- Плохо ты Гавриила Григорьевича знаешь...
- Ты хочешь сказать, что...
- Ну да. Они тебя намеренно выпустили. В расчете, что выведешь их на Вику. Не поверил Гавриил Григорьевич твоему рассказу, и весь этот спектакль разыграл по учебнику.
- А эта змеюка?..
- А эта змеюка у него в штате. Старший лейтенант внутренних войск в отставке.
- С одной стороны это хорошо... - сказал я, подумав.
- Что хорошо?
- Значит, Кока понарошку клевал, а удавы понарошку людей заглатывали.
- Да, понарошку...
- Так из всего этого получается, что за нами следят?! - вдруг дошло до меня.
- Ну да. Ты вот посиди минуту спокойно, потом, как бы невзначай, обернись и посмотри на крону дуба... На суку его, у самого ствола, ворона с вживленной в одно место рацией сидит. Куда мы пойдем, туда и она полетит.
- Так дождемся ночи?
- Ночью ее летучая мышь сменит. Ровно в 21-00.
- Так что же делать? - занервничал я.
- Да дело как раз в том, что мы не знаем, куда идти и что делать... Не знаем, где Вика, наш секретарь, свет наших очей...
- Послушай, а ты не... - начал я и осекся.
Волк внимательно посмотрел мне в глаза и усмехнулся:
- Не старший лейтенант внутренних войск в запасе?
- Ну да...
- Нет, брат Ваня, я не старший лейтенант внутренних войск, я майор кавалерии. Давай-ка покажем этой вороне, что такое кавалерия. На счет три прыгай на меня, да оторвемся, бог даст.
От вороны мы оторвались в лесу. Подумали, что оторвались.
- У нее, наверное, кроме рации, в мозгах еще что-то есть, типа локатора, - неприязненно сказал волк, углядев на привале черную птицу, недвижно сидящую на ветке сосны. - Придется применить последнюю схему.
- Какую это схему?
- Посмотришь. Садись, давай.
Я сел, и волк поскакал во весь дух и бежал, пока не унюхал человека, по всей видимости, грибника. Поменяв направление движения, он бросился к нему, на ходу отдавая мне распоряжения.
Подскочив к грибнику, волк сбил его с ног. За секунду до столкновения я спрыгнул на землю, схватил беднягу за пояс, посадил на Серого волка, и тот рванул с места в карьер...
Потом я стоял с корзинкой белых грибов под зеленой елью и смотрел на черную воронью стаю, безмолвно летевшую вслед за волком.
10.
Так я снова остался один. Посидев под мшистой елью до зрелых сумерек, пошел в деревню (название ее, хотя и совершенно глухой, определенными инстанциями мне категорически запрещено упоминать в публикациях любого рода), сказался там заблудившимся грибником, и добрые люди таджикской национальности отвели меня к одной "милой" старушке.
Конечно же, она была ведьмой, и не только ведьмой, а потомственной ведьмой. Ее дурная наследственность проявлялась во всей ее внешности, не стану ее описывать, ведь на свете живет тьма хороших людей с (мягко говоря) великоватыми носами, жиденькими усами и бородами, а также неправильной в профиль осанкой и красноватыми (от многовековых химических опытов с мухоморами-поганками?) очами. Но противных бородавок на ней не было, а избушка, в которой бедная старушка обитала, сверкала изнутри хирургической чистотой и поражала кладбищенским порядком. Маленький телевизор показывал на комоде известный английский фильм о семье вурдалаков-аристократов, и потому, потоптавшись с минуту на пороге, устланном вязанным из ветоши кружком-половичком, я перестал ждать простецкого предложения быть сваренным на ужин и шагнул в светелку.
Звали старушку Екатериной Федоровной; посадив меня за стол, она приятно хрипловатым голосом сказала, что на ужин у нее пирог с капустой и полгуся. Предвкушая такое меню, я совершенно расслабился и потер даже руки.
- А руки-то ты зря трешь, - неодобрительно посмотрела ведьма. - Их не тереть надо, а мыть, особенно, если полдня за волчью холку держался.
- А откуда вы знаете, что за волчью холку? - удивился я и тут же получил прямой ответ:
- Пахнешь ты, мил человек, псиной, и шерсть волчья там, - указала длиннющим узловатым пальцем на соответствующее место между ногами.
