— Акваланг, — подтвердил капитан третьего ранга, — Как видите, им пользуются не только спортсмены! Хитроумный и в то же время простой аппарат. С ним можно продержаться под водой часа полтора на глубине до десятка метров.
— Словом, — произнес Баулин свое любимое словечко, — иностранный эсминец не зря тогда крутился у острова С. И самолет их летал неспроста.
— Так как же все-таки Кирьянов изловил этого субъекта!
— Кирьянов с Милешкиным, — поправил Баулин, — Видите ли… Вероятно, у этого «субъекта», как вы его назвали, не было еще достаточного опыта в плавании с аквалангом или он приустал, но на большой глубине он почему-то плыть не рискнул. А выдали его ночесветки. Вы ведь слыхали о том, что море может гореть, светиться?
— Не только слыхал, а и видел.
— Ну так тем более. Свечение, по-научному — фосфоресценцию, моря вызывают мириады жгутиковых инфузорий ночесветок, или, как их зовут рыбаки, морских свечек. Когда их заденете, они испускают голубоватый свет — полное впечатление, что в море вспыхивают подводные огни. Плывет, скажем, рыба или какое-нибудь судно, да, наконец, просто волнение на море — все вокруг начинает светиться. Волшебной красоты картина! Веслом гребнешь — капли и брызги, как сверкающие бриллианты! Эти самые ночесветки и выдали иностранного агента. Алексей сразу сообразил, что заморский гость с аквалангом, и сжал гофрированную резиновую трубку, по которой сжатый воздух из заплечных баллонов поступает в маску. А Милешкин схватил субъекта за ласты. Тут, батенька мой, ему и крышка!..
— Я все хочу вас спросить, — сказал я: —почему именно Алексея Кирьянова назначили в тот раз с «Вихря» на ПК-5?
— Разве я вам не говорил, что он отличный пловец? Мы с командиром базы чуяли, что ночь может оказаться хлопотливой, а погода была относительно тихая. Вот и решили испытать Алексея в возможном деле. На ПК-5, знаете ли, все посложнее…
Баулин задумался.
— Где-то сейчас наш дядя Алеша? Наверное, уже к Иркутску подъезжает… Между прочим, когда комсомольцы снимали с него выговор, он так сильно волновался, что я удивился. Вообще-то ведь он по натуре спокойный, невозмутимый, а тут его в краску бросило. Настоящая комсомольская совесть у парня! Все о себе собранию рассказал, как на духу: и про черноморскую школу, и про то, как меня недолюбливал, и как поначалу тяготился нашей службой, и про любовь свою неудачную, и даже про стычку с Петром Милешкиным.
— Из-за карикатуры в стенной газете? — напомнил я.
— Карикатура по сравнению с этим мелочь! Словом, Милешкин предложил Кирьянову написать вместе рапорт, чтобы их перевели с корабля на берег, что якобы им не под силу на корабле и их замучил придирками боцман Доронин… Что тут поднялось! Собрание возмущено, Милешкин кричит: «Я этого не говорил. Докажи. Кто нас слышал?» И так далее…
— А где сейчас Милешкин? Что с ним?
— Уехал вместе с Алексеем Кирьяновым. По одному приказу демобилизовались.
Капитан третьего ранга сокрушенно развел руками:
— Приказ один, а люди разные! Правда, уехал Милешкин от нас не таким, каким прибыл. Подшлифовала малость его наша пограничная служба, к морю приучила, к дисциплине, но такой веры в его дальнейшую судьбу, как в Алексееву, у меня, к сожалению, нет. А значит, где-то и я, и все мы чего-то не доглядели, не сделали, упустили. А может быть, в текучке дел и ключа к его сердцу не сумели найти.
Через растворенное окно с пирса донеслись четкие, отрывистые слова команды: «По местам стоять, со швартовых сниматься!»
Сторожевики уходили в ночное дозорное крейсерство…
МЫС ДОБРОЙ НАДЕЖДЫ
Пожалуй, только в таких отдаленных от крупных центров местах, как остров Н…, и осознаешь в полной мере все неоценимое значение радио, перечеркнувшего старые представления о времени и пространстве. Трудно даже представить себе, насколько усложнилась бы быстротекущая сегодняшняя жизнь без радио, что бы делали без него, к примеру, полярные зимовки, экспедиции, пограничные заставы, находящиеся в дальнем плавании корабли…
К слову говоря, именно радио и дало и начало и конец настоящему рассказу.
