Видимо, Пресветлой Матери захотелось хоть раз посмотреть на свое дитя. И хотелось бы верить, что не для создания новой пытки. Потому что сбежать удалось пусть и не без волнения, но, по крайней мере, с первой попытки. Оказаться за тяжелым кованым забором, просто перебравшись на ту сторону через отверстие между камнями, которое образовалось, судя по всему, недавно, раз его еще не успели закрыть. Хоть сейчас собственная субтильность сыграла на руку, позволив пусть и перемазаться с ног до головы, параллельно оцарапав щеку и бедро, но выбраться на свободу. И здесь-то возникла главная проблема: куда именно идти, девочка не знала. Совершенно.
Куда ни глянь, везде лишь дороги, ведущие вниз по склону, к раскинувшемуся в низине городу. Вдали виднеется высокая каменная стена, служащая ограждением от пустыни. Но если кому из нечисти захочется напасть на жителей, столь слабая защита их не удержит. А на сильный магический барьер придворный чародей, увы, не способен. И потому жители уже привыкли к постоянному напряжению, насколько это вообще было возможно. Жить, зная, что в любой момент можешь потерять близких. Или сам отправиться за Грань.
Г’аархи, о которых не раз поминала гувернантка младших принцесс, судя по ее рассказам, жили где-то на востоке, что было в противоположном от Пустыни Отчаяния направлении. А значит, требовалось устремиться вглубь леса, примыкающего к Дворцу. Заодно, узнает, что за ним находится: ведь карт шестая принцесса в глаза ни разу не видела. Образовательная программа для младших дочерей не предполагала подобных дисциплин, а интереса к библиотеке девочка самостоятельно не проявляла. И теперь, когда он проснулся, стало поздно. Приходилось выяснять лично.
Начало пути существовало на искреннем любопытстве. Осторожность скрылась где-то далеко внутри, пока все естество требовало двигаться вперед, следуя по кем-то протоптанной тропинке и осматриваясь по сторонам. Прохлада, царившая там, куда почти не проникали солнечные лучи, смешанная с пением птиц, ненадолго позволяла забыть обо всем, что существовало за пределами леса. Чей-то едва различимый шепот, зовущий за собой, вплетающийся в волосы и проникающий под кожу, казался бесконечно родным и не таящим в себе опасности. Шаг за шагом ощущение собственной принадлежности к этому месту росло, укрепляясь сильнее и сильнее. Но дорога заводила все дальше, а хоть какой-нибудь смены картинки не происходило. Все те же деревья и кусты, все то же отсутствие живых существ, и даже птичьи голоса казались какими-то фальшивыми, ведь их обладателей не удалось увидеть ни разу. А еще со всех сторон начал наползать туман. Бледно-желтый, густой и липкий.
Любопытство изредка стихало, сдаваясь на милость страху. Шестой принцессе было всего одиннадцать лет, и она еще ни разу не оказывалась вне стен дворца. Тем более что, судя по всему, на город надвигалась ночь. А маленькая девочка до дрожи и потери сознания боялась темноты. Руки непроизвольно сжались в кулачки. Затея с поиском уже не казалась столь прекрасной, хотя и возвращаться назад не было никакого желания. Даже если она сгинет в лесу, никто во Дворце по ней слез не прольет. Вот только хотелось жить. Безумно хотелось жить. Кто бы еще сказал, зачем.
Даже встреть она сейчас ту самую г’аарху, она бы лишь обрадовалась ей. Потому, что живое существо. Потому, что, возможно, родное существо. Потому, что хоть кто-то в этом безмолвном и фальшивом лесу. Ноги сорвались на бег, маленькое сердечко неистово колотилось, пока ребенок надеялся сбежать от тумана, готового принять в свои объятия. Что-то внутри твердило, что если пугающая субстанция настигнет и опутает с ног до головы, выбраться из леса не удастся уже никогда. Но тягаться в скорости с порождением ночи было глупо.
