- Через два дня Кеми примет правителя объединенных городов Пондава. После этого стража получит соответствующие распоряжения и злоумышленнику придется позабыть о своих планах. Священные Ворота закроются перед ним навсегда.
Амен-Каури внимательно посмотрел в глаза ахеронцу, желая убедиться в том, что тот понимает, к чему может привести ослушание. Во взгляде старика, полном решимости исполнить свои угрозы и обещания, Орадо заметил и что-то другое, свойственное, быть может, только людям, не понаслышке знающим о бремени монаршей власти. Да, это был истинный государственник, верный своему слову, ценивший в своих подданных одну лишь преданность. Но смогут ли такого монарха долго терпеть на троне жадные до власти жрецы змееликого бога? Когда-нибудь они возведут на престол человека менее своевольного и возложат на имя нынешнего правителя Кеми камень запрета, дабы из последующих веков были стерты как его изречения, так и поступки.
- Если такова ваша воля, то я безоговорочно подчиняюсь ей, - промолвил Орадо.
Старик криво усмехнулся, выжидающе посмотрел на ахеронца.
- Надеюсь, что ты понимаешь, что за тобой теперь будут следить безустанно?
- Да, великий.
- Следовательно, тебе не стоит объяснять и то, что путь в запретный город для тебя отныне закрыт.
- Я это знаю. Даю вам слово чести, что больше покой мертвых в том некрополе я не потревожу.
- Слово чести? Снова... Какое может быть слово чести у такого пройдохи как ты?
- Я был бы вам весьма признателен, если бы вы...
- Если что? - Амен-Каури рассмеялся. - Мы не верили тебе прежде и не поверим ни единому твоему слову до тех пор, пока ты будешь ошиваться на улицах Кеми! Ну, чего насупился, чужеземец? Если ты можешь помочь чем-то Владыке блистательного города, то говори. Может быть, лишь к твоим советам стоит прислушаться? К тебе одному, а не к подхалимам и пустобрехам, которые забыв обо всем, устраивают разнузданные оргии в залах этого дворца, - он указал пальцем в сторону тяжелых, закрытых дверей. - Ты не такой как они, это видно. Достаточно ли ты хитер, чтобы обвести вокруг пальца старого дикаря юго-западных земель?
- Сделать это будет достаточно просто, поскольку, я слышал, что этот человек посвящает своих жен какому-то особенно почитаемому им божеству, посредством жертвоприношений.
-Да, это так. Его боги - боги четырех стихий, требуют кровавых даров.
- В таком случае, пустите по городу слух, что ее высочество, принцесса Стигии, дева Ави-Ваша, была взята на небо ревнивым творцом небесного свода. Пусть царь объединенных городов Пондава услышит это не из ваших уст, а из уст ваших подданных. Пусть эта весть дойдет до него от уличных торговцев, рыбаков, плясуний. От всякого нищего... И тогда он не в праве будет обвинить вас в нарушении данного вами обещания. Этому дикарю придется поверить во вмешательство высших сил. Не ваших слов, конечно.
Амен-Каури молча смотрел на ахеронца, словно о чем-то раздумывая, затем произнес:
- Нет большего вреда для Змеиного Трона, чем принимать хитрость за мудрость. Но во имя небес, в словах твоих есть толк.
- Но и это еще не все, великий царь.
- Продолжай. Мы по-прежнему слушаем тебя.
- Объявите с сегодняшнего дня праздник по случаю вознесения на небо вашей дочери. Пусть празднество будет длиться несколько дней и весть о нем разнесется по всем стигийским городам. Чем быстрее разойдутся по темной пустыне слухи, тем больше паломников и простых зевак потянется в Кеми. Говорю вам, нет лжеца более убедительного, нежели тот обманутый правдолюбец, который искренне верит в искренность собственных слов.
- Пожалуй, в этом тоже есть смысл, - прошептал Амен-Каури. - Но как же быть с телом Аки-Ваши? Сейчас оно лежит в одном из запертых храмов бога смерти, что примыкают ко дворцу. Вынести его незаметно, что сейчас, что во время праздника, будет очень сложно.
- Сделайте это в тот дневной час, когда зеваки потянутся к главным городским воротам, встречая правителя объединенных городов Пондава.
