- С кем имею честь? - обратился к нему Блюхер.
- Полковник Эйидль Эйнарсон, - представился нордвиг, кивнув всем, будто был не среди врагов, кто не так давно перебил очень многих его товарищей в траншеях. Имени Блюхера он не спросил.
- Зачем вы ехали к нам? - спросил у него капитан гвардии.
- Хотел предупредить, - просто ответил нордвиг. - Уходите от Колдхарбора. Вас там ждет только смерть.
- Мы - ваши враги, полковник Эйнарсон, - недоверчиво усмехнулся фон Блюхер, - для чего вам было предупреждать нас об опасности?
- Тут дело идет о людях, - спокойно ответил тот, - потому что в Колдхарборе засели демоны. Твари из самого глубокого ада, который вы только можете представить себе. Я отправился к вам потому, что знаю язык вашей империи. Вы должны знать, что в Колдхарборе вас ждет только одно - смерть!
- А что за трехметровые твари бродят по полю боя? - подался вперед майор Гайслер.
- Это звери, которых демоны натравили на нас, - произнес Эйнарсон, - одни из таких зверей. У них полно самых разных тварей, демоны управляют ими и спускают с поводка, а сами идут следом и добивают тех, кто остался в живых. А таких очень мало. Их зверей почти не берут лучи и свинец пуль, а демоны так и вовсе почти неуязвимы к нему.
- И как же их тогда убивать? - похоже, Гайслер, который своими глазами видел трехметровых тварей, был единственным, кто поверил в слова нордвига безоговорочно.
- Холодная сталь, - Эйнарсон похлопал себя по чехлу от секиры на бедре. - Она разит демонов и их тварей.
- Довольно с меня этого бреда! - вспыхнул фон Блюхер. - Уберите отсюда этого сумасшедшего!
Полковник Эйнарсон лишь раздраженно фыркнул и сам вышел из палатки. До того, как в нее вошли часовые, чтобы вывести его. Его слова насторожили меня. Они были слишком безумны, чтобы оказаться правдой. Я, конечно же, слышал в детстве все мифы и сказки о Побеге. О демонах, вырвавшихся на свободу из-за переполненной чаши гнева Господа. Но когда вырос, как и все здравомыслящие люди, верить перестал. Хотя и все теории, что выдвигали ученые, и которые я периодически читал на досуге, не казались мне хоть сколько-нибудь убедительными. Ведь название Побег не могло взяться на пустом месте. Правда, я никогда всерьез не задумывался над этим, слишком уж приземленным человеком был.
- Все свободны, господа офицеры, - бросил тем временем явно разозленный фон Блюхер. - Готовьте своих солдат к завтрашнему дню.
Все поднялись на ноги и быстро покинули палатку. Оставаться в обществе фон Блюхера дольше положенного не хотелось, похоже, никому.
Шагая по вражеской территории, солдаты всегда готовы к нападению, которое может последовать откуда угодно. Стоит хоть кому-то выкрикнуть: "Угроза слева", - и тут же все, кто услышит его, развернется лицом к возможной опасности, вскидывая оружие. То же самое будет, если атака может грозить с любой другой стороны. Либо броситься в разные стороны при угрозе с неба.
Авианалеты не были такой уж редкостью, особенно во время прорывов. Бомбить хорошо укрепленные траншеи, вроде наших, на линии Студенецкого, которые к тому же были весьма защищены сотнями зенитных орудий и пулеметов, не было особого смысла. Вреда нанесешь не слишком много, а вот потерять дорогостоящих самолетов можно изрядное число. Бомбардировками войны не выиграть. А вот стоит ударить по колонне, вроде нашей, хотя бы нескольким звеньям пикирующих бомбардировщиков, и нам придется очень тяжко. Но пока их не было, и оставалось надеяться, что так будет и дальше.
С самого утра завывал ледяной ветер, как будто и не весна была на пороге, а снова стояла середина здешней суровой зимы. Небо было затянуто тучами, между которых периодически мелькало блеклое солнце жутковатого кроваво-красного цвета, больше напоминающее открытую рану. Вскоре к ветру добавился мокрый снег, секущий нас по лицам. От него не спасали намотанные поверх шлемов башлыки. Я уже трижды успел пожалеть о том, что сам не надел шлема. Фуражка, даже с намотанным поверх нее башлыком, совершенно не грела. Лицо занемело через несколько минут марша, говорить было тяжело, дышать и то больно было. Кроме башлыка, я замотал голову теплым шарфом и думал над тем, где бы найти очки для защиты глаз от пронизывающего ветра.
