Я продумывала Мистерию до мелочей, она должна была снять эту общую дла всех красных проблему, она задумывалась как примирение души и мутирующего тела.
Моя команда выложилась полностью.
Ресурсы базы основательно истощены: генераторы обеспечивали спецэффекты, все, какие нам удалось придумать. Кроме того, я щедро заправила визуальник, "голографический шкаф", хранилище визуальных костюмов, так поразивший Остроухого. Я мечтала перевоплотить всех гостей, и мне это удалось.
Шествие нарядных людей в венецианских масках завершило праздник и объединило нас в одну семью. Я видела в прорезях масок, - кремовых с мраморными разводами, малахитовых, яшмовых, янтарного цвета, - сияющие глаза мужчин и ликующие - женщин. Женщины в восторге, они со слезами на глазах благодарили нас за всё это великолепие, особенно их восхитили наряды. Люди Марса будут жить в радостном ожидании следующей Великой Мистерии. Они будут счастливы, я верю в это.
"Вы ничего не можете поделать с длиной своей жизни, но вы можете увеличить её глубину и ширину" - эти слова произнёс со сцены сам капитан. Красные-5 чуткими пальцами написали слова своего капитана на лицах гостей перед расставанием.
Вечерний спектакль нового сезона назначен в первое воскресенье после Великой Мистерии. Горячий Роберт попросил для своей команды разрешения стать нашими постоянными зрителями. С просьбой он обратился ко мне, не к капитану. Нарушение устава. Он волновался. Мне нужно быть осмотрительной.
Капитан следит за мной. Внимательный прищур цепких чёрных глаз не может скрыть даже маска.
Его маска самая величественная, но со стороны выглядит несколько зловеще. Ещё бы: её расцветка - сочетание пурпурного с графитово-чёрным, а от лицевой части на лоб и на темя ложится высокий гребень. Получился почти полушлем. Но это именно его маска, мы не могли ошибиться. Все розы наблюдали за их встречей: встречей человека и маски. Капитан вздрогнул, когда увидел свой лик, он потянулся к нему, лежащему среди многих, примерил, и уже не смотрел на другие. Мне надо подумать и сделать выводы. Мы не слишком ладили с Остроухим Хромцом до памятного нам обоим воскресного спектакля.
Контраст праздничной эйфории и трагедии, разыгравшейся в куполе красных-1, забыть невозможно. Люди подавлены, переполнены состраданием и чувством вины перед погибшими товарищами. Есть возмущённые, есть не согласные, есть обвинители - но равнодушных нет. Шекспировские страсти - сказал кто-то. Мы живём внутри шекспировских страстей. И это правда. Как правда то, что трагический спектакль продолжается.
Во время Великой марсианской Мистерии красные-1 сожгли свою колонию. Испепелили жилые модули и поле со всем урожаем. Сгорели в огне, призвав остальных повторить этот подвиг во имя человечества и избавить новых колонистов от мутации. Но мы об этом узнали позже, когда Якоб на шестой базе привычно просмотрел блоги в местной сети и обнаружил, что сообщения первой команды удалены все до единого. Первая база молчала даже на аварийном канале. Причина могла быть одна - серьёзные неполадки, вплоть до повреждения всех коммуникаций. Пока Якоб справлялся у метеорологолов о состоянии погоды над первым модулем, руководитель нашей миссии, Горячий Роберт, вызвал Рапаттху, капитана красных-2, ближайших соседей замолчавших первых, и застал людей Рапаттху в тот момент, когда их вездеход ещё не доехал до жилых модулей двойки. Капитан Рапаттху доставил свою команду домой, на что понадобилось ещё двадцать минут - большая шлюзовая камера для техники открывается медленно. И лишь потом, развернув вездеход, капитан и водитель вездехода помчались к красным-1, рискуя застрять на полпути, если поднимется буря. Аккумуляторы их внедорожника основательно подсели, машина в течение суток намотала больше сотни миль. У капитана рабочий день зашкалил за отметку двадцать часов, плюс впечатления от Мистерии... Рапаттху признавался, что заснул в пути и впервые на Марсе видел яркий сон, в котором бескрайний простор обитаемой земли расстилался перед ним, поля уходили за горизонт, и не было стен...
