- Дела...
- Ты о чем?
- Мой отец с ним насчет Вики-Ядвиги консультировался. Как раз перед ее исчезновением. И этот Гавриил Григорьевич посоветовал ему держаться от нее подальше. В принципе, можно предположить, что Вику-Ядвигу выкрали его подчиненные...
- Возможно... Тогда мы ее больше не увидим.
- Посмотрим еще. Рассказывай, давай, дальше.
- Ну, в общем, после того, как ее в Отдел биологических скафандров перевели, мы виделись редко, все больше по электронной почте переписывались или через Джека, ирландской овчарки охранников. А потом девушка исчезла. Я на людей стал бросаться, работу научную совсем забросил. А бежать решился, когда узнал от сороки, что меня собираются усыпить, как производственный брак. Решился и при первом же удобном случае сиганул через колючую проволоку, речку переплыл и был таков.
- А как ее нашел? Она же по воде ушла?
- Просто. В Подольске ночью пришел в Интернет-клуб, - ты бы знал, как все под столы попрятались, меня увидев, - вошел в свой почтовый ящик и узнал, где она обитает.
- А она как Интернет нашла?
- Да просто. У пруда рыбоводческого. Там крутые ребята рыбу ловили, шашлыки жарили, так она у них мобильник уперла и мне емелю отправила. Я чуть в обморок не упал, когда прочитал, как она голодает на комарах. Представляешь, сколько их нужно лягушке размером с женщину?
- А как же она в институтском полигоне питалась?
- Так ей в день по рациону полагалось ведро свежих комаров, да ведро... ну, в общем полагалось.
- Она у меня колбасу ела. И если смогла мобильник упереть, то с крестьянского двора, или на пляже могла бы чем-нибудь поживиться.
- Я думаю, она диеты своей нарушать не хотела - боялась, что красота без нее перестанет прибавляться.
- Видимо, так. Но тогда и ты ей не кормилец, комаров с мухами ведь не ловишь...
- Да, так. Но брюхом вверх лечь в комарином месте я могу запросто...
- Как она сейчас? Жива ли...- вздохнул я, воочию представив, как моя Вика-Ядвига слизывает комаров с пахучего волчьего брюха.
- Жива, нутром чувствую.
- Ты ведь сейчас подумал обо мне? - спросил он, пытливо посмотрев.
- Да. Я подумал: как это получилось, что ты ее прохлопал? Следил, высматривал, а побег или похищение прохлопал?
- Да просто. По-человечески, можно сказать...
- Как это по-человечески?
- Что люди ночью делают? Спят. Вот и я спал. Вроде все нормально проистекало... Дворец, танцы, прогулки при луне, все так оптимистично. Вот я и решил отдохнуть.
- А почему на контакт с ней не пошел? Ты ведь с самого начала вокруг дворца ошивался?
- Да как бы я пошел на контакт?! У вас не населенный пункт, а деревня дураков - все с луками-пищалями ходят, палят по всему что бегает, ползает и летает. В первую ночь сунулся, так сразу на стражника-стрельца напоролся. Стоит пьяный, давай говорит, Серый, бороться, а то кишки алебардой выпущу. Не стал я с ним связываться - не люблю пьяных...
- Понятно. Так как и где Вику-Ядвигу искать станем?
- Как только искать нас перестанут, поскачем в ближайший Интернет-клуб.
- Зачем скакать? У меня мобильник есть, - вспомнил я.
Через секунду мы вошли в почтовый ящик Серого Викинга. Писем от Ядвиги в нем не было.
- Придется в институт ехать, - сказал я, раскиснув. - Может, она там.
- Это ничего не даст.
- Почему?
- Тебя туда не пустят.
- К жене не пустят? Да я в милицию обращусь!
- Тогда без вариантов окажешься в психушке. После того, как расскажешь милиционерам, как на лягушке законным браком женился и не в загсе, а в православной церкви. На лягушке, которая, как и Фантомас, биологический скафандр на себе испытывала, кстати, совершенно секретный.
- Да, точно... Может, тогда к Кощею прямо обратиться? Тесть все же...
