— Так получается Ядро оно… живое что-ли? — спросила Твистер со скептической и немного нервной улыбкой.
— Никтооо не знааает, — жутким голосом протянула Рейнбоу Дэш, прежде чем закатить глаза. — Что я знаю, так это то, что за все предыдущие двести лет я никогда не видела его таким. Что-то там случилось.
Она откинулась назад и как бы между прочим спросила генерала:
— Итак, каков твой план, Шторми?
Генерал фыркнула, от чего вино брызнуло через ноздри.
— Не называй меня так! Мне почти пятьдесят. Меня так звали сорок с гаком лет назад.
— Ну, а я почти в пятеро старше тебя, Шторми. Так что вопрос прежний: что ты собираешься делать.
Шторм Чайзер вздохнула и поболтала стаканом.
— Если бы мой капитан был здесь, он бы попросил разрешения говорить свободно, а затем спросил бы меня, какого хрена я думаю, просиживая жопу здесь на мёртвом корабле, когда есть работа, которую нужно сделать.
Пегаска прикрыла глаза и вздохнула.
— Просто я никогда и мечтать не могла, что увижу падение Анклава в своей жизни.
— Как и все мы, — торжественно согласилась Твистер.
— Ха, я сомневалась, что увижу это и за три жизни, — криво ухмыльнулась Рейнбоу. Её потрёпанные крылья ухватили бутылку и она снова наполнила стаканы.
— За что выпьем? — спросила она, возвращая бутылку Твистер.
— За пегасов! Пусть отныне они летают в ясном небе, — предложила Твистер.
Серая пегаска уставилась в стакан.
— За павших, — произнесла Шторм Чайзер более сдержанно. — Пусть их жертвы помнят и чтут.
Рейнбоу Дэш, как и генерал, опустила глаза.
— За друзей. Пусть они всегда возвращаются.
В тусклой корабельной каюте три стакана чокнулись вместе.
* * *
В этом городе было лишь одно направление: вниз. Это подтверждала каждая капля воды. Они бесконечно стекали по твёрдым поверхностям, просачивались в трещины чёрных стен, брызгали из водосточных труб, разбивались о лепнину и срывались с лестниц. Холодные водопады каскадами обрушивались по шахтам лифтов, и реки вырывались из дверей вестибюлей. Улицы служили дождю каналами, пока его потоки не исчезали среди растрескавшегося асфальта, ввинчиваясь в бездны ливневых стоков и срываясь в тоннели метро с вечным шумом тяжёлого вздоха. Поток никогда не заканчивался. Всё ниже. И ниже. Вниз.
Сбежать было невозможно. Искривлённые улицы вели только внутрь и даже самые согласованные попытки уйти будут остановлены при достижении мрачных стен, ярус за ярусом поднимающихся вокруг всего города. Монолитный барьер, удерживающий Пустошь от проникновения внутрь. Дорожные знаки на перекрёстках никогда не указывали в направлении, ведущем из города. Карты в придорожных киосках заканчивались у этих стен, будто Эквестрии за их пределами никогда и не существовало.
Пустошь была монстром холодным, допускающим, признающим возможность побега сегодня, ну, или завтра, или когда-нибудь, когда вам это потребуется. Это же место было другим. Оно жаждало. И каждая капля дождя стремилась в этом неизбежном и неумолимом направлении. Вниз.
* * *
Шорох дождя перемежался раскатами грома, избавляя от необходимости соблюдать скрытность и боязни, что их могут услышать те, кто расположился в лагере возле свалки магичских отходов. Красные и жёлтые метки на Л.У.М.-е могли бы сделать других самоуверенными, убедив их в том, что, в этом лесу, именно они являются охотниками, поскольку помогали обнаруживать вооружённых и облачённых в броню отродий Койотла, стоящих на страже. В дополнение ко всему, туман давал ощущение, что они, наблюдающие как грязные зебры и пони закатывают в повозки оранжевые и жёлтые бочки, находятся здесь в полной безопасности. Тем не менее, Лансер выказал удивительную сдержанность, когда ему под ухо упёрся кончик копья и голос с мягким эквестрийским акцентом произнёс:
— Я могла бы убить тебя прямо сейчас, предатель. Я должна убить тебя немедленно.
— Но ты не станешь, Адама, — так же тихо ответил Лансер. — Как и не станешь поднимать тревогу.
Он рискнул оглянуться на сильную кобылу-зебру с длинным зазубренным копьём в копытах. Её полоски были почти волнообразными, а на крупе, казалось, складывались в какое-то морское существо.
