В этом месте директор снял очки и поглядел класс подслеповатым, но почему-то еще более пронзительным взглядом, чем обычно.
- Это новая ситуация для человечества. Она меняет мировоззрение. Больше нет бесконечного возвращения к старому, есть только движение вперед - поступательное и неумолимое. Движение ко все большему могуществу человека, все лучшему постижению им тайн Вселенной.
- А что произойдет, когда Земля прилетит в центр Галактики? - решился спросить Миша, - Там ведь наверно, страшная жара?
Директор улыбнулся.
- Полагаю, ничего страшного, поскольку люди тогда станут настолько сильными и мудрыми, что такие пустяки уже не будут для них проблемой.
В школе, впрочем, не так много рассказывали о Круговом мире. Заинтригованный Мишка черпал информацию из специальных разделов библиотеки, в которые ему рабочий допуск дал по страшному секрету дядя Петя.
В прежнем мире жило огромное количество людей. Миллиарды - число, которое взрывало Мишке мозг. Как отдельные люди не теряли друг друга и самих себя в этой непредставимой толпе? Но еще больше не укладывалось в Мишкиной голове, где эти несметные полчища размещались. Впрочем, мир до Выпрямления был гигантским. Он занимал всю Землю.
В Круговом мире люди видели над головой не надежный потолок, а "небо". Миша знал, что этим словом назывался попросту открытый космос, просто слегка подкрашенный в синеву из-за прохождения через атмосферу лишь части спектра.
Предки жили в секциях, стоящих отдельно друг от друга на Земле - "домах". Множество домов, расположенных близко друг от друга, называлось городом. Роль коридоров и технических путей в городах играли "улицы", лежащие прямо под небом. На улицах не водилось ни температурного контроля, ни регуляции влажности и состава воздуха. Сверху прямо на головы могла литься жидкая или сыпаться замороженная вода.
Многие люди обитали в местах, где температура опускалась ниже точки замерзания воды. Это у Мишки не укладывалось в голове. При этом прежние люди не сидели в секциях безвылазно, а ходили по улицам, кутаясь в одежды, сделанные из убитых животных с толстой шкурой. От безрассудства предков у Мишки кружилась голова. Они казались ему богатырями и безумцами одновременно.
А иногда жители Кругового мира выходили или выезжали из городов на животных или машинах и отправлялись в другие города за сотни километров через огромные пустые пространства, где не встречалось поблизости ни коммуникационных панелей, ни гигиенических комнат, ни просто других людей. И там их окружала одна только "естественная среда", наполненная буйной и опасной нечеловеческой живностью.
До Выпрямления жизнь на Земле роилась везде. Растения, животные кишели повсюду - даже в городах, бегали, летали, жрали друг друга. Погибший мир представлялся невероятно, расточительно огромным и до тошноты живым и беспорядочным.
И в мире людей порядка было не больше. Предки тратили уйму ресурсов впустую. Особенно Мишку озадачивали войны. Он не мог понять смысла этих мероприятий, участники которых не только убивали друг друга, но и ломали и безвозвратно уничтожали имущество, со споров о котором войны и начинались.
Мишка знал, что не сумел бы жить в таком мире. Не смог бы видеть над головой вместо надежного потолка невероятный столб пустоты глубиной во Вселенную. Не мог бы смотреть на такую же пустоту во все стороны.
Будущее Земли представлялось ему вовсе не восстановлением этого невыносимо громкого и яркого хаоса.
В мечтах о торжестве Проекта он видел "Мир", увеличенный в сотни раз, с жилыми секциями, выходящими прямо в огромный Ботанический сад, куда пускают без пропусков. С постоянно чистым воздухом, всегда текущей из кранов водой - без отключений и строгих лимитов. С директорскими пайками для всех - вне зависимости от уровня и рода занятий. С интересной работой для всех. С библиотеками, где каждый может без очереди получить нужную ему книжку.
...В тот раз дядя Саша пришел усталый и мрачный. Половину вечера дядя Петя искренне пытался его развеселить, отпуская неуклюжие шутки. Дядя Саша старательно улыбался в ответ, но скоро опять погружался в угрюмую задумчивость. У дяди Пети слезились глаза, а речь с последней встречи стала еще более невнятной. К тому же в какой-то момент он резко опьянел. Наконец, тоже захмелевший дядя Саша начал рассказывать, как тяжела жизнь руководителя - без точно отмеренного рабочего дня, часто без выходных и праздников, с тяжелым грузом ответственности на плечах. Дядя Петя терпеливо выслушал тираду молча и только в конце позволил себе иронически хмыкнуть.