- Он, Ваня, сумасшедший, маньяк! Неужели ты не понял? К тому же, вообрази: она предстает пред его желтыми очами очаровательной красавицей. Само собой разумеется, у него в голове, как у всякого морально распущенного отца, появятся варианты на тему комплекса Электры. И сынка другого сумасшедшего, я имею в виду самодержца Ивана VII Степановича, в этих вариантах точно не будет. Обвинят в покушении на государственную тайну или даже кражу секретного изделия, и на зону крытую отправят, если прямо на улице бессовестно не ликвидируют.
- Так что же делать?
- Может, она сама объявится? Надо тебе какой-нибудь подвиг совершить, чтобы в газетах о тебе написали?
- Обо мне нельзя в газетах писать...
- Почему это?
- Да прославился в юности...
Я от "А" до "Я" рассказал о славном своем прошлом.
- Так ты Айвон Смирнофф? Мы о тебе читали...
- Да, в западных газетах меня Айвоном величали и два "ф" на конце фамилии ставили вместо "в" с намеком стыдно, мол, таким быть! - вздохнул я к своему стыду ностальгически.
- Вот почему она к тебе явилась...
- Почему?
- Прочитав о твоем последнем похождении, Ядвига сказала...
Что сказала Ядвига, узнав о моих похождениях с последней буквой латинского алфавита, я не узнал - в избу ворвались люди в комбинезонах защитной раскраски. Один из них выстрелил в меня из пистолета с глушителем, и я провалился в кромешную мглу.
4.
- Здравствуйте, меня зовут Гавриил Григорьевич, - когда я очнулся, дружески сказал мне человек, которого можно было признать весьма похожим на французского киноартиста Луи де Фюнеса, если бы не свинцовые глаза проженного гэбэшника, чуть тронутые густо красной зарей бессонной ночи. - Где Ядвига?
Я посмотрел вокруг и к великой своей радости осознал, что нахожусь в тюремной камере. А не в аду, как предвещали мне газеты и собственная совесть. И даже не на больничной кровати с развороченной разрывной пулей кишечной полостью. Луи де Фюнес сидел перед нарами, заложив ногу на ногу. Сидел в прекрасном, с иголочки костюме-тройке (в боковом кармане - официозная "Российская газета"), и сверкал начищенными ботинками. Сверкал начищенными до блеска ботинками, чуть удивленный искрам радости, светившимися в моих глазах.
- Где Ядвига? - повторил он, приблизив лицо к моему.
- Не знаю, - ответил я.
- Ну тогда мы вас сейчас уколем особеньким таким укольчиком, и вы мне сначала расскажете, как в первом классе заглядывали под юбки симпатичных девочек, а потом уж только - о местонахождении моей подопечной, - Гавриил Григорьевич стопроцентно изобразил Фюнеса при помощи голоса, мимики и жеста, я аж заулыбался и сказал, махнув рукой:
- Не надо колоть. Я и так расскажу. Вот, соберусь с мыслями и расскажу.
Я замолчал, унесшись мыслями в прошлое, и Гавриил Григорьевич поторопил меня уже жестким правоохранительным голосом:
- Я вас внимательно слушаю.
- Ее звали не Ядвигой, ее звали Василисой, - начал я рассказывать ностальгически улыбаясь. - Она была самым прекрасным созданием, которое я когда-либо видел. Я влюбился в нее с первого взгляда и не мог оторвать глаз с ее личика даже во сне. Даже во сне я видел ее капризный носик, ее пухлые губки, ее стройные ножки ... Я не хотел, вернее, не мог хотеть ее физически, но что-то нетерпеливое в душе толкало меня к ней все ближе и ближе. Видимо, это что-то было желанием узнавания, желанием проникнуть в святая святых истинной женственности. И вот однажды, когда желание стало неодолимым, можно сказать физиологическим, я юркнул на большой перемене под лестницу, едва она на нее ступила, и впился глазами в щель меж ступенек. И был вознагражден, всего на долю секунды, но вознагражден. О господи, какие на Василисе были трусики! Белые в голубенький горошек, они выпускали из себя стройные ножки в белоснежно блестящих капроновых чулочках...
- Дальше не надо рассказывать, - прервал меня Гавриил Григорьевич, остававшийся спокойным. - О том, что случилось после того, как вы юркнули на большой перемене под лестницу, едва Василиса Ивановна Краштопенко, ныне гражданка Казахстана, проживающая в городе Кустанай, на нее ступила, и впились глазами в щель... гм... меж ступенек, мы знаем из записи номер двадцать семь в марте восемьдесят восьмого года прошлого столетия произведенной в вашем личном деле завучем московской школы номер пятьдесят семь Потаповой Зинаидой Ивановной, ныне проживающей в окрестностях города Саратова. Добавлю лишь, что проявленная вами откровенность позволяет мне предположить, что вы готовы с нами сотрудничать. Меня это искренне радует.
