на нее, прежнюю надменность в лице сменила угодливость. И Вудворт держался с послом по-иному, чем при первой встрече. Тогда оба стояли, Вудворт говорил сухо, чуть не цедил слова сквозь зубы. Теперь пригласил Ширбая на диван, сам сел рядом, заговорил почти дружески:
- Итак, можем подвести итоги нашим переговорам. Вы уже знаете о несчастье с неразумными правителями Кондука? Вероятно, Мараван-хор будет повешен за глупую политику. Глупость рядового человека - его личное несчастье. Глупость политика - государственное преступление. Воротимся к вашей ноте. Мне кажется, ваши требования нужно подкорректировать, чтобы не произошло тех осложнений в наших отношениях, о которых вы так проницательно упомянули. Начнем с пункта первого. С передачей вам пограничного района пока погодим. Несправедливость совершена 217 лет назад, можно еще сотню лет потерпеть. Вместо этого просим выделить нам две ваших дороги для переброски войск к границам Собраны, которая направляет в этот район целую армию. Будем оборонять вашу страну от возможного вторжения с юга. Плату за оборону вашей безопасности мы не требуем. Пункт второй. Заем в золоте. К сожалению, наш банк не располагает избытком золота - а где ничего нет, там и король теряет права. Говорю не о высокоуважаемом короле Кнурке Девятом, а о королях, теряющих ощущение реальности. Пункт третий тоже скорректируем. Учитывая, что Латания воюет и ресурсы ее напряжены, а также то, что вы сохраняете мир, а это в наше время недешево стоит…
- Вы издеваетесь! - воскликнул Ширбай Шар, но тихим криком. Его массивное краснощекое лицо побледнело.
- Что вы, господин посол, разве бы я осмелился? Ищу простые выходы из непростой ситуации… Итак, пункт третий - безвозмездная помощь материалами, товарами, снаряжением. Этот пункт сохраним, но переменим адрес поставок. Не мы вам, а вы нам. У вас хороший урожай, поделитесь им. И вторая корректировка: не безвозмездные поставки, а за плату. Часть выплатим сразу, часть - после войны. Таков наш ответ на вашу ноту. Поверьте мне, господин посол Шар, мы предусмотрели все, чтобы не допустить беспокоящих вас нежеланных осложнений между нашими державами.
Ширбай знал, что разговор с министром после наглых требований Кнурки Девятого будет тяжким. Но что в ответ Вудворт предъявит требования, еще более наглые, он, пожалуй, не ожидал. Страшный пример Кондука гудел в его мозгу дюзами водолетов - он не мог не считаться с ситуацией. Но еще пытался бороться.
- Господин министр, вы предъявляете нам ультиматум?
- Ультиматум предъявили вы: три дня на ответ - и ни часу больше. Мы не ограничиваем вас сроками. Можете обдумывать ответ даже неделю.
Ширбай Шар с горечью проговорил:
- Кондук всегда был вам врагом. А мы - всегда ваши союзники. Почему же вы не делаете меж нами различия?
Вудворту отказала его издевательская вежливость. И он слишком не любил Ширбая Шара, чтобы долго сдерживаться.
- Ширбай, по вашей ноте не видно, что вы наш союзник. Она написана рукой врага. Вы не одержали над нами военной победы, но диктовали свои требования, как если бы она уже была. С вами обошлись мягче, чем вы хотели обойтись с нами.
Ширбай еще ниже опустил голову.
- Сегодня утром я связался с его величеством. Он догадался, что вы предъявите встречные требования. Но такие!.. Его величество поручил мне узнать, как стать членом Белого суда.
Впервые во время этой до мелочей продуманной беседы Вудворт встретил что-то непредвиденное и растерялся.
- Господин посол, вы говорите о Черном и о Белом суде?
Ширбая Шара король Кнурка Девятый все же недаром назначил своим дипломатическим советником.
- Да, о них. Вы объявили, что оба суда представляют собой международные организации с уставом акционерных компаний и что в них может вступить любое государство, заплатив денежный взнос. Мы хотели бы приобрести пакет акций на милосердие.
