Они потребовали счет, и Линдсей расплатился за себя и свою даму: хотя Меила и предлагала оплатить свой кофе, но не слишком настаивала. Как видно, ей было приятно общество джентльмена. К ее соотечественникам это слово редко можно было применить.
Меила встала из-за столика первой. Линдсей сразу поднялся следом: хотя он, пожалуй, посидел бы еще.
- Благодарю вас за все. Вы очень много для меня сделали, - сказала дочь Мухаммеда Наиса.
Она подняла вуалетку, позволив увидеть напоследок свою улыбку и огромные обсидиановые глаза, тонко подведенные черным.
Ее рука в черной перчатке длиною выше локтя сжала его пальцы: даме полагалось протягивать руку первой. Пожатие длилось несколько мгновений: Линдсей и Меила смотрели друг другу в глаза.
Наконец англичанин кивнул, и пальчики в черной перчатке выскользнули из его ладони.
- Желаю вам счастья, Меила. Вы его достойны.
Египтянка улыбнулась.
- Может быть. Что ж, прощайте, мой друг Линдсей. Наверное, мы больше не увидимся.
Она опустила свою вуалетку и, скользя между столиками как змея или восточная танцовщица, покинула кафе. Линдсей проводил ее глазами, чувствуя странную тяжесть на сердце.
Он думал, что Меила вспомнит миссис Теплтон, хотя бы в разговоре с ним, или, будучи в Лондоне, попытается встретиться со своей гувернанткой. Бедная старушка теперь живет одна и, наверное, была бы рада вниманию любимой воспитанницы. Время, конечно, сгладило остроту ее воспоминаний о Египте.
Однако Оскар Линдсей почему-то был уверен, что причина такого поведения египтянки - не эгоизм и не забывчивость. Меила Наис почти никогда ничего не забывала. Нет: причина была из тех, которые не объясняют посторонним…
Вздохнув, англичанин бросил эти бесплодные размышления. Покинув кафе, Оскар Линдсей пошел домой, где его ждала семья. Однако по дороге он решил, что надо бы навестить миссис Теплтон самому - хотя бы по-дружески.
Пожалуй, теперь можно напомнить старой леди о ее ученице и рассказать о том, какой она выросла и какими людьми окружила себя. Интересно, что за суждение миссис Теплтон вынесет обо всем этом.
Меила пешком дошла до гостиницы. Она была раздражена и угнетена свиданием с Линдсеем, и перчатки и сетка на лице уже измучили ее. Каково было Имхотепу маскироваться, пока он еще был ужасным ходячим мертвецом?.. Лучше даже не представлять.
Она поднялась в номер и постучала. Роза открыла, несколько замешкавшись; и вид служанки снова вызвал у египтянки раздражение, но она промолчала. Меила молча сорвала вуалетку, стащила перчатки и швырнула все это на подзеркальник в передней. Сбросив туфли, в одних шелковых черных чулках прошла в спальню и повалилась на кровать лицом вниз.
Ей страшно хотелось уехать из этого города, который давил ее, который весь был ей враждебен. Здесь жили О’Коннеллы, и этого было достаточно, чтобы теперь ненавидеть то, что Элинор Теплтон научила ее любить…
- Я просто издергана всем этим, - пробормотала египтянка.
Огромный нервный индустриальный город всех делал бледными и нервными. Здесь жизнь неслась со скоростью экспресса - в то время как Египет, догнав цивилизацию, продолжал жить в своем неспешном времени. Это мудрость Востока.
Меила села и, взяв с прикроватного столика расческу, привела в порядок волосы. Потом переоделась в халат и заказала ужин на двоих, как обычно.
Ей не хотелось сейчас разговаривать со служанкой, но она знала, что Роза здесь, и одно это успокаивало. Роза будет рядом, пока она нужна. Может быть, таково ее наказание?..
Египтянка рассмеялась своим мыслям и взяла раскрытую книгу, валявшуюся на столике обложкой кверху. Английского Конан-Дойля, который ей очень нравился, и Розе Дженсон тоже.
Спустя небольшое время принесли ужин - тушеные почки с картофельным пюре и яблочный пирог. Меила жила и питалась так же скромно, как большинство обитателей гостиницы. Впрочем, ей редко удавалось почувствовать себя богатой: пожалуй, только тогда, когда она принимала слишком большие для женщины решения.
