Когда он выходит из ванной, женщина морщит нос и хмурится.
— Пойдёшь на ужин в таком виде? — с сомнением спрашивает она, брезгливо разглядывая порванный рукав рубашки.
— Да, — с вызовом отвечает Гарри и скрещивает руки на груди.
Он ожидает возмущения или даже Crucio, но она равнодушно пожимает плечами и выходит в коридор, Гарри покорно следует за ней. Они спускаются на первый этаж. Женщина идёт так быстро, что он с трудом поспевает. Длинное красивое платье и хрупкие оголённые плечи никак не сочетаются с её твёрдым размашистым шагом.
— Я Александра, — неожиданно бросает она через плечо.
— Очень приятно, — бурчит Гарри в ответ.
Александра не отвечает, и остаток пути они проходят в напряжённом молчании. Наконец они оказываются у знакомых дверей. Александра входит в зал и кивком приглашает его следовать за собой. Он ступает за порог и замирает.
Стол, стоявший утром возле окон, теперь находится на середине зала. Во главе его сидит Риддл, со скучающим видом слушая запальчиво говорящего Мальсибера. Теперь Пожирателей намного меньше: только Внутренний круг и бывшие сокурсники Гарри. Почти все лица знакомы, не хватает лишь Снейпа.
Александра проходит к центру стола, где оставлено два места, и садится на ближайший стул. На Гарри, к его удивлению, никто не обращает внимания, и он ещё немного мнётся в дверях, прежде чем подойти к пустому стулу. Опустившись на место, он оказывается между Александрой и Марком. Ему хочется стать как можно незаметнее, и поначалу он не поднимает головы, исподлобья оглядывая стол. Взгляд останавливается на унизанных кольцами пальцах сидящего напротив мужчины. Гарри поднимает голову и вздрагивает: перед ним Люциус Малфой, которого вначале он даже не заметил. Малфой перехватывает его взгляд и насмешливо салютует высоким бокалом. Гарри тут же отводит глаза. Он уже начинает думать, что на него так и не обратят внимания до конца ужина, но вдруг на противоположном конце стола медленно поднимается Беллатрикс с зажатой в руке палочкой.
— Милорд, — произносит она, глядя на Гарри, — милорд, почему он не связан?
— О мерах безопасности мы поговорим после ужина, Белла, — спокойно отзывается Риддл. — Вряд ли сейчас Гарри может представлять для нас угрозу, — насмешливо добавляет он, обводя взглядом сидящих — в зале больше двадцати Пожирателей.
— Милорд, — говорит Беллатрикс уже настойчивее, — пленники не должны сидеть с нами за одним столом.
На этот раз разговоры за столом смолкают, и все присутствующие обращают любопытные взгляды к Гарри. Он чувствует, как увлажняются ладони, и машинально расправляет плечи. Он мечтает, чтобы Беллатрикс немедленно заткнулась и села, пока Риддл не придумал что-нибудь унизительное: например, заставить его есть на полу или связать ему руки.
— Белла, сядь, — приказывает Риддл совсем тихо, однако она тут же опускается на место. Гарри напряжённо рассматривает пустую тарелку перед собой, ожидая, что он скажет что-то ещё. — Как я вижу, — медленно продолжает Риддл, — тут возникло небольшое недопонимание. Поэтому я считаю своим долгом прояснить ситуацию. Гарри больше не пленник. Он мой гость. Поэтому обращайтесь с ним соответствующе.
Кровь стучит в висках, и только сейчас Гарри понимает, что, вдохнув в начале речи Риддла, забыл выдохнуть.
— Однако, — уже холоднее продолжает Риддл, поворачиваясь к нему, — и для гостей существуют определённые правила, исполнения которых я требую ото всех без исключений. Гарри, — он дожидается, когда Гарри поднимет голову и встретится с ним взглядом. — Разве Марк не сказал тебе переодеться к ужину?
Гарри замирает, совершенно не представляя, что ответить. Кажется, вопрос не риторический, потому что Риддл ждёт, выжидающе наклонив голову.
— Сказал, — тихо отвечает Гарри хриплым от волнения голосом.
— Тогда почему мы вынуждены терпеть общество грязного оборванца? Разве в шкафу не нашлось подходящей одежды?
Он судорожно соображает, что сказать, но тут чувствует увесистый пинок под столом от сидящего рядом Марка.
— Нашлось, — немедленно отвечает Гарри и снова опускает голову, чувствуя, как от стыда горят щёки.
— Так почему ты ослушался приказа?
Гарри больше не доверяет своему голосу. Он прикрывает глаза, мечтая только о том, чтобы эта нелепая унизительная пытка закончилась как можно скорее.
— Ладно, — наконец разочарованно вздыхает Риддл, когда пауза затягивается. — Будем считать, что ты просто плохо запомнил мою настойчивую просьбу не являться на ужин в таком виде. Надеюсь, что завтра ты окажешься не столь забывчивым. Прошу вас, наслаждайтесь ужином, и забудем об этом, — с приторной улыбкой добавляет он, обращаясь к остальным.