Сбитые о холодную землю, расцарапанные мелкими камешками колени не дали даже почувствовать боли: занявший каждую клеточку страх оказался сильнее любых внешних чувств. Отвращение от прикосновений тумана горело ярче остальных эмоций. И в тот момент, когда трясущееся от страха детское тельце сжалось в комочек, не зная, как иначе уйти от опасности, застланные слезами глаза ослепила яркая зеленая вспышка, продлившаяся не более одного удара сердца. Но впечатавшая этот миг в девичью память навечно. Потому что именно так во всех сказках появлялись спасители. Именно так, как показалось шестой принцессе, должен был объявиться ее принц. Сказки не могли врать.
- Что ты здесь делаешь? – мальчик, опустившийся перед ней на колени, не заботясь о чистоте светлых штанов, вряд ли был намного старше. Встрепанные темные волосы, местами достающие до плеч, бледная кожа, расписанная странными едва различимыми узорами, и абсолютно черные глаза. Чистая, непроглядная тьма. Вот только почему-то внутри этого мрака светилось тепло. Или испуганной, уставшей девочке это просто казалось? Потому что ей очень хотелось, чтобы хоть кто-то посмотрел на нее иначе. Потому что в ее сторону впервые была протянута рука. И эта рука могла творить магию, что разом повышало градус доверия к ее обладателю.
- Я… искала… родных, - слезы мешали произнести даже три простых слова без остановок. Хватаясь за мальчишечью ладонь, беглянка попыталась встать на ноги, не потеряв равновесия. Незнакомец, видимо, поняв, в каком состоянии она находится, со вздохом помог ей опереться на него, подходя ближе.
- Здесь можно найти только свою смерть, - то ли ей почудилось, то ли в его голосе и правда мелькнуло что-то похожее на обреченность. Хотя несчастным мальчик не выглядел точно. Сделав несколько шагов вместе с прислонившейся к нему девочкой, едва стоящей на ногах, он дотронулся ладонью до старого дерева, что-то бормоча себе под нос. Шестой принцессе послышалось несколько изощренных ругательств, но она моментально убедила себя в том, что после пережитого и не то померещиться может. Да и язык древней магии был слишком мудрен на слух.
- Идти обратно – слишком долго и опасно. На телепорт мне уже не хватит сил, - пояснил незнакомец, когда реальность исказилось, открывая взгляду детей полое пространство внутри древа, явно расширенное волшебством, - Переждем ночь здесь, а утром я тебя доставлю к границе.
- Я не хочу обратно, - замотала головой девочка так сильно, что волосы окончательно выбились из косы, хлестанув по лицу, - Мне нужно найти хотя бы кого-то из г’аарх.
- Тебе совсем жизнь не дорога? – мальчишка, запечатавший, наконец, вход, обернулся к беглянке, - Хочешь стать одной из них?
- Я и так не уверена, что я не одна из них. Да и хуже быть уже не может.
- Не смей, - он не кричал, не повышал голоса, не показывал никаких ярких эмоций. Только смотрел в упор, удерживая девочку за плечи, не давая ей отвернуться, - Не позволяй забрать свою душу. Г’аархи – не добрые духи, творящие чудеса. И за контракт они возьмут слишком многое. Ни одно желание в мире не стоит этой цены. И твоя жизнь ее тоже не стоит.
Подогнувшиеся ноги не пожелали больше держать свою хозяйку в вертикальном положении. Вслед за ней на землю опустился и мальчишка, продолжая придерживать шестую принцессу за плечи и прижимать к себе, позволяя ей успокоиться. Пусть, наконец, выплачется и уснет. Может, его силы восстановятся раньше, и пока она будет спать, он доставит ее к границе леса. Ей не следует здесь находиться. И искать г’аарх тоже. Зря она вообще ступила под сень этих деревьев: лес иллюзий не имеет конца, и ни один путник еще не выбрался после наступления ночи. Он наблюдал уже не одну сотню смертей. Может, хоть в этот раз сможет предотвратить известный конец.
- Пожалуйста, останься со мной, - едва слышимое бормотание, уже не прерывающееся всхлипами, было добрым знаком. Если беглянка уснет, у него и правда появится шанс. Вновь сев на холодную землю возле свернувшейся клубочком девочки, мальчишка ободряюще сжал ее пальцы в своей ладони. Оставалось лишь ждать.
Шестой принцессе, все детство ловящей презрительные взгляды со стороны, было достаточно одного доброго слова, чтобы довериться.