Мелкие роковые совпадения стали играть против меня. Если Остроухий думает, что я подожгла первую базу, чтобы сделать Мистерию незабываемой и провести инициацию всех красных, то меня ждут не лучшие времена. А я не могу открыть доверенную мне врачебную тайну, и потому беззащитна перед решением Остроухого изолировать меня от команды. Он проводит дотошное расследование причин самоубийства первого экипажа. Как подозреваемая, я становлюсь инструментом давления на остальных психологов Марса. Капитан выясняет роль каждого из них, и почему стало возможным массовое самоубийство всей команды. И, заодно, почему Марсела, бывшая в составе первого экипажа, перешла именно к красным-5.
Сведений о Трое Боянове, а по-нашему, капитане Остроухом, нет во врачебной документации. Информации о нём, (именно той её части, в которую посвятили меня) нет нигде - даже в скрытых файлах бортового компьютера. Эксперимент не закончен, на Земле обрабатывают поступающие данные, и когда именно откроется информация об истинном Трое, и откроется ли - решает Земля. Случись мне умереть, для всех красных умрёт тайна Троя Боянова. На Земле вряд ли предвидели последствия эксперимента, иначе бы подстраховались. Они поставили киборга во главе красных-5. Меня не учили работать с киборгами. Возможно, я первый психолог, который работает с киборгом в составе человеческого экипажа. На Земле ждут, что мозг Троя восстановится через год-полтора жизни на Марсе, и функции вживлённых во время клинической смерти бывшего спецназовца микрочипов станут бесполезны и затухнут под влиянием крепнущих импульсов коры головного мозга. Но сохранится объём памяти и умение быстро усваивать информацию - полезный гаджет.
Накануне мистерии мне показалось, капитан восстановился: он не был сух, вернулась чувствительность и сдержанная эмоциональность... Ещё мне показалось, что Миранда, главный психолог, посвящена во врачебную тайну Остроухого. Как-то она сказала мимоходом: "Крошка Полин, ты лепишь из этого парня человека!" Но, думаю, это было сказано по другому поводу.
Мы разменяли второй год жизни на Марсе.
Мне совершенно очевидно, что каждый экипаж является уникальной группой людей, подобранных не только из соображений групповой совместимости. Мы задуманы как отдельные общины. Мы, по сути, разноплеменные деревни. Для любого красного переход из одного экипажа в другой психологически труден, и это не объяснить лишь фактом преданности своей семье. Бегство Марселы из первого экипажа сначала сильно озадачило меня - рушилась внятная картина, которую я собрала к тому времени из горечи местного разлива, исповедальности, страхов, размышлений, сомнений, тревожности и даже отчаяния. Но скоро всё встало на свои места, потому что я поняла: все мы прежде всего - гики* и собраны именно как гики. Странные каждый в своей области и на свой лад. И объединены в команды прежде всего, по признаку инаковости, и каждая марсианская база - деревня похожих чудиков, и на каждой базе есть один нетипичный член общины. Возмутитель спокойствия, антагонист - назовите как хотите. Возможно, мученик уклада, потому что именно ему сложнее всего определиться со своим местом в колонии первопоселенцев. У суровых красных-1 исключением была жизнерадостная Марсела. В команде химиков Рапаттху есть интуист, поэт и увлечённый стеклодув Алеко. У нас, красных-5, это ходячий логарифм - наш капитан.
...Из вездехода-десятки видели, как за плоским скальным плато в ночное небо поднялось зарево. Там находилась колония красных-1. Зарево затухло - на Марсе нет атмосферы, поддерживающей горение. Десятые понимали, что пожар случился внутри жилого модуля, тем более, первые не отвечали на радиосигналы. Они приняли решение спешить на помощь полным составом, не заезжая домой. Их "Ахиллес" - лучший транспорт на Марсе, в случае катастрофы мог вместить в кабину ещё пять пострадавших. Обратный путь не обещал быть лёгким, но люди десятой колонии готовы были поделиться жизненным ресурсом кабины с несчастными. Они сокращали путь, как могли, но прибыли на место через сорок минут, когда спасать было некого. Вскоре к ним присоединись Рапаттха и его напарник Иштван, который тоже провёл вездеход в обход сигнальной разметки на местности.