В клубе базы сторожевых судов свободные от боевой вахты пограничники коллективно слушали передававшуюся из Москвы оперу «Мать» (это просто замечательно, что рано утром Москва ведет радиопередачи для Дальнего Востока!). Подходило к концу последнее действие, когда помощник оперативного дежурного по штабу передал сидящему рядом со мной Баулину две радиограммы. Кивком пригласив меня с собой, капитан третьего ранга покинул зал.
В штабе — Баулин временно заменял командира базы, находящегося в отпуске на материке, — он отдал необходимые распоряжения и показал мне депеши.
Одна из них сообщала, что на Камчатке проснулся и бушует, извергая потоки лавы и выбрасывая тучи пепла и газов, вулкан Безымянный, никогда еще не действовавший на человеческой памяти и поэтому считавшийся давным-давно потухшим.
«Коварный старик», как называли на острове Н. свой собственный вулкан, всю последнюю неделю тоже курился, и, естественно, что в эти дни среди островитян было немало разговоров о вулканах, о таинственных силах, действующих в глубине земных недр. Вспоминались слышанные и прочитанные истории, начиная с гибели Помпеи; уничтожение вулканом Мон-Пеле города Сен-Пьер на острове Мартинике в Антильском архипелаге; катастрофический взрыв вулкана Кракатау близ Явы, снесший больше половины острова; непрерывно действующий вулкан Стромболи в Средиземном море, вот уже в течение многих столетий служащий для моряков естественным маяком и предсказателем погоды — перед бурями и ненастьями резко увеличивается количество выбрасываемого им дыма.
И, конечно же, в первую очередь говорилось о том, как два года назад дал себя знать и разбушевался «Коварный старик», спавший почти два столетия, и как недавно уехавший старшина первой статьи Алексей Кирьянов оставался с ним один на один на всем острове.
Камчатский вулкан Безымянный находился от острова Н. всего в какой-нибудь тысяче километров, по дальневосточным масштабам почти по соседству, и внезапное пробуждение его не могло не насторожить пограничников — Баулин приказал усилить наблюдение за поведением «Коварного старика»…
Вторая радиограмма была сигналом бедствия. Японская двухмачтовая рыболовецкая шхуна «Сато-Мару» потеряла управление и почему-то просила о помощи.
В последние сутки океан был спокоен — волнение не превышало двух баллов, японские моряки издавна известны как моряки опытные, и Баулин в недоумении пожал плечами:
— Что-то непонятное у них стряслось…
Однако текст депеши не оставлял сомнения: «Всем, всем, всем! Спасите наши души!..» Далее следовали координаты местонахождения шхуны — миль шестьдесят к северо-западу от Н.
— Кто-нибудь им ответил? — спросил капитан третьего ранга оперативного дежурного.
Дежурный доложил, что на зов «Сато-Мару» откликнулись американский китобой «Гарпун», канадский лесовоз «Джерси» и советский пароход «Ломоносов», возвращающийся с Командор.
— Ближе всех к «Сато-Мару» «Гарпун» — двадцать одна миля, — добавил дежурный, — канадец своих координат не указал, «Ломоносов» в семи часах хода.
Было ясно, что «Гарпун» поспеет на помощь японским рыбакам раньше всех, но все же для порядка Баулин сообщил о происшествии в погранотряд.
Возвратившись домой — я по-прежнему квартировал у капитана третьего ранга, — мы застали Маринку с соседским сыном Витей за игрой в рыбаков. Перевернутый вверх ножками табурет изображал кавасаки, шаль служила неводом, засушенные крабы, морские коньки и звезды, разбросанные по полу, были косяком рыбы. Маринка командовала, как заправский шкипер, а пятилетний Витя — он был главным неводчиком — сопя, подтягивал шаль за привязанные к углам веревочки.
«Иностранным рыбакам», так Маринка назвала нас с Баулиным, было приказано не вторгаться в советские воды, и нам не оставалось ничего другого, как устроиться чаевничать на кухне.
Радиограмма о начале извержения внезапно проснувшегося камчатского вулкана давала мне все основания напомнить капитану третьего ранга про давно обещанный рассказ о том, как Алексей Кирьянов оставался на острове во время извержения «Коварного старика».