- Понятно, - вздохнул я. - Помыть меня желаете, перед тем, как в печь определить?
Ведьма довольно засмеялась, показав длинные желтые зубы, ничуть не ослабленные пародонтозом, и потому готовые в любой момент поспорить с бобровыми:
- Да не бойся, печи у меня, как видишь, нет, а в микроволновку ты не поместишься. Иди на двор, помойся в душе, а я тем временем на стол соберу.
Быстренько помывшись (душевой распылитель, кстати, был вделан в служившую резервуаром большую дюралевую ступу с лейблом Аэрофлота и, конечно же, бортовым номером), я хотел бежать прочь от ведьмы (как с ней спать в одной избе?!), но полгуся удержали меня хрустящими своими крылышком. И хорошо, что не бежал! Вернувшись в избу, я увидел румяный пирог формата А2, блюдо с дымящейся гусятиной, тарелку с опятами, даже на расстоянии вызывавшими обильное слюноотделение, литровый штоф с приятно желтоватой жидкостью и две резные хрустальные стопки (донельзя мотивированные) рядом с ним.
- Что это? Настойка мухоморная столетней выдержки? - указал я на штоф, усевшись за стол.
- Да нет, горилка это брусничная, пять звездочек с плюсом.
- Горит?
- Еще как! Особенно во рту. Что тянешь? Наливай, давай, сто лет не пила.
- А что так?
- Воспитание не позволяет.
- А... Понимаю. Да, набираться в одиночку - это пошло.
Я налил. Чокнувшись со звоном, мы выпили. Горилка тянула градусов на восемьдесят, если не больше. Придя в себя от нутряного жара и плотно закусив, я узнал, что горилка производится Екатериной Федоровной в целях электрификации - на ней работает небольшой генератор, мощности которого хватает на телевидение, освещение и даже на паровое отопление. Пирог был отменным, не говоря уж о гусе. После второй стопки красные глаза старухи загорелись зловещим девичьим огнем, и я подумал о ней недоброе. Это ведь в сказках добрых молодцев с расцвете сил ведьмы в печь кладут, то есть используют в общем-то не по назначению. А в реальности, особенно в наши дальше некуда сексуально революционные дни? А что если в горилку приворотное зелье подмешано, и после третьей рюмки я ее полюблю от чистого сердца, то есть откровенно? И вместо печки, помытый, в постели добровольно окажусь? В постели столетней ведьмы с такой вот неприглядной наружностью, и главное, шершавыми от непосильного крестьянского труда мозолями?
От таких мыслей глаза мои стали такими круглыми, что от третьей стопки я вежливо отказался. А ведьма, черт ее возьми, головку так кокетливо склонив, на этот мой демарш ответила подкупающе недвусмысленно:
- Правильно, Ваня, поступаешь. Мужчина должен быть пьян слегка... Так, кажется в пословицах современных выражаются? Слегка пьян и чисто выбрит?
- Да что вы, бабушка, такое говорите?! - возмутился я, как мог. - Ориентация у меня банальная, и еще я Вику люблю, аж сердце щемит.
- Знаю, что любишь. Чувствую... Вот, старуха, от ностальгии по любви человеческой и раскраснелась.
- От вашей ностальгии у меня... - Я хотел сказать: "мороз по коже", но сдержался, вовремя сочтя такое выражение для женщины весьма обидным. И повторил мысль вполне политесно:
- От вашей ностальгии, милая Екатерина Федоровна, у меня усиленное сердцебиение в поджелудочной железе...
- Ну ладно, ладно, отложу эту ностальгию на потом, расскажи только о своих похождениях...
- Каких это похождениях?
- Ну, от A до Z.
- Так это на месяц рассказ. Тысяча и одна ночь...
- Ну расскажи хотя бы об одной букве. Об А, например.
- О Памеле Андерсен что ли?
- Да, да, о ней!- вновь засверкали глаза старухи девичьим огнем.
- Да ничего особенного. Так, обычная западная баба с силиконовым бюстом. Лицо мне расцарапала, месяц потом от прессы прятался.
- А что так?
- Да, как в постель ложились, просила груди ей не мять, а я не удержался. Так потом, после всего, после слез благодарности, после: "Ох, Ванечка, спасибо тебе, милый, отродясь никто меня так классно не трахал, не драл, как Сидорофф козу", она в трюмо на себя посмотрела, и в отруб...