- Даже тогда сделать это незаметно будет достаточно сложно. Весь дворец скорбит об утрате. Некоторые, особо болтливые царедворцы, уже разносят по городу дурные вести!
- Как вы сказали, они разносят всего лишь слухи, великий государь. Скажите мне, многие ли подданные, во дворце, знают о произошедшем несчастье?
- Здесь вести расходятся очень быстро, пифонец.
- В таком случае, соблаговолите отдать распоряжение закрыть все входы и выходы из дворца и прикажите же вашим подданным держать языки под замком. Никто из них не должен показываться на городских улицах до того времени, пока правитель Пондава не покинет пределы Стигии.
- Будет намного проще отрезать всем им языки, - пробормотал старик. - Разумеется, мы сможем дурачить часть наших подданных все время, возможно, сможем дурачить всех их какое-то время, но не в наших силах дурачить их всех и всегда.
- О, столько времени едва ли вам потребуется, великий царь. В этом дворце я надышался таким количеством ароматов, что не могу даже понять, как много благовоний используют ваши жрецы в своих ритуалах. А вашим подданным, привыкшим дышать наркотическими ароматами, это сделать и вовсе не под силу.
- Что ты предлагаешь?
Вместо ответа, Орадо потянул руку в карман и достал из него раздавленный лепесток розового лотоса...
8
В последующие дни, город гудел от труб, возвещавших о великом, нежданном празднике. И с удивлением для себя простой народ узнал о вознесении на небо порочной царственной дочери царя-реформатора, которую возжелал взять к себе в жены один из младших сыновей бога Солнца. Мало кто поверил словам вестников, разносивших благую весть по темным пескам Стигии, однако люди были рады хоть ненадолго отвлечься от своих забот. Мрачные храмы Кеми раскрасились разноцветными гальваническими лампами, а свет от них, яркий, не похожий ни на что, прежде виденное Орадо, стал освещать городские постройки как днем, так и ночью. Город, не стесненный больше никакими религиозными устоями, ожил и, словно какой-то распустившийся чудесный цветок, засиял, заискрился в тени Черных усыпальниц. Всякая работа в нем прекратилась. Чаще стали звучать веселые голоса, громче заиграли свои песни музыканты. На главной площади появились цирковые шатры, а с театральных подмостков усердно заиграли роли похожие на павлинов, облаченные в яркие одежды артисты.
Не смея ослушаться Царя Царей, жрецы змееликого бога перестали выпускать на охоту кровожадных полозов и, пусть всего лишь на время, горожане почувствовали свободу в передвижении по городу, а купцы из торговых караванов получили редкую для них возможность продавать свой товар, даже после наступления сумерек.
Не смотря на то, что ему предписывалось покинуть пределы города богов в течение ближайших нескольких суток, Орадо вовсе не торопился следовать распоряжениям монарха. Молодой человек прекрасно понимал, какое наказание будет ожидать его в том случае, если он в скором времени он не покинет Кеми. По этой причине, бывший веналий снял комнату в одной из таверн, располагавшихся за защитной стеной, у песчаного тракта. Отмывшись от тюремной грязи, насколько это было возможно, ахеронец принялся разгуливать по городу, ходить на рынок за продуктами, посещать театральные представления, устраиваемые по вечерам на главной площади.
Как Орадо не старался, он не находил подтверждений словам путешественников и торговцев, утверждавших, что стигийцы мало ценили свою земную жизнь и с самого рождения готовили себя к жизни загробной. Более того, прогуливаясь по Верхнему и Нижнему городу, ахеронец все более убеждался в том, что горожане, в большей своей части, были людьми очень образованными и отнюдь не наивными. Они умели радоваться простым мелочам, увлекаться чем-либо и смеяться по пустякам. Позабыв о повседневных делах, горожане пели песни, рисовали на папирусах, предавались любовным утехам. Их интересовали радости земные. Разговоров о вечном блаженстве Орадо, не услышал ни от кого. И можно было не сомневаться в том, что всех горожан, от простого рыбака, до влиятельного сановника, страшила неизвестность смерти. В загробное царство по своей воле, эти излучающие из себя жизненную энергию люди, торопиться вовсе не собирались. Пожалуй, в некоторых из них, жизни было даже больше, нежели у знакомых ему ахеронских вельмож!
