— Ладно. Не думаю, что стоит идти всем сразу. Только я и Глори, наверное.
— Конечно. Кому-то же нужно будет отрыть ваши задницы, если эта штука рухнет, — пробормотала Рампейдж, глядя на полуразрушенное здание.
Мы осторожно поднялись по ступенькам мимо плаката «Государственный Кондитерский Центр Министерства Морали», покрытого пятнами плесени. Пинки Пай, выпрыгивающая из торта с улыбкой на лице, заставила меня вздрогнуть. Мягкий от влаги пол немного проседал от каждого моего шага. Посмотрев на стены, покосившиеся под безумными углами, я увидела каркас здания, торчавший сквозь прогнившие деревянные панели. Я продолжила поглядывать на свой ПипБак. Как только он скажет, что задание выполнено, я убираюсь отсюда! Небольшая стрелочка на моём Л.У.М.-е указывала на что-то внутри здания, но задача всё равно оставалась не ясна.
Очевидно, что Сахарный Уголок был в ужасном состоянии. Одного взгляда на кухню хватило, чтобы понять: внутрь заходить не стоит. Выглядело всё так, будто эта часть здания держится на одних кирпичных печах. Так что оставалась только лестница. Я начала подниматься по ступеням, радуясь, что они наклонились в ту же сторону, что и остальное здание. Мои копыта пытались найти точку опоры на этой непрочной поверхности. Всё вокруг шаталось и скрипело. Дверь на конце лестницы была не из хлипкого дерева, а из слегка поржавевшей стали, которая была покрыта треснувшей фанерой. Поднявшись на второй этаж, я поняла, что это было не единственной здешней странностью.
Зачем в пекарне комната, набитая терминалами и мониторами? На огромной доске, упавшей с покосившейся стены было расчерчено три колонки: «Хорошие Пони», «Плохие Пони» и «Реально-Супер-Порочные-Злые-Плохие-Пони». Имена были только во второй и третьей. Тут тоже висели плакаты, но совершенно иного плана. «Помните нам, мы несём веселье и БЕЗОПАСНОСТЬ по всей Эквестрии», — гласил плакат с изображенной на нем Пинки Пай, у которой дрожал хвост. «Только вы способны предотвратить беду», — убеждал другой.
Кроме того, здесь было очень много костей. Теперь у меня появились проблемы. Там, куда указывал мой ПипБак, были три желтых метки. Не враждебных. И если я ещё не побеспокоила их, то лучше этого и не делать.
Я пошла налево, в спальню. Меня встретили два скелета, один лежал около терминала, а другой свернулся калачиком в углу. Я взглянула на ПипБак. Мы были на месте.
— Итак, миссия выполнена? — спросила Глори.
Нет. Я вздохнула и вспомнила, как поступила с Октавией. Медленно я разорвала бумагу и вытащила письмо.
— ЭГЕЙ!!! — радостно завопила гигантская розовая голова.
Я шлепнулась на круп и выронила письмо; маленький розовый талисман посередине листа выстрелил блестками и ленточками, которые закружились вокруг меня. По всему зданию прокатился глухой стон. Огромная призрачная голова Пинки Пай замерцала, улыбнувшись мне сверху вниз.
— Приветик, мистер Кейк! Приветик, миссис Кейк! Я хотела опробовать это супер потрясающее пригласительное заклинание и подумала, что вам оно очень понравится, — она сочувственно нахмурилась. — Я знаю, что вам не нравится быть далеко от Понивилля, но вы единственные хорошие пони, которые настолько супер потрясающе хороши, что никогда не повернетесь ко мне спиной… или скажете, что у меня проблемы… или назовете меня так… как она назвала…
Пока она смотрела на меня, у неё начала дергаться щека и улыбка стала немного натянутой.
Было жутко видеть, как приветливая улыбка сползает с её лица, как вьющаяся грива дрожащей розовой пони медленно распрямляется.
— Вы всегда были самыми добрыми хорошими пони из всех, кого я знаю. Вы как… как мои мама и папа… — произнесла она. Затем голова Пинки затряслась и она икнула. — Мне кажется… кажется, что тут что-то не так… очень-очень не так… супер-жутко-сильно не так… и мне нужно это остановить. Только я могу это остановить. И… и потом… потом мы сможем устроить настоящую вечеринку. В Понивилле… как раньше.
Она вдруг напряглась.
