Аллен до последнего не верил в то, что это правда, но передумал, преодолев несколько истёртых лестничных пролётов, с исписаны матершиными словами стенами. Довольно банальными и безвкусными по меркам «отучившегося» ругаться Аллена. Со второго этажа тянуло спиртом, плесенью, кошачьим ссаньём и протухшими помоями так, что пришлось зажимать нос, сдерживая рвотные позывы. Вонь была настолько мощной, что глаза начинали слезиться, а уши отчего-то закладывало. Как там могли жить люди, Аллен не понимал и понимать не хотел, ускоряя шаг и перепрыгивая через ступени.
Стоя перед тяжёлой металлической дверью, которую установил сам Лави, Аллен наконец-то полностью осознал, что громыхающие звуки тяжёлого рока доносятся именно из этой квартиры. Ничего удивительно в выборе музыки Аллен не видел. Лави слушал всё подряд и только на такой громкости, что дрожали стёкла и подпрыгивали стаканы в стареньком серванте. Лави Керр называл себя меломаном. Для Аллена это походило на повод обратиться к санитарам. И он то, дурак, полагал, что этот книголюб будет спать с утра пораньше! Оказалось всё довольно банально. Показавшаяся из-за двери всклоченная зеленоглазая рожа тут же объяснила, что «Юу уехал по делам, а он ненавидит музыку». Похоже, этот чудак праздновал «Юу уехал» всю ночь, стараясь наслушаться на ближайший месяц. Пришлось похлопать друга по плечу, понимающе кивнув. — Поздравляю. — С чем это? Аллен честно слепил удивлённую моську. — Ну как с чем? Ты смог отказаться от музыки в пользу человека, а это может означать только одно — ты влюбился. Поздравляю. Правда после подобных слов Лави весь ощерился, словно раздраконенный кот, готовый к атаке, и заявил, что кормить не будет. Пришлось самолично отправляться на кухню к холодильнику и кормиться самому. Благо, Аллен отлично знал, как вести себя с Лави, и был полностью уверен в каждом своём шаге или слове. Да и квартирку эту он сумел изучить неплохо. Друг на подобное беспардонное поведение ничего не сказал. А Аллен ловко готовил и тут же уничтожал румяные тосты, радуясь жизни и своему безразмерному желудку. Превосходно. На несколько мгновений в голову закралась крамольная мысль о том, что вполне можно отложить поездку до приюта на более благополучное, очень далёкое время. «Не стоит бегать от своих страхов, рядом всегда найдётся тот, кто поможет вам их преодолеть. Надо всего лишь подать руку для принятия помощи и не считать, что её тут же отхватят до локтя!» — в голове тут же зазвучал спокойный, повелительные голос мисс Стелл, как будто укоряя его нерешительность. Подобный тон не воспринимался как критика, ругань или необоснованный приказ. Не было в нём и дружеской поддержки. Это был совет от старшего и опытного младшему и запутавшемуся. И Аллен всегда воспринимал подобное гораздо проще и серьёзнее. Это была идея мисс Стелл — так рано начать жить отдельно, но в то же время постоянно сталкиваться с незнакомыми людьми, от разговора с которыми не уйдёшь, даже если очень захочешь. Но вот теперь неопрятная, с горой грязной посуды в раковине и непонятными мешками во всех углах кухонька перестала казаться местом, в котором можно провести всю жизнь, и Аллен заставил себя подняться на ноги. — Ладно. Чем раньше я смогу выехать, тем раньше вернусь. Хочу успеть до темноты. — Так тебе ехать всего-то полчаса-час, — фыркнул Лави, меланхолично постукивая ложечкой о край своей кружки с горячим чаем. — Может быть, дольше, — пожал плечами Аллен, — плюс полчаса дороги своим ходом туда и обратно. Надеюсь, те тропы я ещё помню достаточно хорошо. Против воли плечи передёрнулись: тёмные лесные тени, стелющиеся по земле и траве да так и норовящие захватить в свой смертельный капкан любого заплутавшего путника, до сих пор иногда снились ему в кошмарах. А ведь он почти три года как не был в Доме Желаний. — Это нравится мне всё меньше. Может, тебе не стоит ехать вот так одному? — Хочешь поехать со мной? — Да запросто. Только надо будет полудня дождаться, когда Юу приедет, у него ключей с собой нет, и мы с тобой можем выехать. Аллен задумчиво оглянулся. Присутствие ещё одного жильца в этой квартире не ощущалось совершенно. Те же вещи, те же повсюду раскиданные, складирующиеся в огромном количестве книги и ничего от нового жильца. Разве что могло измениться что-то в спальне, в которую Аллена никто не звал. Пришлось перевести взгляд на собеседника и вернуться к теме разговора. Лави постукивал ложкой и улыбался, полностью уверенный в том, что этот растерянный мальчик согласится не ехать одному в страну детских кошмаров. К тому же в такую глушь и даль. И Аллен был с ним во многом согласен, но в голове пульсировало выжженное за четыре года страха понятие «чужак». Оно то становилось ярче, то затухало, начиная еле тлеть, но неизменно ассоциировалось с Лави. Чужак. Опасен. Не тот, за кого себя выдаёт. Проклятое приютское звание, что давалось