– И что тогда? Вечером мы будем на месте.
– Цицеро не хочет вечером, Цицеро хочет сейчас! – маленький итальянец возмущенно дергает носом и разминает мышцы бедра, то и дело касаясь кончиками пальцев паха.
– Слушай, мне действительно нужно вести машину, – Тиерсен чуть кусает губу, когда Цицеро продолжает игнорировать все, что он говорит, сжимает его член через ткань, поглаживая большим пальцем, и тянется, втягивает губами мочку уха, мягко посасывая. – Так, хорошо, ты можешь подождать хотя бы немного? Я найду какое-нибудь место подальше от трассы, – он пытается аккуратно отодвинуть Цицеро, но тот только ведет рукой ниже, тиская яйца, и цепляет ухо зубами, мокро скользя по нему языком. – Хотя бы десять минут, пожалуйста!
Тиерсен не собирается как-то особенно признавать, что это все его заводит: это очевидно, в любом случае. В его тридцать еще никто не… приставал к нему в машине на такой скорости. Тем более в такой машине, которая сама – чистая темная энергия. И Тиерсен не жалеет о том, что это происходит сейчас первый раз. Цицеро делал с ним многие вещи, которые никто до него не делал, и это, конечно, каждый раз сводит Тиерсена с ума. Но разбиться он тоже не хочет. Хотя думать об этом, когда губы щекотно касаются шеи, когда Цицеро сосет кожу вокруг сонной артерии – сложнее, чем кажется. И Тиерсен пропускает тот момент, когда Цицеро уже расправился с ремнем и пуговицами и деловито пробегается пальцами по приподнятому слегка члену под тканью трусов.
– Нет, Цицеро! – Тиерсен чуть повышает голос и перехватывает запястье маленького итальянца. И… да будь проклят человек за то, что имеет две руки! Цицеро жмет свободной ладонью его член, скользя пальцами за резинку, по темным волосам, и смеется. И Тиерсен не может даже остановить машину, потому что они не могут трахаться прямо на трассе. А в том, что Цицеро сорвется резко, наваливаясь на него и выкручивая руки, стоит нажать на тормоз, Тиерсен не сомневается.
– Ты обещал меня слушаться, – Тиерсен не хочет сердиться, но иначе как приказным тоном это все невозможно остановить. – Просто придержи руки при себе несколько минут, мы скоро остановимся.
– Хорошо, как прикажет Тиерсен, – Цицеро подозрительно послушно убирает ладонь, щелкнув резинкой трусов по подтянутому животу, и высвобождает вторую руку.
– Эй, прекрати. Я не приказывал тебе. Это просьба, но… Ох, черт! – Тиерсен чуть не выкручивает руль от неожиданности.
– Никаких рук, – Цицеро поднимает обе ладони, отрываясь на секунду, и снова плотно обхватывает губами горячую головку члена через тонкую ткань.
– Никаких… Ох-х… – Тиерсен даже толком не может разобраться в том, что чувствует, но вот его тело чувствует однозначно только хорошее такое возбуждение, когда Цицеро сосет ему через белье и оттягивает резинку зубами, с четвертой попытки заглотив наконец быстро поднявшийся член. Тиерсен стискивает зубы, продлевая это еще хоть секунду, и дергает Цицеро за волосы, поднимая его.
– Очень важно быть точным, когда формулируешь свои желания, Тиерсен! – тот смеется, и губы у него чуть влажные.
Тиерсен смотрит в желтые глаза и рычит, снова переводя взгляд на дорогу. И резко нагибает Цицеро, насаживая его ртом на свой член несколькими грубыми движениями. Маленький итальянец приглушенно охает, скользя ладонью по бедру Тиерсена: это слишком глубоко для него. Но Тиерсен быстро отпускает его волосы и, подумав секунду и прокляв свою болезненную слабость, просто поглаживает их, будто разрешая дальше самому.
Меньше всего Тиерсена сейчас беспокоит, что их кто-нибудь увидит. Даже если кто-то притормозит, приглядываясь… у Цицеро длинные волосы, почти до лопаток – надо подстричь их, кстати, – и его, наверное, можно принять в таком положении за широкоплечую девушку в свободном пиджаке. А вот кое-что другое Тиерсена все еще волнует…
– Ты ведь представляешь, как по-идиотски будут выглядеть наши трупы, если я не справлюсь с управлением?
Цицеро причмокивает и, видимо, кивает. Или просто продолжает ритмично наклонять голову.
