– Мне лампочка нужна. – выдал мальчик, стиснув от запаха зубы.
Почесав громадный лоб, дамочка напряженно начала вспоминать, где они могут лежать, удивляться было нечему, ведь у той в каждой люстре было по 13 ламп, что если и перегорали то поодиночке, такие висели в коридоре, гостиной, спальне, кухне и даже ванной. Позади старушки простирался роскошный бардак, что сохранялся в квартире последние года 3, в закоулках и шкафах, на полу и полках был вымещен хаос, тот усыпал своей несусветной нелепостью чуждый времени интерьер.
– Проходи. – промолвила женщина, повернувшись к мальчику спиной. – Я тебе их как раз за Русимин долг выдам. – добавила расчетливо, верно поразмыслив. – Наверное, они на кухне. – шибко предположила, шмыгая по половицам к той.
Катония Арамай Такарадус в былом считалась лучшим счетоводом на небольшой текстильной фабрике, она работала в главном отделе учета, где без передышки трудилась на вычурный износ. По должности та разбиралась в основном с нерадивыми издержками местных простаков, именно поэтому метко приручила хитрость еще смолоду. По себе проворна, чересчур затейлива, не терпит пустой нужды, благодаря чему успешно боролась с всевозможными обещаниями, от которых в том месте не было проку.
Ноаль направился за соседкой вдоль живописных картин, что увесили стены коридора скверными обликами.
– О, у вас есть даже девочка на лугу. – иронично издал мальчик, увидев творение Роллага.
Она стояла на подоконнике и прикрывала часть окна, подобно шторе. Сверху отломана гардина, женщина, искусно прятала стеклянный шкаф с безделушками за изображением грустной девочки, той, что сидит на прохладной земле и рыдает, глядя на небо тревожиться за посадку, тем временем подле той, среди не докопанного поля лежит сломанная лопата, а вдали поднимается ветер, еще немного и грянет ливень.
Раскрыв пару ящиков кухонного гарнитура, женщина шустро приметила несколько ламп, те были отложены для сестрицы. Взяв пару, старушка задвинула ящики и захлопнула распахнутые дверцы, те полгода плотно к ящикам не прилегают. Резко обернувшись, дамочка тут же нахмурилась, старушке не понравилось, как любопытное дитя стало рассматривать ее робкие ценности. Лихо швырнув в Ноаля лампочками, женщина что-то промямлила, не отводя от того глаз, щелкнула левой рукой по кнопке на чайнике, стоявшем на электрической плите, и внимательно осмотрела всю кухню, думая лишь об одном, не прихватил ли тот что-либо за эти несколько рассеянных секунд.
– От долга освобождена! – выдала Катония, посматривая на полки стеклянного шкафа.
Я их чудом поймал, на стекле сразу же заметил, что год изготовления проставлен 4913, а это означает что лампочкам два десятка лет, наверняка они испорченные.
Многим было неизвестно, но на фабрике женщина лампочки принимала за штрафную участь некоторых провинившихся, впоследствии такое кляузничество привело к небывалым залежам в подвале, где высокие пакеты с утаенным содержимым пылятся несколько десятилетий.
Уж не знаю из-за чего она себя так повела, может из-за того что мало спала, женщина спит всего пару часов, да и то после 3 часов утра, а может из-за страха больше не проснуться, о чем как-то с дедом обмолвилась.
Насчет всех сбережений, старушка строго придерживалась единственного правила – все самое ценное береги телом, наравне с тем, роскошь жизни – стереги душой, тая все-то от глаз бесспорных зевак, именно поэтому за десятки лет в неухоженной квартирке побывало не более 5 человек, из тех ее сестра, слесарь, почтальон, мальчик и его дед.
– Конверты с почтой возьмешь возле выхода, у зеркала за кораблем. – пробормотала Катония, выдворяя мальчика в коридор.
Пересчитав безделушки, посуду и остальное, дамочка убедилась, что все на своем месте, но ненароком вспомнив про сериал, который закончился пару минут назад, та решила бесцеремонно попрощаться с назойливым соседом, желая успеть досмотреть следующую комедийную постановку перетертых невзгодами лет.
– Золотые лампочки. – сказал мальчик торопясь к выходу.
– Ших, ших. – противно слышались навязчивые шероховато шмыгающие шаги за спиной. – Вон конверты. – вскрикнула женщина, указывая пальцем на груду развернутых писем, небрежно рассыпанных по всей полке.