- Смешно? - разозлился дядя Саша.
Он выглядел не на шутку раздраженным.
- Вам все не нравится. Вода в отсеке не течет пять дней - впервые за год! И вы уже кричите - "долой начальство!" А кто из вас, умников, думал, чего стоит, чтобы она текла остальные триста шестьдесят дней?
- Да, да, - дядя Петя уже не пытался скрывать сарказм, - Только благодаря вам горит свет, течет вода...
- Да, именно так! - крикнул дядя Саша, - Ты понимаешь, на каком волоске висит обыкновенное обеспечение жизнедеятельности Станции? Какая это сложнейшая управленческая задача. Сколько сил уходит на простое поддержание систем?
- Не знаю, Санёк, - будто соглашаясь, покачал головой дядя Петя, вдруг пронзительно и сердито глянул на дядю Сашу, - И никогда не узнаю. Потому что вы никогда и ни за что к рулю никого не из вашей шайки не допустите.
Погодин пару раз отхлебнул из стакана. Как воду - не морщась и не торопясь. Заговорил медленно и монотонно, стараясь тщательно выговаривать слова.
- Группа людей много лет своими кривыми ручонками управляет "Миром" на пределе сил и средств. Проблему недостатка сил и средств эта группа решить не может - ручонки кривые. Но и сменить себя не дает, потому что при неудаче другой команды - из-за созданного этой группой дефицита сил и средств - все накроется медным тазом. Вот такой заколдованный круг.
Дядя Петя отхлебнул еще раз.
- Хотя и при них накроется непременно. Потому что ручонки кривые. И вот тогда это будет уже не круг, а что? - Выпрямление...
Покрасневшее лицо Красникова исказилось. Он перегнулся через стол, будто собираясь схватить или ударить дядю Петю, опрокинул бутылку, от неожиданности выпучил глаза и смешно подпрыгнул пару раз, пытаясь ее поймать. В последний момент в пяти сантиметрах от бетонного пола подхватил и аккуратно поставил между тарелками. Сел. Уставился перед собой.
- Как же я устал, - проговорил он тихо, - Как я устал от вас, горлопанов, глядящих со стороны и думающих, что все ясно и просто. И вы бы уж, вы бы эх - дай только волю...
Дядя Саша обхватил голову обеими руками, покачался на стуле взад-вперед, посмотрел на дядю Петю больным взглядом.
- Петя, ты же умный человек. По крайней мере, я тебя таким помню. Ты не понимаешь, что за стенами Станции - враждебная Вселенная? Антимир, который пытается нас сожрать? Что мы - последний, малюсенький, еле теплящийся огонек жизни в ледяной пустыне? Ты думаешь, я бы не хотел всего этого - конкуренции идей и мнений, свободного доступа к информации? Но как ты не видишь, что у нас просто нет права на ошибку?
Не дожидаясь ответа Погодина, дядя Саша молча встал и вышел из секции, аккуратно затворив дверь. Не прощаясь и не оборачиваясь.
Мишка огорчился ссоре дядь, но он знал, что, несмотря на ожесточенные пикировки, друзья отца хорошо относятся друг к другу. И как бы они не расстались сегодня, через полгода Погодин и Красников обязательно придут на день рождения матери, и будут поднимать тосты в ее честь, петь, смеяться, спорить и громко кричать друг на друга. Их приход два раза в год формировал для Мишки устойчивость его "Кругового мира".
5.
Лицо Руководителя Проекта посуровело.
- Миша, у нас мало времени. Что тебе сказал Пётр?
Миг задумался.
- Он говорил про работу какого-то Ферентиса. Я понял, что это эконометрическая теорема. Дядя Петя сказал, что откопал ее в старых записях в Инфосети и показал тебе. И Вы... ты что-то выяснил. Папа, - это слово Гальянов-младший выдавил с большим трудом, - что ты такое обнаружил, за что убивают?