всем, кто жил за пределами. Чужаков следовало обходить и не слушать. Чужаки жили во грехе и наслаждались собственной грязью, словно свиньи. Чужаки были очень опасны. Чужаки были другими. Чужак не должен был ступить на территорию приюта. Ни один чужак. Потому что то, что снаружи, отличалось от того, что внутри. И каждый из них, несмотря на боль и слёзы, защищал это. Лави был чужим. «Ты особенный, Аллен…» Гадкий, похотливый шёпот из недавнего сна проник в реальность, заставляя вздрогнуть и отдёрнуться, ощутив на своих плечах тёплое, липкое прикосновение, расшатывая и без того некрепкий стул. Аллен глупо улыбнулся в ответ на встревоженный взгляд друга. — Извини, но нет. Слова сорвались с губ быстрее, чем юноша сообразил, что произносит, но раскаяния не было. А смотреть в удивленные глаза собеседника, в глубине зрачков которых неприятно блестело, совсем не хотелось. Оставалось только отвернуться всем телом к окну и, скрывая тяжёлое дыхание, уставиться невидящими глазами во двор. Определённо, придётся обращаться к мисс Стелл. Он опять срывается. — Ты извини, это действительно только твоё дело. Звонкое постукивание ложки прекратилось, и теперь было слышно лишь деловитое, приглушённое тиканье настенных светлых часов с нарисованной в углу синим маркером весёлой рожицей. Мордашка высовывала такой же, как и она сама, синий язык, вызывая невольные ассоциации с зомби. Маленьким, дружелюбным зомби, как это бывает в фильмах и сказках. Они всегда любят строчить истории, в которых хоть один из злодеев обязательно окажется положительным героем и вовремя придёт на помощь. В реальности такие персонажи обычно опаздывают как минимум на полгода. Плечо взорвалось тянущей болью в суставах, и Лави резко отдёрнул руку, снова бормоча извинения. Пока Аллен молчал, его друг, оказывается, уже всё решил и предложил спуститься вниз и забрать транспорт. Путь Аллена к так и не забытому прошлому начинался прямо здесь и сейчас, когда он, стоя перед рыжим другом, смотрит в его весёлые зелёные глаза и согласно кивает на все предостережения и просьбы. Комментарий к Глава Третья. Вернуться бы до темноты, пока не село солнце. От автора: Смогла найти только такое значение имени Аллен (Ален, Алан) — происходит от названия иранского степного народа (аланы), часть которого с германцами переселилась на Запад, а другая часть была вытеснена монголами. Имя широко распространено во Франции и французскоговорящей части Швейцарии. В начале XX в. имя считалось благородным и давалось только представителям аристократии. С фр. — «согласие».
Информация из интернета, но другой, более точной, к сожалению, нет.
Могу заметить, что отправление Аллена «на природу» должно было произойти ещё во второй главе. Но, как обычно, планы изменились сами собой)) Благо в следующей главе его точно будет ждать Дом Желаний или что-то ещё.
====== Глава Четвёртая. Опасности не любят пренебрежения. ======
Дорога была долгой. Аллен был прав, когда предположил, что может задержаться. Так оно и получилось. Он сумел получить права для вождения мотоцикла, но собственного у него не было. Приходилось брать у Лави, да и парень не очень-то возражал. у него, кажется, ещё и автомобиль был, который, вроде бы, не его, но пользоваться им было можно. Да и именно Лави, в конце концов, посоветовал Аллену заиметь подобные права и натаскивал его в правилах дорожного движения. Но Уолкер всё равно опасался. Мотоцикл в любом случае был не его, и, если с ним что-то случится, отвечать придётся именно ему и его и без того не складывающемуся бюджету. К тому же опасно ехать быстро в таком тумане, который как появился рано утром, укрывая улицы городов и трассы, так и не сошёл с наступлением дня. В округе Толука примета о туманном утре и солнечном дне не работала совершенно. Хотя, стоит признать, что в основном туманы покрывали города, расположившиеся совсем на берегу большого озера, и Эшфилд избежал подобной судьбы. Трасса 73, что соединялась прямиком с Натан Авеню уже в городе, была почти пуста. Аллен отлично знал, что трасса ведёт практически к городу, а город, вроде бы, полностью закрыт для посторонних в связи с какой-то катастрофой природного характера или чем-то ещё. Стыдно, но Аллен не придавал значения новостям из родного городка. Дел и без того было достаточно. Не доезжая до города, Аллен наконец-то нашёл то, чего так ждал: уходящую в сторону дорогу, теоретически и согласно старой, истёртой карте, ведущую к Дому Желаний. Вот только его сразу же ждал небольшой облом: тот подъезд, что должен был вести к приюту, был полностью заблокирован. Огромные кованые ворота оказались перемотаны тяжёлой, местами свисающей цепью. Дальше уже практически в лесных зарослях шла сетчатая ограда. Если бы Аллен шел пешком, он с лёгкостью смог бы пробраться дальше, но оставлять здесь мотоцикл совсем не хотелось. Пусть даже Лави твердил, что он ему