- А что так?
- Так груди ее силиконовые как мял, так мятыми они и остались.
- Мужлан, ты Ваня...
- Был, мамуля, был, пока Вику не встретил. У нее такие грудки...
Вспомнив милую свою женушку, я затих.
- Давай, что ли еще по одной, да к делу перейдем?
- К какому это делу?! - по-армейски аккуратно заправленная старушечья кровать пантерой бросилась мне в глаза.
- Да не бойся ты меня! Если бы я тебя совратить хотела, то Василисой Прекрасной бы обратилась...
Тут у меня крыша вовсе поехала. Лягушка обращается в Василису Прекрасную, ведьма о том же говорит. А может, и у нее шкурка маскировочная? Не зеленая, а вот такая? Куда я попал?!
- А что ты так испугался? Ну, обратилась бы я Викой, такой же, как она, такой же, от розовых подошв до темечка? И как она смотрела бы, и как она говорила: - "Ах, милый, как мне ты люб, как охоч!".
- Не, бабушка, не надо ни в кого превращаться, - попросил я. - Ведь если ты даже один к одному с Викой станешь по разгулу красоты, то ведь внешний твой нынешний вид, как бы в душу тебе войдет, и я его буду видеть памятным зрением. Буду видеть и думать, что где-то там, в застенке или подвале гаража, истинная Вика страдает от дурных людей. И физически, от неудобств, и душевно от моей малодушной непреданности.
- В общем-то, ты прав, - согласилась со мной ведьма. - Но почему ты уверен, что Вика твоя есть суть истинная красавица, а вовсе не ведьма превращенная? Ты же мужик, знаешь, что все жены-ведьмы до замужества ангелочками являются, и только после медового месяца истинный вид приобретают.
- Не, исключено, мамуля. Ничего с ней сверхъестественного не случалось - шкурку она добровольно на голое девичье тело надела. Из научно-исследовательских побуждений, да Кощеем вдобавок принуждаемая.
- Ну-ну, - почему-то довольно проговорила старуха.
- И вообще, мне, Екатерина Федоровна, кажется, вы тень на плетень наводите, - откровенно выразил я свои сомнения. - Какие в наши дни превращения? Науку теперь каждый знает, кто в школе на пятерки учился. И каждый, даже троечник, знает, что свинец в золото можно запросто превратить при помощи обычного синхрофазотрона, а вот женщину, хорошо и долго пожившую, в девушку никак не превратишь, тут никакие ядерно-физические примочки не помогут.
- Ты уверен?
- Ну конечно. Последнее превращение я видел в фильме Захарова, там девственную мраморную статую простецким цирковым фокусом в порочную женщину средних лет превратили.
- Знаю я этот фильм, недавно опять по телевизору показывали, - хмыкнула старуха. - Хочешь еще один посмотреть?
Я, наверное, кивнул, и старуха хлестко хлопнула в ладоши. Свет в избе мгновенно погас. Когда глаза мои привыкли к темени, на пороге появилось существо с ног до головы закутанное в бело-прозрачное одеяние, несомненно, женское существо деликатной конструкции. Испугавшись искуса, я обернулся к Екатерине Федоровне, но ее не было, она исчезла в неизвестном направлении. Существо, несомненно, женской принадлежности продолжало судьбой стоять на пороге, Казалось, дуновение особого душевного ветерка подвигает его ко мне. Такой же ветерок подул мне в спину, и я подумал:
- Вика! Это пришла Вика!!!
- Ну да, Вика, - прошептал мне на ухо бес. - В зеленом своем платьице с пупырышками.
- Его же Шемахинская украла?
- Ну и что? Сбегала за новой моделью к своей портнихе, и сразу же назад, к любимому.
Тут существо женской принадлежности шагнуло ко мне, протянуло нежные руки, во тьме светившиеся своей белизной.
- Гюльчатай, открой личико, - захихикал бес.
Существо шагнуло еще.
Еще шаг.
Другой.
Что-то толкнуло меня выйти из-за стола ему навстречу. Пальчики существа прикоснулись к моим бокам. Теплые нежные пальчики прикоснулись, пальчики, чуть подрагивавшие от естественных человеческих чувств.
Я стоял, оцепеневший, стоял, чувствуя кожей эти пальчики.