Седой кивнул и задумчиво уставился куда-то в себя.
- Это случилось чуть меньше двадцати лет назад. Тебе исполнилось четыре, а мы с Петей и Сашкой были молодыми оболтусами, только закончившими институт. Сашка уже тогда подался по руководящей линии, а Петька как обычно накуролесил и его посадили на самую дурацкую работу - чистить архивы от мусора. И как-то он мне отправил эти материалы. Они его сильно заинтересовали. Он еще пошутил тогда...
На лице Седого появилась улыбка, он замолчал. Минуту спустя вздрогнул и тряхнул головой.
- Стало быть, Виктор Ферентис... Как ты понял - прикладной математик. Чуть больше семидесяти лет назад ему поручили построить демографическую модель роста населения. С учетом обеспечения его жильем, воздухом, теплом, электроэнергией, пищей, всем прочим - по мере расширения Станции. И в свою очередь, чтобы население соответствовало нуждам в рабочей силе для дальнейшего расширения Станции. Система дифференциальных уравнений. Не линейных, но, в принципе, поддающихся линеаризации. Это значит...
- Я понял, - оборвал его Миг.
Седой непонимающе уставился на него, потом хлопнул себя по лбу. Рассмеялся.
- А, ну да... Я же сам твой диплом рецензировал. Тем проще будет объяснять. Так вот эту работу Петька мне и показал.
6.
Следующий день рождения отца с дядей Петей и дядей Сашей хорошо запомнился Михе, потому что оказался последним с ними.
Взрослеющий Миха Гальянов все чаще замечал нездоровый багрово-синий цвет лица дяди Пети и красные глаза, контрастирующие с подчеркнутой подтянутостью Красникова. Встречи происходили один-два раза в год, и Младший - как его с некоторых пор стали называть дяди - не мог понять, в чем дело. То ли он раньше по мелкости и глупости не замечал разницы между друзьями отца, когда-то казавшимися ему одинаково могучими и прекрасными. То ли жизненные траектории мужчин и впрямь так наглядно все дальше расходились.
Погодин и Красников уже не так ожесточенно спорили, меньше шутили и дурачились, больше молчали.
- Это очень удобно, - пришепетывал обрюзгший и одутловатый Погодин похожему на теледиктора дяде Саше, - Человек исчезает неведомо куда безо всякой дальнейшего общения с родными.
- Кому удобно? На что ты намекаешь? - скорее для поддержания разговора, чем, в самом деле.ю интересуясь, спрашивал плакатный Красников.
- Да ни на что, - дядя Петя вяло и досадливо махал рукой, - Все сто раз говорено. Главное - правды все равно не узнаешь.
Юный Миха понимал, что дядя Петя говорит об отце. В Проект люди уходят безвозвратно, как в пустоту за Периметром. Их жизнь без остатка отдается Проекту. Для оставшихся они перестают существовать. Один раз ушедшие больше не приходят в гости, не пишут письма, не звоняят по телефону. Делается это во избежание несанкционированной утечки информации. Таково главное правило Проекта - все, связанное с ним, для внешних отсеков Станции находится под строжайшим секретом.
Проект полностью изолирован от остального "Мира". Где-то там - за стальными и бетонными щитами, перекрывающими коридоры - строится будущее человечества. Туда навсегда уходят люди, там расходуются ресурсы "Мира" - энергия, материалы, продовольствие.
Особым почетом на Станции пользовались работники предприятий, принимающих участие в снабжении Проекта. Они носили специальные значки на комбинезонах. Таким школьники уступали место в очередях. Их пайки отличались в лучшую сторону по качеству и объему. В старости их переселяли в сектора "Сочи" и "Геленджик". Но они не были проектниками. И Миха хорошо помнил разницу.
О Проекте сообщали только официальные источники. Каждый день Миха напряженно внимал вечерним новостям об успехах энергетической программы, о новых машинах, созданных на заводах Проекта для продолжения наступления на Периметр, о сотнях метров отвоеванного у космического холода жизненного пространства.
Слушая строгий торжественный голос диктора, Миха представлял себе отца, мужественно врубающегося отбойным молотком в древний мерзлый бетон, ползущего с электрокабелем по коммуникационным трубам давно покинутых отсеков, укрощающего пламя загадочного термояда.