не нужен, потому что у него скоро будет новый. Да и смотрелось всё это подозрительно. Аллен точно не помнил этих ворот, территория приюта была огромной, но разгуливать детворе можно было лишь в строго определённых секциях. Ничего странного в этом, с точки зрения постороннего человека, не было: мало ли что случится с детьми, если они уйдут слишком далеко в лес? Только вот на самом деле всё было несколько иначе. Неприятные воспоминания уже просачивались в душу, а ведь Аллен ещё даже не добрался до точки назначения. В тени высоких старых деревьев, в безветренной прохладе он зябко ёжился растирая ладони. Невозможный сквозняк скользил по земле и неприятно холодил ноги. Аллен бросил ещё один прощальный взгляд на высокие ворота и отправился обратно к мотоциклу, на ходу надевая шлем обратно на голову и присматриваясь к только что проеханной развилке. Была ещё одна дорога. Такие тонкости карта уже не показывала, но дорога шла в том же направлении и, судя по ширине, была рассчитана на проезд автомобилей, следовательно, должна была куда-то вести. И на сей раз юноше повезло: стоило только немного подняться в гору, и сразу же шёл поворот в некогда обжитую людьми зону. Или, вернее, в явно промышленную. Дорога резко перешла в бетонную, ворот на сей раз на пути не повстречалось. Они, похоже, были выбиты или снесены в сторону. Лесные чащи, до этого тесно прижимавшиеся к самым краям дороги, теперь расступились в стороны, открывая пространство с забытой старой техникой: здесь присутствовал и весь в трещинах кузов грузовика, и автобус без дверей и внутренностей, и брошенная махина с несколькими лезвиями, какие обычно присутствуют на лесопилках. Огромные металлические контейнеры, ящики и много бочек, от которых шла невыносимая вонь. Будто плескавшаяся в них жижа успела сто раз протухнуть. А впереди возвышалось высокое, потрёпанное здание с яркой, кричаще красной надписью на единственной выходящей во двор металлической двери: «НЕ ВХОДИТЬ. ОПАСНОСТЬ». Вся ирония заключалась в том, что дверь просела и повисла на всего одной петле, да и вряд ли когда-нибудь держалась стойко. Весь вид площадки вызывал уныние. В голове всплывало всего одно подходящее название — фабрика. Что-то подобное и впрямь было практически на территории приюта, там, куда воспитанникам было строжайше запрещено выходить. Но Аллен не был тем, кто быстро понял, что правила Дома Желания лучше не нарушать, и не раз поплатился за своё тугодумие. Поежившись, юноша принялся осматривать двор, пытаясь найти место получше, для того чтобы припарковать свой транспорт и при этом быть уверенным, что его никто не стащит. Но стащить могли отовсюду. Да и проходить к приюту через заброшенную фабрику… удовольствие сомнительное. Задрав голову, Уолкер постучал по серой, в грязных разводах стене, и ему на нос бухнулась холодная капля. Вся эта идея казалась всё более неудачной. Медленно перемещаясь по двору, Аллен наконец-то нашёл место, где мотоцикл никто не должен был приметить: прямо за лесоперерабатывающей громадиной, которая не выглядела рабочей. По крайней мере, трос было за что закрепить, и стало немного поспокойней. Со стороны дороги не видно, со стороны леса и фабрики Аллен слегка передвинул коробочные завалы. Можно было почти с чистой душой оправляться дальше на разведку, и Аллен, поправив лёгкую курточку, которую вполне можно было принять за спортивную куртку, продолжая растирать руки, отправился ко входу, надеясь на одно: никакие бомжи или кто похуже не устроили там себе жильё. Аллен дёрнул ручку, отводя дверь в сторону, но она тут же врезалась углом в землю. Юноша ухватился руками за ржавую поверхность, пытаясь приподнять и отодвинуть дверь чуть пошире, та слега поддалась и тут же врезалась уже в бетонный выступ, не желая сдвигаться дальше ни на пол дюйма. Юноша осторожно заглянул внутрь через образовавшуюся щель: при желании он вполне мог протиснуться, но его пока что волновал вопрос возвращения обратно. Конечно, в здании были ещё и окна, но почти все перекрытые гнутыми, приваренными решётками, мимо которых не проберёшься. Внутри же оказалось довольно темно, в лицо дохнуло прохладой и сыростью, и Аллен даже успел пожалеть о том, что вообще сюда явился. Возникло стойкое ощущение, что прямо сейчас кто-то стоит у него за спиной. И, отлично зная себя, Аллен мог с полной уверенность утверждать, что если обернётся, то действительно увидит за собой кого-нибудь… кого-нибудь мёртвого. А всё Его Величество Больное Воображение на пару с Госпожой Паранойей! Пытаясь сглотнуть тугой ком в горле, юноша со всей дури врезал ребром ладони по двери, пытаясь открыть её сильнее. Крепление жалко заскрежетало, и дверь слегка прогнулась. Уолкер, обрадованный подобному продвижению, надавил на дверь локтём, налегая на него всем телом, железная поверхность вновь дрогнула, проседая, и Аллен, на миг потеряв опору, просто