— Ты, — сказал Парахан.
— Ну, раз уж такое дело, скажи нашим людям расседлать лошадей и поупражняться с оружием, — сказала Суда своему близнецу.
— Уже, — ответил тот.
Тогда-то Браяр это и ощутил, легчайшее касание зелени. Он вдохнул, и забыл выдохнуть, выжидая. Вот, оно повторилось снова. Его грудь внезапно стянуло, и он закашлялся, не имея возможности перевести дух. Парахан сунул флягу с чаем ему в руки. Браяр выдул её наполовину. Когда он снова смог нормально дышать, Браяр вытянул свою силу так далеко, как только мог. Это касание было немного сильнее. Оно соединилось с его магией; оно было ему знакомо как своё собственное.
— Я думаю, что вы будете рады тому, что мы — последние, — небрежно бросил он.
Лицо Парахана просветлело:
— Розторн?
Браяр кивнул.
Был почти полдень, когда люди Капитана Ланго выехали через ворота, направляясь на север. Браяр поехал с близнецами, чьи отряды должны были выезжать следующими.
— Я встречусь с ней, и догоню вас, — сказал он. — Я думаю, она доберётся до переправы к середине второй половины дня.
Парахан поманил к себе Джимута, вышедшего с осёдланными лошадьми.
— У меня есть для неё свежая лошадь, — сказал Джимут. — И без охраны ты не поедешь.
Браяр был слишком нервным от предвкушения, чтобы даже помыслить об оспаривании этого. После того, как все попрощались с главной жрицей и командующим храма, отряды Парахана и Суды выехали из северных ворот. Браяр и Джимут поехали на юг вместе с бригадой из десяти воинов, на присутствии которых настоял Парахан. Прежде, чем они оставили храм позади, Браяр остановился, чтобы попрощаться с оранжевым каменным тигром, игнорируя странно поглядывавших на него солдат.
Они отвели своих лошадей вниз, к реке, чтобы подождать, и съесть обед, который они выпросили у храмовых поваров. Двое солдат стояли на страже, глядя на север и восток, в то время как остальные отдыхали и беседовали. Браяр расхаживал вдоль берега. Он понятия не имел, как будет рассказывать Розторн про Эвви. У него сводило живот от одной лишь мысли об этом.
Облака расходились по небу, когда Браяр увидел вспышку зелени — настоящей зелени — на дороге, которая вела в Дримбаканг Лоу. Он закричал «ура», затем сжал кулаки так сильно, что его ногти впились в татуировки на его ладонях. Бутоны и стебли его татуировок, стремительно превращавшиеся в разноцветные розы, с его хваткой несогласны. Он молча попросил прощения. Предполагалось, что враг покинул эту местность, но он и его спутники согласились на том, чтобы быть осторожными. Издавание звуков при виде Розторн не подходило ни под чьё определение осторожного поведения. Вместо этого он прыгал вверх и вниз, отчаянно махая руками. Он остановился только тогда, когда она подняла руку, показав, что увидела его, и пустила своего коня рысью.
Они встретились на его стороне моста, где Розторн спрыгнула со своего коня, и крепко обняла Браяра. Она пахла сосной, древесным дымом, и комашковым чаем, который она пила от головной боли. Он не увидел ни следа того противного кожаного рюкзака, который она уносила с собой. Она выглядела как его старая добрая Розторн, чьё внимание занимали здесь и сейчас. Её карие глаза остро оглядели его.
— Что такое? — спросила она. — У тебя глаза опухли. Ты выглядишь так, будто тебя тащили задом-наперед через кусты. Говори.
— Эвви, — сказал он, и ощутил ком в горле.
Джимут взял на себя её коня. Розторн отвела Браяра на берег реки, где они и уселись. Когда он снова смог говорить, Браяр рассказал ей о письме, и о каменном алфавите Эвви. Потом он обнимал её. Какое-то слишком короткое время они оплакивали погибшую.
— Нам надо ехать, — наконец хрипло сказал Браяр. — Нам нужно дотемна догнать обоз, для верности.
Розторн сходила к реке, и намочила два носовых платка в холодной воде. Одним она вытерла себе лицо, а второй дала Браяру. Заморосил дождь.