Ужинали они вдвоем с Розой, и обе молчали. Англичанка чувствовала настроение хозяйки.
Потом, на вопрос, не нужно ли госпоже чего-нибудь, Меила привычно покачала головой: в разъездах ей мало были нужны услуги своей горничной. Роза хотела уже, пожелав ей спокойной ночи, идти к себе, как вдруг Меила остановила англичанку.
- Как ты думаешь, может быть, нам навестить миссис Теплтон? Нам с тобой? Как старые друзья?..
Меила до сих пор делала небольшие ошибки в английском, когда волновалась. Глядя в напряженное лицо молодой хозяйки, Роза Дженсон поняла, что сейчас Меила обдумывает очень важный шаг. Для нее вся жизнь состояла из таких развилок - свернув в одну сторону, уже не вернешься назад.
Может быть, Меила Наис хотела покаяться в своих намерениях перед учительницей, которая одна могла бы ей поверить, - и оставить все задуманное, зажив обычной жизнью?..
Но Меила Наис с самого начала была лишена права на обычную жизнь. Как и Анк-су-намун. А теперь, если предоставить Хафеза и его сообщников самим себе, они начнут творить зло, которое уже некому будет сдержать. Меила сама отдала в их руки оружие, против которого бессильно любое оружие смертных…
Нет, едва ли Хафез посмеет теперь убить ее: но без нее он станет неуправляем.
- Ну, так что ты думаешь? - повторила Меила.
Роза глубоко вздохнула. Сцепила руки на животе.
- Я думаю, мисс Меила, что нам не стоит этого делать, если вы спрашиваете меня, - сказала она, чувствуя, что под взглядом госпожи краснеет до ушей от волнения и страха. - Мы теперь можем… только повредить всем, если начнем возобновлять старые связи.
Меила задумчиво кивнула.
- Да… повредить всем. Ты права, я ждала, что ты выскажешь мои собственные мысли, - усмехнулась египтянка. - Ты ведь, бедняжка, тоже удрала от сестры, не успев выпить чаю? Теперь-то тебе никто не виноват, что ты выбрала меня.
- Я не могла по-другому, вы же знаете.
Роза улыбнулась, счастливая сознанием своей верности. Пусть это главное, в чем может состоять ее счастье.
- У Вайолет мальчик и девочка, уже большие, такая прелесть, - сказала она, улыбаясь и складывая руки. - У меня сердце так и растаяло, когда я их увидела…
Египтянка нахмурилась.
- Может, и лучше, что ты сразу убежала.
Роза кивнула, тоже посерьезнев. Она отлично понимала, что подразумевает хозяйка.
- Может быть, потом, - прибавила Меила: и Роза опять прекрасно поняла, о чем речь. - Сейчас ты мне нужна рядом… а потом, возможно, я стану женить своих слуг, как делали древние египтяне, чтобы упрочить свой дом, - рассмеялась египтянка.
У Розы сжалось сердце.
- Пока, наверное, об этом рано говорить.
Меила взглянула на нее из-под ресниц.
- Пока обо всем еще рано говорить.
Они разошлись спать, и обе спали беспокойно: каждой грезилось свое.
Меила покинула Лондон, не встретившись больше ни с кем из старых знакомых. Хотя этих знакомых было и немного, ни один из них наверняка ее не забыл. С Хафезом египтянка тоже не увиделась: они встретятся опять в Каире.
Хозяйка и служанка продолжили путешествие по Европе, которое Меила сама себе преподнесла в подарок на совершеннолетие. Они отправились сперва в Швейцарию, в Цюрих, где Меила прежде всего позаботилась о своих делах. Запасные площадки… так, кажется, сказал ее добрый друг Линдсей?
У нее были искушения в Париже, искушения другого рода. Слов мистера Линдсея о браке Меила не забыла и не могла бы забыть. А молодые люди во Франции, считая и англичан, отличались веселой пылкостью и яркостью, и такая яркая девушка почти сразу приобрела себе поклонников, даже вовсе не желая того.
Меила уделила внимание нескольким из них - но потом, чувствуя, что это становится чересчур опасно, сбежала: к разочарованию Розы Дженсон, которая так и не успела “посмотреть Париж”.