— Как ты меня услышала? — спросил он.
— Атоли могут выследить акулу на глубине трёх метров под поверхностью волнующегося моря, — самодовольно заявила зебра. — К тому же, твоё понячье устройство издаёт слабый писк, когда намокает.
— Я боялся, что ты это расслышишь. Тем не менее, с ним невероятно удобно ориентироваться, — признался жеребец.
Адама фыркнула.
— Ты в изгнании, Лансер, — сказала она, прищурив аквамариновые глаза. — Что ты здесь делаешь?
— Может мне просто захотелось снова тебя увидеть? — предположил он.
Взгляд зебры тут же стал сердитым.
— Наши отношения закончились с твоим изгнанием. Я должна убить тебя.
— Ты всегда так говоришь, — возразил он. — Ты знаешь, что творится что-то неладное, Адама.
— Всё неладно. Этот город проклят, не забыл? Мы прокляты уже потому, что находимся здесь, а ты проклят вдвойне, — угрюмо проговорила она.
— Это напомнило мне очень забавную историю, — произнесла кобыла, выходя из пелены дождя с длинным бамбуковым шестом, закинутым за плечи. Адама взволнованно вздохнула, но была недостаточно быстра. Разбрызгивая капли дождя, шест взметнулся и ударил её в горло, затем развернулся и отбил копьё от Лансера и, наконец, подсёк её ноги, сбивая её с копыт. Зебра рухнула в грязь как раз с раскатом грома, скрывшим шум от её падения. Затем шест перевернул её лицом вверх и Адама замерла, хрипя, кашляя и не сводя глаз с конца палки.
— Пожалуйста, не заставляй меня убивать тебя, прежде чем я её расскажу.
— Ты не единственный, кто не ходит в одиночку, — прохрипела Адама, затем взглянула в сторону, где двое жеребцов-зебр стояли, медленно покачиваясь под дождём. Пошатнувшись, оба они рухнули без сознания. Из спины каждого торчало по десятку оперённых игл. На пеньке позади них уселась маленькая кобылка-зебра и помахала перепачканной грязью кобыле духовой трубкой.
— Бетсвана, — пробормотала Адама и перевела взгляд на Лансера. — Что тебе нужно?
— Две вещи. Во-первых, я хочу знать, что задумал мой отец. Почему вы здесь? Почему вы заставляете своих же зебр работать как рабов?
— Не буду я отвечать на твои вопросы, предатель. Атоли верны своим клятвам Последнему Цезарю.
Сверху к тройке зебр и их пленнице медленно опустился небесный фургон, запряжённый вымокшей пегаской-гулем. Её крылья напоминали раскисшие метёлки из перьев и при виде неупокоенного пегаса Адама чуть попятилась.
— Я хочу домой. Я хочу заботиться о детишках. Здесь слишком много молний, чтобы безопасно летать. Господин Вэнити велел мне позаботиться о детях, — прохрипела она, замерев в оцепенении.
Маленькая зебра оттолкнулась от земли и приземлилась на крышу фургона.
— Вы заботитесь обо мне, мисс Хаприка, — пропищала она, погладив размокшую гриву пегаски.
Пегаска-гуль неуверенно улыбнулась.
— Да. Верно. Мы должны вернуться домой, пока ты не простудилась на смерть.
— Это напоминает мне о другой истор… — начала Секаши.
— Хватит! — прошипела Адама, в замешательстве переводя взгляд с одной зебры на другую. — Я не предательница. Заберите свою ложь с собой и убирайтесь.
— Я ведь ещё даже не начала рассказывать тебе мою историю, разве нет? — вздохнула Секаши и, встав рядом с Лансером, протянула свой шест. — У некоторых зебр нет времени на знания.
Адама осторожно поднялась из грязи, поглядела зебр, затем оглянулась на лагерь.
— Я не стану преда… — начала Адама, утираясь от грязи, а затем перед ней появилась кобылка, устроившаяся на конце вытянутого шеста. Балансируя на кончиках копыт, она разглядывала суровую зебру своими ярко-зелёными глазами и тепло улыбалась.
— Эм… привет?
— Здравствуй! — пропищала она. — Я — Маджина.
Секунду никто не двигался, от чего улыбка Секаши стала ещё шире. Затем Адама медленно проговорила:
— Да… хорошо… ты должна пойти и…
Однако, Маджину, похоже, больше интересовало оборонённое Адамой копьё и кобылка, указав на тяжёлое оружие, восторженно воскликнула:
— Ничего себе! Вот это я понимаю, действительно большое копьё! На кого ты с ним охотишься? На супер огромных мега кубва[5] радтараканов?