– Вообще-то я планировал, что меня похоронят целиком. Но, с другой стороны, если ты мне его откусишь… Да, пожалуй, жить после этого я точно не захочу, – Тиерсен немного напряженно смеется. Когда он говорит, легче не концентрироваться на ощущениях.
Цицеро тоже смеется, не отрываясь, и Тиерсен жарко вздыхает, когда его горло сокращается от этого. Маленький итальянец приподнимается немного и посасывает его головку, поглаживая бедро, и Тиерсен снова сжимает пальцы в рыжих волосах. Это все жгуче приятно, но он может, может думать об управлении, тем более когда автомобиль так послушен ему.
– Цицеро, осторожнее, зубы, – Тиерсен мягко гладит шею под волосами и дышит чаще, чувствуя, как плотно губы обхватывают ствол, даже в шуме ветра слыша, как сочно хлюпает слюна при каждом движении. Цицеро лижет уздечку и ласкает губами головку, и рот у него ужасно мокрый и горячий. И когда он снова начинает сосать тесно и берет глубже, упираясь в головку основанием языка, это так… страстно, очень по-итальянски, и Тиерсен совсем сдается, на секунду прикрывая глаза.
– Да, вот так хорошо, – он постанывает слабо и прижимает голову Цицеро плотнее, и щекотно тянет внизу живота, когда тот согласно заглатывает член, и горло опять легко сокращается. – Давай, мой хороший, – главное – продолжать что-нибудь говорить и притормозить, когда он будет готов кончить.
Но Цицеро поднимает вдруг голову с громким причмокиванием и отстраняется, вытирая рот.
– Тиерсен говорил, что мы остановимся где-нибудь? Разбуди Цицеро тогда, – и снова откидывается на свое сиденье, прикрывая глаза и не удерживая легкую улыбку уголками губ.
– Эй! – Тиерсену отвратительно сложно перестроиться, когда только что было так томно и сладко, а теперь только ветер холодит влажную кожу на возбужденном до покалывания члене. – Эй, это… это что сейчас было?!
Но Цицеро не отвечает, закидывая руки за голову и подаваясь легко бедрами вперед. Его член выступает в узких брюках, и это совершенно… не так, как всегда. Тиерсен не помнит, чтобы маленький итальянец когда-нибудь был готов терпеть собственное возбуждение.
– Так, хорошо, ты тоже решил поиграть. Но, может быть, ты хотя бы застегнешь мне брюки? Так не очень удобно, знаешь ли.
Цицеро хихикает негромко и все-таки опускает одну руку, ласково и легко поглаживая себя.
– Да пошел ты, – Тиерсен не сердится, если только совсем чуть-чуть, и пытается сам застегнуть брюки, но это совершенно невозможно, и он только натягивает трусы, и даже такое прикосновение отдается в яйцах и внизу живота. Но пуговицы так и не поддаются, и Тиерсен плюет на это, ища какой-нибудь поворот на одну из узких и пустынных боковых дорог.
Следующие десять минут они едут молча, и это напряженное, но какое-то предвкушающее молчание, как всегда бывает в подобных ситуациях. Цицеро все время гладит себя, не открывая глаз, но не расстегивает брюки, никуда не торопясь. И только когда Тиерсен останавливает машину, смотрит на него из-под полуприкрытых век.
– Все, приехали. Здесь никого не должно быть, – Тиерсен выдыхает и тянется, прижимаясь к губам Цицеро коротким неглубоким поцелуем. Но маленький итальянец толкает его и каким-то резким движением оказывается сверху, быстро перелезая и оседлывая бедра. Он целуется жарко, наклоняясь, запуская руки в отросшие волосы Тиерсена и почти сразу начиная стягивать куртку с его плеч. И трется членом о живот, трется задницей о пах, шире разводя ноги, и – “Господи, ты такой горячий!” – у Тиерсена сразу снова встает от этого, от этой тесноты объятий, торопливости, того, как Цицеро целует его открытым ртом, кусая язык, едва соединяя губы мокрыми звуками, и лезет пальцами под джемпер, стягивая его и тут же снова наваливаясь, запуская язык между губ с высоким стоном.
Цицеро держит Тиерсена за ребра, то и дело скользя руками по темным волосам на груди, и едва отрывается от его рта, надавливая пальцами на низ живота. Маленький итальянец часто дышит, глаза у него горят безумно, и он сжимает коленями бедра Тиерсена, пытаясь справиться со щекотной вспышкой возбуждения.
– Разденься, Тиер-рсен, – просит не очень громко, с трудом уже контролируя себя.
