Глядя на такие дела, я сильно призадумался о вере. Вот говорит человек со Священным Предметом, обращается к богу, доверяет самое сокровенное, а слышит его – подлец и убийца. Чего тогда стоят все эти алтари, храмы, иконы, священные спиральки? Что толку ото всей этой, прости Праматерь, мишуры? Как надо молиться, чтобы услышали боги или Прародители, а не какой-то проходимец из людей?.. Я для себя решил так: отныне в церкви буду молиться для виду, а искренне – только на корабле. Стану у борта и обращусь к волнам. Если кто и услышит, то только сам Бог Северных Морей. Ну, может, еще парочка тюленей – но это не страшно.
Однако рассказ мой не о том, вот и не буду отвлекаться.
Миновала неделя, и пришли мы в Первую Зиму. В долине-то я прежде бывал, и в самом городе тоже, а вот в замке – не доводилось. Как подошли к воротам, я даже слегка струхнул. Ох, и матерущий этот замок! Здоровенная махина из серых каменных глыб, стоишь рядом – блохой себя чувствуешь. Войти – войдешь, а выйдешь ли – вопрос. Этакий замок легко человека сглотнет и только косточки выплюнет. А может даже костей не оставить: схоронит в своем подземелье, как в могиле, и никто человечка не вспомнит. Очень душа не лежала входить туда, и я спросил Марка:
– Может, мы снаружи постоим, а ты перед лордом сам отчитаешься?
Но он ответил:
– Нет, братья, вы мне нужны свидетелями.
Вышел нам навстречу командир гарнизона. Кайр Джемис ему доложил, кто мы, откуда и по какому делу.
– Мы должны, – сказал, – увидеть лорда Десмонда Ориджина.
Командир ответил:
– Лорд Десмонд по болезни никого не принимает.
– Никого?
– К нему заходят только леди София, кастелян и пара слуг.
– Лорду Десмонду настолько плохо?
– Вы его знаете, кайр Джемис. Он бы скорей откусил себе язык, чем стал жаловаться на хворь. Вот и я не стану распространяться. Желаете говорить с хозяевами – проведу вас к леди Софии.
– Не только меня, кайр. Этих людей тоже.
– Простолюдинов?.. – удивился командир.
– Вот этот парень – Марк-Ворон – имеет ценные сведения для милорда. Но он не только простолюдин, а еще редкий болтун и враль, потому каждому его слову нужно стороннее подтверждение.
– Трех свидетелей будет довольно, – сказал командир.
Марк взял Гвенду, капитана и меня. Вместе с кайром Джемисом вошли мы в замок.
Ты уже знаешь: я никогда не лгу. Провели нас в приемный покой, и встретила нас сама леди София Джессика – мать Эрвина-Победителя, жена великого Десмонда, что тридцать лет держал в кулаке весь Север. О, это дворянка из самых настоящих! Держалась так, будто в жилах у нее серебро вместо крови. Рядом с нею мы себя чувствовали нескладными да несуразными, хотелось не то помыться, не то переодеться в новое, не то просто спрятаться куда-нибудь.
Но леди София виду не подала, что мы ей неприятны. Душевно всех поприветствовала, Джемису дала руку для поцелуя, сказала:
– Я счастлива, что вы живы.
И верилось же, что и вправду счастлива! Джемис красиво с ней поздоровался, пожелал всего, чего полагается, потом сказал:
– Я привел вашего пленника, миледи, а он принес весьма важные сведения.
Леди София взяла чаю и приготовилась слушать. Ворон сел возле нее и повел рассказ. Поведал обо всем: как играл с нами на истории и узнал про нелады графа с герцогом; как мы попали в шторм, а после прибыли к форту; как Джемис и Мой ходили в разведку, где захватили трофей и пленников; как форт исчез, а Флеминг переметнулся… Марк не робел, говорил с юморком, но обстоятельно, ничего не упуская. Миледи слушала с огромным интересом.
А я тем временем глазел по сторонам: не каждый же день бываешь в покоях герцогини. И чем дольше смотреть, тем больше было странного чувства, будто что-то здесь неладно. Вроде, красивая комната: высоченные потолки, лепнина, дубовые панели, бронзовые лампы, чьи-то портреты, диваны да кресла в мягкой обивке – все нарядно, добротно. Даже благовония горят для пущего уюта… А странное чувство все сильнее становится. То ли сумрачно слишком, то ли душно… И особенно смущает тяжелая черная штора: отчего-то не окно закрывает, а такой кусок стены, где окна-то и не должно быть.