"Органы - это органы, - подумал я, кисло сморщив лицо. - Хотел пошутить, посмеяться, может быть, а как он повернул!"
- Курите, если хотите, - не стал торопить меня Гавриил Григорьевич, вытащив из кармана пиджака непочатую пачку легкого "Мальборо" и золотую зажигалку.
Я отказался, ибо был снобом и курил только сигареты, поштучно просушенные.
- В таком случае, может быть, перейдем от Василисы-первоклассницы к Василисе, ведущему научному сотруднику российского оборонного института?
- Может быть, - вздохнул я, раздумывая, ли надо рассказывать все подряд. Может, чего надо тактически утаить?
- Рассказывайте все подряд, - покровительственно улыбнулся Гавриил Григорьевич, легко прочитав мои мысли.
- А что с волком? Жив курилка, или вы его того, расстреляли?
Гавриил Григорьевич подумал и сказал правду, рассчитывая на мою взаимность:
- Ваш волк, а точнее изделие 16-382w2у выпрыгнуло в окно. В него стреляли, видимо, попали, но взять не смогли. На его помощь вам рассчитывать не следует - между вашей камерой и свободой четыре периметра охраны.
Порадовавшись за Серого, я рассказал Гаврииле Григорьевичу все. Видимо, из мазохистских побуждений начал с самого начала, то есть с результатов стрельбы из лука по окрестным невестам. Нет, не из мазохистских побуждений. Из других, из практических - мне было важно, как шеф службы безопасности Кощея отнесется к параноидальным причудам моего папеньки и своего старинного знакомого. Короче, я не скрыл, что последний в здравом уме и твердой памяти поименовал себя Иваном VII Степановичем, а нас с братьями, сынов своих бедных - царевичами-цесаревичами.
Шеф службы безопасности Кощея не шевельнул и бровью, и мне стало ясно, что в отношении параноидальности отец Вики-Ядвиги, даст моему папане не одну сотню очков вперед.
В общем, шеф службы безопасности Кощея не шевельнул и бровью. Сделав вместо этого длительную паузу, он спросил:
- Вы уверены, что говорите правду?
В его глазах я увидел блеск хорошо начищенного испанского сапога, армейскую готовность дыбы и прямолинейность докрасна раскаленного паяльника. И содрогнулся.
Шеф службы безопасности Кощея, бесстрастно повторил вопрос.
- Уверен,- вздохнул я, чувствуя себя уже не в шкуре сына Ивана VII Степановича, но в таковой отпрыска Петра I Алексеевича Великого, летально попорченной заплечных дел мастерами в сырых и дымных от горенья факелов казематах Петропавловской крепости. - Но если вам нужен какой-нибудь вариант правды, то я готов вам потрафить.
- Послушайте, - пристально посмотрел мне в глаза Гавриил Григорьевич. - Мне неловко...
- Почему это?
- Да смотрю я на вас и вижу, что ввел вас в великое заблуждение.
- Какое?.. - сразу понял я, о чем пойдет речь.
- Понимаете, мы не сможем вас отсюда выпустить, как бы плодотворно вы с нами не сотрудничали... Вы слишком много знаете.
- И потому, все, что вы можете для меня сделать, так это передать в лабораторию, в которой меня постараются превратить в человекообразную обезьяну, стреляющую с двух рук и двух ног, и одновременно передающую в Центр последние агентурные данные?
- Нет, таких у нас уже три батальона, - посмотрел он с жалостью и процитировал слова, сказанные Фантомасом аналогичному журналисту:
- "Я подыскиваю мозг, думаю, твой подойдет", - и расхохотался, совсем как Фантомас.
Мне вдруг пришло в голову, что Гавриил Григорьевич и есть инспектор Жюв, отозванный Внешней Разведкой на пенсию. А мой же собеседник, перестав хохотать, вновь пустил в ход свинцовые глаза, чуть красноватые от внеурочной ночной работы. Когда они приостановили биение моего сердца, сказал:
- Кощей, взвинченный вашей интрижкой со своей дочерью, жаждет увидеть вас в лаборатории, в которой подопытных трансформируют в управляемое на расстоянии земноводные организмы, способное размножаться в тылу вероятного противника при помощи икрометания.