Единственным, что омрачало настроение бывшего веналия во время его продолжительных прогулок, было неустанное наблюдение со стороны споглядчика, без всяких сомнений, приставленного к нему по велению его величества. Орадо вовсе не противился тому, что повсюду за ним ходил маленький, угрюмый субъект, однако, на третий день после своего освобождения из-под стражи, ахеронец решил избавиться от внимания этого мрачного стигийца.
Ранним утром Орадо расплатился с хозяином таверны за свое проживание и, отправился в Нижний город, в те городские трущобы, которые достаточно хорошо изучил за время своих прогулок по узеньким, темным улочкам. На главной площади Орадо появился уже один, будучи переодетым, в хламиде жреца Черного Храма.
Теперь, пряча лицо под капюшоном, он держался в стороне от большого скопления людей и старался не попадаться на глаза, как стражникам, так и змеепоклонникам. Убедившись в том, что слежение за ним прекратилась, молодой человек направился к храму Героса - хранителя всех прибрежных вод Стигии. Здесь, в тени пальм, он решил дожидаться того часа, когда из главных ворот Сета, в сторону Черной пирамиды двинется траурная процессия. Орадо выбрал это место по той причине, что оно располагалось на возвышении, с которого хорошо просматривалась вся юго-западная часть города, включая и печально знаменитые ворота Смерти.
Поправляя время от времени капюшон, ахеронец неторопливо ходил из стороны в сторону по нагретым солнечными лучами камням, раскуривая трубку с благовониями, купленными им нынешним утром, в городских трущобах. Сегодня молодому человеку пришлось расстаться с большей частью своей наличности, однако, о покупках он ничуть жалел. Напротив, Орадо считал огромной удачей для себя повстречать в тени царской усыпальницы торговца лотосом, который за определенную плату был способен не задавать лишних вопросов.
Ахеронец часто поглядывал на тень от высокого шпиля храма, пытаясь определить по ее положению время, однако испытывал все большее сомнение в правильности своих действий. Если сегодня жрецы не отнесут в Черный Храм тело Аки-Ваши, то молодому человеку придется покинуть город, чтобы избежать неприятностей из-за возможного ареста. Следить же за хорошо защищенными от постороннего взгляда вратами змеиного божества, из темных песков, прячась при этом от песчаной стражи, Орадо казалось делом безнадежным. Однако, выбора у него не оставалось. Время, отведенное ему для пребывания в пределах блистательного города, таяло также стремительно, как и лед под жарким солнцем Стигии.
Не уставая разглядывать город с высоты, молодой человек остановился в тени гигантского развесистого дерева, видевшего, может быть, рождение самого Кеми. Взгляд его случайно упал на чайку, что летала над речной гладью священного Стикса, а потом скользнул по парусам какого-то судна, стоявшего у причала. Парусина была странного, зеленоватого цвета, характерного не для утлых речных суденышек, а для тяжеловесных кораблей, ходивших по морским водам, вдоль всего побережья. Как и говорил Амен-Каури, сегодня, в последний день великого празднества, устроенного правителем темных песков и вод по случаю вознесения царственной его дочери на небеса, в "поля Иалу", Кеми посетил правитель диких юго-восточных земель, лежавших к юго-востоку от Стикса.
Чуть погодя Орадо услышал звучание множества труб, возвещавших о прибытии в город царя объединенных городов Пондава. И на дороге, что пролегала к царскому дворцу, появились темнокожие всадники, одетые в разноцветные одежды - представители воинственного равнинного народа, изгнавшего из лесов Кьямака чудовищных обезьян-людоедов. За всадниками шли неуклюжие, огромные, похожие на слонов звери, которых Орадо никогда прежде не видел. И только потом в ворота портового города внесли носилки, на которых лежал сам легендарный царь. Одетый в звериные шкуры, покрытый множеством татуировок, Юдхиштхир походил скорее на дикаря, нежели на цивилизованного человека. Впрочем, он и был настоящим варваром, завоевавшим трон собственным мечом. За правителем объединенных городов шагали верные его подданные: жрецы, сановники, жены-наложницы, танцовщицы и рабы, коих было несколько десятков. Чтобы посмотреть на причудливое шествие, на странных зверей, никогда не водившихся в Стигии, со всего города к главным воротам начал стекаться народ.