— Но сначала нам нужно найти плохих пони в Хуффингтоне. Я знаю, что Кварц нехорошая, ужасно плохая пони. И пони из Четырех Звёзд тоже… но я думаю, что их больше. Мне кажется… что пони из моей команды тоже плохие. И они знают, что задумали другие нехорошие пони. Везде секреты и ложь. Никому нельзя доверять… Никому…
— Кроме вас! Верно? Да… верно! Так что… пожалуйста… узнайте хоть что-нибудь. Что угодно. Прошу, — Пинки прикрыла лицо. — Только вам я могу открыться. Вы мои настоящие родители. Пожалуйста… мама… папа… помогите мне…
Затем крохотный кусочек ограненного розового кварца лопнул надвое и мерцающая призрачная голова исчезла, оставив нас сидеть в розовых блестках и ленточках.
Пинки Пай нуждалась в помощи? Мне казалось, она всегда должна была быть счастливой, но тут она почти умоляла. Терминалы. Списки пони. Я думала, что Министерство Морали заведовало только весельем. Как, Пустошь побери, она превратилась из жизнерадостной Пинки Пай в это?
— Мы уже можем идти? — тихо спросила Глори, пока всё здание стонало и шумело. Пол тоже начал тихо скрипеть.
— Блекджек… пожалуйста, — умоляюще прошептала Глори, пятясь к двери.
— Погоди, — пробормотала я, посмотрев на скелет в углу, а затем медленно подползла ближе. Пол под копытами ощутимо качался. Есть! Под костями было что-то розовое. Я медленно протянула вперед магию и аккуратно вытянула розовую статуэтку, затем, подтянув её поближе, обернула телекинезом. Мои глаза расширились, когда я заметила маленькую табличку: «Внимательность: Оно было под буквой „Э“!». Я посмотрела на её озорную улыбку, на яркие и сияющие глаза… ничего общего с той печальной и плачущей пони, которую я видела минуту назад.
«Стоп, почему стены вокруг Кейков сплошь покрыты пулевыми отверстиями?»
Их было отчетливо видно даже сквозь слой пыли на карамельных обоях. Отверстия располагались равномерно; очередь слева направо. Это было убийство. Ещё одно двухсотлетнее убийство. Моя грива зачесалась, когда я вспомнила о пони в музее. И потом я заметила надпись на стене. Что-то вроде того, что вы можете попробовать написать, истекая кровью и прижимая к себе статуэтку своей приемной дочери.
Проект «Вечность».
Потом я увидела небо через трещины к крыше и услышала крик Глори, когда комната начала отделяться от остального здания. Я зубами схватила фигурку и рванула к двери, отбрасывая назад гнилой ковер. Покосившаяся башенка тоже начала рушится.
Затем Глори обхватила меня, выскакивая за дверь и сжала ещё сильнее, когда начала из всех сил хлопать крыльями. Мы вылетели наружу, к разрушенной части здания, куда вдобавок упала башня. Ветер чуть не вырвал меня из её копыт.
— Глори! Ты летишь! — обрадовалась я и затем посмотрела назад. — Нам нужно вернуться! Там ещё трое, а оно вот-вот развалится!
И действительно, всё здание рушилось у меня на глазах. Через минуту-другую от него и мокрого места не останется.
Она просто оглянулась и кивнула, неся меня обратно в направлении второго этажа.
Я врезалась в жеребца, карабкавшегося по лестнице. И сразу подметила в нём нечто необычное… (Оно было под буквой «Э»!) Во-первых, он был практически чистым. Во-вторых, от него разило спермой и мускусом. В-третьих, его задние ноги были испачканы в крови. Ну и, в четвёртых, я знала этого жеребца.
У него на боку была знакомая метка в виде галстука-бабочки.
— Что ты здесь делаешь? — спросила я его, не обращая внимания на сотрясающееся здание, балки которого трещали и скрипели.
— Беги! Оно же сейчас рухнет! — закричал он в ответ. Но он вовсе не пытался бежать до того, как я свалилась на него.
Сузив глаза, я пристально посмотрела на него.
— Какого чёрта ты здесь делаешь?
Он съёжился под моим взглядом, а затем робко оглянулся на комнату позади него. Я схватила его зубами за ухо и, напрягшись изо всех сил, вышвырнула через край. На его счастье, я целилась за пределы руин и он приземлился, подняв тучу брызг, в лужу, смягчившую его падение.