вкатился в помещение. Из глаз посыпали искры, когда несчастная голова встретилась с бетонным полом. В стороне утомлённо заскрежетала дверь, переламываясь пополам, и с ещё более оглушительным грохотом её верхняя часть встретилась с полом. Съёжившись и тяжело сипя, Аллен неверящим взглядом пялился в образовавшийся проём. Возможно, дверь и до него была повреждена, ведь так? Он, конечно, не хилый мальчик, но уж явно не обладает силой, для того чтобы сломать её пополам. Уолкер прикрыл глаза, успокаивая дыхание и помогая организму вернуться в нормальное после удара состояние. Что-то кусало его левую руку… Довольно сильно кусало, если он смог почувствовать укус именно левой, практически потерявшей чувствительность рукой, а потому, не раздумывая, перевернулся, резко двигая ладонью в сторону, предположительно давая в нос и придавливая нечто, жалобно копошащееся и пищащее так, что этот визг зазвенел в ушах. Что-то куснуло его в руку ещё сильнее и с ещё более отчаянным писком тёмной тенью метнулось в угол. Оттуда донесся новый писк, а до Аллена медленно, будто капля за каплей доходило, что, кажется, это была мышь или, что скорее, маленькая крыска. Очень маленькая, он встречал и таких огромных, что запросто могли оттяпать пару пальцев. Подобное осознание было сравнимо с немедленной командой вскочить на ноги, отряхнуться и оглядеться, наконец-то, по сторонам, а то чего это он на полу разлёгся? Он не чувствовал ткани в собственной руке, когда отряхивался, или хотя бы кожи перчаток на руках. Ощущение раздражения, но не более. Тело словно набили ватой, и двигалось оно заторможено. Как чужое, совсем не своё. Да и всё, что окружало вокруг, не выглядело реальным. Похоже, он приложился головой слишком сильно. И Аллен попытался вернуть себя, нервно цепляясь рукой за руку и щипая левую через слой бинтов, перчатки до отвердевшей исполосованной шрамами кожи так, чтобы стало больно и чтобы снова ощутить себя живым, услышать собственное дыхание, убедиться в том, что он видит вполне материальные объекты, и надо продолжить путь. Продолжить путь. Успокойся, Аллен. Подумаешь, стукнулся головой и на некоторое время получил полную дезориентацию в пространстве, зато ты не встретил ни одного мертвеца. И чуть сам не задавил крысу насмерть. Криво усмехаясь, юноша сделал шаг и убедился, что помещение выглядит странным даже для фабрики. Хотя, возможно, здесь что-то вроде склада? Повсюду бочки, подходить к которым теперь не было ни малейшего желания, коробки, тяжёлые тележки, пара стремянок, прижатые к огромной трубе, уходящей наверх, в потолок. Пол покрыт трещинами, грязью и лужами воды, по углам копошится живность. Отделённая сеткой в стороне двустворчатая дверь и рядом приоткрытые гаражные ворота. Приоткрытые примерно на полметра от уровня земли, и именно они и заинтересовали поспешившего вперёд Уолкера. Быстро похлопав себя руками, юноша убедился, что сумка на месте, а телефон жив, здоров, и даже связь здесь неплохая. Он ожидал чего-то похуже от такой-то глуши. Возможно, всё ещё работает вышка в Сайлент Хилле; кажется, его в своё время рекламировали как милый курортный городишко, было бы довольно досадно, если бы там не работала сотовая связь. Вот только кому она теперь здесь нужна, кроме таких сумасшедших, как он? Засунув телефон обратно во внутренний карман и тщательно застегнув молнию, Аллен подошёл поближе к задвигающейся двери и, опустившись на корточки, выглянул на улицу. Мило. Всего один шаг, и он окажется на другой стороне, вот только воображение как всегда красочно изобразило, как он будет пролазить внизу, а эти ворота упадут прямо на него… и распополамят. Крови будет много, и она брызнет во все стороны. Вот крысам пир будет. В его останках будут копошиться эти мелкие жуткие грызуны… Сжав зубы, юноша дотронулся ладонью до двери, так и не стягивая перчатку, и, ухватившись за край (воображение тут же подсказало, что одно неверное движение, и он останется без пальцев), попытался потянуть дверь вверх. В фильмах так часто делали, и дверь обычно поддавалась, вот только в случае с Алленом дверь скользнула вниз, с лёгкостью преодолев слабое сопротивление руки, и, к счастью, остановилась, так и не опустившись до земли. А незадачливый путешественник даже не успел среагировать. Ещё немного и действительно остался бы без пальцев. «Не зевай, Аллен Уолкер» — вот какую табличку следовало вывесить на двери, возможно, она помогла бы гораздо больше. Желание пролезть дальше возросло троекратно. А ведь Аллен никогда не замечал за собой тяги к рискованным поступкам, но теперь эта дверь бросила ему вызов, и он был готов его принять. Проворно опустившись на четвереньки и думая о том, какая большая стирка у него будет по прибытии домой, юноша пригнулся к земле и, выдохнув, резко крутанулся под дверь, со всей дури ударяясь об неё локтем. Что-то сверху скрипнуло, Аллен, обнаруживший