Орадо так же, с любопытством рассматривал процессию, медленно тянувшуюся по дороге из белого камня, отчего едва не упустил из виду четырех, одетых в черные одежды людей, вышедших из малозаметного храма, примыкавшего к царскому дворцу. Жрецы Черного Храма, державшие в руках какие-то носилки, накрытые бархатом, избегая людных мест, двинулись ко вратам Смерти, через которые не дозволялось проходить никому, кроме змеепоклонников. Таким образом, без почестей и всех подобающих ритуальных церемоний, Аки-Ваша покидала мир подлунный, чтобы навсегда остаться в мире подземном, среди скорби теней и праха сотен стигийских царей и их верноподданных...
Не медля ни минуты, Орадо быстрыми шагами спустился к Вратам Смерти. Угрюмая стража не стала задавать ахеронцу каких-либо вопросов и выпустила его из города, на запретные для всякого простого смертного, территории. Теперь Орадо шел дорогой, которой пользовались только жрецы царского некрополя.
Догонять траурную процессию, однако, ахеронец не стал, поскольку предположил, что путь до Черных Пирамид хорошо охранялся Стражами Пустынь. Он утвердился в мысли об этом, заметив среди барханов огромных ящериц, охотившихся на каких-то мелких животных. Когда же, ступив под тень огромного обелиска, Орадо услышал негромкую человеческую речь, он поплотнее закутался в свои одежды и ускорил свой шаг. Ахеронцу не оставалось ничего, кроме как надеяться на то, что никто не остановит его по пути к царской усыпальнице.
Подходя к стене, выстроенной вокруг усыпальницы, Орадо увидел, как жрецы внесли в раскрытые ворота носилки с телом неупокоенной принцессы. Он поспешил следом за ними, однако остановился в тени одного из обелисков, поскольку увидел, что змеепоклонники вели беседу со стражниками, близ дверей храма, примыкавшего к царской усыпальнице. Разговор, впрочем, не затянулся. Охрана расступилась и поклонники змеиного божества беспрепятственно поднялись по ступенькам в храм. Уже после этого Орадо нащупал в кармане лепесток розового лотоса, вдохнул из трубки благовония и ступил на территорию храмового комплекса. Сгорбившись, стараясь скрыть под капюшоном свое лицо, он хотел пройти, через распахнутые ворота, однако один из воинов перегородил ему дорогу.
- Ну и воняет от тебя, - произнес храмовник, морщась от запаха благовоний, исходивших от ахеронца.
- Так пахнут лечебные мази, - прогнусавил тот. - Те, которые лечат от проказы и тропической кори...
- Прокаженный..., - страж с испугом отшатнулся от Орадо. С облегчением вздохнув, тот выпустил из руки лепесток лотоса, однако снова сжал его в кулаке, когда услышал голос другого охранника:
- Тропическая корь, говоришь? Повернись к нам и открой свое лицо!
- Ох, не для вас я его хранил, - прошептал ахеронец. Он с неохотой вдавил в лепесток лотоса свои пальцы, выжимая сок, после чего бросил его к своим ногам. Еще некоторое время ахеронец постоял у дверей, наблюдая за тем, как корчатся на полу, от всепроникающего аромата стражники, потом глубоко вдохнул из трубки запах благовоний.
- Тебе надо было пропустить меня, стигийская цепная собака. - Молодой человек посмотрел в остекленевшие глаза лежавшего у его ног человека. - Засыпай же, храмовник. От тебя мне ничего не нужно.
Сказав это, бывший веналий прошел в главный зал. Здесь он ненадолго задержался, разглядывая часовню из алебастра и жертвенный алтарь, посвященный богу мертвых. Взгляд Орадо скользнул по изваяниям богов и древних царей, по стенам, испещренным древними письменами, тексты которых он не понимал. Заметив в тени одного из изваяний черный провал открытой двери, ведущей из храма в черную усыпальницу, ахеронец зашагал к нему.