Подросший Миха проклинал слабость и безволие тех, из-за кого он может видеть отца только в грезах. Нытиков, предателей и эгоистов, готовых променять будущее человечества, его прекрасный новый мир на сиюминутный комфорт. Все то, что называлось отвратительным словом "Антипроект".
Михе не требовалось доказывать существование Антипроекта. Он видел, как Антипроект пронизывает "Мир" сверху донизу. Антипроект ворчал голосом брюзгливо бормочущего старика в очереди за пайком - "Не слишком ли много на этот Проект тратят". Антипроект звучал в глумливой фразе сантехника - "А такую трубу ищите в Проекте". В голосе учителя литературы, отвечающего на Михин вопрос, почему этих гадов антипроектников еще не отправили в каменоломни в Западном отделе Станции.
- Ну почему же они обязательно гадов? - с интеллигентской мягкостью возражал учитель, - Просто люди со своими слабостями. Вот представь, что у тебя смертельно болен ребенок. И ты узнаешь, что его спасение возможно, если бросить все силы на разработку нового лекарства, но это будет стоить задержки Проекта на какое-то время. Ты уверен, что ты выберешь?
- Уверен, - жестко ответил ему Миха, - В нашей семье мужчины делают правильный выбор.
Учитель тогда только вздохнул и больше ничего не сказал.
- Антипроектники есть даже в Совете "Мира", - как-то открыл Михе секрет закадычный друг Борик, - Точно говорю. У отца друг - депутат от Третьей АЭС. Я сам слышал, как он рассказывал. О не говорят прямо, что Проект надо закрыть. Издалека, сволочи, заходят. Дескать, затраты на Проект слишком велики, можно больше тратить на потребление.
- Хрень собачья, - Борик брезгливо сплюнул, - Все за пределами Проекта - просто балласт. Настоящая жизнь - только там. И настоящие люди - там.
После этих слов Борик сурово помолчал, сопя и раздувая ноздри. И сказал главное:
- И я туда обязательно попаду. Чего бы мне это не стоило.
- И я, - эхом повторил за Бориком Миха.
- О тебе-то и разговора нет, - пожал плечами друг.
Но страшнее Антипроекта явного, который Миха только презирал, была его тайная часть, темная и мрачная. В новостях о подполье не рассказывали. Само существование заговорщиков официально не признавалось, но слухи о нем доходили отовсюду. Об этом шептались взрослые по ночам, думая, что дети спят. Ребята приносили родительские разговоры, причудливо разукрашенные буйным детским воображением, в школу. Будто бы часть антипроектников, поняв, что они в меньшинстве, перешла на путь диверсий, разрушения инфраструктуры и убийств. Террором заговорщики пытались заставить Станцию сократить или вовсе отменить программы Проекта. Главная причина жесточайшего режима секретности вокруг Проекта заключалась именно в них. Этих мерзавцев Миха люто ненавидел.
Слушая недобрые слова дяди Пети о людях, исчезающих неведомо куда, Миха впервые задумался, а не антипроектник ли друг его отца.
Внезапно дядя Саша будто услышал Михины мысли:
- Сказали бы что-то новое, господа антипроектники, - сказал он, нарочито зевнув.
- Проект, Антипроект... - пробормотал дядя Петя, - Проект давно сам стал Антипроектом.
Дядя Саша удивленно прищурился, будто пытаясь заново разглядеть приятеля.
- Поясни.
Дядя Петя вздохнул.
- Знаешь такое словечко - джаггернаут?
- Угу, неумолимая машина разрушения, - ответил Красников.
Погодин кивнул.
- Очень хорошо. А в курсе, откуда оно взялось?
Дядя Саша помотал головой.
- Это искаженное имя самого доброго из воплощений индийского бога Кришны - Джаганнатхи.
Дядя Петя закашлялся,без тоста опрокинул в рот полный стакан и заговорил ровным голосом уже без остановок.
- Божество считалось милостивым. Индусы просили его об удаче или мистическом озарении. Для облегчения обращения адептов к богу появилась традиция раз в год вытаскивать самые известные идолы Джаганнатхи из храмов на улицу и возить по городу в больших разукрашенных повозках. При скоплении радующихся и пляшущих в религиозном экстазе верующих.