себя прямо под гаражной дверью, ощутил, как паника сдавливает горло, шустро прижал руку обратно к земле и всё-таки вывернулся наружу. Он снова оказался на улице. Или прямо в лесу. Несколько костлявых, серых деревьев без листьев и со слезшей местами корой прямо перед глазами, под ногами и руками сухая, шершавая травка, пробивающаяся из плотной, утоптанной земли. И запах свежести бьёт прямо в ноздри с чем-то похожим на хвою… хотя никаких хвойных деревьев поблизости почти и нет. Только вот эти лысые и сломанные. А через несколько метров всё та же решётка-рабица. Уже совсем знакомо. Такими были отделены зоны при Доме Желаний. В них ещё были калитки, на некоторых часто висели массивные замки, а ключи хранились у учителей и воспитателей. Дверь за спиной с глухим лязгом захлопнулась. Аллен успокоенно прикрыл глаза и принялся осматриваться, не думая о том, что ему будто бы отсекли путь назад, потому что пока его целью был путь вперёд. А самым простым способом добраться до приюта – следовать вдоль сетки в поиске очередной калитки. А тот факт, что дверь захлопнулась… Стоит признать, Аллену не очень хотелось вновь проходить через погрузочные помещения. Он вполне мог вернуться пешком нормальным путём через закрытые большие ворота. Потом так же пешком доберётся до транспорта, заберет его и уедет. Наверное, если бы он приехал сюда вместе с Лави, тот был бы просто в восторге от подобных приключений, ещё будет жаловаться, что Аллен не захватил его с собой. Уолкер снова полез в карман и извлёк на свет белый телефон, приостанавливаясь и убеждаясь, что он полностью заряжен, связь есть, и, если что, всегда можно набрать номер этого рыжего нахала и похвастаться приключениями. Да, да, это забавно. Снова улыбнувшись, Аллен поспешил дальше, вдоль натянутой сетки, при этом оглядываясь вокруг. Здесь было довольно светло. Солнце всё ещё где-то в зените, хотя, скорее, начинало клониться к закату. Свет его беспрепятственно освещал всё вокруг, превращаю окружающую природу в серую, однообразную, унылую массу. Нет лучшего места для детского приюта. Как раз ещё озерцо рядом, пусть детки восхищаются и топятся… Он не мог поминать это место добрым словом или мыслью. Слишком много боли. А ведь он ещё так и не прибыл.
Понимание, что приют уже не функционирует, что Дом Желаний наконец-то перестал быть местом пыток сотен сирот, пришло, когда он заметил застрявшую в чаще машину. Легковую, тёмно-зелёную, с проржавевшим от постоянных дождей бампером, она вряд ли когда-либо ещё сдвинулась бы с места. Да и нерадивый владелец не умел парковаться и въехал в погнувшееся дерево.
Автомобиль, впрочем, от этого почти не пострадал. Визуально. По мнению не профессионала Аллена. Передняя дверь, ведущая на водительское место, хлопнула под порывом ветра призывая подойти поближе и заглянуть внутрь. На сиденье намело листву и спутанную траву, вокруг зеркала местные умельцы плетения уже сотворили парочку растянутых паутинных полотен. Без зазрения совести Аллен, потянувшись к бардачку, убедился в том, что внутри только помятые листы с координатами, несколько ручек, полупустая записная книжка да несколько обёрток от жевательных резинок, конфет, пачка сигарет, которые тут же рассыпались под сиденье. Впрочем, там уже стояло несколько давно опустевших бутылок из-под минеральной воды и пластиковый ящик, в которых частенько таскают еду на пикники. Прямо недельные запасы. Вот только почему владелец бросил здесь свою машину? За здание фабрики уходила отчётливо виднеющаяся грунтовая дорога, Аллен вполне мог бы забыть обо всём произошедшем и, солгав саму себе, что уже разобрался с прошлым, проследовать туда, откуда когда-то приехал чудак на тёмно-зелёном автомобиле, и выбраться с территории приюта. Интересно, а можно в здравом уме причислить эту фабрику к территории приюта, или это уже маразм? Впрочем, верили ведь чиновники до поры до времени, что старая башня, частенько притворявшаяся для новичков маяком, тоже использовалась для ученических целей! О том, что на самом деле это было самое страшное место приюта, о котором среди ребят ходило множество жутких слухов, не знал никто. Никто снаружи. Никто из «чужих». Аллен и сам теперь стал таким же чужаком. А потому возвращаться ещё страшнее. Ладно, он уж немаленький мальчик, без родни, без друзей, без какой-либо опоры в этой жизни. Он узнает, что происходит сейчас в приюте. И, если Джон не врал, порадуется. Аллен бросил последний взгляд на салон автомобиля, негромко цокнул, скорее, для собственного успокоения, чем для того, чтобы выразить эмоции, и отправился обратно к ограде. И сразу же обнаружилась и утоптанная тропинка, и долгожданная калитка, за которой возвышались две огромные, исписанные символами каменные глыбы… Их Аллен тоже помнил. Он преодолел отчаянно скрипящую калитку и последовал дальше по тропинке, не обращая внимания на деревянные