— П-21, сядь на него! Рампейдж, подопри здание! — крикнула я и, повернувшись, бросилась в комнату, где оставались ещё две дружественные метки. Я слышала, как внизу трещат кирпичи разрушающейся печки.
Внутри комнаты я обнаружила ряд металлических кроватей, а также связанных кобылу-единорога и жеребёнка на одной из них. Маленькая кобылка была привязана простой верёвкой, а вот взрослая единорожка — прикована цепью, которая заканчивалась кандалами на её ногах. Одним взмахом драконьего когтя я освободила младшую.
— Забери её отсюда, — бросила я Глори и переключила внимание на кобылу.
На лавандовую единорожку со сломанным рогом.
«Мне просто… нужно как-то выживать… У меня есть ребёнок…»
Муражки побежали по моей спине, когда я посмотрела на прочные кандалы вокруг её копыт. Они глубоко врезались ей в кожу. В глазах единорожки засветилась надежда.
— Пожалуйста, позаботься о Торн, — крикнула она.
— Ну уж нет! — ответила я, осматривая запоры. Даже не знаю, смогу ли я справиться с ними. — Я вытащу тебя отсюда… — У меня с собой не было даже заколок! Я сфокусировала свою магию на замке и начала с усилием проворачивать личинку.
Щёлк! Этот чёткий звук ломающегося металла ясно давал понять, что замок, соединяющий цепь с кроватью уже не открыть. Я перевела взгляд на кандалы. Осторожно… осторожно… От напряжения у меня выступили слёзы на глазах.
Щёлк!
— Мать твою за ногу, Селестия, ну помоги же хоть чуть-чуть! — в отчаянии закричала я. Вцепившись зубами в цепь и обмотав её вокруг передних ног, я уперлась задними в металлическое изголовье кровати и начала тянуть. — Ну дава-а-ай! — прохрипела я, напрягая мышцы; моё сердце колотилось в груди, словно я проглотила целую упаковку Бака. Бак! Учитывая как уже билось мое сердце… могла ли я себе это позволить? «Будь сильной.» Я должна быть сильной. Я должна стать лучше. Я левитировала таблетку Бака и сжевала её. Почувствовав, как энергия вливается в мои ноги, я закричала и потянула изо всех сил. Моё сердце колотилось так громко, что я не слышала, как вокруг меня рушится здание.
Внезапно цепь лопнула с громким звоном. Не теряя ни секунды, я просунула голову под кандалы, сковавшие передние ноги кобылы, и взгромоздила её себе на спину. А затем, пригнувшись, рванула прочь из разваливающегося здания. Пол ушёл у нас из-под ног, когда я проскакивала через дверь уже не существующей комнаты. Сильный порыв подхватил нас и швырнул в обломки внизу, когда здание позади наконец рухнуло.
Мы лежали спутанным клубком из ног, цепей и поломанного дерева. Рампейдж выбралась из-под обломков и, ухватив зубами зазубренную деревяшку, пронзившую её насквозь, вытащила её словно простую занозу. Я прекрасно понимала, что она чувствовала в этот момент. Боль от неистово колотящегося сердца была такой сильной, что мне казалось, будто в мою грудь вонзили копьё! И я безумно хотела вытащить его оттуда. Каждый вдох давался мне с большим трудом, но воздуха всё равно не хватало. Я задыхалась. Ко мне подлетела Глори.
— Да что ж ты за дура! Что ты приняла? Бак? Гидру? Это ведь был Бак, да? — кричала она, стараясь держать мою голову над грязной водой. — У тебя же сердце сейчас разорвётся, тупая ты башка! — Достав Мед-Икс, она сделала мне инъекцию. Боль сразу отступила, и, как мне показалось, пульс тоже начал замедляться.
— Она в порядке? — Пробормотала единорожка со сломанным рогом. Я была поражена, увидев цветы на её кьютимарке. Я видела их только на картинках.
— Нет. Не в порядке, — твёрдо сказала Глори. — Она так рано или поздно себя убьёт. Потому что она глупая пони.
— Она… спасла меня… — пробормотала единорожка, поднимаясь из грязи.
Глори посмотрела на её сломанный рог, на лице пегаски читалось изумление..
— Ты — та самая работорговка. — Лиловая единорожка вздрогнула, и к ней подбежала её малышка. Глори посмотрела на маленькую кобылку, а затем вновь перевела взгляд на её мать. — Ты… она… ар-р-рх! — Пегаска отошла в сторону, в раздражении топча пластиковые украшения газона в виде сладостей. — С Деусом было проще. Его так легко было ненавидеть… — пробурчала она.
