Он перевёл взгляд к среднему городу, старому, сморщенному и крепкому как кокосовый орех. Лутсиран называли Городом Соли, из-за белоснежных стен зданий, но средний город был таким старым, что стены здесь были цвета мокрого пепла, а дороги похожими на сброшенную кожу змеи. Увидев амфитеатр, Маркег вспомнил звуки, крики и стоны, вопли радости и смерти, перед глазами картина всплыли картины, песок, кровь и внутренности. В амфитеатре проводились бои, рабы против рабов, против заключённых, самые сильные или самые неудачные против медведей и львов. Там жизнью наслаждались патриции и самые бедные свободные горожане, огромная языческая вакханалия. Маркег посмотрел на дворец наместника, разросшийся, многоярусный. Стены центральной части дворца украшала резьба имитирующая рисунок рыбьей чешуи, когда-то по контуру она укрощалась золотом, но первые императоры приказали выдолбить её. Недалеко находился Танапраский Храм, Богу Ошусу, такой же богатый, такой же пышный, лживый и развратный, пожалуй, там произошло больше переворотов и заговоров чем в самом дворце, а плиты внутреннего двора, на котором приносили жертвы, были красными от въевшейся в них крови.
Парень вздохнул сладковатый, приторный воздух, протянул руку перед собой и сжал кулак, словно хотел схватить ветер. Сквозь пальцы посмотрел на город, Лутсиран исчерпал себя для Маркега, в мальчике больше не осталось города, а он больше не был нужен городу.
- Что скажешь мама? - Прошептал он.
Но он знал её ответ, и он был похож на его собственный, Маркег снова заплакал, хотя и не хотел. Он не заметил как он слез с балюстрады и улёгся на пол возле потухшего костра, уставился в небо было ярким и чистым, сильно похожим на океан, Маркег подумал, что было бы неплохо бороздить его на триреме из облаков и грома. Небо увлекло его, слёзы утомили и он закрыв глаза уснул.
Когда он открыл глаза солнце уже село, ему стало холодно и он поежился. Маркег поднялся на ноги и огляделся, что-то было не так, что-то давило на него. Город светился тысячами огоньков, зажжённых на ночь факелов и жаровен. Он попытался вспомнить, но на ум пришёл только вкус жареной рыбы и картошки и болтовня однорукого старика. Старик. У Маркега что-то упало внутри, Овечьи Ворота, он будет ждать его там, но время, успеет он, город ещё не заперли, сигнальные трубы разбудили бы его.
Он с бешено бьющимся сердцем кинулся к дверям, сбегая по ступенькам чуть не сбил старого горбатого хозяина, словно стрела пролетел низкую прихожую, на улице он на миг остановился, глубоко вздохнул припоминая путь, а после кинулся в нужном направлении.
Вокруг расползлись тени, играя с огнём на улицах, они тянулись к нему. Становилось трудней дышать, в лёгкие будто насыпали песка, в груди кололо, людей вокруг становилось всё меньше, но поворотов и улиц оставалось ещё много.
Сунши стоял в тени ветхой лачуге, которая почти вплотную прилегала к высокой крепостной стене. Он стоял здесь довольно долго, будто грабитель, ожидающий подходящий момент, он пришёл сюда сразу после заката. Старик опираясь на навьюченного осла смотрел как через ворота загоняли овец, как возвращались на ночь землеробы и караванщики. Скоро пропоют трубы, свидетельствующие о наступлении ночи, и ворота запрут до рассвета. Сунши погладил животное меж ушей, оно покорно ждало команды, жуя морковь. Колдун почувствовал во внутреннем кармане движение похожее на маленькие толчки, он положил себе на грудь ладонь, словно успокаивая грудного ребёнка.
Ну что ж, время настало, парень не явился, винить было некого, старик взял поводья и вышел на свет, отбрасываемый большими кострами, разожжёнными по разным сторонам улицы. Услышав шаркающие шаги стражники у ворот, все как один развернулись к старцу, тот шел медленным шагом, прижимая искалеченную руку к животу. Один человек из караула вышел вперёд, он поднял руку приказывая тому остановиться, но вглядевшись в старика улыбнулся. Он повернулся к остальным воинам и сказал, что волноваться нечего, он сказал что знает его. Когда Сунши подошёл к стражу тот поприветствовал его полупоклоном, старик по-доброму обнял его целой рукой.