Неожиданно вся колонна остановилась. Вскоре выяснилось, что командиры "Бобров" отказались ехать по трупам, которые устилали землю впереди. Значит, мы уже добрались до края кошмарного поля боя, о котором докладывал вчера Гайслер.
- Вы отказываетесь выполнять приказ?! - ругался по связи фон Блюхер. - Вы понимаете, чем это может грозить вам, штабс-капитан?!
- Отлично понимаю, господин гвардии капитан, - отвечал командир экипажа "Бобра", - но по трупам не поеду! Это против всех законов! Людских и божеских!
- И что же теперь, штабс-капитан, - кричал Блюхер, - теперь для вас проход расчищать?! У меня нет саперного полка для этого и времени на расчистку тоже!
- Трупы гусеницами давить не станет никто из нас, - вступил в спор полковник Биберштайн. Его полк не понес серьезных потерь во время прорыва линии фронта - вся артиллерия альбионцев сосредоточилась на паре "Бобров". - Можете грозить нам трибуналом, расстрелом на месте, чем угодно, но до такого варварства никто не опустится.
- Вы еще ответите за эти слова, - прорычал фон Блюхер. - Нам надо наступать...
- Противник! - перебил его голос Гайслера. - Твари атакуют!
Почти тут же рявкнули сирены, которые мгновенно заглушили выстрела обоих "Бобров". Куда именно они стреляли, я не представлял, но судя по тому, что палили они едва ли не чаще, чем при прорыве противника врагов там было очень много. Тут же к ним присоединились орудия остальных танков.
- Приготовиться к обороне! - скомандовал я. - Пулеметы к бою!
Первый удар принимать нам, драгунам, и тевтонам. И сейчас очень жалел об оставленных для обороны "Единорогов" малых мортирах и легких орудиях. Из-за проклятой погоды я не мог видеть врага, но отчего-то мне казалось, что это будут не альбионцы. И, наверное, вовсе не люди.
Помня слова полковника нордвига, я проверил, не примерзла ли к ножнам тяжелая боевая шпага, которую я пристегнул к поясу, повинуясь какому-то наитию. Осмотрел я и трофейный револьвер, возможно, от него будет больше толку, чем от лучевого карабина.
Рядом взвод тяжелого вооружения разворачивал станковые пулеметы. Также поступали тевтоны и драгуны остальных двух полков. Быстро выстраивали линию обороны. Окапываться времени не было, переносные щиты остались в тылу, при "Единорогах", так что последним нашим доводом в борьбе с врагом станут именно пулеметы.
"Бобры" впереди нас продолжали вести огонь из орудий главного калибра, но теперь лупили почти изо всех пулеметов, включая зенитные, и плевались пламенем из спонсонов. Они казались объятыми языками огня горами, некими чудовищными вулканами, уничтожающими все вокруг себя.
- Расчеты станковых пулеметов готовы, - доложил мне фон Ланцберг, занявший место моего заместителя на время отсутствия майора Штайнметца.
- Их надо сберечь любой ценой, - сказал я, снимая с плеча карабин.
Эфир наполнился криками. Орали, в основном, что-то неразборчивое. Кто-то громко молился. Другие надрывались о демонах, тварях и еще чем-то, чего вообще быть не может, но оно лезет сейчас на них. Но мы пока все еще не видели врага.
Ко мне подбежал егерский офицер с лучевой винтовкой в руках. Сероватый маскхалат его был разорван в нескольких местах, в плаще красовались здоровенные дыры. На форме под ними виднелись темные пятна, которые, скорее всего, были кровью.
- Лейтенант, - обратился я к нему, - что там происходит?
- Ад, полковник, - коротко ответил тот. - Настоящий ад.
Он пробежал несколько шагов и залег рядом с нашими пулеметами, готовясь открыть огонь из своей длинной винтовки со снайперским прицелом. Славное будет нам подспорье. Вот только слова егерского лейтенанта о настоящем аду, царящем впереди нас, меня совершенно не радовали.