- Странное пожелание, Ширбай…
- Законное, господин министр. Не знаю, какие решения вынесет Черный суд в Кондине, но вы сами сказали - будут повешены… Но если бы представители этого маленького государства - тот же Мараван-хор - заседали в качестве акционеров этих судилищ… Его величество сегодня поручил передать вам, что, находясь в соседстве с такой могущественной державой, он претендует на законное участие в тех судах, какие, он не исключает этой печальной возможности, будут заниматься им самим. Он хотел бы в случае нужды сам, облеченный в судейскую мантию, решать свою судьбу.
Вудворт взял себя в руки и ответил с привычной холодной сухостью:
- Я не эксперт в делах обоих судилищ. Но постараюсь узнать о процедуре членства в них.
Гамов выключил экран. Радостно смеясь, он повторял:
- Нет, каков же хитрюга! Этот маленький король заслуживает большого уважения. В безнадежной ситуации находит единственный верный ход. Я начинаю менять о нем мнение к лучшему.
Я с упреком сказал:
- Я тоже меняю мнение, но к худшему. Говорю о созданных вами судах. Кнурка открыл их внутреннюю слабость. Мне и раньше не нравилось превращение этих учреждений в международные акционерные компании. Приговор по количеству оплаченных акций! Ведь стань они воистину международными, обвиненным придется судить самих себя, а не только защищаться от суда. И тогда ядовитый Кнурка будет абсолютно прав.
- Он и сейчас абсолютно прав. Говорю вам, он умница! Не вижу ничего плохого, если обвиняемый станет собственным судьей.
- Опять неклассические методы! А если когда-нибудь и вам в роли судьи, решения которого обжалованию не подлежат, придется самому себе выносить суровый приговор?
Гамов сверкнул на меня большими черными глазами.
- Не исключаю этой возможности, Семипалов.
9
Фердинанд Ваксель ждал.
Маршал воевал методично - не спешил, но и не медлил. День за днем, неделю за неделей он прогрызал нашу оборону. Он терял и людей, и вооружений больше нас и знал, что если мощным ударом вырвется на простор, то потери не уменьшатся, а увеличатся: позади укреплений маневренные войска, Ваксель не торопился встречаться с ними - подвижная борьба грозила нарастанием потерь. Зато оборона укреплений истощала наши материальные ресурсы. На это и рассчитывал маршал. Рано или поздно он должен был прорвать оборону и схватиться с подвижными войсками - он хотел, чтобы к этому времени мы потеряли значительную долю техники.
Пеано оставлял позиции, когда их становилось невыгодно оборонять, и переходил на новые. И нигде не наносил контрударов, чтобы не умножать потерь. Нордаги снова перешли границу и блокировали Забон с севера и востока. К полному окружению города они на этот раз не стремились и остановились, поджидая подхода Вакселя с юго-запада. Фронт все дальше передвигался в глубь страны - зловещая красная линия на карте отодвинулась за последние области Патины, стала вдаваться во Флорию…
Над Аданом не утихали искусственные грозы. Возделанные поля были залиты, взбесившиеся реки смывали берега, сносили мосты. Всех резервов энерговоды хватало лишь на то, чтобы несколько ослабить ливни. О хорошем урожае не приходилось и мечтать. Ко мне явился Прищепа, чтобы поговорить наедине:
- Андрей, я подготовил несколько вариантов проблемы Бернулли, Гамов предоставляет выбор тебе.
- Этот поганец Бернулли что-нибудь новое вытворил?
- Продолжает старое, это хуже. Доказывает, что не надо обольщаться успехами Вакселя, тот выдыхается, а прорвав нашу оборону, потерпит поражение от маневренных войск Пеано. Его лозунг: все - Вакселю! У Аментолы появились трудности в снабжении союзников оружием, настолько сильна агитация Бернулли.
- Слушаю твои варианты, Павел.
- Вижу три возможности. Первая - убить Бернулли. Это несложно. Он часто выступает перед своими избирателями.
- Мне этот проект не нравится.
- Гамову тоже. Достоинства - убираем опасного противника, расшифровывающего наши тайны. Недостатки: поймут, что это совершено нами. Убийством подтвердим его правоту.
- Второй вариант?