— В такие моменты трудно быть хорошей посвящённой и верить богам в том, что ничто не происходит без причины, — сказала Розторн охрипшим голосом. — У неё была такая трудная жизнь. Мне кажется, что боги ей задолжали лучшую, и не такую короткую долю.
Она посмотрела на свой носовой платок, и выжала его досуха.
— Поскольку от богов я ответы никогда не получаю, то придётся выместить раздражение на Уэй-шу и его армиях.
Браяр кивнул. Она облекла его ярость в слова. Они заставят Уэй-шу поплатиться.
Розторн обняла его одной рукой, пока они шли к остальным. Те уже были в седле. Джимут передал Розторн поводья свежей лошади, которую для неё взяли. Конь, на котором она доехала досюда, был с их сменными лошадьми. Розторн задержалась ненадолго, чтобы дать ему горсть овса, затем вскочила в седло свежей лошади.
Браяр посмотрел на исходившие моросью тучи, жалея, что у них с Розторн не было тех широкополых соломенных шляп, которые они обычно носили в дождь. Куда эти шляпы делись? На восток, вероятно, вместе с Торговцами. Он забрался в седло своего собственного скакуна.
— Рысью готова? — спросил у Розторн командовавший их отрядом сержант. — Чтобы мы покрыли хорошее расстояние?
— Я не отстану, — сказала Розторн. — Обо мне не беспокойтесь.
Браяр ехал рядом с ней, внимательно приглядывая за своей наставницей. Ему было ясно, что она расстроена, но он-то ей знал. Для остальных она должно быть казалось глубоко погрузившейся в свои мысли. «Это хорошо», — сказал он себе. «Она терпеть не может, когда ей сочувствуют».
Сам Браяр нёс каменный алфавит Эвви в перевязи у себя на груди, вместе с семенными шариками, которые он использовал в качестве оружия. Время от времени он вытаскивал из кармашка алфавита кусок камня или кристалла, и держал его, напоминая себе о том, за что он должен расплатиться с императором и его солдатами.
Они вошли в ритм рысь, шаг, рысь, отдых. Они поили лошадей, пили чай, проверяли, что их оружие готово к использованию, и снова садились в седло. Этот устойчивый темп позволил им догнать обозные телеги в поздний час второй половины дня. К концу дня они нашли Парахана, Судамини, Капитана Ланго и их солдат. Те разбивали палатки на дальней части территории, где встали лагерем западные племена и храмовые воины. Их друзья поприветствовали Розторн, выразили свои соболезнования её потере, и пригласили её и Браяра присоединиться к ним за ужином.
Освободившись от своей храмовой ноги, Розторн была рада делить с Браяром его палатку. Джимут позаботился об этом, разбив её сбоку от более крупной палатки Суды. Пока они ждали вызова на ужин, Джимут также принёс поклажу Розторн, которая ехала в обозе. Они с Браяром тихо посидели, проверяя свою экипировку.
Наконец Браяр не выдержал:
— Как оно там было?
Розторн вздохнула:
— Я не могу сказать.
— Разве это не был просто храм?
— Да, и нет. Лучше я сказать не смогу.
— Но можешь попробовать.
— Браяр, это запрещено. Я должна была дать клятву.
Он знал, что она была настроена серьёзно.
— Я этого терпеть не могу, знаешь ли. Могла бы хоть раз нарушить клятву.
— Тогда как бы ты вообще мне доверял, мальчик, или я — тебе?
— Я не твой мальчик.
В шокирующей вспышке нежности она нагнулась поверх лежавших между ними семенных шариков, и обняла его:
— Ты всегда будешь моим мальчиком. И никогда больше не станешь меня слушать, если я нарушу клятву.
— Ты знаешь, что Парахан и остальные будут спрашивать.
От ответил на её объятия взаимностью, и они отпустили друг друга одновременно.
— Они получат примерно такой же ответ.
Розторн вздохнула. Какое-то время они молчали вместе, пока она наконец не сказала:
— Я буду так рада уехать домой.
— Я знаю, что ты имеешь ввиду, — пылко сказал он. — Эта страна просто такая странная, Розторн. Изображения оживают и насмехаются над тобой…
— Есть таинства, которым меня в моём храме не учили, — добавила она.
— Статуи двигаются.
— Я слышу голоса, которых быть не должно. Эмелан такой чудесно обычный, — сказала Розторн. — Мы поедем домой, и это место будет казаться похожим на далёкий сон. Оно просто обязано.
Утром весть разошлась по армии подобно лесному пожару: разведчики нашли множество отпечатков копыт на дороге впереди, и на земле к востоку. Враг был здесь до них. С вестями о том, что враг подобрался так близко, западники были готовы вставать и выдвигаться на рассвете. Их костры были затушены, а палатки — упакованы в то же время, что и у войск Суды и Парахана.
В тот день войска Королевств и отряд Ланго были в середине колонны, поскольку прошлым днём они двигались в арьергарде. Браяр зевал без остановки. Он присоединился к Розторн на её полуночную службу, зная, что она вознесёт молитвы за Эвви в темноте. Ради духа Эвви ему было не жалко пожертвовать немного сна, поскольку они с Розторн могли зажечь правильные благовония и произнести молитвы, которые были ему как бальзам на сердце.
День прошёл в напряжении, но без происшествий. Они проехали мимо окружённой стеной деревни: ворота были закрыты, а население стояло на стене с арбалетами. Небольшая группа жителей выехала, чтобы переговорить с Капитаном Ланго. Командующие различными частями их группы остановились у дороги, чтобы поговорить, пока остальные поехали дальше. Потом командующие воссоединились со своими людьми. Разведывательные патрули сразу усилились, разъехавшись во все стороны от их маленькой армии.
Браяр проскальзывал мимо солдат, пока не оказался рядом с Судой, когда она вернулась.
— Как близко мы к ним? — спросил он.
Она хмуро посмотрела на него:
— Возможно, ты в армии впервые. Возможно, ты не знаешь, что командующие обычно не делятся информацией с солдатами, если в этом нет острой необходимости.
— Но ты должна делиться информацией со своими магами, так ведь? — спросил он, принимая для Суды свой самый невинный вид. — Может оказаться, что мы можем что-то сделать.
— Вы — растительные маги, — ответила Суда. — Что мог… ох, Ра́йя, дай мне терпения. Всадники, приблизившиеся этим утром слишком близко — арьергард. В двух днях впереди нас небольшая армия, и они двигаются на ястребиный анус быстрее нас, потому что им не нужно волноваться об обезъяноплюйском обозе! Это те свиньи, которые напали на Храм Тигров, судя по тому, что люди из деревни рассказали Ланго. Я-то думала, они развернутся, и дадут нам милое, прямое сражение!
Она зыркнула на равнины справа, затем нахмурилась:
— А это ещё кто, как ты думаешь? Только не говори, что моё желание исполнится!
Браяр прищурился. Издалека на них смотрел новый всадник, бывший достаточно далеко, что Браяру не было видно, был ли он вооружён. Он послал свою силу в корни трав, пытаясь дотянуться до наблюдателя, но тот развернулся и поехал прочь раньше, чем магия Браяра до него добралась. Он бросил взгляд на Розторн, та покачала головой. Она тоже не коснулась наблюдателя.
Суда резко свистнула. На этот раз она отправила за незнакомцем двоих солдат. Вскоре они вернулись. Они его потеряли.
Один из племён заметил следующего наблюдателя; разведчики Парахана доложили о третьем. Всего к закату было замечено шесть наблюдателей. Ни одного не поймали.
— Они их или наши, как думаешь? — услышал Браяр вопрос, заданный Параханом Капитану Ланго.
Гьонг-шиец был мрачен:
— Янджингская броня, янджингские шпионы.
Тем вечером все командующие заставили солдат копать вокруг их лагеря широкую канаву. Розторн рассыпала на её дне несколько семян, на всякий случай. Они сработают как засека, если враг нападёт. По команде от Розторн или Браяра семена резко выпустят усеянные шипами ветки, чтобы удивить всякого, кто попытается перебраться через канаву. Такой защиты была лишена лишь одна сторона их лагеря, где был широкий пруд.
Создание более плотного лагеря похоже заставило солдат ощутить себя более похожими на единую армию. Когда Браяр вызвался в часовые, он обнаружил, что обменивается кивками с членами племён, храмовыми воинами и солдатами Королевств, дежурившими вместе с ним. Один из членов племён даже предложил Браяру пожевать орехи бетеля, но Браяр вежливо отклонил это предложение. Он счёл, что оранжевые зубы могут испортить его попытки очаровывать девушек в Эмелане.
Глядя на звёзды, он осознал, что над горизонтом начало восходить созвездие, называемое Пастухом. Он нашёл голову и серьгу древнего героя, его плечи, его пояс, и одну видимую руку с пращой, готовой метнуть камень прямо между глаз Льву Шайхуна. У Эвви это была одна из самых любимых историй. По дороге на восток она настаивала на том, чтобы показывать Пастуха каждую ночь, когда его было видно.
Глаза Браяра наполнились слезами, когда он смотрел на созвездие. Он вытер их рукавом.
«Я не собираюсь распускать нюни каждый раз, когда вижу пастуха с пращой», — сказал он себе. «Это было бы нечестно по отношению к Эвви. И в этой стране пастухи с пращами всюду, куда ни глянь».
Потом он нахмурился. Выстрелить семенным шариком из арбалета было трудно. Стрелок натягивал тетиву, пока наконечник болта не оказывался почти вплотную к ложу, почти не оставляя места для шарика. Шарик был слишком лёгким, и не мог улететь далеко сам по себе, но праща могла метнуть семенной шарик, если он был как-то утяжелён.
Браяр посмотрел на землю у себя под ногами. В ней были камни. Он взял один из них, и подбросил у себя на ладони.
Розторн заняла его место после смены караула, отправив его спать. Натянув на себя одеяла, Браяр заснул без сновидений.
Когда утром он проснулся, с лагерем ничего не случилось. Никто не проверял караульных. Хотя Джимут ворчал об этом, пока приносил Браяру и Розторн чай, Браяр был только рад. Свой сон он ценил.
Он помог Розторн затянуть завязки на её кирасе и поножах; она ответила взаимностью. Оба повесили полные семенных шариков сумки себе на грудь.
Выходя из палатки, Браяр чуть не врезался в Джимута. Его адъютант нёс им на завтрак свежие колобки под названием мо́мос.
— Ты знаешь кого-нибудь, кто хорошо управляется с пращой? — спросил его Браяр. — Кто-то, кто может попасть камнем рядом с обычной целью.
Джимут пожал плечами:
— Я могу, — ответил он, протягивая момос Розторн и выходя из палатки. — До того, как я решил стать солдатом, я помогал отцу и дядям со стадами. Когда охочусь для отряда, я сберегаю стрелы с помощью моей пращи.
— Ты не мог бы начать носить её с собой? — спросил Браяр. — Я бы хотел иметь возможность работать на более дальнем расстоянии.
Джимут нахмурился, затем поклонился:
— Разумеется.
— Я думаю, я тоже хотела бы пращника, — сказала Розторн.
Она взъерошила начавшие отрастать короткие волосы Браяра:
— Смышлёный Браяр.
Тот оттянул пучок волос, чтобы оценить его длину.
— Это надо подстричь.
Он строго держал волосы длиной в дюйм. Так они никогда не вились, и быстро высыхали.
— Только не позволяй это делать императорским брадобреям, — весело сказал Парахан. — Они могут допустить ошибку, и срезать тебе всю голову.
Он повернул свой клювоподобный нос в направлении восточного ветра:
— Я чую грядущую битву. Самое время.
— Дикарь, — сказала ему Розторн.
— Мы в Комбанпуре к войне относимся цивилизованно, — ответил Парахан. — Мы долго и упорно готовимся к битвам, чтобы не опозорить наших врагов, дав им плохое сражение.
Его тёмное лицо потемнело ещё больше:
— И мы не убиваем их маленьких девочек.
— Если бы только каждый воин был таким же чистоплотным, как ты, — сказала Розторн.
— Если бы только некоторые мои знакомые маленькие девочки были здесь, чтобы помочь в сражении, — сказал Браяр. — Они бы преподали этим грязенюхам урок, который те нескоро бы забыли.
Он увидел несколько пригодных камней, и с трудом нагнулся, чтобы подобрать их. Это было трудно делать в броне.
— Используем то, что есть, — сказала ему Розторн. — Этого хватит.
После завтрака их маленькая армия снова выступила вперёд. Суда поставила три их отряда в середине колонны.