Во внешнем тамбуре базы Красных-1 успел остыть и отвердеть расплавленный металлопластик. Пожар, проникший даже сквозь герметичные ворота внутреннего периметра, не оставил ничего внутри.
Подробности стали ясны после того, как Земля переслала Марсу отправленное в Центр радиопослание от красных-1: бедняги оставили скупые слова прощания. Так глубока была их безысходность, которую никто не захотел разделить с ними...
Капитану важно убедиться, что к случившемуся не причастен никто со стороны. Например, тот, кто хотел сделать Первую Мистерию незабываемой и провести инициацию всех красных.
Сегодня на Марсе свершится первый суд, а я - первая обвиняемая.
В ожидании суда, сидя в коридоре, разделяющем два самых просторных бокса нашей базы - кухню и столовый зал, приспособленный под зал правосудия, - я жадно вслушиваюсь в звуки человеческой речи. Две недели мне пришлось провести в недостроенном убежище. Место заключения было комфортным, но глухим и беззвучным, - этот бункер должен служить нам в периоды активного солнца, он находится глубоко под нулевой отметкой. Мне было одиноко. Потом я узнала, что капитан каждую ночь приходит и укладывается спать под моей дверью с другой стороны. Это обнаружила Катя. Ей однажды не спалось и она отправилась прогуляться, навестить миниатюрных коз, наверняка дремавших в загоне в начале овощного поля, а затем, так и не словив свой сон, Катя пошла ко мне, чтобы оставить милую ничего не значащую записку на запорном устройстве внешней двери. Это не запрещено. И наткнулась на Остроухого. Катя опешила, но в мерцании сигнального маячка над дверью разглядела, что капитан крепко спит. Остроухий, разметавшись, лежал у входа на куске поролона, который явно стянул из закулисья, где складировали всё, что могло понадобиться для спектаклей.
Красные-5 сделали вид, что ничего не знают о ночёвках капитана под дверью...
А я, сидя в заточении, от нечего делать расписала стену убежища. И вот по стене плавают яркие цветные кляксы, похожие на медуз. Кляксы щекочут крапчатых рыб и задорно скалят зубастые пасти. Вокруг них свиваются кольцами фантастические водоросли, тоже невероятных цветов. Работа занимала меня, к вечеру я уставала, но не хватало общения, такого бурного прежде.
Теперь я сижу рядом с кухней, и всё, что слышу - шаги и шорохи, стук посуды в кухонном боксе, тихое сопение открывающегося холодильного шкафа, бряцание тележек, дальние разговоры, - всё кажется мне музыкой, музыкой жизни, её кровью и пульсом.
Я выделяю среди этой дневной партитуры голос Миранды, старшего психолога марсианской миссии.
Миранда, похоже, ссорится с Робертом, прохаживаясь в коридоре. Её голос то удаляется, то приближается:
- Я категорически против открытого судебного процесса!
Я чувствую, она в досаде, я знаю Миранду.
- К чему создавать прецедент, Роберт? Зачем этот административный фарс?! Это же очевидно: в группу-пять намеренно собрали безумно талантливых и гениальных детей. Они моложе остальных экипажей, учти это. Да я голову даю на отсечение: на сорок второй пункт анкеты, напомню тебе, тот, в котором нас спрашивали: "Иногда так хочется петь" - они все, до единого, отвечали, не задумываясь. Они давили на зелёную клавишу так быстро, как будто земля под ногами горела! Они хотели петь, и не иногда, а всегда! И танцевать, приплясывать, лицедействовать, страдать и умирать на сцене. Они актёры, они музыканты, их сущность радостно вибрирует при звуках музыки. Полин (Миранда произносит на французский манер, "ПолИн") слишком занята сценическим действом, - разве что в этом её вина? Ей некогда строить козни и вынашивать сложные схемы уничтожения инакомыслящих.