Зато в Швейцарии им не грозили опасности разоблачения. Здесь было предостаточно возможностей уединиться. Они посетили, помимо прочих, “конан-дойлевские” места и постояли над знаменитым Рейхенбахским водопадом, где Шерлок Холмс сцепился в последней смертельной схватке с Мориарти… но не погиб, как все думали, а был воскрешен своим автором.
- А ты знаешь, что ваш Конан-Дойль тоже интересовался психическими явлениями? - спросила Меила служанку.*
Роза мотнула головой.
- Нет, мисс!
Им приходилось почти кричать, чтобы заглушить грохот низвергающейся воды.
Меила рассмеялась.
- Ну конечно!
Об этом писателе английские обыватели мало что знали, кроме того, что он автор детективных рассказов. А ей о последних увлечениях сэра Артура не так давно рассказал Хафез.
К счастью для Меилы и ее сообщников, этот мастер полицейских историй уже совсем состарился, если не умер. У него ум, наверное, был еще острее, чем у миссис Теплтон…
Они побродили по горным долинам, наслаждаясь природой, которая так отличалась и от английской, и от египетской. Потом поехали в Италию, как наметили заранее. Меила была уже утомлена проживанием в гостиницах и сменой впечатлений: и устроила себе такой вояж, потому что чувствовала, что долго еще не сможет позволить себе подобного отдыха.
Когда они возвращались в Египет, у Меилы началась морская болезнь, хотя она никогда ею не страдала. Должно быть, сказались постоянные перемены климата. Или… ее тело вспомнило, что было свойственно Анк-су-намун, которая, подобно большинству древних египтян, никогда не видела и страшилась моря.
Роза не испытала в море недомогания, но тоже была рада, что они едут домой. Дом Меилы в Каире помнился ей лучше, чем деревенский дом в предместьях Лондона, где она родилась.
Оказавшись в Каире, Роза написала сестре подробное письмо о своем путешествии, чтобы успокоить Вайолет. Едва ли люди Хафеза имеют возможность перехватывать почту… главное только не сболтнуть лишнего, и никому не будет вреда.
Во всяком случае, Царь-Скорпион, этот монстр из древнейшего прошлого Египта, - существо, договориться с которым будет едва ли возможно, в отличие от его противников.
* Банк Англии (Bank of England), история которого восходит к 17 веку, фамильярно называется англичанами “старая леди с Треднидл-стрит”.
* Это факт: Конан-Дойль действительно увлекался исследованиями “психического мира” и стал автором религиозно-философского трактата “Новое откровение”, в котором описал свой опыт.
========== Глава 16 ==========
Оскар Линдсей не ошибся: Меила действительно завела ядовитую змею, за которой в ее отсутствие присматривал один из “воинов-жрецов”. Никого из слуг-арабов нельзя было заставить приблизиться к гадюке - Меила раньше тоже инстинктивно боялась змей: пока не почувствовала к ним инстинктивное же влечение. Древние египтяне не только не уничтожали, но даже приваживали гадов, почитавшихся священными и охранявшими многих богов.
Удивительно, однако же, - Меила не могла припомнить, чтобы Анк-су-намун водилась со змеями; но такие пристрастия могли быть у какой-нибудь из ее сестер или даже матери… Или знакомой жрицы… Натура Меилы, казалось, вобрала в себя многое, свойственное древним женщинам ее страны.
Неожиданно у Меилы появилась охота и к танцам: не к “танцу живота”, которым египетские танцовщицы завлекали английское офицерье, а к куда более древним, которые служили не только и не столько разжиганию похоти. Это были сразу и исступленные священные пляски, которые в Та-Кемет исполняли храмовые танцовщицы, и акробатические номера, требовавшие многолетней подготовки. Но у Меилы такие кульбиты начали получаться с легкостью, которая ее сразу и ужаснула, и вдохновила.
Однажды молодая египтянка на глазах у Розы сделала тройное сальто назад, а в другой раз - метнула нож в комод, стоявший в углу. Потом проделала то же самое левой рукой, и второй нож вонзился и задрожал точнехонько рядом с первым.
- Ну, что скажешь? - спросила она служанку, гордо смеясь.
Роза, наблюдавшая за ней с восхищением и страхом, стала вдруг очень серьезной.