Баулин принес из комнаты известный уже мне фотоальбом Курильской гряды и какую-то объемистую книгу.
— Как по-вашему, что это за остров? — показал он мне на один из снимков.
— Всех не упомнишь…
— А это? — показал Баулин другой снимок.
— Ваш Н., — сразу узнал я конус «Коварного старика».
— Эх, вы! — рассмеялся капитан третьего ранга, — На первой фотографии тоже наш Н., только она на две недели старше.
Я сличил снимки: ничего же похожего!.. Там, где на первой, «старшей», фотографии высились два скалистых пика метров по полтораста каждый, на второй едва заметны два невысоких холмика; выдающегося в море утеса вовсе не было. А вулкан?.. Просто не верилось, что это один и тот же «Коварный старик»!.. У «Старика», каким он запечатлен на второй фотографии и виден в окно сквозь дымку тумана, склоны относительно пологие, вершина значительно ниже и нет глубокого ущелья у подошвы.
— Это что же, результат извержения?
— Да, кивнул Баулин, — того самого извержения, когда Алексей Кирьянов оставался на острове.
— Лихо! — только и мог сказать я.
— Я ведь вам говорил уже, — продолжал Баулин, — что Курильская гряда одно из звеньев знаменитого вулканического кольца, опоясывающего Тихий океан. И вот, представьте, до сих пор точно неизвестно: какие на гряде вулканы действующие, какие потухшие; всего-то их на Курилах что-то около полсотни. Наш «Старик», к примеру, тоже долгое время считался потухшим, а что натворил!.. Кстати говоря, именно из-за вулканов острова гряды и получили свое общее название — «Курильские». Так их назвали русские землепроходцы за беспрерывно дымящиеся, вроде бы «курящиеся» вершины…
Баулин передал мне книгу.
— Здесь имеется довольно интересное описание нашего «Коварного старика». У меня тут закладка лежит, читайте, а я пока «рыбаков» спать отправлю, им уже пора…
Книга оказалась пожелтевшим от времени собранием путешествий по России.
В главе, заложенной Баулиным засушенным дубовым листом (с материка листок!), подробно описывалось грозное извержение вулкана на острове Н. в восьмидесятых годах восемнадцатого столетия и приводилось донесение служилых людей, посланных на Н. «Для описания и положения на план — каким видом остров состоит от порыва горелой сопки». Из донесения явствовало, что Н. подвергся тогда сильнейшим разрушениям. Вот несколько выписок: «Около острова, в прежнем его виде, были большие камни, на коих ложились сивучи, а на утесных завалах плодились морские птицы; была байдарная пристань промеж лайд… А ныне: сопку сорвало более к северу, и верх ее сделался седлом; утесистые завалки песком и камнем засыпало и сделало гладко, что и птицам негде плодиться; байдарную пристань засыпало камнем, и стало там сухо… А сопка с ужасом гремит и ныне…»
Испокон веку на Руси не переводились отважные люди!..
Я подошел к окну. Был поздний вечер, и конус вулкана и утесы были едва различимы. Сколько же раз изменялся внешний вид острова под воздействием подземных сил?
Внезапно пейзаж за окном исчез: Баулин закрыл ставни.
— Промозгло! — возвратившись с улицы, передернул он плечами.
— Ну так вот, значит, возвращаемся мы из очередного дозорного крейсерства — дело тоже в октябре было, двадцать третьего числа утром, — смотрим: что такое? Из кратера нашего вулкана стремительно вырвался гигантский столб буро-желтого дыма, достиг высоты примерно десяти километров и раздался наверху в стороны шапкой гигантского фантастического гриба. Признаюсь, мне стало не по себе: неужели начинается извержение! Мне лично доводилось наблюдать, как неистовствовали на Камчатке Ключевская сопка и Шивелуч, как во всю грохотал Алаид и бушевал Сарычев на острове Матуа, но все это я наблюдал издали, хотя и издали, доложу вам, зрелище это достаточно грозное и внушительное. А тут… тут вулкан был нашим соседом — морбаза и жилой поселок, как вы знаете, находятся от него всего в каких-нибудь шестистах метрах.