– Совсем? – тот уточняет как-то глупо, но Цицеро кивает, хватая его за шею.
– Совсем, – целует еще, постанывая. И слезает неудобно вбок, толкая Тиерсена, сам втискиваясь на его место.
Тиерсен неудобно разворачивается, наскоро развязывает шнурки на ботинках и стягивает их, а потом брюки и белье, изгибаясь сильным телом. И, бросив все на соседнее сиденье, забирается Цицеро на колени, целуя яркие губы, чуть покрасневшие щеки, округлый подбородок, пряную кожу под ухом. Маленький итальянец смеется, прижимая его к себе за шею. Он все еще целиком одет, только расстегнул пуговицы, выправил свой темноватый член из брюк и теперь коротко подрачивает его, покусывая плечо Тиерсена.
– А ты не хочешь раздеться? – спрашивает Тиерсен, гладя грудь Цицеро, поддевая лацканы пиджака. Но маленький итальянец только качает головой, явно показывая, как он хочет сейчас, снова приникая к плечу, кусая его сильнее, до красного следа кругом мелких пятнышек. И Тиерсен не особенно против, когда Цицеро ощупывает его бедра с внутренней стороны, приподнимая, и прикусывает губу. Тиерсен улыбается и решает порадовать его еще немного, прогибаясь, цепляя пальцами край рамы, и его член покачивается, когда он разводит ноги, неудобно двигая бедрами. Но совершенно довольный выдох Цицеро и блеск в золотых глазах стоят этого, и Тиерсен дает ему сжимать свои бедра сильнее, запрокидывая голову. Он чувствует себя нелепо, будто девушкой с пин-ап плакатов, и смеется глухо. И вдыхает сильно сквозь зубы, когда Цицеро быстро облизывает большой палец и вталкивает ему в задницу, поглаживая между ягодицами.
Тиерсен снова опускает голову и двигается немного ближе, чувствуя, как Цицеро сгибает палец, проворачивает его и двигает быстро. Совершенно как крючок, с которого невозможно слезть. Маленький итальянец отпускает свой член и жмет задницу Тиерсена, звонко шлепая по ней и смеясь.
– Умф! – Тиерсен подается за его пальцем, когда Цицеро вытаскивает его и сжимает крепкую задницу уже двумя ладонями, растягивая ягодицы, нажимая на теплый вход. Короткие шлепки – один за другим, – и Тиерсен видит, как выступает капелька смазки на темной головке от этого, как Цицеро кусает губы сильнее, вталкивая в него указательные пальцы, растягивая в стороны тесный вход.
– Когда это ты обзавелся таким терпением? – Тиерсен спрашивает негромко, ему самому не хочется сдерживаться: его член подрагивает, распаленный еще тем сочным минетом, и теперь хочется сильно, голодно.
– Это… ненадолго, Тиерсен, – голос Цицеро сдержанный с каким-то усилием, будто дай любой импульс – и сорвется дрожью. Но пока маленький итальянец только тянет Тиерсена на себя и не удерживается, шлепает еще по внутренним сторонам бедер, явно заводясь от этого еще сильнее, до какого-то золотого пламени в глазах. И сжимает пальцы почти больно, надавливая на бедро, обхватывая второй рукой свой член. Цицеро вталкивает головку в едва расслабленный зад, и это так плотно. И еще плотнее – когда Тиерсен двигается немного сам, непроизвольно сжимая мышцы, садясь сильнее. Но когда он кусает губу и немного морщится, опускаясь на сухой ствол, Цицеро отводит прядь волос у него с виска и чуть царапает щеку.
– Там, в сумке, – поворачивает голову, указывая взглядом на заднее сиденье, и отпускает Тиерсена, поднимая глаза к небу. – Надеюсь, это зачтется твоему милосердному Цицеро, Господи!
Тиерсен благодарно наклоняется и целует его в кончик носа, поднимаясь, и тянется к сумке, дергая молнию и быстро разворошив все вещи, находя предусмотрительно захваченную бутылочку массажного масла.
Цицеро неудобно приподнимается, стягивая брюки до бедер, но не жалеет о потерянной минуте, когда Тиерсен льет масло на его член, размазывая по головке, собирая лишнее в пальцах и мажа себя между ягодиц. Он снова устраивается удобнее и садится теперь плавно, качнувшись пару раз, сам придерживая скользкими пальцами член Цицеро у основания. И сжимается внутри, двигая бедрами пару раз на пробу.