Соседка была привередливой и более чем истерично, все чаще пыталась опередить любого, в каком либо сведении, приобретенном изделии, черной услужливости.
– Как там дед то? – с неохотой, но напущенной вежливостью поинтересовалась, подталкивая иссохшими руками мальчика к худому порогу. – Как здоровье? – осторожно продолжила спрашивать, приготовившись крепко вцепиться в металлическую ручку двери.
Соседка интересовалась не просто так, пару недель назад, та разорила последние крохи угрюмого здоровья, о чем впоследствии выла, неуклюжей зарядкой заставила его отступить. Женщина смолоду спорт не любила, а тут решила начать.
– Ему лучше. – отметил мальчик, минуя порог странной квартиры.
– А Пытка как поживает? – поинтересовалась более настойчиво.
По всей ее выдержке и смакующему облику можно было догадаться, что та ожидала услышать горемычные вести о злых несчастьях в жизни ассистентки, причем в грубых подробностях, и с яркой дословностью.
– Какая? – озадачился мальчик, весьма неестественно.
На вопросы женщина реагировала не совсем приятно для других, опасаясь двусмысленного использования сведений, по тому о многом умалчивала и частенько раскрепощенный настрой в умах их задающих, тушила наводящим бессовестным натиском. Все чаще Катония утешала свое самолюбие несовершенными желаниями, верой лишь других попрекала, а первородные чувства теперь терпеть не могла.
– Я про ту своенравную девку говорю, что у вас ошивалась. – прошипела свирепо, уличив того в неуступчивости.
На злонамеренный выпад, применил излюбленное спокойствие, ценя любое мгновение, что большинство так и жаждало подмять под угоду скользких утех.
– Да, я спросила о Нытии. – озлобленно ответила старушка, услыхав имя помощницы.
– Она нам еще помогает. – произнес тот, теребя в руках конверты. – О своих планах и новостях та скромно умалчивает, это и правильно. – выдал с осторожностью в голосе.
– Какая от нее помощь то? – озадачившись, женщина хлопнула дверь.
Вернувшись, первым делом выбросил хлопотные объявления в урну, именно те не заманчиво притаились в лиловых конвертах, что приходили из несуществующих ныне организаций, которые едва открывшись, тут же закрывались по непонятным причинам. После того, поменял в душевой лампочку, другую убрал в шкаф, помыв руки, последовал на заманчивый вкус печеной картошки, душистых пряностей, которые дед охотно выращивает на маленьком балконе, и вареной рыбы, ту, кстати, ем лишь пару раз в месяц, из-за сильного речного запаха. Рыба в городе считается главным продуктом, ведь остальные города только ею и питаются, их кормит наш Чумул, только тут водится улов с крупными видами, а на вкус и нрав не привередливыми.
В кухне тем временем сидят Мития, та сразу же встретила возвращение Ноаля с недовольством, и Русима, что сперва пил компот из кислицы, а уж после начинал ужинать. Любое осуждение или бренную мысль о себе, девушка чувствовала за дюжину метров, затаив подозрения, что впоследствии кипели негаданными страстями, та стала вести себя довольно таки предсказуемо, до безобразия грубо.
– Ты чего так долго? – спросила изумленно, в три тона.
Я ничего не ответил, лишь уселся возле двери, подвинул к себе тарелку, начерпал в нее грибной суп, и не торопясь начал ужинать.
Супчик почему-то не имел запаха, состоял всего из 5 компонентов: воды, лапши, грибов, соли и зелени, но, несмотря на скудную гущу, настрой троицы тот подтянул моментально. Русима больше всего жаловал второе, к первому он с детства был равнодушен, ведь в его чересчур юные годы плотная нянька по имени Злона, та была пресных годов, постоянно обделяла мальчика съестным. Вместо того, усердно всучивала ему умелые и не на шутку смелые порции жуткого месива, хотя от немыслимых гущ безнадежной готовки, сама же предпочитала отказываться, точнее свою не ароматную стряпню та смела, оставлять на день отчаянного кошелька, не иначе. Мития же наоборот сносила лишь первое, на рыбу у той была аллергия, а картофель она терпеть не могла, да так что смотрела на него сквозь зубы. Мальчику нравились супы и вареные корнеплоды, вообще к еде тот с осторожностью относился, ведь она в городе водилась лишь 6 месяцев, из 9, к остальным жители готовились заранее, иначе никак, делали запасы в подвалах и на чердаках.