За столом возобновляются разговоры, отовсюду слышится звон бокалов и лязганье приборов. О Гарри все словно разом забыли. Наконец он решается поднять голову и оглядеть стол. Его взгляд тут же натыкается на Нарциссу Малфой, сидящую рядом с мужем. Она брезгливо смотрит на его порванную рубашку и демонстративно морщит аккуратный носик. Гарри отводит глаза. На другом конце стола сидит Драко Малфой и вся его компания. Они о чём-то тихо перешёптываются, изредка бросая на него любопытные взгляды. Сам Драко кривит губы в надменной ухмылке и рассматривает его с откровенной неприязнью. Гарри обводит взглядом весь стол и отмечает, что все, кроме него, одеты в парадные мантии. Даже Эйвери-старший, сидящий возле Люциуса, сменил грязную мантию на белоснежную рубашку и строгий костюм и, кажется, даже причесался.
Гарри чувствует толчок острым локтём в левый бок и поворачивается к Марку.
— Слушай, эфенди, — тихо произносит Марк, — если решил сдохнуть с голода, сразу тебе скажу: не очень-то умный план.
— Я не голоден, — шёпотом отвечает он.
— Нет, нет, — вдруг смеётся Марк и качает головой, — ты кое-чего не понял. Сейчас восемь, время ужина, так что ты должен быть голоден.
Гарри уже всем корпусом разворачивается к нему и недоумённо смотрит в лицо.
— Что ты хочешь сказать?
— Только то, что всем, в общем-то, наплевать, голоден ты или нет. Если ты садишься за этот стол, ты должен жрать, и точка. Никому не хочется наблюдать за ужином твою похоронную рожу. Так что бери вилку и делай вид, что вкуснее вон того жаркого ты ничего не пробовал.
Гарри неуверенно косится на большое блюдо с мясом в центре стола.
— А если меня хотят отравить? — бездумно произносит он.
Марк кидает вилку на стол и резко откидывается на спинку стула.
— А вот это уже, считай, личное оскорбление. Отец три часа на кухне проторчал, чтобы приготовить для нас своё фирменное.
— Хорошо же он обязанности совмещает, — фыркает Гарри, понемногу расслабляясь, и получает недовольный взгляд от Марка.
— Эй, что-то не так? — вдруг спрашивает Эйвери, наклоняясь к ним через стол.
— Да нет, — быстро отвечает Марк, — просто рассказываю Гарри, какое сегодня вкусное жаркое.
Марк салютует отцу бокалом, и тот, недовольно поджав губы, снова откидывается назад. Под его тяжёлым взглядом Гарри начинает чувствовать себя неловко. Он берёт вилку и неуверенно тянется к блюду за куском мяса. Как ни странно, сейчас его больше всего волнует, как бы не уронить мясо на скатерть.
Когда жаркое оказывается на тарелке, Гарри отрезает небольшой кусок и подносит ко рту. Только сейчас он замечает, что мясо с кровью. Перед глазами тут же встают серые стены камеры и мерзкое лицо склонившегося над ним Эйвери. Он словно наяву ощущает вонь немытого тела и табачного дыма. Желудок сводит спазмом, и Гарри с отвращением кладёт вилку обратно на тарелку. Лучше действительно сдохнуть с голоду, чем есть что-то, до чего дотрагивались руки мерзавца.
Краем глаза он замечает, как Марк качает головой и утыкается в свою тарелку. Сидящая рядом Александра как бы невзначай наливает ему вина. На этот раз Гарри благодарно кивает и хватается за бокал. До конца напряжённого ужина он не выпускает его из рук.
Трапеза длится часа полтора. Гарри старается прислушиваться к беседам за столом, но не слышит ничего важного или полезного. В левой части стола, где сидит Риддл, идёт занудное обсуждение ремонта Восточного крыла. Риддл лениво слушает то Мальсибера, то Эйвери и изредка вставляет короткие односложные реплики, но Гарри кажется, что думает он сейчас вовсе не о ремонте. В правой части стола молодёжь обсуждает организацию Рождественского бала. Никто не произносит ни слова о планах Пожирателей, защите поместья или другой нужной ему информации. Так что к концу ужина он перестаёт вслушиваться в беседы, полностью погрузившись в свои мысли.
