— Мои друзья здесь ни при чём, — тихо говорит Гарри.
— Дамблдор, друзья… Какая разница?! Ты послал своих к чёртовой матери — вот что важно. Неужели ты надеешься к ним вернуться?
— Что я должен тебе ответить? — бормочет он и ёрзает в кресле.
— Извини, эфенди, но ты к ним не вернёшься, — качает головой Марк.
— Что ты… Да с чего вообще… — Гарри издаёт нервный смешок и начинает тереть глаза. — Почему ты вообще об этом заговорил?
— Извини, я просто привык говорить то, что вижу. Ты уже третий день слоняешься по поместью как… Как не знаю кто. Тебя приняли, выделили комнату, дали одежду, твою дверь больше не запирают, а ты как пыльным мешком по голове огретый ходишь.
— А как я ещё себя должен чувствовать, Марк? Я предал своих друзей, я живу в одном доме с толпой Пожирателей. Мне полагается радоваться что ли?!
— Ну почему сразу радоваться? Тебе дали свободу, почему бы ей не воспользоваться?
— Как?
— Как?! — Марк откидывает стопку газет на стол и даже подаётся вперёд. — Да расслабься ты уже! Прояви интерес, участвуй в жизни поместья. Здесь всё не так ужасно, как тебе кажется. А у тебя всё время такая рожа, словно тебя сюда силком тащили.
— Марк, но я… — начинает Гарри, но тот, видимо, уже не может остановиться и говорит всё запальчивее:
— Ему дали комнату. Так нет! Нужно же поворотить нос, какая она вся чужая и неуютная. Ему подобрали полный шкаф одежды. Но как же! Её нельзя одевать — она вся слизеринская!
— Как ты…
— Он обзавёлся новой причёской. Но нет! Это же катастрофа! Нужно пилить и выбрасывать волосы, пока сортир не засорится!
— Да откуда ты узнал об этом всём?! — выкрикивает он.
Марк внезапно успокаивается и вздыхает.
— Ну, когда я привёл тебя в комнату, ты с таким лицом её оглядывал… Держу пари, ты полночи сравнивал с тем, что было до этого. Потом ты припёрся на ужин в рванине, значит, побрезговал новой одеждой. А волосы… Элли у тебя во время завтрака убиралась. А она и мне прислуживает. Сказала, что в унитазе целая копна волос, а на полу ножик валяется.
— Чёрт, — Гарри вздыхает и упирается затылком в спинку кресла.
В тишине проходит около минуты. Наконец Марк негромко произносит:
— Так что меняй тактику, эфенди. Забудь всё, что было до этого. Тут тебе не дадут вспоминать старые времена. И перестань цепляться за тех, кто остался там. Им не станет хуже, если, допустим, за ужином ты выпьешь бокал вина, а за завтраком пожелаешь кому-нибудь доброго утра. Мне, например. Ты как будто боишься жить, как все нормальные люди. Только расслабляешься, делаешь шаг вперёд и начинаешь с петрушкой играться, как вдруг думаешь: «О! Что же это я делаю?! Там ведь остались мои друзья». И всё — два шага назад.
— Не нужно над этим смеяться, — тихо говорит Гарри. — Мне их не хватает.
— Отлично, только всем плевать. Ты делаешь что-то или говоришь, постоянно себя контролируя, наверняка думая, как твой поступок или слово отразится на той жизни. Но смирись, эфенди. Той жизни уже не будет. Раз ты попал к нам, отсюда назад дороги нет. Перестань ты оборачиваться.
— Только не надо думать, что ты знаешь меня лучше, чем я сам.
— Да я и не знаю тебя, — со вздохом отвечает Марк и добавляет с тоской в голосе: — Зато я знаю себя. — Гарри непонимающе хмурится, и он поясняет: — Я сам через всё это прошёл. У меня тоже были друзья, у меня была подруга. Когда началась вся эта заварушка, я вполне мог бы уехать в Австралию. Но я остался из-за отца. Меня заперли здесь, и поначалу я тоже был в депрессии. Мне никто не верил, и пришлось принять Метку, чтобы доказать свою верность. Но, Гарри, мне было так паршиво, что однажды я устроил побег, потому что понял, что больше не смогу этого выдержать.