стойки с рядом парафиновых пятен. Видно, на них сожгли не один десяток свечей. Очередное место поклонения, возможно. Аллен точно помнил, что сюда детям ходить запрещали, и только ближе к ночи можно было увидеть огни и услышать заунывные голоса, напевающие странные мотивы без определенных слов. Только звуки, тоскливые, преисполненные осознанием торжественности момента и чести возложенной миссии. В такие вечера детвора помладше обычно сидела в общей гостиной на первом этаже и под присмотром старших учила такие же зубодробильные мантры или молитвы. Беспокойство старших, постоянно оглядывающихся на дверь, передавалось по вдыхаемому, сухому воздуху, и ничего не лезло в голову. Все понимали, происходит что-то важное и опасное. После подобных вечеров частенько утром можно было не досчитаться парочки товарищей по несчастью, так что думать о задании в те сумеречные времена они были не способны. А ведь взрослые, возвращаясь далеко за полночь, обязательно проверяли, что и кто сумел выучить, задавали каверзные вопросы и наказывали. Аллен никогда не видел этого места с двумя огромными валунами, но всегда заочно ненавидел. А сейчас прошёл мимо. Желания проклинать или ругать у него не возникло. Виноваты всё равно люди, а не камни. Стоило Аллену пройти через новую калитку, как в стороне послышался вой. Короткий, но громкий, отчаянно злой. Не то заплутавшая псина, не то волк. А были ли в этом лесу волки? Аллен о таком не слышал, но ведь это же был лес, в самом-то деле! Задрав голову и взглянув на небо, Аллен подумал, что волки так днём выть не будут. Разве что очень голодные. Но всё равно это как-то не в их стиле, так что шагать и дальше по склону вниз стал куда увереннее, чем раньше. Места легко опознавались, свежий воздух приятно бодрил, за пару лет жизни в городе Аллен умудрился забыть, что это такое, когда ты вдыхаешь приятный щекочущий аромат с примесью запахов молодой листвы или полыни. Тропинка петляла, извивалась и наконец-то привела Аллена к очень знакомому месту: невысокий деревянный забор, в полтора его роста и глухая такая же деревянная дверь. Рядом опрокинутая на землю, уже почти скрывшаяся под слоем жухлой травы табличка с нехитрой надписью: «Дом Желаний. Общество поддержки Сайлент Хилл».
Хреновое вышло общество.
Аллен толкнул деревянную дверь, и та на удивление легко поддалась, открывая Аллену вид на то, зачем он вообще пришёл сюда. Он оказался полностью прав. Приют больше не функционировал. Более того… Его вообще больше не существовало. Большое двухэтажное здание сгорело дотла. Комментарий к Глава Четвёртая. Опасности не любят пренебрежения. От автора: Здесь я разболтаюсь и позволю себе некоторые рассуждения об Аллене…. Думаю, уже заметно, что Аллен Уолкер как герой довольно слаб, но больше не физически. Его одолевают всё психологические и морально удушающие недуги. И может не замечать более простые и безопасные пути. В общем, Аллен пока не блещет умом и сбит с толку. Страшно предположить, каким образом он сможет продержаться в городе хоть какое-то время, если не исправится…
====== Глава Пятая. Души напрасные порывы, души, пока ещё сам жив. ======
— Аллен? — Дверь скрипнула, впуская невысокого паренька в тёмном одеянии в узкую комнатушку; тот быстро сориентировался и отыскал свою цель в одном из углов, обращённым лицом к окну, — Аллен, что ты здесь делаешь?
Ребёнок лет десяти на вид вздрогнул, но продолжил так же размеренно и негромко читать молитву. Вопреки его надеждам, парень в учительском тёмно-синем одеянии только прикрыл дверь и замер, опираясь на стену в ожидании. Незаметно даже для себя мальчик машинально ускорил темп катрена, за что обязательно получил бы неплохую оплеуху от взрослых, произойди это в любое другое время. Наконец мальчик в грязной рубахе закончил и обернулся. — Да, господин Учитель, вы что-то хотели? — Почему ты до сих пор здесь, Аллен? Обед вот-вот подадут. Аллен был спокоен. Гарнер был его любимым учителем, просто потому что он был гораздо добрее остальных и менее требовательным. Иногда мальчику даже казалось, что он выделяет именно его, Аллена, среди прочих и словно опекает. Молодой, со светлыми волосами, ниспадающими до самых плеч, и постоянно в разных головных уборах, которые частенько раздражали даже его коллег, Гарнер казался хорошим человеком. — Я наказан. — Простой ответ, объясняющий сразу же всё. — И до какого дня? — в голосе учителя отчётливо слышалось раздражение, и, хотя Аллен считал, что Гарнер «хороший», он всё равно съёжился, как в ожидании хорошего удара хлыстом. Большинство учителей постоянно носили такие с собой: короткие, но гибкие, надёжные и оставляющие после удара ровные кровоточащие раны. — Я не знаю, — Аллен попытался ответить максимально тихо и, прикрыв глаза, уставился в дальний грязный угол, ожидая, когда учитель уйдёт и можно будет снова вернуться к отработке наказания.