Капитан красных-3 Горячий Роберт председательствует на судебном заседании, и он тоже не верит в необходимость процесса, голос выдаёт его. Роберт возражает, но вяло:
- Факты, собранные капитаном Остр.., ффф... капитаном Троем Бояном, очень неоднозначные... Красные должны помнить, что даже на Марсе они находятся в правовом поле, где соблюдение закона...
Они снова отошли дальше. Нет, возвращаются.
Миранда:
- Не более полезен, чем очередной спектакль! Я уже представляю скучных актёров с постными лицами!
- Хорошо же! - внезапно обрывает свою тираду Миранда, вложив в краткий многозначительный выдох потенциал грядущей бури.
Судилище заполняется людьми.
Вызывают меня.
Я вхожу в зал и смотрю на Миранду: она кивает мне как ни в чём ни бывало, и отвлекается на экран связника.
Я бросаю взгляд на Остроухого. Впервые после того, что он сделал со мною.
Остроухий боится моего взгляда, ему не по себе - оттого таким каменным кажется его профиль. Я ловлю себя на мысли, что думаю о нём с нежностью. Корка мутировавшей кожи под его глазами твёрже, чем у других, и темнее цветом. Я знаю, я дотрагивалась до неё пальцами...
Бедные мы, бедные!
Бедные, изуродованные первые марсиане!..
Я всегда умела читать по губам, я слышу, что говорит Миранда, не любительница гаджетов, рукой придерживая возле уха айфон : "Не будет обычного процесса. Дело кончится чем-нибудь этаким... Естественно, понятия не имею. Они придумают что-то незаурядное... Извини, я переключаюсь: жду сообщение с Земли".
Все присутствующие в зале серьёзны и строги.
Колонисты в офицерской форме - всё по протоколу. Шевроны и нашивки украшают графитно-серые костюмы; белеют воротнички рубашек, узкие голубые галстуки играют муаровыми разводами, это очень дорогие и красивые галстуки, мы гордимся ими. Приглаженные волосы у мужчин; туго стянуты к затылку и уложены под пилотками голубого муара волосы девушек. У смуглянки Лиззи из команды-2 пышная грива непослушно вырывается из-под пилотки и каскад волос ниспадает вниз по спине.
Ряды офицеров в строгой форме - это эстетично, это красиво, Марс великий, я отвыкла от такого великолепного зрелища и чувствую прилив вдохновения. Но я отвлеклась, и ловлю себя на мысли, что невнимательно слушаю отчёт экспертов по делу о пожаре в модуле-1.
Грегберг выступает со стороны защиты.
Он поднимается со своего места.
Он серьёзен и подтянут. Он гладко выбрит и кажется моложе. Какой он молодой! Виолетте повезло!
Грег смотрит на председателя, мимолётным жестом указывает на меня, открывает аккуратный небольшой рот и произносит официальным тоном:
"- Её глаза на звезды не похожи,
в них бьется мотыльком живой огонь"
Музыкант Влад знает своё дело. Моя команда вступает с вокализом.
Капитан когда-то переспрашивал меня, как называется искусство создания музыки без инструментов, одним голосом?
Это называется вокализ.
Моя команда поёт вокализ на судебном заседании.
Они ведут партию в три голоса, помогая Грегу. Они делают это умело и с душой, а в зале великолепная акустика.
"Еще один обычный вечер прожит,
а с ней он каждый раз другой", - фоном моя команда. Тенор Грега звучит высоким накалом:
"Ее упреки вестники прохлады
Как скошенная в августе трава
И пусть в ее словах ни капли правды
Она божественно права..."
Вокализ усилился, голос Грега стал проникновенным, а взгляд - прицельным. Теперь он смотрит на капитана.
Под этим взглядом Остроухий опустил лицо, локти упёр в столешницу так, что стали видны не только манжеты фирменной рубашки, но и складки белоснежных рукавов, пальцы сплетены, он упёрся в ладони лбом.
Горячий Роберт растерянно переглядывается с экспертом и свидетелями: вообще-то Грегберг имеет право вести защиту в любой вербальной форме, ведь пение не указано в процессуальном кодексе марсиан, как запрещённое...