- Что привело вас в Далуран? - с большим почтением спросил капитан стражи врат. - И как долго вы здесь?
- Дела друг мой, скромная прогулка, от родного города к вам. Посетил близких, завёл новых друзей. Ничего особенного. - Сунши заговорчески улыбнулся, немного отклонился в сторону, заглядывая за спину своему собеседнику и посмотрел на стоящих недалеко солдат. - Вижу тебя повысили.
- О, да. Теперь я капитан караула Овечьих Ворот, не предел мечтаний, но лучше чем потрошить тухлую рыбу.
Они оба негромко засмеялись, шутка была понятна только им, она связывала их прошлое.
- Вы уходите сегодня?
- Да,- ответил Сунши, он развернулся и посмотрел на тёмную улицу, словно решался идти или нет.
- Тогда вам надо поторопиться, я уже должен был дать приказ о закрытии врат.
- О да, да, пойдём.
И они двинулись в сторону ворот, открывающем выход в непроглядную тьму, было очень необычно смотреть, как за пределами города всё пространство просто исчезает словно накрытое тёмным саваном. Тихо переговариваясь как сплетники, они вдвоём прошил мима патруля стражников, недоумевающих и молча смотрящих на них. Когда старик почувствовал нависающий над головой колоссальный вес каменной стены, что-то заставило его остановиться, он застыл на полушаге:
- Стой, старик.
Сунши покачал головой с лёгкой улыбкой, и развернулся назад, туда где в его сторону сломя голову мчался мальчик.
- Кто это? - Спросил капитан стражи.
- Пропусти его Гатеон, он идёт со мной.
- Ей вы там, пропустите парня. - Гатеон посмотрел в глаза Сунши, со странным блеском. - Уходите, но предупреждайте меня, когда придёте в следующий раз. Вы же знаете о чём я!
Парень тем временем проскочил между стражников, пробежал мимо идущего навстречу капитана и остановился только возле старца, стоящего с ослом.
- Ты говорил, что будешь ждать. - Задыхаясь прохрипел Маркег.
За его спиной послышались приказы о закрытии ворот, которые в унисон передали вверх по двум башням, пристроенным к гигантским воротам.
- Я ждал, и как оказалось недаром, пошли, ты даже представить не можешь, сколько нам придётся пройти. - Сунши начал удаляться, его спина и силуэт осла начали пропадать размазываемые красками ночи.
Маркег услышал, как застонали механизмы и как заворчали рабы, как заскрипели балки, от усилий согбенных спин, две створки гигантских деревянных врат, окованных железом начали закрываться.
Он пошёл за своим новым другом, проводником, учителем или кем он там стал ему. Пройдя пятьдесят шагов Маркег, услышал, как створки Овечьих Врат сомкнулись, и мрак ночи окутал его со всех сторон. Это принесло странное облегчение, как некий упавший с плеч груз, камень который его заставляли нести, даже не объясняя зачем. Ему не потребовалось много времени, чтобы привыкнуть к абсолютной темноте, он начал различать тёмные силуэты на фоне ещё более тёмных. Впереди его ждал старик и осёл. Он направился к ним, и когда они поравнялись Маркег обернулся в сторону города, они отошли не далеко, и громада стен мешала увидеть верхушки даже самых высоких зданий, отсюда стены не казались белыми как это было днём, они казались грудой грязных камней.
- Держи,- тихо проговорил Сунши, он, как и Маркег неотрывно смотрел на город.
Старик протягивал ему поводья мула, мальчик спокойно взял их, и подошедши к животному погладил его по голове и животу.
- Как его зовут?
- Стефан.
- Осёл названый имена философов, наверное, он такой же хитрый?
Сунши на секунду застыл словно сделал какую-то ошибку:
- Откуда ты знаешь о Стефана? Ведь если мне не изменяет память, ещё с утра ты был бездомным.