— Это называется гарпун, — сварливо пробормотала Адама, глядя на оружие. — Моё племя, Атоли, пользуется ими для охоты на акул и… — зебра подняла взгляд на теперь опустевший конец шеста, — кальмаров?
Маджина уже вскарабкалась ей на спину.
— Кто такие акулы? И кальмары? И Атоли?
Подошедший Лансер снял кобылку со спину Адамы и пересадил на свою.
— Маджина, сначала ей нужно ответить на пару наших вопросов.
— Мои вопросы тоже важные, — возразила маленькая зебра и, насупившись, скрестила на груди передние ноги.
Адама переводила взгляд с юной кобылки на Лансера, затем взглянула за спину, на лагерь.
— Они пришли из места, которое называют Глифмарк. Твой отец зовёт их предателями, что не лучше пони, — тихо сказала Зебра. — Мы накапливаем это… зелье. Не знаю, зачем.
— Ах. Это напомнило мне кое-что. Забавно, неправда ли? — заметила Секаши. — Сначала он назвал предательницей меня. Затем мою дочь. Других, что бежали с нами. Всех, кто не пожелал присоединиться к Оставшимся. Как много предателей. — Она уставилась на Адаму. — Почему же ты не смеёшься? Ты не находишь это забавным? Остаётся только гадать, когда он скажет, что и ты предатель. Или камни. Или небеса. Сколько раз кому-то нужно сказать про других «предатель», прежде чем он поймёт, что его понятия о верности и измене довольно странные?
— Он Легат. Это наш долг… — начала Адама, отводя взгляд.
— Ваш долг собирать магические отходы? Вести свой народ по опасному пути? — резко спросил Лансер. — Из Грифмарка они, или откуда-то ещё, ни к кому из нашего народа нельзя так относиться. Это оскорбление для всех наших племён. Ты сама сказала, что не должна быть здесь. Атоли должны быть на твоих островах. Я думал, что знаю, зачем он привёл вас сюда, но теперь я не знаю ничего. Теперь все его помысли лишь об Отродьях.
— Я… я терзаюсь сомнениями, — призналась Адама. — Столь многое сделано. Когда появились Дети Койотла, они были сильны, но немногочисленны и легко управляемы. А теперь их так много. По десятку на каждого из нас. И новые прибывают каждый день! Они следуют лишь своим собственным странным порядкам, а мы остаёмся, чтобы собирать для них оружие, чтобы драться и собирать всё, что он велит, будто мы какие-нибудь собаки. А если кто-то приходит к нам из Эквестрийских поселений, таких сразу порабощают. Наших же зебр!
Лансер вздохнул.
— И что же, Адама, зебры собираются с что-нибудь с этим делать?
— А ты? — огрызнулась она. — Ты сбежал. Предал нас. Ты проклят!
— Это правда, — кивнул он. — Мы освободим пленных и Хаприка отвезёт нас в безопасное место.
— Я не очень хороший летун. Мне лучше удаётся быть няней. Я бы очень хотела вернуться к своей работе. Учить юных пони алфавиту. Математике. Гаммам.
— Ооо! Она будет учить меня петь! — пискнула Маджина и, вскочив на повозку, набрала в грудь воздуха.
Секаши прижала копыто к её губам, заставив замолчать.
— Тише, сердечко моё. Мне бы пока не хотелось, чтобы ты проверяла свои дротики на Детях Койотла.
Ничуть не испугавшись, Маджина принялась танцевать на повозке, беззвучно шевеля губами.
Адама ошалело таращилась на это представление.
— Вы все безумцы.
— В этом месте переизбыток безумия, — ответил Лансер. — Есть ли среди Оставшихся кто-нибудь достаточно храбрый, чтобы бросить вызов моему отцу?
Зебра отвела взгляд, постукивая копытами по древку гарпуна.
— Возможно. Может быть. Позже. После того, как будет разрушен город. Когда вернётся Дева… если она вернётся… в чём нас всё время уверяет Легат. Но нужно учитывать и Предвестников. Сотни хорошо вооружённых, сытых, организованных пони. Они стоят лагерем неподалёку и ждут. Наблюдают. Выбирают момент для атаки! Пока они там, мы не можем уйти. Только не сейчас, когда мы так близки к уничтожению этого нечестивого места.