Как вдруг повеял сквознячок, штора эта качнулась, и тут я понял: там, за нею, дверной проем. Дверь открыта, но занавешена. А зачем, спрашивается?.. За нею человек лежит – вот зачем! Хворый лорд Десмонд – в смежной комнате, слушает нас! Но зачем тогда штора? Отчего просто дверь не открыть?.. Понял – и холодок по спине пошел. Десмонд Ориджин до того стал жуток, что смотреть на него нельзя! А благовония нужны, чтобы заглушить вонь: пахнет лорд уже не живым человеком, а трупом. Меня всего аж передернуло, захотелось сбежать отсюда как можно скорее. Леди София меж тем преспокойно пила чаек – и не подумаешь, что ее муж гниет в десяти шагах, за шторкой.
Марк-Ворон, слава богам, уже подходил к концу своего рассказа: описывал, как очнулся на корабле и понял, что владыка невиновен. Леди София внимательно выслушала все его доводы, кивнула:
– Не зря вас послали в экспедицию. Мы с мужем подозревали подобное, а вы подтвердили догадки. Адриан оскорбил дворянство и не знал меры властолюбию, но перед богами он чист. Мы убережем его имя от ложных обвинений. Дом Ориджин не замарает себя клеветой. Благодарю вас, Марк.
– К вашим услугам, миледи.
– Какой награды вы хотите?
– Я точно знаю, миледи, чего не хочу: вернуться в темницу Первой Зимы.
– Само собою разумеется. Это наш долг перед вами, не награда. Чего еще вы пожелаете?
– Помогите мне поймать хозяина Перстов. Дайте отряд кайров, чтобы устроить засаду.
– Засаду?.. Но как, где?..
Тогда Марк рассказал ей то же, что я тебе: как мы лишились корабля, как убегали от воинов графа, как сумели разговорить браслет. Пересказал все свои молитвы так называемому «богу», а потом добавил:
– Вчера впервые «бог» сам захотел побеседовать со мной. Браслет сам собою засветился и сказал: «На связи». Я сделал вид, что не слышал этого, поскольку хотел сперва поговорить с вами. Я дал понять «богу», что готов вернуть ему Предмет. Убежден, он вызывает меня, чтобы сказать нечто вроде: отнеси браслет в такую-то церковь, положи под таким-то алтарем. Затем, конечно, он пришлет туда своих людей – вот их мы с вами, миледи, и схватим. Допросив их, придем к тому, кто погубил императора и покушался на вашего сына.
– Не знаю, как и благодарить вас, – ответила леди София.
Вид у нее был странный: глаза затуманились, на лицо как вуаль опустилась. Допила она свой чай и сказала:
– Что ж, Марк, приведем план в исполнение. Попросите Гвенду…
Пленница пряталась за спиной Джемиса. Леди София ласково позвала:
– Подойди сюда, дитя. Покажи, как ты говоришь с Предметом.
Гвенда вышла вперед – боязливо, как цыпленок. Марк погладил ее по голове и дал в руки браслет:
– Давай, девочка, не бойся.
Тут я впервые разглядел, как это происходит. Гвенда поднесла браслет к губам – от ее дыханья молочный материал покрылся мутью – и тихо, с дрожью шепнула:
– Помоги мне…
Браслет засиял, как луна в ясную ночь. Спустя минуту раздались слова, что шли прямо из сияния:
– Я тебя слышу, смертный!..
– Боже, здравствуй!.. – вскричал Марк глухим и грубым голосом. – До чего же я счастлив, что ты не забыл о нас! Боже, я столько хотел тебе сказать…
Но тут он осекся. Леди София взяла браслет из руки Гвенды и заговорила:
– Я – София Джессика Августа, леди Ориджин. Ты – тот, кто владеет Перстами, и тот, кто устроил гражданскую войну. Тебе нужен твой браслет, мне тоже требуется кое-что. Я предлагаю сделку.
Предмет молчал какое-то время, потом спросил:
– Что тебе нужно?
– Мой муж болен каменной хворью, в подлунном мире от нее нет средства. Но меж твоих Предметов найдется такой, что справится с нею. Пришли своего человека, исцели Десмонда – и я верну браслет. Слово леди Ориджин.
«Бог» еще помедлил, размышляя, и сказал:
– Поезжай в Фаунтерру. Привези браслет и мужа. Там скажу, что делать дальше.