В тишине мы не пробыли и шести минут, как дедушка стал рассказывать о своей новой коллекции Кафишей, недавно выкупленных у торговца Нирты. Торговец тот путешествует в основном за пределами Шатии, собирая ценные виды не только растений, но и секретных вещиц, впоследствии обменивает их на провизию или продает, сам, же живет разъездами, а гостит в основном у своих сестер в разных городах. На что Мития не сдержанно начала больше есть, черпая грибную похлебку до самого дна глиняной Кауны, ровным счетом было сложно догадаться, сколько несдержанных шуток та перетерпела от не сдержанного нанимателя. Поскольку любил тишину, то в те минуты был отрешен от каких либо вестей, полностью приютившись в покое, хлебал пресный суп.
Спустя минут 15, когда блюда закончились, а тарелки опустели, Ноаль с Русимой окончательно разошлись по своим комнатам. Прикрыв дверь, Ноаль присел на кровать, из-под матраса вынул потрепанную книгу с дюжиной тряпичных закладок, кажется, на них были проставлены замечания и вновь включил лампу. Облокотившись на стену, раскрыл мрачные сказания Замтии, в которых спрятались 72 ярчайших эпизода с трагичными смыслами, а так же горькими истинами, и смело предался забавным чтениям.
Сказания эти мне подарил отец Роэлус, под влиянием творений Тамаля он и стал исследователем мистических явлений, а так же тешил жизнь изучением необычных существ, что находят в разных странах. Впрочем, автор книги некая Т. Хагнорт, наверное, соратница мистика.
Мальчик не знал, но отца его погубили в стране Пления, тот расположен от Шатии в 13000 километрах к северу. 2 года назад, то случилось, когда его отцу исполнился 31 год, за не легкое время мальчик окреп духом, внешне возмужал и вытянулся разумом.
Среди историй пропитанных ужасом и безустанным горем, больше всего не нравятся 6: Мурджай и его монстры, Месть исключенного праздника, Шарбахская дева, Шутки Мэрты и заколдованный тупик, Расхитители истин, 9 злосчастных старцев и подлые рубежи, те с радостью бы изъял из занятной книги. В эту самую минуту захотелось лишь полистать страницы и вкусить аромат причудливых смыслов, но судьба в этот момент для меня выбрала нечто иное.
Глава вторая
Неслучайная встреча?
Изможденный и оголодавший ворон, пролетая мимо двух высоток, приметил на асфальте корку иссохшего хлеба, на ту святил старый фонарный столб. Ринувшись к той, птица угодила прямо на электрические провода, ее так жахнуло, что она отскочила на 11 метров влево и тотчас врезалась в окно. Протаранив своим маленьким тельцем стеклянный разъем, ворон угодил на подоконник светлой комнаты, где тут же замертво слег у стола.
– Невинен, но жесток! – подумал мальчик, посмотрев на стол.
Осколки стекол разлетелись по всему подоконнику, полу и столу, едва увернулся от надвигающихся плевел суровой внезапности, что выстрелили россыпью. Грохот был не тише прожорливой рези внезапного треска ремонта в соседской квартире, после того в зале раздался испуганный гогот и знакомая суматоха, видимо звук треска услышали дед и Мития, они опять допоздна выверяли ошибки в его дневниках.
– Что же ты так. – вскрикнул мальчик, вскочив с кровати.
Все мои ощущения скованы той самой неожиданностью, чудиться, что ворону было предначертано сегодня погибнуть. Пока всматривался в отступающие огоньки его чахлых глаз, в комнату нагрянули изумленные шумом дедушка и его ассистентка, те в замешательстве, этот треск им напомнил проказы детей хулиганов, что пару лет назад в сумерках били стекла оконных рам соседней высотки.
– Как много стекла. – взвыла Мития от увиденной грязи. – Этой гадости здесь только не хватало. – вспыльчиво добавила, отвернувшись к полке.
Ее реакция объяснялась тем, что у девушки разразилась внутренняя паника от увиденной на подоконнике крови, из-за нее она часто теряла спокойствие и тут же уходила в крепкий сон, горемычно падая на пол.