- Вы научите меня метать икру?!
- Извините, это я неточно выразился. Вы не будете метать икру, вы будете ее оплодотворять...
Я воочию увидел, как под дулами автоматов мастурбирую в ванной комнате, нет в болотине, полной земноводной икрой, и мрачные мысли зароились в моей бедной голове, однако Гавриил Григорьевич выстроил их во фрунт одной лишь фразой.
- Василиса-Виктория ушла от вас, скорее всего, потому, что пришла пора икрометания...
Сказав это он ушел, оставив меня в расстроенных чувствах.
5.
Вас, читатель, может быть, корежит от моего юмора, или смешных потуг сочинить веселую вещь, или что хуже, зевотно от малопробности моего повествования, но давайте поговорим о психопатах. Есть они на белом свете? Конечно, есть. А если они есть, то может им придти в голову заставить вас, допустим, зависимую от него личность, что-то этакое сделать? Ну, допустим, заставить несколько раз в году метать икру в водоеме, расположенном в тылу вероятного противника? Бог с ними, с этими земноводными - это гипербола, но воробьи? Представьте себе, что какой-нибудь президент ради профилактики гриппа попросит вас и ваших родных уничтожить всех воробьев в России. Что вы будете делать? Конечно же, выйдете на улицу, как в свое время вышли китайцы, но не протестовать, а в едином строю до смерти утомлять воробушков дикими криками, размахивая при этом в воздухе шестами. Выйдете! А если, допустим, вы рядовой американец, и президент Соединенных Штатов Америки попросит вас сбросить бомбу на японцев? Что вы будете делать, если президент Кеннеди в промежутке общения с белокурой Мерилин Монро попросит вас же, то есть рядового американца, выпустить в воздушное пространство Кубы миллион комаров, зараженных смертельной болезнью? Выпустить, чтобы убить 250 000 человек? И вы ведь выпустите. Почему выпустите? Ну, это легкий вопрос. И потому мы забудем воробьев с комарами и вернемся к психам, которые серьезно меня беспокоят и которые очень быстро и умело размножаются, то есть успешно распространяют свои психиатрические убеждения. Чем занимаются эти психи? Да обычным делом - они кропотливо готовят мировую войну. Одни из них предлагают уничтожить всех тех, кто не обрезает крайнюю плоть, и еще тех, кто делает это не то, чтобы не так, а скажем, в другом умонастроении. Другие, из клириков, принуждают президентов целовать им руки в присутствии народа и внушают им, что последний, то есть народ, не выберет их на следующий срок, если поцелуй не получится любовным. Третьи успешно захватывают научно-исследовательские институты, и скоро ученые перестанут морочить нам головы доказательством родственности людей с обезьянами. Перестанут, потому что с головой окунутся в проблемы инфраструктурного устройства рая и ада, а также вплотную займутся вопросами непорочного зачатия, задачами наличия или отсутствия половых органов у ангелов с архангелами и проч., проч., проч. И тогда, наконец, наступят благословленные времена. И мы с вами с оптимистичными улыбками поломаем космические антенны и вернемся к сермягам, полбе и пареной репе.
- В общем, психи кругом, все в их руках. И я тоже, - подумал я, удобнее устраиваясь на нарах, с намерением соединиться во сне со своей прекрасной женушкой, так недолго баловавшей меня своей небесной красотой.
Намерение это осуществилось быстро, но длилось недолго - разбудил характерный звук, врезавшийся в мою память в пустыне Атакама, в которой я прятался от неистовых пятидесятников, рассерженных финалом моих религиозных отношений с одной прекрасной пятидесятницей. Открыв глаза, я увидел, что не ошибся: на полу перед моей кроватью "тарелкой" лежала гремучая змея длинной примерно в метр.
Гремучая змея - это та же гадюка, но в отличие от гадюки обыкновенной у нее на кончике хвоста располагается трещотка. Располагается, видимо, для того, чтобы отпугивать недоброжелателей. Или будить их.
- Значит, она принимает меня за недоброжелателя, и потому трещит, - подумал я. - Это хорошо. Но то, что она в кружок свернулась - это плохо, эту позу гадюки занимают перед боевым прыжком.