- Похитить Бернулли. Достоинства и недостатки те же.
- Значит, и это отпадает. Гамов хочет опорочить Бернулли. Это твой третий вариант?
- Да. Пустить слух, что Бернулли - наш агент и его агитация продиктована нами, чтобы поссорить Кортезию с союзниками.
- Кто этому слуху поверит?
- Бернулли недавно создал «Фонд в пользу Вакселя». В одной из его поездок к нему явится наш человек и вручит крупную сумму от «Общества сочувствующих промышленников». Если он примет взнос, нетрудно будет доказать, что такого общества не существует, деньги вручил ему наш агент и, стало быть, сам он является нашим агентом. Установление этого факта предоставим полиции Аментолы, она постарается угодить президенту.
- А если Бернулли оправдается?
- На это потребуется время.
- Повторяю, Павел, а если он оправдается? Ведь это усилит его позиции в стране.
- Еще до того, как он оправдается, мы его похитим. Вот тут похищение сработает в нашу пользу. Изобразим исчезновение Бернулли как побег от наказания за предательство. Кстати, Павел, деньги на обман Бернулли я возьму из твоего фонда в Клуре. И в дальнейшем буду черпать из сумм, предназначенных на борьбу с Гамовым.
- Не возражаю. Итак, дело за мной. Я должен внушить Войтюку, что у нас важный агент в Кортезии. А когда ты выполнишь провокацию с деньгами, Аментола догадается, что таинственный агент, о котором туманно доносил Войтюк, и есть его злой враг Бернулли. Так?
- Примерно. Когда будешь говорить с Войтюком?
- Сегодня. Ты не узнал, встречался ли Ширбай Шар с Войтюком?
- Дважды. Вскоре после приезда, разговор был долгим. И вторично, на другой день после нашего вторжения в Кондук. Ширбай, пренебрегая осторожностью, кинулся к Войтюку, и они на полчаса заперлись. От Войтюка Ширбай направился к Вудворту. Какой там совершился разговор, мы видели на экране.
Павел ушел, и я вызвал Войтюка.
- Садитесь! - Я показал на кресло, сам сел в другое. - Передайте вашим хозяевам благодарность за сто миллионов диданов. Я уже воспользовался частью этой суммы.
- Можно поинтересоваться - для каких надобностей? - Он спрашивал осторожно, но это не маскировало наглости вопроса. Видимо, то был прием - начинать с наглости, авось сойдет, и откроется что-то важное.
- Нельзя. Вы для меня, а не я для вас. Я борюсь с Гамовым для блага Латании, а не против нее.
- А можно спросить о борьбе с диктатором?
- Можно.
- Вам не кажется, что вы проигрываете эту борьбу? Референдум очень укрепил власть Гамова. Мы, - он сделал ударение на «мы» - тонкое, чтобы его не сочли за наглость, и достаточное, чтобы я понял его значение, - вывели вас из зоны неприемлемости для коалиции… В «Декларации о мире» упомянули только Гамова, Гонсалеса, Вудворта… Каждый мог понять - с вами коалиция поведет переговоры… А результат?
- Результат в пользу Гамова. К сожалению, «Декларацию» составляли люди, не сведующие ни в истории, ни в психологии латанов. Ограниченность этих людей равнозначна глупости. Даже многие недоброжелатели Гамова проголосовали за него, он в ореоле лидера сопротивления, защитника чести родины. Я сам проголосовал за него. Что же говорить о других?
- Вы разрешите мне передать эти ваши высказывания? - Войтюк даже не старался скрыть иронии. - Подразумеваю, глупость авторов «Декларации», их невежество в вопросах истории и психологии…
- А для чего я вас вызвал? Передайте и не стесняйтесь в выражениях. Один древний дипломат, человек тонкий, сказал послу вражеской державы: «Ваши пушки внушают ужас, ваша дипломатия - смех!». Это тоже передайте. И не как историческую цитату, а как мои слова.
- Слушаюсь. А если я добавлю, что «Декларация о мире» не облегчила вам путь к власти, а затруднила?
- Вот так и передавайте.
- И что в результате просчетов заокеанских политиков вы отказываетесь от борьбы за власть?