– Бедное существо. – произнес Русима, смотря на жуткие пятна, размазанные по раме.
– Безумная птица. – издала девушка, направившись за щеткой и совком.
Той хотелось побыстрее расправиться с грязью и скоренько покинуть квартирку, пока здесь еще что-нибудь не случилось. Вооружившись ими, щеткой и совком, девушка тут же вернулась, без промедлений начала сметать на совок все подряд, вплоть до носков.
Русима поспешно направился к себе, наверняка чтобы выверить последние строки абзаца весьма трудной статьи.
Стоя в одном положении я смотрел сквозь разбитую ставню и думал о том, насколько преданны нам наши участи, это меня сильно озадачило, ведь зачастую лишь безобидные действия так часто становятся виновниками неуклюжих и противоречивых смертей.
– Стекольщику утром позвоню. – проговорил за дверью Русима. – Мутарий утром сам замер сделает. – добавил шепча, продвигаясь к креслу.
– Ее я сам отнесу! – проговорил Ноаль, выхватив из рук девушки одну из тряпок.
Завернув ворона в белое полотно, мальчик тут же поспешил к входной двери, живо переобулся, распахнул ее, и выскочив за порог квартиры, громко ею хлопнул, наверняка заставив деда вновь оцепенеть от сильного толчка.
Мития с гримасой колкой неприязни задвинула раму стопкой книг, сняла грязные занавески, подняла совок, обтерла подоконник и поспешно покинула комнату упрямого мальчика, прихватив с собой щетку.
Спускаясь неосторожно по лестнице, то и дело, оступаясь на каждой ступени, размышлял над тем, где бы для него выбрать местечко. Безразличие было чуждым, ведь пять лет назад такой же ворон спас мою жизнь, угодив к морде разъяренного пса, что вырвался с местной псарни и ринулся ко мне, он был большим, мохнатым, с пугающей силой.
Выскочив на улицу, Ноаль сразу же приметил маленькую яму у ближайшей лавочки, на что без колебаний последовал к ней.
Ту раскопал вчера вечером пес Напола, выудив из нее кости, ими того кормил сварливый Варод, потащил их прятать в другое место, ведь в округе поселились бродячие собаки. Подойдя к вырытой полости, мальчик приспустился к прохладной земле, уложив в нее укутанную птицу, тотчас ту присыпал грязью.
– Надеюсь, твоя жизнь была не напрасной. – проговорил Ноаль, тотчас продрогнув.
Привстав с колен, без спешки побрел обратно в теплую высотку.
За те 4 минуты, Мития успела забросить занавески в стиральную машинку, собраться домой, и даже покинуть квартиру.
Встретив ее на лестнице, ничего не сказал, это и не требовалось, та все сама поняла, ведь знает историю с псом, лишь держась за перила, с тяжестью в ногах и с не слабой отдышкой продолжил подниматься наверх.
Русима в тот самый момент, выключив свет в комнате, решил хорошенько вздремнуть.
Вернувшись, плюхнулся на кровать, книгу ту сунул под подушку, и прикрыв глаза, мгновенно стал вычерпывать из воспоминаний тяготу ноши сожалений, так незаметно и уснул.
На протяжении часа за окном кто-то сурово шипел, затем невнятно шептал, а после, запрыгав куда-то, вовсе стих. Странно, но на протяжении всей ночи, кстати, пролетевшей быстро, снились гадкие чудища и подлая местность. Предрассветный порыв ветра снес с подоконника стопку толковых книг, кажется в 07.00, вслед чему комната полностью остыла, даже пришлось завернуться в тонкую простыню с головой.
Бодрое утро Ноаль встретил в 08.00, причем с горячей чашкой травяного чая, и размышлениями о причудливых снах, их было 4. В первом тот угодил в глухие, всепожирающие всякого земли, во втором обозленное небо притесняло его к водяным чудищам, в третьем того окружили страшные люди и стали чего-то требовать, в конце же он встретил гибель свою от рук жуткого старца.
После скорого завтрака принял теплый душ, ведь продрог до самой души, а потом начал собираться в парк, там старался проводить как можно больше времени. Взяв сумку отца, Путеводную книгу Т. Партуса и бутылку с апельсиновым соком, да парочкой бутербродов с сыром, покинул квартиру, пронесся по коридору и резво выскочил во двор, яма оказалась не тронутой, то и утешило.