Утром полусонному взору едва разлепившихся глаз предстал полог родной постели. И о вчерашнем побеге кроме царапины на щеке и бедре ничего не напоминало. Заставляя думать, не было ли все просто ночным кошмаром. Хотя руки до сих пор помнили чужое тепло.
А спустя четыре года их маленькое и неприметное государство посетил с визитом Владыка всех земель, лишь недавно получивший этот титул. И до сих пор не имевший в своем подчинении столь скромного клочка земли. Ни отец, ни бабушка просто так отдавать власть не желали. Выхода было лишь два: война или политический союз. Но все дочери уже обручились, причем, в большинстве случаев, даже имея теплые чувства к избранникам. Более того, разрыв помолвки был способен повлечь за собой порчу других отношений.
Она могла спасти государство от войны. Отца – от потери трона. Кого-то из сестер – от ненавистного брака. Хоть раз получить благодарный взгляд со стороны бабушки. А собственная судьба вряд ли уже могла стать хуже. И потому задернувшаяся шторка, скрывшая ее от так и не ставших родными лиц, была полностью осознанным выбором. Тронувшаяся карета меняла одну тюрьму на другую.
Шестой принцессе уже было некого терять. И оставалось лишь надеяться на мальчишку, который когда-то ей пообещал быть рядом.
Тешить себя собственноручно сплетенной сказкой. Которая никогда не сбудется.
========== — XI — ==========
Hiroyuki Sawano – Blumenkranz
Восемь лет. По меркам высших существ – миг, едва ли заметный среди других ему подобных. По людским меркам – длительный срок, за который многое может измениться. Но не для той, чья жизнь вообще, похоже, не предусматривала ярких красок на сером, как ее кожа, полотне. Прядильщицы Трехликой, видимо, к моменту работы над ее судьбой выбились из сил. А ножницы, чтобы перерезать нить, затупились или же вообще затерялись где-то.
Мутное зеркало, как и в девичьих покоях отцовского дворца, показывало осточертевшую за годы картину. Все слова о том, что с возрастом красота леди распускается, аки цветок в ночь полной лунной силы, к внешности когда-то шестой принцессы, а теперь единственной супруги Владыки всех земель отношения не имели. Серость, бледность и нечеловеческий цвет глаз. Отпугивающие прислугу, вызывающие презрение у мужа и сочувствующие взгляды у гостей и послов. Ненавистные всем, и ей в первую очередь. Можно сколько угодно надеть на себя драгоценностей, заказать самые роскошные платья, наложить румян и помады. Только это ничего не изменит. И она не станет привлекательнее. Человечнее.
Если бы она родилась в семье простых людей, ей бы разбили голову о камни еще во младенчестве. Но она оказалась принцессой. И, возможно, смогла хотя бы принести пользу семье. А значит, ей придется жить до самого конца. Однажды, быть может, даже подарить наследника супругу, который со дня их бракосочетания к ней не прикасался, и надеяться, что ребенок не возьмет от своей матери ни единой черты. Потому что тогда она не позавидует его будущему.
А еще продолжать каждую ночь видеть один и тот же сон, каждый раз не желая просыпаться. Потому что утром родное и любимое лицо сотрется из памяти, и даже тепло чужих ладоней на плечах, невесомое касание губ на лбу исчезнут. И снова душу обхватит почти могильный холод одинокой опочивальни. И единственным желанием будет вновь погрузиться то ли в ночной кошмар, то ли в детскую мечту. Где существует лишь один человек, которому почему-то важна ее жизнь.
Быть может, она окончательно уже потерялась между реальностью и иллюзией, перестав принимать первую и отдавшись последней. Потому что все меньше хотела находиться среди этих лиц, даже просто сидя в беседке с книгой в руках. И все больше – вернуться в те несколько часов ее одиннадцатого дня рождения. Так сильно хотела, что, похоже, начинала переносить желаемое в действительное. Объяснить иначе игры разума не было возможности.
У ослепительно-белой колонны, увитой плющом, опираясь на нее плечом, стоял мужчина с абсолютно черными, непроницаемыми глазами, хранящими в себе всю первобытную тьму.
Он пришел. За ней.