— И что случилось? — заинтересованно спрашивает Гарри.
— Сам не видишь? — усмехается Марк. — Поймали.
— И всё?
— Ну как всё… Это была картина маслом. Заснеженное поле и я, рассекающий по сугробам босиком. Почему босиком — не спрашивай. Тогда защитный барьер ещё не был укреплён целиком, а я знал, где дырка. Ну и ломанулся. Меня впятером вылавливали, и даже Лорд сам присоединился. Он-то меня и схватил, за руку. Прямо в пяти шагах от барьера.
— Сильно влетело? — осторожно спрашивает он.
— Совсем не влетело, — пожимает плечами Марк. — Просто Лорд такую вещь мне тогда сказал… Уходи, говорит, если есть желание. Мы тебя искали не для того, чтобы вернуть, а для того, чтобы убедиться, что ты действительно хочешь уйти.
— И что? — торопит Гарри.
— И я вернулся, — задумчиво отвечает Марк, глядя куда-то мимо него.
— Почему?
— Да потому что понял, что идти мне… Нет, ну не то чтобы некуда. Было куда. Просто я подумал: а зачем? Глупо это как-то.
— Марк, но это же чушь. Если ты хотел уйти, то…
— Да не хотел я уходить, — мрачно перебивает Марк. — Я, наверное, хотел, чтобы меня заставили тут жить. Чтобы я просыпался с мыслью: «Да, я тут, потому что меня заперли», а не: «О, как вкусно пахнет, интересно, что на завтрак». Так что я через всё это уже прошёл. И я представляю, что ты сейчас чувствуешь, хотя тебе, конечно, намного хуже. Но меняй тактику, эфенди, иначе далеко не уплывёшь.
Гарри не представляет, что ответить, поэтому молча берёт следующую газету и открывает первую страницу. Марк делает то же самое. До конца стопки никто не произносит ни слова.
Глава 7. Чужой
Когда Гарри с Марком заканчивают разбирать прессу, подходит время обеда. Они выходят на лестницу и сталкиваются с Драко. Он очень бледен, глаза запали, губы обкусаны. Гарри ожидает, что он не сможет удержаться, чтобы не сказать какую-нибудь гадость, но тот опускает голову и быстро проходит мимо — явно стыдится того, что случилось позавчера.
Во время обеда за столом стоит гнетущая тишина. Риддл не в духе, и все невольно перенимают его настроение. Гарри пытается поймать его взгляд, но он даже не смотрит в его сторону. От этого делается не по себе, однако Гарри надеется, что хозяин поместья не станет злиться на него за утреннюю сцену.
Когда на столе появляется жаркое, Марк толкает его локтём в бок и кивает на тарелку. Гарри соображает, что это снова стряпня Эйвери, и берёт себе порцию, демонстративно отрезая большой кусок и отправляя его в рот. Марк только усмехается и одобрительно кивает, а он нехотя признаёт, что мясо действительно приготовлено отменно.
После обеда все расходятся по комнатам. Вернувшись к себе, Гарри пытается читать книгу о ядах, но слова Марка всё не идут из головы. Наверное, он прав, и Гарри действительно выглядит потерянным, но ничего не может с собой поделать. Что-то словно сдерживает его изнутри, не давая расслабиться и принять участие в жизни поместья. Хочется верить, что дело в совести, которая напоминает о долге, Дамблдоре и друзьях. Но немного подумав, он приходит к неутешительному выводу, что совесть тут ни при чём. Всё гораздо проще: здесь он чужак. Гарри невесело понимает, что сам должен предпринимать какие-то шаги, если хочет заслужить доверие не только Риддла, но и остальных Пожирателей. Но шаги эти он делать боится, потому что чувствует себя чужаком. Нелепый замкнутый круг.