- А вот это - нет! Именно потому, что популярность Гамова так возросла, нужно активней бороться с ним. Он способен своими экстравагантными действиями - он называет их неклассическими - привести Латанию к поражению. Я приведу ее к процветанию.
Войтюк осторожно нащупывал тропку к нужной информации.
- Что, по-вашему, нужно сделать, чтобы подорвать авторитет Гамова? Подразумеваю действия, вредящие лично ему, а не Латании…
- Отвечаю. Нужно, чтобы за океаном точно уяснили себе планы Гамова - те планы, против которых я восстаю.
- Вы считаете, что за океаном не видят этих планов? Либо не способны их понять в силу… скажем, интеллектуальной ограниченности?
- Точная причина! Не поняли стратегии Гамова, и сами способствуют ее успеху. Гамов поворачивает на юг и восток, там государства послабей.
- А зачем ему поворачивать на юг и восток?
- Поглядите на карту. Фронт продвигается в глубь Латании, одну область за другой захватывает противник. Вакселя надо остановить, ибо мы можем потерять всю промышленность центра, а Гамов строит запасные помещения в тылу - принимать эвакуированные заводы. Наши поля затопляются, урожая не собрать. Разве это политика? Гамов скоро завоюет и Торбаш, и Лепинь, и Собрану… Пример - Кондук. Для захвата этой несчастной страны Гамов не побоялся показать, что мы построили воздушный флот - и весь, до последнего исправного водолета, бросил в бой. Я протестовал против авантюры с Кондуком, он отверг мои протесты. Он сказал: Ваксель губит наш урожай, мы конфискуем урожай у его союзников, там огромные продовольственные ресурсы. Но разве это разумная политика? Ввергнуть собственную страну в страдания - и лечить их ценой страданий других народов. Никогда с этим не примирюсь!
Войтюк слушал меня с таким напряжением, что перестал дышать. А во мне нарастало странное состояние. Я честно выполнял свою задачу - снабжал врага информацией, полезной нам, а не ему. Но я не лгал, я обманывал врага тем, что не обманывал его. Я вдруг ощутил, что и вправду, будь я на месте Гамова, принудил бы историю шагать по другой дорожке.
Я помолчал, стараясь разобраться в самом себе - не порчу ли игру? Войтюк заговорил сам:
- Вы считаете, что коалиция сама способствует успеху Гамова?
Я сказал с горечью - и удивился, горечь была актерским ходом, я ее не должен был испытывать, но что-то похожее на горечь испытал:
- А у вас сомнения? Аментола перетянул наших бывших союзников на свою сторону, прихватил и колеблющихся нейтралов. Но ограничился незначительной помощью им. А что получилось на деле? Кондук завоеван, к концу лета мы завоюем Торбаш, Собрану и Лепинь, все ресурсы этих стран, все их продовольственные запасы будут в нашем распоряжении. Тогда всей мощью на запад - и горе Вакселю!
- Вы говорите так, словно поддерживаете Гамова в его политике завоевания соседних стран.
- Нет, я против завоевания стран, изменивших союзу с нами. Они должны поплатиться за измену. Тут я с Гамовым. Но я и против того, чтобы победа достигалась ценой страданий моих соплеменников. Будь я у власти, я бы этого не допустил.
- Но пока допускаете?
Я сделал вид, что впадаю в раздражение.
- Войтюк, вы не понимаете главного: Гамов - диктатор, а Аментола - только президент. Аментола встречает не только критику, но и сопротивление. Гамов не допустит организованного противоборства у себя, но с радостью стимулирует любую оппозицию Аментоле.
- Вы сказали - стимулирует?
- Удивляюсь вашей наивности! Неужели вам не ясно, что такой умный политик, как Гамов, имеет своих агентов в Кортезии? Как-то он намекнул, что один влиятельный политик - тайный его сторонник.
- Он не назвал его фамилии?
- Естественно. А если бы и назвал, я бы вам не сообщил. Будущее темно. Если мне удастся заменить Гамова, этот его приверженец может перейти на службу ко мне.
Я помолчал. Опять заговорил он:
- Простите, вы мне еще?.. В смысле указаний? Или информации?