— И по мере того, как растёт число Предвестников, прибывают и новые Дети Койотла, — заметил Лансер.
Кобыла поморщилась.
— Если б я могла, я взяла бы Тыкалку и покинула это место. Я так жажду снова слушать, как морские волны разбиваются о скалистые берега. Выслеживать акул вдоль рифов и отмелей. Этот дождь… этот нескончаемый шторм… это не правильно. Но если я попытаюсь сбежать…
Лансер провёл копытом по шрамам на своём лице.
— Я знаю.
— Ты зовёшь своё копьё «Тыкалка»? — с любопытством спросила Маджина и четыре пары глаз уставились на кобылку. Адама залилась краской и прижала гарпун поближе к себе. Маджина же ухмыльнулась и помахала духовой трубкой. — А это Мистер Засоня. Потому что он укладывает всех спать.
Адама чуть расслабилась и несмело улыбнулась.
— Вы кажетесь… счастливее… будучи проклятыми, Импалии, — сказала она, глядя на троих зебр.
— Иногда, когда ты знаешь, что хорошенько проклят, это огромное облегчение, — ответил Лансер с усталой улыбкой. — Как говорит моя мать. Иногда это ещё большой вопрос, кто проклят, а кто нет.
— Погодите! — Мадижна переводила взгляд с Лансера на Адаму. — Кто такой Импалии?
— Это его имя, — ответила Секаши. — Лансер — это прозвище его отца.
— Значит… Лансер… Тыкалка… Импалии… Адама… — бормотала Маджина, постукивая себя по подбородку, прежде чем её изумрудные глаза широко распахнулись. — Погодите. Между вами двумя что-то есть?
Лансер и Адама немедленно покраснели и Маджина расплылась в улыбке.
— Ну, я же не всегда был на миссиях, — буркнул Лансер, защищаясь.
— Не всё время? — возразила Адама и вдруг, шагнув ближе, зебра обвила его ногой за шею и притянула к себе. — Мне было так грустно, когда тебя изгнали, — призналась она и решительно прижалась губами к его губам, от чего суровый воитель зарделся пуще прежнего. Хаприка прикрыла лицо Маджины крылом, но юная зебра раздвинула потрёпанные перья и всё равно подглядывала.
Когда они наконец оторвались друг от друга, кобылка уже не могла себя сдерживать.
— Адама и Импалии на дереве сидели, и ЦЕ-ЛО-ВА…[6] — начала петь Маджина. Внезапно в лагере раздался крик и на Л.У.М.-е быстро задвигались красные метки. — Ой-ой, — кобылка прикрыла рот копытом.
Лансер, выглядящий так, будто отчасти даже рад нападению, отстранился от Адамы и сосредоточил внимание на лагере и его охранниках, которые с криками уже мчались к ним.
— Я не стану просить тебя предавать себя, Адама. Моя сестра усыпит тебя, — резко бросил Лансер, поднимая винтовку.
— Нет. Как ты и сказал, — отозвалась она, взвешивая в копытах гарпун, — пришло время действовать.
— Хаприка, будь готова унести пленных в безопасное место, — приказал Лансер, беря на прицел приближающихся Детей Койотла. — Адама, если мы переживём это, у моей матери есть… теория… на счёт Легата. Ты должна её услышать, — проговорил он с огромным отвращением, чувствуя, как внутри всё сжимается. — Если можешь, не убивай никого кроме Выродков, — сказал он зебре с гарпуном, затем повернулся к своим спутницам.
— Маджина. Мама. Прокрадитесь в лагерь и освободите пленных.
Маджина кивнула, но затем нахмурилась, взглянув на мать.
— Но как же твоя история, мама? — спросила она, тщательно обозначая губами каждое слово.
— Терпение, любовь моя. Есть время рассказывать истории, а есть время жить их, — ответила Секаши. Начавшейся в лесу перестрелке, небеса ответили раскатами грома.
* * *
Это был город искусственности. Город-артефакт. Повсюду были разбросаны останки когда-то живших здесь пони. Если вода не размывала их и не уносила прочь, они сохранялись. Отсыревшая одежда кучами лежала на улицах, словно огромная коллекция грязного белья. Капли дождя поблёскивали на линзах брошенных очков. Искусственные зубы застыли в вечном окостеневшем оскале. От подков к водостокам и канализациям медленно ползли ржавые ручейки. Осиротевшие игрушки и куклы ждали жеребят, которые больше никогда не поиграют с ними.