Существо, подхваченное порывом попутного душевного ветерка, обняло, меня, прижалось, как к мужеской физической силе и подспудному утолению. Я почувствовал его покорные плечи, теплые груди с кнопочками сосков (тронешь их - и все, улетишь как ракета на седьмое небо). Почувствовал животик, мягко-упругий, с всевидящим глазком пупочка. Почувствовал бедра живительные, обещающие стать щедрыми, стать наклонными плоскостями, упадающими к самому сладкому в мире источнику удовольствий. Я почувствовал, что сейчас я снесу это божественное существо к кровати, брошусь на него соколом, овладею, оставлю в нем сперму, и Вика умрет. И в целом мире останется лишь это существо на постели, я, лежащий рядом опустошенно, и ничего между нами, кроме мокрого места.
- Знаешь, мне кажется, я обнимаю не тебя, а ее. Вику, - прошептал я в ушко созданию.
- Ну и замечательно! - ответило мне бес. - Когда бросишь ее на кровать, подумай, что бросаешь Вику, и все будет тип-топ.
- Нет, - возразил я. - На свете, кроме Вики женщин нет. Идите, девушка, к своей маме, пусть она вас довоспитает.
Тут, видимо, от решительности моего голоса загорелся свет, и хриплый голос сказал из-за моей спины:
- Мама у нее осталась в Таджикистане, в городе Куляб. И потому она пойдет к папе, который скоро придет со стройки голодный, вместе со своими сынами. Иди, Лейла, домой. Тебе пора готовить им плов с курятиной.
Голос, звучавший за моей спиной, конечно же, принадлежал Екатерине Федоровне. Судя по всему, все это время она сидела на корточках под широким своим столом.
11.
- Ну и зачем вам весь этот маскарад? - спросил я ведьму, когда она вылезла из-под стола, а Лейла, обиженно глянув, ушла восвояси.
- Да так, хотела проверить, твои чувства к Вике. Ведь если их нет, то и дела не стоит затевать. Да и Лейла-девочка просилась на тебя поглядеть, понравился ты ей, ведь юношей, ей неродных, в нашей деревне совсем нет.
- Ну и как, проверила?
- Да как тебе сказать? Проверочка была так себе. В чужой избе, на чужой кровати, да еще хозяйка вот-вот из-под стола на четвереньках вылезет... Не каждый мужчина в такой обстановке способен морально раскрепоститься.
- Я, честно, говоря, поверил, что вы в трубу вылетели... - и подумал: "Вот бы действительно вылетела в трубу и насовсем, как ракета, вылетела",
- Да нет, женщина я обычная, - прочитала мои мысли старуха и тут же подмигнула:
- Ну что, по рюмочке и к делу перейдем?
- К какому делу? - спросил я, взявшись за штоф. - Вы все говорите, говорите о каком-то деле, но вокруг да около...
- Дело, Ваня, у нас одно - Кощея в Кащенко отправить и Вику твою законную обнаружить.
- Вы знаете Кощея?! - изумился я.
- Знаю, еще как знаю. Давай, наливай по половиночке, и все тебе расскажу, и не только о Кощее и темных его делах, но и про то, как Вику тебе добыть.
Под такое дело я, само собой разумеется, выпил, тем более, что после усвоения двух стопок и последующего искушения в виде ласковых девичьих прикосновений самыми лакомыми частями тела к истомившемуся по ласке мужскому самообладанию, никакого желания залезть старухе в постель у меня не появилось - нормальная, значит, горилка, не приворотная. Старуха же, опрокинув в себя рюмку, порезала еще пирог, придвинула ко мне блюдо и принялась неспешно рассказывать:
- Родилась я в этой самой деревне в ноябре тысяча восемьсот девяностого года в семье санитарного ведьмака...
- А что такое санитарный ведьмак? - спросил я, принимаясь за четвертый кусок пирога.
- Ну, понимаешь, это что-то вроде типичного волка в лесу. Типичный волк ведь кого тратит? Он больного тратит, заразного всякой нечистью. Так и санитарный ведьмак. Вот появится, например, в округе буйный алкоголик, пристанет к людям как банный лист хамством своим, так папаня за него возьмется и по дороге из кабака и заморозит. Ну, иногда женами чужими занимался, правда, неохотно...