Тиерсен постанывает, когда Цицеро обхватывает его за поясницу, прижимая к себе, выдыхая горячо ему в грудь. И когда целует темные волосы на ней, кусает больно сосок, выкручивает второй пальцами, так сильно, что даже жжет немного, но от этого член Тиерсена только становится совсем твердым, только по мышцам идет горячо. Цицеро кладет руки на его талию, толкаясь внутрь, размеренно поднимая бедра, снова кусая губу, закрывая глаза и откидывая голову. Тиерсен, вздыхая тихо, смотрит на него и думает, что искажение лица от такого удовольствия – самое приятное из всех человеческих выражений. И не думает, когда Цицеро трахает его скоро, все быстрее двигая бедрами вверх-вверх-вверх, постанывая горячо, и его изогнутый немного член трется внутри так…
– Ты такой тихий, Тиерсен, – Цицеро с явным трудом успокаивает дыхание, замедляется, открывая глаза, и смотрит пристально, и Тиерсен с трудом отвлекается от своих ощущений. – Цицеро нравится, когда ты… – маленький итальянец задумчиво почти останавливается, подбирая самое подходящее слово, – сквернословишь. Да, да, Цицеро хочет, чтобы ты ругался! – он смеется довольно и еще шлепает Тиерсена по заднице, вталкиваясь скользко несколько раз.
– Я… – Тиерсен мотает головой, приходя в себя. – Слушай, я… – как назло, из головы вылетает все, что можно сказать. Вот Цицеро бы за словом в карман не полез, стоило бы его попросить, но Тиерсен никогда не был красноречив и не умел так, по заказу. И он просто наклоняется, целуя Цицеро в губы, сам двигаясь на нем вперед-назад, так полно и глубоко, что до легкого стона в приоткрытый рот.
Цицеро убирает одну руку с его талии, и через несколько секунд Тиерсен вздрагивает от неожиданности: к его подбородку снизу приставлено холодное дуло.
– Цицеро хочет, чтобы ты ругался, – маленький итальянец отстраняется и смотрит требовательно, поглаживая пистолетом короткую щетину на шее. Тиерсен сглатывает.
– Если ты не уберешь пистолет… я кончу прямо сейчас, – говорит негромко и не может удержаться, стонет тихо от того, как сладко похотлив золотой взгляд.
– Неплохое начало, – Цицеро довольно ухмыляется и легонько бьет Тиерсена дулом в подбородок, щелкая предохранителем и возвращаясь к глубоким, неторопливым толчкам.
– Ты… Ты дьявол. Рыжий дьявол, – Тиерсен стонет от этого и опирается руками на спинку сиденья по обе стороны от головы Цицеро.
– Богохульство! Это даже лучше! – Цицеро снова смеется.
– Дьявол, который искушает меня божественным сексом, – Тиерсен быстро входит в раж, отпуская себя, подаваясь навстречу жестким движениям. – Но мне нравится грешить с тобой.
– Ш-ш, Тиерсен, – Цицеро хмурится, трахая его быстро, живо двигая бедрами, и его рука с пистолетом чуть подрагивает. – Ты не должен грешить.
– Ладно, – Тиерсен легко соглашается, ему сейчас абсолютно все равно, что говорить. – Тогда мне просто нравится трахаться с тобой. Я еще успеваю приложить к контракту на твою задницу в обмен на мою душу твой сладкий член? – он смеется хрипло и стонет снова, когда Цицеро свободной рукой поднимает его еще выше, и его головка растягивает вход с каждым движением внутрь.
– Цицеро подумает над этим, – маленький итальянец усмехается и запрокидывает голову с несдержанным криком, когда Тиерсен резко опускается, двигаясь сам.
– Мы сломаем это сиденье к чертовой матери, – Тиерсен жарко выдыхает ему в ухо и выгибается, скользя вперед-назад, и его член легко бьется о живот Цицеро с каждым толчком.
– Не думаю, – Цицеро смеется. – Это крепкий мальчик! – он шлепает по сиденью, и Тиерсен стонет от того, как распутно это выглядит. И выгибается, тянет Цицеро за руку.
– Запихни в меня еще и пальцы, – снова прижимается губами к уху, и Цицеро слушается, скользя по своему промасленному стволу рукой, чувствуя, как тесно задница Тиерсена обхватывает и член, и пальцы. – Господи, меня так заводит оружие у тебя в руках, – стон глубокий, Тиерсен весь подрагивает и чувствует сочную смазку на своей головке, не касаясь себя, чтобы не спустить прямо сейчас. – Ты меня так заводишь. И я хочу, чтобы ты трахнул меня своим вторым стволом.