Прежде, чем леди София ответила, сиянье погасло.
Настала кромешная, глухая тишина. И все услышали, как Марк-Ворон с размаху шлепнул себя ладонью по лбу.
* * *
Вот такая история, родная. Теперь, как видишь, мы едем всей толпой в столицу. Нам сказали, что у Ориджинов будет флот на Восточном Море, капитану Джеффу Бамберу пообещали шхуну, а нам, матросам, – прибыльную службу. Вот и тащимся в санях в конце колонны. Дорогой, как учил Марк, играем в кости на рассказы. Только все равно скучно: все лучшие истории уже на «Тюлене» рассказали… Перед нами едут кайры – человек сто, не меньше. А в голове колонны – здоровенные крытые сани с лордом Десмондом и леди Софией. Там же с ними и Джемис со своим псом, а где-то около – Марк.
Ворону не дали ни титула, ни денег. Даже свобода ему вышла такая, с душком. Сказали: «Поедешь с нами в столицу», – и он поехал. Он, правда, не возражал, но возразил бы – вряд ли что-то поменялось. Все же одну награду Марк-Ворон получил: простили ему то, как при всех обозвал дурой герцогиню Ориджин. Знаешь, если подумать, не самая худшая награда.
Интерлюдия №5
полезные люди
Январь 1775г. от Сошествия
Фаунтерра; Грейс (герцогство Южный Путь)
Бакли взял из колоды даму – как раз то, что нужно. Ухмыльнулся и открыл карты.
– Сучий ты потрох!.. – гаркнул Шестой, капельки слюны полетели на колоду.
– Не везет тебе сегодня, дружище, – сказал Бакли и подвинул к себе монеты.
Шестому не везло и вчера, и третьего дня, и неделю назад, и месяц. Ему всегда не везло, когда играл против Бакли. От вечера к вечеру, по мере убывания запасов, Шестой менял ставку. Сперва играли по елене, затем – по глории, потом сошли на агатки, сегодня – на полтинки. И чем больше он проигрывал, тем теплее становилось словцо, которым звал его Бакли. Шестой сперва звался просто Шестым, потом – парнем, потом – приятелем, позже – дружищем, а теперь вот…
– Может, довольно, братец? – с сахаром в голосе предложил Бакли.
– Сдавай.
– Пока ты вконец не разорился, а? Я же о тебе забочусь!
– Сдавай, сучье вымя!
Бакли принялся тасовать, Шестой уставился в окно. За стеклом была узкая площадь, а по ту ее сторону – длинный сарай под двускатной красной крышей. Трактир, в котором сидели игроки, звался «Свиньей и гусем», здоровущий сарай напротив – Мясницким рынком, а площадь – Мясоедной. На площади наблюдалось движение: то прокатит телега, то процокает конь, то бойко проскрипят по снегу люди. Порою кто-то проходил у самого окна, и сквозь стекло влетал клочок разговора.
– Ишь, шастают, – со злобой процедил Шестой.
– Тебе-то что, друг мой?
– К коронации готовятся.
– И?..
– Ненавижу коронации! Сдавай уже.
Бакли стал сдавать.
– А ты их много видел?
– Кого?
– Коронаций.
– Ни одной.
– Так что же…
– Сказал – ненавижу! – огрызнулся Шестой, и Бакли предпочел замолкнуть. Шестой добавил: – Экая радость – коронация! Какую-то сучью пигалицу садят на трон, а я должен радоваться? Не дождутся!
Бакли сдал, они взяли карты. Бакли добрал одну, Шестой – две. Помедлил, натужно размышляя. Потянулся к колоде с глухим рыком, словно уже предчувствуя исход. Вытянул третью карту.
– Дерьмище!
Он швырнул на стол карты вместе с серебряной полтинкой.
– Будем продолжать, братишка? – спросил Бакли.
– Да. Но сдам я, – Шестой забрал колоду. – Тебе черти крутят.
Бакли усмехнулся. Шестой всегда хотел играть, и это было хорошо. «Желание – ценная штука, – так говорил хозяин. – Кто много хочет, тот полезен».
Однако сдать Шестой не успел. Дверь скрипнула, Бакли бросил взгляд и напрягся, шепнул:
– Он.