Двенадцать лет не могли пройти незаметно. Лицо потеряло детскую округлость, губы стали тоньше, а во взгляде, кажется, появилось еще больше усталости, будто он старше всех Высших вместе взятых. Неужели дар способен так вытягивать жизненные силы? Или же дело не в этом? Но, как бы то ни было, не узнать мальчишку, когда-то давно сохранившего ее жизнь, она не смогла бы, даже спустя десятки лет.
Книга, смысл которой уже давно потерялся за грузом воспоминаний, захлопнулась, ложась на каменную скамью. Ноги не гнулись, отчего шаги выходили неуклюжими и неестественными. В ушах шумело: то ли от волнения, то ли от окончательного помутнения рассудка. Дыхание, кажется, уже вообще не вздымало скованную плотной тканью платья грудь. И потянувшаяся вперед худощавая рука отчетливо дрожала, а, коснувшись завитка черных волос, все так же достигающих плеч, дернулась. И по утратившим румянец щекам покатились первые слезы.
Человек перед ней был абсолютно реален.
- Здесь… опасно находиться, - разум, затуманенный радостью, замешанной на остатках недоверия, все же пытался оценить сложившуюся ситуацию. И сейчас совершенно не шепотом намекал на то, что в королевском саду находится посторонний человек, обнаружение которого ничем хорошим для гостя не обернется. И это счастье, что до сих пор никто из стражи не узрел его. Неясно, как еще визитеру удалось сюда проникнуть. Но, как бы то ни было, его нужно срочно увести. И сделать это незаметно. Пусть за супругой Владыки в отсутствие царственного мужа не следят с особой тщательностью, но никто не отменял любопытствующей прислуги. Нелюдимая королева, идущая с мужчиной, совершенно точно вызовет ворох подозрений, не оставшись без внимания.
Вот только и расставаться столь скоро с тем, кого ждала долгие двенадцать лет, не было сил.
Решение образовалось само собой, когда, все так же, не говоря ни слова, гость взял все еще пребывающую в противоречивых мыслях женщину за руку, переплетая их пальцы, а в следующий момент тела растаяли в воздухе. Правда, в отличие от того, как легко и просто это выглядело со стороны, ощущения такой же легкостью не были способны похвастаться. Чувство полной утраты контроля над собой, отсутствия «себя», паники. Пространственным перемещениям явно недоставало комфорта. Но сейчас это волновало меньше всего: главное, быть может, появится шанс побыть вместе хоть немного.
Местность сменилась, хотя лица все так же касался теплый ветер, а солнце пригревало обнаженные плечи, с которых соскользнул тонкий палантин. Но теперь трава могла дотронуться до щиколоток, что было невозможно в королевском саду, где за ее высотой тщательно следили. А кованые узоры одного из внутренних заборов растаяли, сменившись бескрайним простором. И только где-то там, впереди, в низине, лежал город. Как когда-то перед одиннадцатилетней принцессой, впервые сбежавшей из дома. Но не было смысла сравнивать две столицы: исход был бы не в пользу родины супруги Владыки Всех земель. В конце концов, здесь находился центр всего межмирья. Но если раньше женщина могла лишь изредка видеть столицу изнутри, сопровождая своего мужа и не показывая лица, то сейчас она оценивала общий план. И была готова заявить о красоте города, где провела уже почти половину жизни.
Ощущение чужого присутствия за спиной получило продолжение в виде крепко обвивших талию рук, впервые порождая чувство защищенности. Обманчивое.
Губы шестой принцессы впервые за много лет сложились в слабую, но счастливую улыбку.
Ночью, плотно прикрыв дверь в опочивальню и свернувшись клубочком под тонким покрывалом, привезенным кем-то из заграничных послов, молодая женщина прокручивала в голове эти десятки минут, что провела рядом с тем, кого так долго ждала. Они совершенно точно о чем-то говорили: он что-то рассказывал, она по большей части слушала. Но сейчас не удавалось вспомнить ни единой фразы из тех бесед. Кажется, она просто наблюдала все это время за мужчиной, стараясь впитать в себя каждую его черточку, запомнить кожей тепло, чтобы оно грело ее в ту вечность, коей являлось их очередное расставание. Пусть и приправленное обещанием скорой встречи. Но каждый удар сердца здесь, в пустоте королевских покоев, уже был словно маленькая бесконечность. И оставалось лишь надеяться, что новый отрезок времени, проведенного друг без друга, не затянется еще на двенадцать лет.