Гарнер некоторое время постоял, хмурясь, а затем с коротким «я сейчас вернусь» резко вылетел вон, с силой захлопнув дверь так, что с потолка посыпалась труха. А Аллен, сжавшись ещё сильнее, в одно движение оказался у двери, прислушиваясь к тому, что твориться снаружи. Слово «обед» заманчиво перекатывалось на языке и вызывало обильное слюнотечение с болезненными спазмами в животе. Мальчик уже успел забыть, когда ел, потому что в последнее время его постоянно перехватывали на всяких мелочах и наказывали.
Снаружи послышался шум и громкие, о чём-то спорящие голоса. Один из них явно принадлежал Гарнеру, но слов разобрать было невозможно. Аллен всё сильнее прижимался к двери своим худеньким тельцем и закусывал губу, чтобы не слишком громко дышать и хорошенько сосредоточиться: как только кто-то пойдёт в его сторону, он должен будет сразу же метнуться в угол и начать читать молитвы. Вернее, это они называли это молитвами, но на самом деле речи были странными и запутанными для ребёнка. Упоминания жертв, явлений, ожидание обещанного возвращения ушедшего когда-то Бога и прихода Рая… Аллен не всегда понимал их, но все, что нужно, знал наизусть. За дверью к общим голосам присоединился новый, женский, властный и отчётливый. Кажется, женщина спрашивала что-то о нём. — Сколько времени мальчик обходится без еды? Аллен напряжённо замер, понимая, что не так уж и долго, и наверняка никто над ним не сжалится. Ответа слышно не было, он мог разобрать только женский голос. — И чего ты так на него взъелся? Аллен Уолкер, да? Как поживает его рука? Мальчик за дверью ощутимо вздрогнул, притягивая к себе обезображенную конечность. — Никакого отторжения? Чудесно, просто чудесно. Вайзли, вы ведь понимаете, да… Мы с вами на пороге новых времён, и сила, что была ниспослана нам, должна быть использована с умом. Ничьи умы не должны быть покрыты туманом жалости или брезгливости! — Конечно, Госпожа… Госпожа? Аллен обмер, чувствуя, как сердце проваливается куда-то в пятки. Его учитель назвал эту женщину “госпожой”, а значит… Всего одно движение, и он снова оказался в углу, прижавшись к прогибающейся даже под его хрупкой тушкой гниющей стене, его трясло, как в жестокой лихорадке, а сердце билось загнанной в клетку птицей. На лбу крупными каплями выступил пот, и он действительно боялся. Очень боялся, что кто-нибудь или эта важная женщина узнает, что он подслушивал. Тогда его кинут в башню, кинут в тюрьму. Никто и никогда оттуда не возвращался... Он практически заплакал, когда дверь вновь отворилась. — Аллен, вставай, у тебя есть немного времени, чтобы умыться и отправиться на обед. Аллен вздрогнул, выныривая из воспоминаний и понимая, что так и стоит прямо за дверью, ведущей во двор приюта. И не удержался от того, чтобы обернуться и взглянуть на ту же дверь, но теперь с этой стороны. «Не выходи наружу. Снаружи много опасностей. Если ты выйдешь наружу, Господь будет опечален». Кто-нибудь когда-нибудь видел ещё более странное предупреждение на двери, ведущей из двора приюта? Вот и Аллен тоже не видел, но четыре года провёл за этой дверью и знал и о нехитрой табличке, и о том, что подобная когда-то висела в самом здании перед входной дверью. Там был короткий свод ничего не значащих правил, таких как «Не шуми, слушайся взрослых, слушайся правил». Сейчас вспоминать об этом было забавно. Сейчас он не был ребёнком, чья жизнь зависела от дурацких пунктов, не менее дурацких взрослых и ещё более дурацкого культа. Сейчас всё было совсем иначе, как и предсказывал старый друг Джон, выходец из этого же приюта, Уолкер был рад. Аллен Уолкер бессовестно и искренне улыбался, глядя на пепелище. Интересно, это кто-то из бывших воспитанников вернулся восстановить справедливость или кто-то другой? Всё-таки надо было хоть изредка просматривать новости из родных мест. Выглядело это странно. Расчищенная прямоугольная площадка, изрисованные якобы детскими руками стены, на которых прекрасные цветочки чередовались с яркими зверятами. Во дворе сорванные старые качели и давно облезшие скамейки, ящик со сдувшимися лепёшками мячиков и пара низких турникетов. В общем, двор всё-таки напоминал то, для чего был предназначен, а от большого прямоугольного же здания приюта остался только фундамент с наваленными на него особенно крупными обгоревшими балками. И пепел, гарь, угли. А ведь здание точно было из камня. И оно было немаленьким: два этажа и чердак, которые использовали для занятий и в роли склада для вещей. И остался всего лишь фундамент. Забавно. Улыбка стала жалкой, сползла с лица, будто нарисованный грим от первых капель не вовремя разразившегося дождя. И хорошее настроение этот воображаемый дождь тоже смыл. Стало немного обидно и грустно. И пусто в душе. Аллен сделал несколько шагов к фундаменту и, недолго думая, шагнул на специально проложенные наклонно доски. Лестницы теперь не было, но по доскам легко можно было забраться на фундамент и осмотреться хорошо с самого эпицентра. Под ноги из-под обгоревшего полотна выкатился закопчённый, поблёскивающий боками подсвечник. Аллен было