Человек, которого они видели нынешним утром на станции, вошел в трактир, притопнул, сбивая снег с подошв, осмотрелся. Напоролся на неосторожный взгляд Шестого – и тут же ринулся прочь. Шестой и Бакли – следом, на ходу надевая тулупы.
– Извозчик!..
Человек со станции подбежал к бричке, в которой приехал за минуту до того.
– Гони скорее!
Лошади не успели тронуться, как Шестой и Бакли уже вспрыгнули в экипаж.
– Ага, гони, мил человек, – сказал Бакли, бросая извозчику елену. – Куда-нибудь на околицу.
– К Привратной?
– Да хоть и к Привратной.
Человек со станции попытался выпрыгнуть на ходу, но Шестой крепко ухватил его за плечо, швырнул на сиденье и впечатал кулак под ребра.
– Ыыыыы… – человек разинул рот, пытаясь вдохнуть. На нем была громадная меховая шуба, и сам он – тщедушный, остроносый – терялся в ней. Мелкие глазенки испуганно блестели из-под шапки.
– У тебя куриные мозги, – сказал Бакли человечку. – Знаешь, почему? Давеча на станции мы искали следы одного пассажира. Всем станционным предлагали десять золотых за сведения, и ты купился. А монетки-то были простой наживкой. Ничего ты не понял, лопух.
Бакли сделал паузу, и Шестой снова ударил человека со станции.
– О-оой…
– Мы думали так: на станции должен быть парень из протекции. Тайная стража точно ведет учет, кто приехал и кто убыл. Но как вычислить этого парня? А вот как. Майор Бэкфилд сбежал, верхушка протекции распалась, новую не поставили. Значит, вас, шептунов, никто не кормит. А значит, вы теперь падки до денег.
– Будто раньше не были падки, – Шестой врезал человечка по уху так, что шапка улетела в снег.
– Потом мы порасспросили о тебе у коллег. И ничегошеньки не узнали, кроме того, что твое любимое местечко – «Свинья и гусь». А теперь осталось кое-что проверить…
Бакли сунул руки ему под шубу, пошарил, вытащил кошель. Высыпав монеты на ладонь, пересчитал.
– Все наши десять эфесов тут. Стало быть, с начальником станции не поделился, а значит, работаешь не на него, а прямиком на главу протекции. Ты-то нам и нужен, жадный осел.
– Сучья кишка, – Шестой, привстав, обрушил на него кулак.
– Ну-ну, хватит, – Бакли покачал головой. – Не переусердствуй, а то остатки мозгов выбьешь.
– Что вам нужно?.. – выдохнул человечек со станции.
– Польза, конечно. Что ж еще, кроме пользы! Когда мы спросили про этого пассажира, ты ушел, а потом вернулся со сведениями. Вот и принеси нам ту учетную книгу, с которой сверялся.
– Что?..
– Ты, тварь, оглох?! – взревел Шестой.
– Книгу, – повторил Бакли, кривясь. – Книгу учета. Ты ж не в голове все держишь. Кто и когда прибыл на вокзал Фаунтерры, куда направился потом. Ты вел учет для Бэкфилда, а его больше нет. Продай книгу нам.
– Продать?..
– Ну все, ты меня разозлил.
Шестой выхватил нож и прижал к подбородку человечка.
– Ц-ц-ц, – одернул его Бакли. – Спокойнее. Так вот, козлик, ты продашь нам книгу. Прямо сейчас. Цена – сто золотых эфесов.
– Д… д… двести, – прошипел человек со станции, сглотнув слюну от страха.
– Каков, а? – фыркнул Бакли и несильно ткнул человечка в нос. – Вот жадный козлик, видали такого?!
Ткнул еще раз. Человечек шморгнул, сглотнул кровь и сопли.
– С… сто восемьдесят.
– Сто сорок, – сказал Бакли.
– Д… деньги вперед.
– Не держи нас за ослов. Двадцать вперед, остальные – за книгу.
– Ладно.
– На вокзал, я так понимаю?
Человечек в шубе кивнул. Бакли дернул извозчика за плечо:
– Эй, мил человек! Планы сменились: вези на вокзал.
Книга представляла собою, на самом деле, шесть книг: по одной за каждый месяц, начиная с июля. Человечек со станции принес тома в мешке. Он пропадал часа два. Уже совсем стемнело, Бакли с Шестым утомились ждать в привокзальной церквушке. Шестой то и дело подхватывался со скамьи, громко рыскал от алтаря ко входу и назад к алтарю. Кто-то из прихожан сделал было замечание: