— Если на нас нападут, я хочу, чтобы регулярные войска были в середине, — объяснила она Розторн и Браяру, ехавшим рядом с ней. — Мы решили, что храмовые солдаты подведут к нам вьючных животных, и будут охранять их в бою. Племена будут верхом атаковать врага с флангов. Если мы будем держаться здесь, в середине, то это уже почти план битвы.
Розторн кивнула:
— Если дойдёт до боя, то это хороший план, — ответила она.
— Но я видел тебя в бою, — с удивлением заметил Парахан. — Ты себя не сдерживала.
— Я такая же, как и большинство тех, кто ведёт религиозную жизнь в нашем грешном мире, — сказала Розторн.
Пока они с Браяром ехали, они использовали свою магию, чтобы открывать семенные шарики и помещать в них камни размером с большой палец. Следующее касание магии снова сшивало хлопковую оболочку.
— Я не сдамся злу, и не позволю никому под моей защитой пострадать от зла, а насилие, убивающее беззащитных и уничтожающее красоту мира — это зло. Но я ещё и лекарь. Это может вгонять в уныние — чинить то, что разбирала тем же утром.
— Есть религиозные группы, которые живут в изоляции и отказываются чинить любое насилие, — заметила Суда.
— Тогда я надеюсь, что они — маги, способные защищаться или прятаться, — ответила Розторн. — Мы же живём в реальном мире.
Все обедали в седле. Вскоре после этого через восточные равнины на них накатилось облако пыли. Шаманы племён начали тяжело, гулко напевать, подобно тем песнопениям, которые Браяр слышал в храмах и в каньоне за Гармашинг. Это была песня с подспудным гудением, похожим на звук больших рогов. Напевая, шаманы били в маленькие барабаны или ударяли в маленькие гонги. Браяр покрылся гусиной кожей: они призывали гьонг-шийскую магию.
Он передал тряпичный семенной шарик Джимуту, уже приготовившему пращу. Пращник Розторн покачал тканевый шарик в ладони, взвешивая его. Он поднял брови, затем уложил шарик в свою пращу.
Чтобы другие маги ни привели в действие, оно похоже работало. Облако пыли начало рваться и уплывать в небо. Рассеиваясь, оно явило несколько отрядов имперских всадников.
— Стрелки! — одновременно крикнули Парахан, Суда и Ланго.
— Подожди, — пробормотал Браяр Джимуту. Он услышал перемену в песнопении шаманов. Маги Ланго сами начали что-то творить.
Браяр сместил своё внимание на травы, росшие перед копытами лошадей врага. Он последовал за своей силой под поверхностью земли к их корням.
Он не слышал, как командующие давали стрелкам приказ стрелять. Той частью себя, которая осталась с его телом, он заметил, что Джимут и пращник Розторн одновременно выпустили свои утяжелённые семенные шарики. Семена и болты взмыли ввысь, а затем упали среди вражеских солдат, пока янджингские стрелки отстреливались. Гьонг-шийские племена и храмовые воины справа и слева атаковали, пронесясь под большей частью залпа янджингских болтов. Те были нацелены в командующих и магов на дороге.
Парахан, Суда и Ланго выкрикнули приказ, чтобы стрелки приготовились к следующему залпу. Браяр заставил своё тело передать своему пращнику второй шарик с шипами, как это делала Розторн, и вернулся к своей работе над травой впереди.
Он услышал надрывные боевые кличи: воины из племён и храмов сшиблись с янджингскими всадниками справа и слева. Центр янджингского строя начал идти в атаку, ревя в ответ.
Ланго и близнецы крикнули, приказывая стрелять; стрелки повиновались, целясь в сердце наступающего строя. Всадники и лошади попадали на землю. Джимут и пращник Розторн выпустили свои семенные шарики, попав во всё ещё наступавших галопом вражеских солдат.
Те стали падать ещё до того, как шарики упали на землю и взорвались. Свирепо разрастаясь, травы оплели копыта лошадей. Животные упали, сбрасывая с себя своих седоков. В сердце армии закричали воины, когда их оплели и пронзили шипастые лозы. Кони вставали на дыбы, пытаясь вырваться из хватки крепких трав. Они падали под копыта тех лошадей, что скакали галопом следом за ними.
Шипы и трава частично посерели. Некоторые из них вспыхнули, обжигая схваченных ими солдат. Браяр замялся, передавая Джимуту следующий шарик, у него онемели пальцы. Ему на глаза опустилась странная зелёная пелена; его горло свело настолько, что нельзя было дышать. Он заскрёб по нему пальцами, хватая ртом воздух.
Внезапно воздух влился в его горло. Он несколько раз вдохнул, наполняя свои бедные лёгкие, затем посмотрел на причину своего внезапного исцеления. Джимут держал у него перед лицом продолговатый диск.
— Ты в порядке? — спросил он.
— Уже лучше, спасибо. Что это такое? — поинтересовался Браяр.
Джимут на миг развернул диск, затем снова повернул его отполированной стороной к врагу. Это было металлическое зеркало. Оно отразило заклинание врагов обратно к ним.
Браяр проверил, что происходило с Розторн. Одна из храмовых магов с полностью покрытым татуировками интересных узоров лицом подвела свою лошадь к коню Розторн. Она чертила знаки в воздухе между собой и наставницей Браяра. Пока она работала, Розторн сидела, расположив руки у себя на коленях ладонями вверх, мирно глядя на разворачивавшуюся перед ними битву. Лозы стремительно росли, обвивая вражеских воинов и выдёргивая их из седла, после чего их затаптывали в пылу схватки. Что бы храмовый маг ни делала, было ясно, что она не пускала янджингских магов к Розторн.
Браяр позволил Розторн работать с лозами. В том месте, где янджингские солдаты ждали перед атакой был островок неподвижности. Он готов был биться об заклад, что оттуда за сражением наблюдали маги и, возможно, командующие. Браяр закрыл глаза, и влил свою магическую сущность через корни травы между собой и этой неподвижностью. Травы поделились с ним своей силой, пока он перебегал между ними, с корня на корень.
Сила янджингских магов сияла подобно маяку даже под землёй, наводя его на них. Под ними, в земле, Браяр потянул силу из обширной сети растений, простиравшейся вокруг него, и осторожно протянул свою силу вверх. Там были надземные части трав, росшие вокруг копыт лошадей. Те по привычке пытались есть один или два пучка, но это были самые изысканные порождения армейских конюшен. Растения гьонг-шийской равнины были для них слишком грубыми. Ощутив присутствие Браяра в траве, они пыхтели и топали ногами, но державшие их поводья солдаты лишь награждали их шлепками. Ни генералы, ни маги не хотели, чтобы их беспокоили неугомонные животные.
Браяр растянулся над травами в поисках бусин, обёрнутых вокруг запястий и шей магов. Он не мог сказать, был ли генерал также и магом, как Генерал Хэнг-кай. Он мог лишь ощущать деревянные бусы. В его магическом зрении они висели в воздухе, обозначая контуры трёх шей и трёх пар рук. На миг он сжал свою силу, затем затопил ею бусы.
Ивовые бусины разлетелись на куски, разрывая цепочки бус вокруг рук и шей магов. Дубовые бусины впились корнями в землю. Травы сказали ему, что лошади обезумели от внезапного появления быстрорастущих деревьев. Они вставали на дыбы и били копытами по всему вокруг. Магов сбросило на землю. По приказу Браяра травы схватили магов, сплетаясь у них вокруг горла. Удушение их научит, как убивать маленьких девочек!
Его ярость питала травы силой. Они росли и натягивались подобно верёвке.
«Вот так!» — сказал Браяр травам. — «Не отступайте ни на миг!»
Розторн звала его. Он отказывался ослаблять хватку. Он не собирался уходить, когда только-только начал платить этим янджингским животным по заслугам.
А потом он ощутил то нехорошее чувство, ощущение пальцев, обхвативших настоящее ухо его тела. Пальцы скрутились. Был только один способ остановить эту боль. Медленно, чтобы не напугать травы и дубы, он отступил через поле обратно в тело, болевшее от потери Эвви.
Браяр открыл глаза. Розторн выпустила его ухо, напоследок больно щёлкнув большим и указательным пальцами.
— А что если нам пришлось бы отступать? — потребовала Розторн. — Ты знаешь, сколько магов оказались в ловушке вне самих себя?
— Ты никогда раньше ничего не говорила, — пробормотал он, потирая саднящее ухо.
Он гадал, удалось ли травам убить тех магов.
— Раньше тебе такой опасности и не грозило.
Розторн вздохнула:
— Месть — скверная штука как для тех, кто её творит, так и для тех, на ком она творится, Браяр.
Он был несогласен. «Она наверное должна говорить такие вещи, потому что она — посвящённая», — думал он, глотая чай из фляги у себя на поясе. «Но я — не посвящённый, и уж я-то задам империи жару».
Он посмотрел, какой ещё урон можно нанести.
Враг бежал, или, точнее, те, кто был в состоянии, уже сбежали. Оставшиеся качались в седле, или щеголяли торчащими из себя или своих скакунов болтами. Некоторые были пешими и отбивались, пытаясь сдержать гьонг-шийских воинов.
По всей земле между дорогой и остатками янджингских воинов лежали павшие с обеих сторон: лошади, раненные и мёртвые. Гьонг-шийские лекари катили свои повозки вокруг войск на дороге, и дальше, в поле.
Браяр покачал головой:
— Ни за что. Они убили Эвви.
— Все они? — спросила Розторн.
— Они и других людей здесь тоже убивали.
— И кому из них в этом предоставляли выбор? — спросила она у него. — Ты знаешь императора. У скольких из солдат есть семьи в Янджинге, которых накажут, если солдаты откажутся служить в армии? К тому же…
— Я не хочу слышать никаких ктомужей.
Даже он сам подумал, что говорит как ребёнок.
— Чем большее их число получит здесь достойное обращение, тем большее их число узнает, что путь Уэй-шу — не единственный. Тем большее их число осознает, что эти люди — не чудовища.
Розторн спешилась, и сняла свои перемётные сумы.
— Тебе не обязательно идти, — сказала она. — Я пойму.
Женщине, охранявшей её от заклинаний янджингских магов, она сказала:
— Да благословят тебя Мила и Зелёный Человек, Слуга Ри́вердэнсер[2].
Шаман прижала свои ладони друг к другу у себя перед лицом, и поклонилась. Розторн повернулась к своему пращнику, и его тоже поблагодарила. Он предложил позаботиться о её коне. Розторн кивнула, затем пошла на поле битвы.
Браяр вздохнул. Он мог позаботиться о гьонг-шийских раненных. Так он по крайней мере не будет испытывать ощущения, будто предаёт призрак Эвви.
— Ты знаешь, в какой повозке лежит мой набор мага? — спросил Браяр у Джимута.
— Та часть, в которой твои снадобья? — осведомился тот.
Он похлопал сумки, висевшие сзади седла его собственного коня:
— Вот тут они.
Он передал их Браяру, и тот пошёл искать лекарей маленькой армии.
Солдаты разбили большие палатки-лазареты, где могли бы работать лекари, потом взяли пустые бочки, и наполнили их водой. Те, кто не приносил раненных в палатки, милосердно обрывали жизни раненных лошадей. Потом они оттаскивали тела животных край поля боя, противоположный тому, где они раскладывали погибших людей. Повара разбили походные кухни для супа и чай всем, пока остальная часть лагеря строилась вокруг палаток лекарей.
Браяр, Розторн, Ривердэнсер и остальные лекари работали в хаосе этих забитых палаток ещё долго после полуночи. От криков раненных Браяру хотелось кричать самому. Чтобы этого избежать, он прикусил внутреннюю сторону своей щеки, пока из неё не потекла кровь, затем нашёл кусок скатанного бинта, который он мог зажевать. Имевшихся снадобий не хватало на то, чтобы унять боль всех и каждого. Лекари были вынуждены беречь такие зелья для тех несчастных, кому нужно было отсечь ногу или руку, или вытащить застрявшее в теле оружие. Магов, вымотанных до предела, отсылали из палаток одного за другим, а новые раненные всё прибывали, или приходили в сознание.
Джимут и несколько других людей, с которыми Браяр вместе ехал, работали в палатках вместе с магами и лекарями, помогая держать пациентов во время наложения швов или операций, наматывая бинты, нося воду, и сидя с умирающими. Браяр даже видел той ночью своих командующих. Они пришли поговорить со своими людьми, и даже носили воду или суп, когда все остальные были заняты.
Наконец Ривердэнсер приказала ему и Розторн идти спать, напомнив ему через переводчика, что они потратили силу не только на лечение, но и в бою. Им нужен был отдых. Их снадобья могли продолжать работать без их личного присутствия, едко уведомила их она, и риск того, что снадобья упадут в обморок прямо на пациента, был ниже.
Лёжа на своей скатке, Браяр смотрел в потолок палатки и слушал, как во сне дышала Розторн, когда осознал, что не видел ни одного раненного янджингца. Другие лекари наверно держали его подальше от них.
«Это и к лучшему», — подумал он. «Так мне не приходилось принимать никаких трудных решений».
Он пошарил вокруг, пока не нашёл рядом со своими сумками каменный алфавит Эвви. Положив на него руку, Браяр заснул.
Глава 18
Находясь под Гнам Рунга, Эвви потеряла счёт времени. Без света солнца было трудно запоминать, сколько прошло дней. От её спутников помощи тоже было не дождаться: один отсчитывал время кусками длиной в тысячу лет, а другая не разговаривала. Кроме коротких пробежек и остановок по нужде, Эвви всё время ехала на Большом Молоке, даже спала на ней.
Луво рассказал ей о том, как появились Королевства Солнца, и как материковая плита толкала край того, что стало Гьонг-ши, выше и выше, создав Дримбаканги, самые молодые горы мира. Эвви рассказала ему о Браяре, Розторн, и множестве вещей, которые они видели по пути на восток. Это похоже требовало гораздо больше объяснений, чем рассказы Луво. Люди его озадачивали, в особенности — человеческая нужда в том, чтобы забрать вещи у других людей, и в том, чтобы оканчивать жизнь других людей не для того, чтобы их съесть. Он также интересовался тем, что Эвви научилась делать с камнями. Она сумела собрать со стен и пола туннеля несколько камней, научив некоторые из них испускать свет или тепло, если у них была на то способность.
На земляных стенах туннеля было много странных изображений, которые причудливо двигались из-за зелёного грибка, бывшего единственным источником света. Сперва Эвви разглядывала изображения при любой возможности. Она поглядывала одно из них, казавшееся лошадью с ногами-веретёнами и птичьей головой, когда обернулась, и обнаружила, что на неё глядит такое же существо, какое было изображено на стене.
Она закричала. Существо ответило взаимностью. Оно уцокало во тьму на своих невозможно тонких ногах, за ним последовали три других, которых можно было бы назвать жеребцами, если бы существо было лошадью. Большое Молоко, евшее одну из кучек травы, которые кто-то оставлял через регулярные отрезки пути, укоризненно покосилась на Эвви.
— Эвумэймэй, ты не должна кричать на глубинных бегунов только потому, что они — не то, к чему ты привыкла, — мягко сказал ей Луво. — В конце концов, это — их страна.
— Их страна? — воскликнула Эвви, карабкаясь на спину Большого Молока, где её уже ждал Луво. — Это — подземный туннель!
— Именно под землёй их народ и живёт, если только опасность не заставляет их выйти на поверхность.
— Бог-Король и Докьи никогда ничего не говорили про лошаде-птиц!
— Прости меня, Эвумэймэй, но из того, что ты поведала мне о своих друзьях, мне кажется, что они не говорили тебе о большей части тайн Гьонг-ши.
Эвви уселась скрестив ноги на широкой, солидной спине Большого Молока, и подпёрла подбородок ладонями:
— Нет, полагаю, что не говорили. Пожалуйста, не обижайся, Луво, но хотя ты — самая великолепная из всех виденных мной гор, я буду рада убраться отсюда. Гьонг-ши — слишком странное место для меня.
— Разве ты не привыкаешь к своему окружению?
Эвви начала заплетать маленькую косичку из меха Большого Молока. Она уже немало их сплела из волос яка и ярко окрашенных нитей от своей одежды Луво сказал, что гигантский як была не против. Эвви выяснила, что ей было приятнее сосредотачиваться на плетении в зелёной полутьме обширного туннеля, в те трудные моменты, когда ей не оставалось ничего, кроме как зацикливаться на улыбавшейся Джья Джуи, заносившей палку над ступнями Эвви.