Стоящий недалеко от нас "Бобер" плюнул струей пламени почти перпендикулярно, озарив ею все пространство в десятке метров от наших позиций. Лицом я ощутил отголоски его жара. А следом, как будто из этого самого пламени, выскочили демоны.
Выглядели они именно так. Как демоны. Или порождения самых мрачных ночных кошмаров. Самых разных размеров, некоторые бегут на двух, другие на четырех или сколько у них имелось, лапах. Почти все утыканы длинными шипами, торчащими по всему телу, у некоторых вдоль спин шли настоящие гребни. Конечно же, у всех имелись внушительные когти и клыки. Самые мелкие - не больше собаки, вроде овчарки. Наиболее крупные - метров трех в высоту, о каких рассказывал вчера майор Гайслер.
- Пулеметы, - скомандовал я, - сосредоточить огонь на наиболее крупных тварях! - и добавил, как можно громче: - Огонь!
И стрелки от моих слов, как будто проснулись. Застучали пулеметы моего полка, следом к ним присоединились остальные. Они принялись швырять свинец в надвигающуюся толпу тварей. В обычной ситуации такая плотность огня остановила бы любой натиск, в считанные секунды просто сметя передние ряды наступающих. К тому же, и остальные не отставали, поливая врагов из лучевых карабинов. Нас поддержали и строевики, которые стояли на флангах, частично прикрывая позиции пулеметчиков. Но только не этих тварей. Пули рвали их, длинные очереди даже валили их на снег, вот только почти все они поднимались на ноги. Раз за разом. Смертоносные в обычных условиях лучи только оставляли на их телах длинные, но неглубокие следы, исходящие дымом. Никакого другого эффекта не было. Они и скорости бега не замедляли. Даже самые мелкие из тварей.
И как тут не поверить словам полковника нордвига?
Конечно, наш огонь не был столь уж бесполезен. Пулеметчикам удалось окончательно свалить нескольких самых крупных монстров. Падая, они неизменно давили по две-три твари помельче. А вот лучевое оружие оказалось совершенно неэффективным. Чудовища неслись на нас, не смотря на десяток полученных ожогов. И, похоже, очень скоро дело дойдет до рукопашной.
Я продолжал стрелять в тварей, целя то в клацающие длинными клыками рыла, то в конечности, хотя отлично понимал, что через секунду мне придется пустить в дело примкнутый к карабину штык.
Холодная сталь - так говорил полковник Эйнарсон. Вот сейчас и проверим!
Первым был монстр, отдаленно напоминающий ящера, у которого изнутри пророс терновый куст. Он с диким воплем кинулся на меня, стремясь насадить на сотни шипов, усеивающих его тело. Я сделал показательный выпад, как на тренировке, всаживая штык на всю длину. Провернул. И вырвал из кровоточащей раны. Но останавливаться на этом не стал. Еще один выпад. Поворот. Рывок на себя. На этот раз целил в живот, выпуская твари кишки. Или какая там у нее требуха. Она взвыла пуще прежнего, содрогнулась в конвульсиях и рухнула мне под ноги.
А вокруг уже закипела совершенно кошмарная рукопашная схватка. Она не шла ни в какое сравнение даже с той жутью, что царила в альбионских траншеях во время боя с берсерками. Потому что те, не смотря ни на что, были людьми. Жестокими, бесчеловечными, но все же людьми. А тут против нас дрались твари совершенно чуждые. Они вопили так, что закладывало уши. Кидались на нас, взвиваясь в воздух иногда на несколько метров и обрушиваясь с этой высоты сплошным вихрем когтей и клыков. А иные врывались в наши ряды - и взрывались, осыпая все вокруг себя смертоносным дождем зазубренных шипов, от которых не спасала даже тяжелая броня тевтонов.
Расчеты пулеметов были перебиты в считанные секунды. К ним становились все, кто мог добраться. Отличился, конечно же, вахмистр Быковский. Он склонился над пулеметом схватил его, прижав ногой станину, и могучим движением оторвал его. Болты и крепления полетели во все стороны. Крепко сжав тяжеленный пулемет, Быковский нажал на гашетку, поливая наступающих врагов длинными очередями. Пули пробивали их, часто насквозь, отбрасывали на несколько шагов, валили с ног.