Гарри пытается воскресить в памяти свои первые дни в маггловской начальной школе. Тогда он чувствовал себя точно так же: чужим, одиноким и непричастным ко всему происходящему. Конечно, Дадли постарался сделать всё, чтобы с ним не дружили, но началось это только на второй неделе пребывания в школе. В первую Гарри сам ни к кому не подходил, не заговаривал, всюду бродил в одиночестве. Ему отчего-то казалось, что все одноклассники сдружились чуть ли не в первый же день и уже не примут его в свою компанию. Разумеется, это был всего лишь дурацкий детский страх, но, даже сев впервые в купе Хогвартс-экспресса, он боялся, что не сможет подружиться ни с кем из будущих однокурсников. Потом он несколько раз мысленно благодарил Рона, который сам подсел к нему и первым предложил дружбу.
Сейчас ситуация складывается примерно так же: Гарри снова чужой. Но чтобы выполнить миссию, он должен добиться уважения. Внезапно он ловит себя на странной мысли: холодное отношение к нему Пожирателей не только препятствует достижению цели, но и просто ранит самолюбие. Что он, тряпка, что ли, которую можно просто игнорировать?! Вслед за первой появляется и вторая странная мысль: наладить отношения с Марком он хочет уже не только потому, что это может оказаться полезным, но и потому, что ему просто нравится флегматичный слизеринец.
Внезапно Гарри замечает, что в комнате стало ужасно душно. Он подходит к окну, дёргает за ручку и распахивает ставни. Холодный осенний воздух врывается в гостиную, теребя непослушные вихры волос и раздувая занавески. Он улыбается приятной прохладе, берёт книгу и залезает с ногами на подоконник. Устроившись поудобнее и упёршись подошвами в оконную раму, он со вздохом открывает книгу. Поначалу она кажется ему ужасно нудной, но, погрузившись в чтение, он не замечает, как стрелка часов медленно подползает к восьми.
— Поттер, где ты? — отрывает его от чтения беспокойный голос Александры.
Гарри поднимает голову и озирается. Только через несколько секунд до него доходит, что голос доносится из камина. Он нехотя спускается с подоконника, разминая затёкшие мышцы, и выходит на середину комнаты, чтобы его было видно.
— Здесь я, не волнуйтесь, — хмуро бормочет он. — А Марк сказал, что камин работает только у Лорда.
— Внешний — да, но в поместье есть внутренняя каминная сеть.
— Ясно, — отвечает Гарри, зевая и потягиваясь. — Что-то случилось?
— Лорд хочет тебя видеть. Поднимись к нему в кабинет. Охрана предупреждена о твоём приходе.
— Охрана? — недоверчиво переспрашивает он. — Вчера я не видел никакой охраны.
— Это было вчера, — отрезает Александра, и её голова скрывается в зелёных языках пламени.
Гарри обречённо вздыхает, думая, что от недомолвок и странных речей у него скоро поедет крыша. Он выходит из комнаты, в очередной раз убеждаясь, что его больше не запирают, и направляется на пятый этаж. Он идёт не спеша, словно стараясь отсрочить встречу с Риддлом. По вчерашнему опыту он знает: от этого приглашения не стоит ждать ничего хорошего. Скорее всего, Риддл будет выговаривать ему за то, что было утром. Ну, или не только выговаривать. Гарри встряхивает головой, отгоняя мрачные мысли. От Риддла можно ждать чего угодно, а неизвестность страшит.
Он доходит до пятого этажа, поворачивает вправо и тут же натыкается на Мальсибера. Тот преграждает ему путь, складывая руки на груди с мерзкой улыбкой.
— Меня ждут, — спокойно поясняет Гарри.
— А я знаю, — Мальсибер пожимает плечами.
— Тогда дай пройти.
— Так быстро? Может, поговорим?