— Простите, что прерываю, но что мы будем делать с ним? — спросил П-21, кивнув на жеребца, которого он усадил на землю с гранатой во рту. Не уверена, что это была такая уж хорошая идея, но жеребец, по крайней мере, не делал попыток сопротивляться.
Я осторожно привстала. Мед-Икс уже подействовал достаточно, чтобы моё дыхание восстановилось.
— Что?
— Ну, он же насильник. Неужели мы отпустим его, чтобы он мог попробовать снова? — спросил П-21, потеребив чеку гранаты.
— Вынь эту штуку у него изо рта, П-21. — Я почувствовала как меня пробрал странный озноб. — Ты ведь… Фриск, верно? — спросила я, когда П-21 убрал гранату. — Поясни-ка, какого чёрта ты там устроил?
— Сводил счёты, — пробормотал он, глядя на меня снизу вверх. — Когда она была при оружии, она повязала меня и собиралась продать в Парадайзе.
— И за это она лишилась своего рога. Хочешь сказать, она снова взялась за старое? — В ответ он лишь молча посмотрел на меня. Я оглянулась на единорожку, чувствуя, как сердце глухо застучало в груди.
В ушах у меня зазвучал вкрадчивый шёпот старого жеребца.
— Итак… какое наказание полагается насильнику? — спросил он голосом, похожим на шелест карт.
— Я не палач, — пробормотала я.
— Блекджек! — прошипел П-21, закипая от злости. — Чем этот ублюдок отличается от Девяносто Девятого?
— Он отличается тем, что на курок придётся нажать мне, — решительно ответила я, глядя на пленника. — Я не допущу, чтобы ты или Глори стали убийцами.
— Это не убийство, — возразил П-21.
Я посмотрела на него.
— Он безоружен.
— Он не Мини. И не умирает медленно и трагически. Этот тип — подонок, — отрезал П-21.
Глори судорожно сглотнула:
— Я знаю, то, что он совершил — отвратительно. И я совсем не хочу, чтобы он сделал это снова. Но убийство — это не выход.
Мы дружно посмотрели на Рампейдж. Она подняла бровь и усмехнулась.
— Что, хотите знать моё мнение? — Она повернулась к маленькой кобылке, которая настороженно смотрела на нас.
— Он сделал тебе больно, милая? — спросила Рампейдж с неожиданно ласковой улыбкой. Малышка ответила ей испуганным взглядом, но затем отрицательно покачала головой.
Рампейдж пожала плечами. — Что ж, тогда мне пофиг.
Я взглянула на кобылу; ту, которую самолично изувечила в пылу сражения.
— Ты хочешь, чтобы я убила его? — спросила я, слыша непрекращающийся шелест карт. Нет, я не палач. Это справедливость. Он получает по заслугам!
Она посмотрела мне в глаза и еле заметно кивнула.
Я вытащила охотничью винтовку. Забавно, что я больше не слышала своего сердца. Словно всё внутри меня внезапно стихло и успокоилось.
— Отпустите его, — пробормотала я, и П-21 хмуро подчинился. Я встретилась глазами с Фриском. — Я буду считать до десяти. Беги. — П-21 поджал губы, глядя, как жеребец поднимается на ноги. — Один, — тихо произнесла я.
— Два, — продолжила я счёт, наводя на него ствол своего оружия. Он тотчас развернулся и побежал. Я стиснула зубы. — Три.
— А ты сможешь сделать это, Блекджек? — угрюмо спросил П-21. «Смогу ли я?»
— Четыре, — произнесла я, глядя, как Фриск скачет по лужам. По обе стороны от него громоздились руины, поэтому бежать он мог лишь в одном направлении. — Пять. — Я навела перекрестие прицела на его шею. — Шесть.
— Не делай этого, Блекджек, пожалуйста. Ты же не убийца! — взмолилась Глори.
Да ну? Я всегда была убийцей. Вопрос в том, готова ли я стать палачом, убивающим хладнокровно и методично?
— Семь… — Я думала, что к этому времени он будет гораздо дальше, но его тормозили лужи и сваленный в них мусор. — Восемь… — Я смотрела сквозь дрожащее перекрестие прицела на его затылок.
Рампейдж не проронила ни слова.
«Ты спятишь и размозжишь себе голову ещё до того, как умрёшь от жажды.»