- Я много плавал с морякам, и они часто повторяли чьи-то умные слова, а после обязательно добавляли какое-то имя, им казалось, что это прибавит им мудрости. Стефана упоминали очень часто, они звали его философом.
Сунши засмеялся в первый раз непринуждённо, как будто раньше на него давил город:
- Стефан оставил после себя очень мало трудов мой мальчик, да и те хранятся в библиотеках Агзарима и Нисшона под запретом, он дружил с Тиовом, четвёртым пророком и прославился в первую очередь своей страстью к наслаждениям и крутым нравом, но он был мудрым и поэтому даже рыбаки могут знать его слова.
И всё ещё ухмыляясь, он пошёл по широкой вытоптанной дороге, ведущей от города, мальчик тронулся за ним следом, Маркег взглянул на небо, большущий потолок земли, только сейчас он заметил, что там ярко пылают мириады звёзд.
- Куда мы идём Сунши? - Спросил Маркег.
- На север к горам Фурхана. Слышал когда-нибудь о них?
Маркег на секунду задумался, как будто у него было, что ответить.
- Только то, что они существуют.
- О, это неповторимое зрелище, тебе понравиться, я уверен. Даже не пытайся их представить, чтобы ты не выдумал, всё равно тебя удивит увиденное.
Потом они долго шагали молча, дорога была гладкой но на ней попадалось множество острых камней, которые ранили ноги через сандалии, грубый репейник растущий по краям дороги цеплялся за одежду. Позже дорога начала довольно резкий подъём вверх, из-за этого рот наполнился горькой слюной. Но когда подъём был закончен, они очутились на холме с которого можно было рассмотреть город полностью, они как по команде повернулись, их молчаливые взгляды видели в этом размытом огнями силуэте каждый своё. Сунши отвернулся первым и молча пошёл дальше, мелкими шагами вздымая ночную пыль.
- Я заберу тебя с собой мама. - Тихо сказал Маркег, силой воли подавил комок подступившей к горлу.
Он вытер мозолистой рукой влажные глаза и развернувшись последовал за стариком, унося с собой лишь воспоминания.
- Не печалься о падающей листве, она уже мертва, но смерть её не сделается напрасной, ибо умирая, она приближает тебя к себе, а листва ничто иное как душа человека.
Маркег шагая произносил эти слова раза за разом, словно человек в лихорадке.
- Этому тебя тоже научили моряки? Это ведь пророк Тиов. - Сунши специально сбавил шаг чтобы поравняться с мальчиком, но лишь с раза десятого, разобрал его слова.
- Это часто повторяла мама.
Сунши заметил, что это первый раз когда парень не хочет говорить, он обогнал его, всё сильнее ускоряя шаг, словно бы пытаясь порвать невидимую нить, связывающею его и город. Маркег был ранен, где-то глубже чем в сердце, там отныне торчит заноза, которая не даст ране зажить. Сунши не знал сможет ли он вытащить её, сможет ли помочь ему, он в тиши обругал сам себя, за то, что начал терять дар учителя.
Они удалялись от города всё дальше, преодолевая пустыри и мелкие, поросшие травой холмы. Маг удивился, что мальчик не начал расспрашивать его о горах, ведь было ясно что он их никогда не видел. Парень даже не подозревал о том, что кроиться в глубинах этих могучих хребтов, где под километрами камня находиться тайная обитель его орден, их орден. Там он начнёт искать ответ на свой вопрос, там он станет братом для Нуз ден Ниетошил.
Сунши смотрел в спину молчаливому силуэту, ведущему за собой его любимого осла, мысль больно кольнула его словно иголкой: "Неужели я снова дерзнул взять себе ученика, будет ли это моим искуплением или моим проклятием?".
Они шли настолько долго и монотонно, что рассвет застиг их внезапно, и Маркег сильно удивился, когда солнце выползло из-за края неба.
- Остановимся здесь Маркег, сделаем привал, нам нужно набраться сил. Идти нам предпочтительней ночью, а днём будем спать - И неизвестно почему Сунши тяжело вздохнул.