Он игриво поднимает бровь, и Гарри невольно кривится от отвращения, разглядывая Пожирателя. Тёмные волосы прилизаны гелем так, что даже блестят в тусклом свете факелов. Снейпу и не снилось! Тяжёлые веки томно прикрыты, а пухлые губы кривятся в такой непристойной улыбке, что становится противно. Да и вообще весь вид Мальсибера… Только два слова: скользкий и прилизанный.
— Я пришёл говорить не с тобой, — отвечает Гарри, стараясь не заводиться. — А ты сейчас отнимаешь время не у меня, а у своего повелителя. Вряд ли он будет доволен, если ты меня задержишь.
Простые слова, как ни странно, действуют на Мальсибера. Его улыбка меркнет, и он делает шаг в сторону. Гарри проходит мимо и инстинктивно передёргивает плечами, когда Мальсибер шумно втягивает носом воздух, стоит с ним поравняться.
«Урод больной, — думает Гарри, осторожно стучась в дверь кабинета и заходя внутрь после разрешения. — Просто псих ненормальный!»
— Это кто псих ненормальный? Случайно, не я? — с интересом спрашивает Риддл, поднимая голову от какого-то пергамента, и Гарри понимает, что, задумавшись, последнюю фразу произнёс вслух.
— Н-нет, не вы, — торопливо бормочет он, замирая. — Мальсибер.
— А, Кассиус, — понимающе кивает Риддл и взмахивает палочкой в сторону двери. Вначале Гарри думает, что Риддл наложил запирающее заклинание, но потом понимает, что это было заглушающее. Либо он не хочет, чтобы их разговор слышали, либо… — Да, он порой ведёт себя просто безобразно, — улыбается Риддл и кивает на кресло. — Не позволяй ему себя доставать. Он лезет ко всем, особенно к молодым привлекательным юношам.
Гарри садится на самый край кресла, чувствуя лёгкую тошноту от услышанного. Он сцепляет пальцы в замок, продолжая гадать, зачем Риддл наложил на дверь заглушающее заклинание. Это могло бы понадобиться, если он вздумал пытать его.
Словно читая его мысли, Риддл морщится и делает слабый взмах рукой.
— Не напрягайся, я просто не люблю разговаривать без заглушающего, когда на этаже кто-то есть. Дело не в том, что нас кто-то может подслушивать, просто без него я чувствую себя… — он умолкает, словно не может подобрать нужного слова.
— Неуютно? — тихо заканчивает Гарри и, наконец расслабившись, усаживается в кресле поудобнее.
— Именно, — с улыбкой кивает Риддл и тут же серьёзнеет: — Пожалуйста, подожди пару минут, пока я закончу.
Он возвращается к пергаменту, пробегает по нему глазами, потом берёт перо и начинает что-то вычёркивать с гримасой отвращения. В наступившей тишине Гарри поначалу чувствует себя тревожно, но потом, чтобы успокоиться, принимается обводить глазами кабинет, который не рассмотрел как следует в прошлый раз. На каминной полке мерно тикают часы, в камине потрескивает огонь, и он ловит себя на мысли, что, не будь комната кабинетом Волдеморта, её вполне можно было бы назвать уютной. Он вглядывается в книги на стеллажах за спиной Риддла, пытаясь прочесть хоть одно название, но буквы на ветхих переплётах слишком тусклые. Гарри переводит взгляд на свои руки. В памяти снова всплывает сегодняшний разговор с Марком. Как бы ни хотелось это отрицать, он прав: пора не просто менять тактику, пора менять своё поведение. Возможно, стоит отбросить предрассудки и хотя бы попытаться сделать шаг навстречу? Ведь несмотря на то что он провинился уже не один раз, никакого наказания от Риддла ещё не получил, и даже наоборот: поведение Риддла говорит, что пока тот расположен к нему. Пока. Ведь его терпение небезгранично. А если Гарри будет продолжать в том же духе, очень скоро окажется там, где и планировал: в подземельях, подкармливаемый регулярными побоями Эйвери. Нет, Марк определённо прав. Нужно срочно что-то менять.