- Это изумительно, мисс Меила, думаю, вы сами знаете, - сказала англичанка. - Но это ведь… не то, что может пригодиться. Если вы понимаете, о чем я.
Египтянка свела черные брови.
- Не понимаю!
Роза взглянула на блестящие ножи и тут же отвернулась.
- Когда вы учились стрелять из винтовки - вот это другое дело, - сказала она, покраснев. - И ездить на верблюде, и плавать… это все может быть очень полезно, когда перед тобой враг. Но ведь враг не станет так фокусничать, как вы сейчас с этими ножами, и вам не позволит! Особенно если это будет мужчина!
Меила кивнула.
- А, теперь понятно. Глупая ты девочка, - тут египтянка усмехнулась углом рта. - Это священные танцы, и священные же поединки, которые некогда устраивались перед лицом богов… боги присуждали победу достойнейшему, и она служила знаком победы или поражения народа. Старинный обычай, который существовал у многих язычников, - объяснила хозяйка.
Роза, слушавшая Меилу с приоткрытым ртом, наконец кивнула.
- Вот как, значит. Получается, вы сами были жрицей?
Меила улыбнулась.
- Многие придворные дамы были жрицами низшей ступени. Это было прилично, вроде должности, - сказала она. - Понимаешь, дорогая, мои предки шагу не могли ступить без надзора того или другого бога. Но для большинства служителей священные обязанности были только формальными, и в божественные таинства посвящали лишь избранных.
Хафез появился, как всегда, неожиданно - хотя в доме Мухаммеда Наиса его всегда ждали. Меила с удивлением поняла, что рада видеть этого скользкого человека… в некоторых вещах он был очень принципиален. А общие преступления часто объединяют сильнее, чем любовь.
Особенно преступления, совершенные ради любви. Или из принципа.
Хафез с улыбкой поклонился молодой хозяйке, а потом неожиданно по-отечески заключил ее в объятия. Это оказалось совсем не так неприятно, как Меила думала; а потом она решила, что такие нежности из-за ее денег, которых Хафез все-таки дождался, и очень развеселилась.
- Я наконец стала миллионщицей, мой дорогой Хафез, - сказала она. - Но не знаю, много ли вам это даст. Британский фунт сейчас падает, вы слышали? После развала великой империи, а особенно после кризиса.*
Хафез улыбался во весь рот, глядя на нее.
- Ну конечно, я все это слышал, сладчайшая госпожа Меила, - сказал он. - И как раз с этим к вам и пришел. Поговорить о вашем… семейном бизнесе, пока у нас еще есть в запасе немного времени.
Тут у Меилы пропала охота смеяться.
- Что вы знаете о моем семейном бизнесе, Хафез?
Директор Британского музея развел руками.
- Не очень много, - сказал он со смирением. - Но мне известно, что Оскар Линдсей, который был вам отцом после смерти вашего отца, забрал в свои руки промысел, который сделал господина Наиса богатым. Очень вовремя подсуетился, вы не находите?
Взгляд круглых темных глаз Хафеза опять стал по-ястребиному цепок. Меила не могла выговорить ни слова.
- А теперь господин Линдсей прикрыл… свою лавочку, то есть вашу, потому что обогатился достаточно, и вернулся в Англию к жене и детям. Конечно, вас он не обижал, Меила. Но с чем вы остались после того, как этот англичанин вас покинул?
Меила нахмурилась.
- Я думала об этом… но еще не решила, что буду делать.
- Даже если бы вы придумали, воплотить это вам не удалось бы, - хладнокровно сказал Хафез. - Но у меня есть превосходное предложение, которое будет очень выгодно нам обоим. Позвольте мне взять в руки ваш бизнес. Вы ведь можете познакомить меня… с подельниками мистера Линдсея?
Египтянин сделал паузу.
- Уверен, что вы знаете хотя бы двоих-троих: их не может быть много. Но судя по этой вешалке, вы неоднократно принимали их у себя дома.
Хафез показал на вешалку для шляп, предмет, нужный в быту только европейским мужчинам. Египтяне и арабы, даже европейского воспитания, не являвшиеся правоверными мусульманами, почти никогда не снимали национальных головных уборов, находясь в помещении, - и вообще не обнажали голову прилюдно.