Баулин усмехнулся:
— Точнее будет сказать, мы к нему присоседились.
— А какая была погода? — поинтересовался я.
— Вначале на редкость хорошая: ясно, солнышко, ночного тумана как не бывало, даже ветер утих (октябрь ведь у нас самое лучшее время года). Однако, пока мы дошли до стоянки — это ну за каких-нибудь полчаса, — с Охотского моря нагнало туч, из Малого пролива потянуло, словно из аэродинамической трубы; дохнул нам в спину и океан, и буквально в течение нескольких минут столкнувшиеся восточный и западный ветры подняли такую толчею, что волны начали забрасываться на бак, и мы на ходовом мостике вынуждены были надеть плащи с капюшонами.
— А что вулкан?
— С вулкана я не спускал глаз. Гриб из дыма понемногу начал рассеиваться, над кратером вроде бы прояснилось. «Прокашлялся «Старик», — ухмыльнулся боцман Доронин». «А может быть, только начинает кашлять», — поправил я его. Я ведь и слышал и читал, что началу извержения обычно предшествуют выбросы из кратера скопившихся там паров и газов, насыщенных серой и еще чем-то мало приятным.
Когда мы ошвартовались на базе, туда сбежалось уже почти все население островка. К слову говоря, командир базы капитан второго ранга Леонов тоже находился в то время на материке, и я по совместительству исполнял его обязанности.
Особенно встревожились женщины: со страхом посматривали на вулкан, взволнованно спрашивали меня, что будет дальше.
Что будет?.. Разве мог я дать им ответ? Я сам ничего не знал. Эта-то вот полная неизвестность и беспомощность перед стихийным природным явлением, безусловно, и взволновала женщин, они прибежали встречать нас с детишками на руках.
Я сказал, что для тревоги у нас пока нет еще оснований и нужно сохранять спокойствие: на то, мол, и вулкан, чтобы ему куриться. И тут, как бы в опровержение моих слов, «Старик» кашлянул вторично, да так громко, что все мы чуть не оглохли и почва затряслась под ногами: из кратера вырвался новый столб пара и дыма, намного больше первого. В довершение ко всему из туч, столпившихся вокруг конуса, хлынул дождь, не обычный наш мелкий курильский бус, а форменный ливень.
«Увезите нас с острова!» — требуют женщины.
Куда увезти? На соседний необитаемый остров Безымянный? Но ведь если начнется извержение, то на Безымянном едва ли будет безопаснее, чем на Н. Погрузиться на наши сторожевики и выйти в открытый океан? Во-первых, я не имел права без приказа бросать базу, а во-вторых, волнение в океане усилилось баллов до семи: по-видимому, одновременно с нашим «Стариком» где-то поблизости начали действовать и подводные вулканы.
Надо было что-то предпринимать. Велел всем разойтись по домам, на всякий случай приготовиться к эвакуации и отправил радиограммы в отряд, на ближайшие острова и кораблям, которые могли находиться где-нибудь неподалеку. Сообщая в отряд о случившемся, я просил указаний и предупреждал о возможной необходимости срочно эвакуировать с Н. женщин и детей.
Первый ответ пришел с М.: начальник погранзаставы уведомлял, что они тоже ждут извержения своего вулкана, и советовал быть начеку. Отряд приказал при первых же признаках реальной опасности эвакуировать не только семьи военнослужащих, но и весь личный состав, документы и по возможности материальные ценности.
«Желательно оставить на Н. одного-двух опытных наблюдателей-радистов», — заканчивалась радиограмма нач-отряда.
Из кораблей первым откликнулся на наш призыв танкер «Баку». Он находился от нас в пятнадцати часах хода. «Не вылетают ли из кратера бомбы? — спрашивал капитан. — Гружен бензином»…
— Какие бомбы? — не сразу понял я.
— Вулканические. Температура их достигает чуть ли не тысячи градусов. Попади одна такая штучка в танкер с бензином…
— Ясно, — кивнул я.
— «Реальная опасность»… «Вулканические бомбы»… Ничего этого пока, слава богу, не было, — продолжал Баулин. — После вторичного выхлопа из кратера паров и газов и нескольких подземных толчков «Коварный старик» вроде бы утих. Только необычайный, прямо-таки тропический ливень хлестал по-прежнему, а вулкан ни гу-гу…