Только когда они сели и утолили жажду, водой из бурдюка, сквозь складки своих одежд старик почувствовал лёгкое ритмичное биение, как будто маленький зверёк забрался ему за пазуху и начал там крутиться. Сунши положил на него ладонь и проговорил несколько тихих и ласковых слов, сводя на нет слышные только ему толчки, размеренные и соблюдающие такт, незаметные, словно удары маленького сердца.
Они были далеко от Лутсирана и Маркег не смог услышать нечеловеческий крик матери, припавшей к кровати своего мёртвого сына. Слуги тщетно пытались оттащить убиваемую горем хозяйку, она не знала покоя. Только вошедший муж смог увести жену из комнаты. Призванные лекари сразу не смогли определить причину преждевременной смерти ребёнка, ведь на теле не было обнаружено никаких следов насилия, но когда его грудь разрезали и раздвинули рёбра, некоторые упали в обморок, некоторые упали на колени и начали молиться своим Богам. Ведь у мальчика не было сердца, оно просто пропало, как будто его вынули сквозь плоть и кости. Маркег не мог услышать крики матери мертвого ребёнка, но Сунши мог.
Возможно Маркег думал, что он избранный слепым жребием судьбы, что всё что с ним случилось за последний день случайность, что всё это просто совпадение или проведение Богов. Сунши подумал, что возможно так будет лучше, возможно пусть пока так и думает. Сейчас было не время для ещё какой-то правды. И он просто закрыл глаза, это был нелёгкий день.
Глава 2
Золотая Грань
Три года спустя.
Была одна вещь, которая осталась с Маркегом даже здесь, между тёмных стен Хурсы. Каторжный труд. В Лутсиране он работал физически, чистил и латал сети, затем выходил в океан и помогал вытаскивать эти самые сети, но уже набитые рыбой. Чистил улов, потрошил и выскребал тунца и треску, солил их в огромных бочках, в которых легко было засолить и его. После такой роботы позвоночник буквально трещал и невозможно было поднять плечи, руки тряслись, колени подгибались, кажа на ладонях пылала огнём, если мальчику везло, и она оставалась там. Но больше всего причиняла мучения соль, которая попадала в бесчисленные порезы и царапины, въедалась в кожу как красные термиты и всё тело жгло и зудело настолько сильно, что хотелось рвать на себе волосы. И когда подходил конец первого рабочего дня недели Маркег чувствовал себя вычищенной рыбе, и вполне реально завидовал тем, что лежали в бочке, придавленные телами своих собратьев и солью.
Но здесь в Хурсе нечто было иначе. Зубодробительный физический труд реинкарнировался в не менее зубодробительную зубрёжку. Она началась с самого первого дня по его прибытию в Хурсу. В начале мальчик думал, что они сразу приступят к исследованиям древних загадочных наук и изучению основ на которых стоит земля. Что они будут вытаскивать на солнце демонов рвущихся в мир, и рассматривать Богов которые держат их на поводку, что они начнут изучать потусторонние мосты, и прислушиваться к шепоту голосов звучащими подобно небу и таящимися в темноте. Но как известно подобные надежды, разбиваются первыми и делают это с небывалым энтузиазмом. Так что час за часом, день за днём, месяцы на пролёт которые позже вытягивались в года, парень учил, учил и снова учил, что-то новое, которое конечно было без переменно сложным и мертвецки скучным. Языки, пережившие народы которые на них говорили, каллиграфию, анатомию человека и существ у которых даже имени не было, Сиримскую эзотерику, Шеломитский мистицизм, астрономию по немым картам, историю по мёртвым хроникам. Огромную веху обучения занимали особые дыхательные методики и физические упражнения, которые закаляли его и так прочное и жилистое тело, растяжка, бег и медитации. Всё это чередовалось с рисованием иероглифов, которые позже будут прожигать ткань мира, воспалялись под его пальцами. Но пока это были бесчисленные сотни и тысячи, сложных формул которые он выводил везде, куда только дотягивались его руки. Рисовал пальцами на мокрой глине, царапал ножом на стенах своей комнаты, вырезал обломанными костями, остающимися от съеденной курицы, на деревянной столешницы. Каждый свободный от учёбы клочок времени Маркег посвящал тому, что повторял то что уже знал.