потянулся к нему, но замер, отдёрнув руку обратно. Затем внимательно пригляделся к своей одетой в перчатку ладони и, вздохнув, всё-таки поднял безделушку, с трудом соскребая с некогда золотистой поверхности копоть. На самом основание обнаружились символы, а сверху шла ещё надпись, вроде имени, зубодробильного имени, которое Аллен уже однажды видел.. Это было одно из таинств, обязательно изучаемых в приюте. Когда-то он помнил их все наизусть, но два года проживания в санатории и общения с оравой психологов вытравили всё, как страшный сон. Очень-очень страшный и стойкий сон. Таинства… молитвы, прошения, благодарности, дарения, жертвования… там много чего было в старых потрёпанных книжках. Дети читали практически круглыми сутками, а оттого, что нормального освещения постоянно не хватало, у многих начинались проблемы со зрением… А ведь последний год в приюте Аллен вообще видел всего одним глазом, и почему восстановилось зрение второго, так и не узнал. Может, от пережитого шока? Это ведь случилось в тот самый, его последний день в приюте. Хотя это даже звучит странно. Его глаз, кажется, был повреждён и после злосчастной церемонии, видел очень плохо, а потом и вовсе перестал… Злосчастная церемония. Аллен опустил взгляд, роняя кубок и обращая внимание на проломы в полу. Если судить по ним, то подвальные помещения практически или вообще не пострадали, в углу можно было даже рассмотреть люк, ведущий к лестнице вниз, но спускаться туда Аллен не собирался. А кто в здравом уме полезет в подвал сгоревшего здания? Либо сумасшедший, любо чудак, либо экстремал. Как Лави, например. Он рассказывал как-то, как в школьные годы они лазили в недавно сгоревший коттедж. Причём, согласно легенде, в этом коттедже подложили взрывчатку и рванули какую-то важную шишку. То есть там вполне могли быть повреждены несущие стены или что-то типа того. А рыжий с компанией облазил оба этажа, спускался в подвал и даже собирался не раз после школы с шумной компанией. Аллен вполне мог бы сейчас слазить вниз и осмотреться, и никто не увидел бы в этом ничего необычного. Ну развлекается подросток, делать нечего, молодёжь и без того вся безголовая пошла. Общественность точно бы промолчала, но вот голос его рассудка всегда был на редкость противным и режущим внутренний слух. С таким лучше не спорить. Хотя любопытство щекотало, так и подталкивая всё-таки спуститься посмотреть. Подвальные помещения были созданы для проведения определённых ритуалов. Их было два или три, в одном бывали и ученики, и ничего страшного там не происходило, а вот другое… Другое обычно запиралось, и там уже всё было серьёзно. Именно там побывал Аллен, когда с ним сделали всё то, с чем он теперь имел дело. Устало опустившись на почти не прогоревшую тумбу, Аллен стянул с левой руки перчатку и стал проворно разматывать бинты. Он в них, конечно же, не нуждался: всё, что могло, зажило в первые же дни, но бинты помогали скрывать руку от чужих глаз. Перчатка могла сползти или порваться, и бинты были вторым слоем защиты. Но здесь и сейчас он был единственным из тех, кто мог увидеть этот ужас: его рука была действительно безобразна. Красная кожа сморщилась, затвердела, потеряла чувствительность и местами приобрела рифлёность. Выглядело и ощущалось это отвратительно. Но самой страшной оказалась его ладонь: снаружи в неё словно вплавили довольно крупный крест, каждая из сторон которого напоминала вытянутый, объёмный кристаллик. И вот такая вот странная штуковина была вплавлена в его руку и даже успела сверху покрыться тонким слоем почти прозрачной, красноватой кожи, как будто рука стремилась поглотить его как можно глубже в себя. Никто так и не мог понять, зачем и как именно это было сделано. Напоминало ожог, причём не только от огня, на ладони больше походило на химический, но к единому мнению осматривающие его врачи прийти не сумели. Они вообще пришли в ужас и собирались её ампутировать. Пришлось убеждать народ, что он уже год ходит с такой рукой, это уже давно и до сих пор всё нормально. Тогда ему предоставили выбор. И Аллен решил, что лучше остаться с вот такой рукой, чем без неё вовсе. Как и что именно было сделано в злополучную ночь, он так и не узнал. Помнил только, что его привели в обычно закрытое помещение подвала, там были круг на полу и алтарь у стены и несколько человек, но ни у одного не было видно лица, а потом… А потом его напоили чем-то и было больно.. Настолько больно, что его сознание запомнило лишь сливающиеся в один голоса, блеск заточенного ножа перед глазами и неестественно яркий свет пламени. Он не любил вспоминать об этом, но напоминание всегда было с ним. Аллен осторожно погладил ладонь, так и не снимая тонкую кожаную перчатку со второй руки. Он носил её и просто для симметрии, и по другой, ещё более страной причине: очень часто, когда он касался голой кожей каких-либо предметов, его то будто током начинало бить, то жгло огнём или холодом. Аллен так однажды натуральное обморожение посреди лета получил. В травмпункте долго пытались допытаться, как он смог такое учудить.