Он бросает взгляд на полноватую Пожирательницу с огненно-рыжими волосами и невольно вспоминает Джинни. Им пришлось расстаться сразу же после окончания школы. Выпускной был последним вечером, проведённым вместе. Последний танец, последнее объятие и последний поцелуй. Джинни всё поняла правильно и приняла новость спокойно, как будто ждала, что это произойдёт. Она пыталась быть сильной, но Гарри видел, как подрагивают её пальцы, как между бровей залегает глубокая складка, как краснеет веснушчатый нос. Он никогда не сотрёт из памяти этот образ: ярко-рыжие волосы, переливающиеся в лунном свете, и блестящие от слёз тоскливые глаза, в которых читались боль и понимание. Потом Джинни ушла в гостиную, а Гарри ещё долго стоял у окна в пустынном коридоре, глядя на полную луну и гадая, где сейчас находится Люпин. Затем словно из ниоткуда появился Дамблдор, встал рядом и тоже долго смотрел на луну, а потом печально прошептал, что теперь Гарри готов, и тихо удалился. Гарри понял смысл этих слов только следующим утром, когда Волдеморт пришёл к воротам замка со своей армией, и ему пришлось биться с Пожирателями возле школы, в то время как Джинни помогала преподавателям защищать Хогвартс изнутри.
— Ступайте. Приятных снов, — вдруг прерывает его воспоминания громкий голос Риддла, и все Пожиратели поднимаются из-за стола и начинают расходиться.
Гарри понимает, что к нему слова Риддла не относятся, поэтому остаётся сидеть на месте, вцепившись влажными пальцами в почти полный бокал вина, из которого он сделал всего два глотка, чтобы промочить пересохшее горло. У выхода раздаются последние тихие бормотания: «Доброй ночи, милорд», — и двери зала закрываются. Они с Риддлом остаются наедине, но тот не торопится начать разговор. Он не спеша делает несколько больших глотков вина, ставит бокал на стол и ниже опускается в кресле. Он задумчиво барабанит пальцами по подлокотнику, а потом наконец смотрит на Гарри.
— Не правда ли, «Аликант буше» было удачным выбором для сегодняшнего ужина? — внезапно спрашивает он, и тихий голос разносится по залу, словно усиленный Sonorus.
— Да, — напряжённо отзывается Гарри, вертя в руках бокал.
— Держу пари, ты даже не распробовал, — усмехается Риддл.
Снова повисает звенящая тишина. Гарри боится пошевелиться, чтобы не издать ни звука. Отчего-то ему кажется, что чем незаметнее он будет себя вести, тем скорее Риддл позволит ему уйти в комнату. И он ловит себя на мысли, что его нелепый страх связан именно с новой внешностью Волдеморта. Она настолько смущает, что Гарри даже трудно смотреть на своего врага. Он думает, что если всмотрится в молодое лицо, может забыть, кто скрывается под маской красивого юноши. Если бы Волдеморт выглядел сейчас как прежде, ему было бы намного легче.
— Ты боишься меня? — нахмурившись, спрашивает Риддл, не дождавшись ответа.
— Нет, — уверенно отвечает Гарри, буравя взглядом грязную тарелку Малфоя.
— Тогда почему ты избегаешь моего взгляда? Тот Гарри Поттер, которого я знал, не боялся смотреть мне в лицо, даже когда шрам сводил с ума от боли.
— Было бы там на что смотреть, — бездумно бормочет Гарри, соображая, что Риддлу прекрасно известно, что связь между ними прервана.
Риддл издаёт короткий сухой смешок.
— Значит, моя новая внешность слишком хороша, чтобы меня рассматривать?
— На втором курсе уже насмотрелся, — неожиданно для себя самого огрызается Гарри и вскидывает голову, наконец встречаясь взглядом с Риддлом.
— Я чувствую твою внутреннюю борьбу, — задумчиво произносит он. — Хочется поогрызаться, как прежде, но долг не позволяет?
— То, что я отвернулся от Дамблдора, ещё не говорит о том, что ты мне нравишься, — тихо отвечает Гарри.
— Неужели ты так дорожишь собственной жизнью, что приполз к убийце родителей, моля о пощаде?
Гарри хочется крикнуть, что он не приползал и не молил, но вовремя понимает, что спорить бесполезно. Если Риддлу так хочется потешить своё самолюбие, пусть лучше делает это словесно. Поэтому он подавляет вспышку гнева и отвечает как можно спокойнее:
— Моя жизнь стоит не больше, чем жизни моих друзей, которые находятся в опасности, пока я рядом.
— Капля благородства в море эгоизма — это похвально, — усмехается Риддл.
— Не тебе судить о моих мотивах, — с болью в голосе говорит Гарри, снова вспоминая о Гермионе с Роном.
— Скажи, Гарри, о чём ты вообще думал, когда у тебя возник этот… гениальный в своей нелепости план? Неужели ты рассчитывал, что, получив Гарри Поттера, мы обрадуемся и тут же заключим с Дамблдором перемирие, разрешив его слугам уйти на все четыре стороны?
— У Дамблдора нет слуг! — зло отвечает Гарри.
— Да, да, конечно, извини, я и забыл. У него… соратники. Так ты действительно думал, что этот план сработает?
— Я думал не об этом, — Гарри качает головой. — Если мои друзья не будут думать обо мне, у них появится больше шансов спастись.
— Или же, — продолжает мысль Риддл, — они наконец поймут, что раз их Герой сдался в плен, то война почти проиграна, и немедленно уберутся из страны, бросив Дамблдора.