Я поймал на штык прыгучую тварь, но та оказалась слишком тяжелой, и я едва не завалился на спину. Пришлось отпустить карабин. Я выхватил шпагу и левой рукой - револьвер. Конечно, стреляю я левой не слишком хорошо, но если нажимать на курок, когда ствол смотрит прямо в морду чудовищу, промахнуться почти невозможно.
Так оно и вышло. Я всадил две пули в свиную харю ближайшей твари, тянущейся когтями к моему горлу. Она дернулась, тряхнула головой, во все стороны полетели брызги темной крови. Я ткнул его тяжелой шпагой в горло, распарывая его. Отпихнул ударом ноги, освобождая место для следующего.
Я даже не разглядел, что это было за чудовище. Усиливающийся буран швырял в лицо целые пригоршни мокрого снега. Из его пелены, как из ледяной преисподней, выскакивали все новые и новые твари. Я выстрелил в монстра, которого даже разглядеть толком не смог. В барабане оставалось еще три патрона. Чудовище рвануло ко мне. Я сделал быстрый выпад навстречу, буквально насаживая его на шпагу. Шаг назад, выдергиваю оружие и тут же наотмашь рублю врага. Клинок шпаги легковат для таких ударов, но выбирать не приходится. Тень, именно так я воспринимал монстра, с которым схватился, отклоняется в сторону, замирает на секунду, но уже через мгновение в лицо мне устремляется его кошмарная лапа с растопыренными когтями. И я очень сильно пожалел о том, что пренебрег шлемом. Когти сорвали с моего лица башлык и шарф, пустили кровь, которая потекла по щеке за шиворот.
Последние пули я расстрелял в тварь. Они смогли остановить ее, не давая нанести мне новый удар. Я же размахнулся как можно шире и рубанул чудовище, целя в район головы или шеи. Клинок шпаги глубоко погрузился в тело твари. Я рванул его на себя, освобождая оружие. Монстр покачнулся и рухнул ничком - нанесенные раны прикончили-таки его.
Но на его место встал новый.
И так раз за разом. Я перехватил револьвер так, чтобы отбиваться его рукояткой от наседающих врагов. Мне приходилось вертеться волчком, чтобы не дать тварям прикончить себя. А те, казалось, не собирались заканчиваться. Пулеметы замолкали один за другим. Несколько раз твари заваливали вахмистра Быковского, отстреливающегося от них, числом, но тому неизменно удавалось подняться. Он уже и сам напоминал демона или грешника, вырвавшегося из глубин ада. Залитый кровью тварей, орудующий винтовкой с примкнутым штыком. Пулемет давно пришел в негодность, первое время вахмистр отбивался им, как здоровенной дубинкой, круша тварей направо и налево. Но даже его громадные силы были не бесконечны. Он отшвырнул разбитое оружие и подобрал валяющийся у его ног чей-то карабин.
Ряды драгун и тевтонов таяли. В бой давно вступили строевые полки, подкреплявшие нас. Молчали пулеметы. Только громадные "Бобры" и танки Биберштайна отстреливались, изрядно прорежая толпу наших врагов. Гремели пушки крейсерских бронемашин, швыряя снаряды куда-то в сторону города. Где-то вдали грохотали взрывы, но последствия их мы, конечно, не видели.
Как-то незаметно для нас закончился буран. Теперь снег падал чинно и спокойно, вырастая на трупах, лежащих вповалку. Люди и твари. Наверное, точно так же, как и альбионцы не слишком далеко впереди. Тучи немного разошлись, и теперь солнце Пангеи освещало чудовищную картину сражения.
Тварям, казалось, не будет конца и края. Их гнали на нас столь же чудовищные погонщики с длинными кнутами в руках. И это наводило на мысли о том, что враг нам попался совсем не обычный. Монстров мы смогли разглядеть куда лучше. Часть шипов их отсвечивали металлом, большие пластины, видимо, тоже металлические, покрывали их, будто панцири, дополнительно защищая монстров. Кроме того, на некоторых были видны что-то вроде длинных антеннок или чего-то в этом роде. А вот погонщики носили скорее доспехи, только причудливого вида. И понять, торчат ли шипы из тела погонщика или его брони было сложно. Да и не было времени рассматривать их, надо было убивать.
Погонщики держались на расстоянии от нас, в рукопашную схватку не лезли, предпочитая охаживать тварей длинными кнутами, направляя их в нашу сторону.