Избегала.
Почему чертова Грейнджер не может быть с ним, например? С этим жалким Уизли? Почему ей был нужен именно Драко?! Ее Драко. Именно Пэнси, и ни чей другой.
Паркинсон быстрым шагом преодолела короткое расстояние, расправив плечи. Ее пальцы ухватились за волосы Гермионы с силой таща на себя. Гриффиндорка вскрикнула, выронив учебники, которые упали прямо на ноги побледневшему Рону.
- Ай! Что ты… Ай, больно! - пищала Грейнджер, пытаясь отбиться. По щекам девушки потекли слезы, а студентов, желающих посмотреть на драку, становилось все больше.
Уизли побежал за подругой, которую Паркинсон уводила все дальше. Он попытался схватить Пэнси, но та виртуозно зарядила ему локтем в живот. Она крепко сжимала клоки волос в пальцах, резко дергая голову вниз. Гермиона визжала от боли, прижимая ладонь к волосам. Некоторые слизеринка уже выдернула, выбрасывая на пол. Отпустив Грейнджер, Паркинсон размахнулась и залепила Гермионе смачную пощечину.
Девушка пошатнулась, щеку пронзила резкая боль. Кожа покраснела, а лицо опухло. Шатенка вскрикнула, взявшись за больное место. Ее глаза поднялись на противницу, яростно осмотрев лицо.
- Ах ты ж… - прошипела она, хватая Пэнси за черную шевелюру.
Она впечатала девушку в стену с неприятным, хрустнувшим звуком. Спина прислоняется к ледяной двери, ощущая невероятную боль. Гриффиндорка со всей силы ударила брюнетку в живот, да так, что та закашлялась, согнувшись пополам.
- Ты - грязнокровная шлюха! Вот ты кто, поняла? - проорала Паркинсон, плюя в лицо Гермионы.
Та возмущенно выдохнула, готовая высказать все, что думает об этой мерзкой слизеринке. Она уже было подалась вперед, чтобы снова треснуть по лицу этой уродине, как почувствовала, что ее с силой оттаскивают назад. Обернувшись, Грейнджер увидела Рона, с ненавистью смотревшего на Паркинсон. Около нее стоял Малфой, пытаясь успокоить. Он и сам выглядел взбешенным, но подавлял приступы ярости, сжимая руку брюнетки. Слизеринец не хотел смотреть на Гермиону, говоря с Пэнси.
Девушка не была благодарна другу за то, что он ее оттащил. Впервые в жизни Гермионе хотелось выплюнуть в лицо все ругательства, которые она только знала. Хотелось ударить эту стерву, выдернув локоны из ее “прекрасной” прически. Показать, что она не слабачка и может постоять за себя.
- Ты в порядке? - спросил Уизли, разворачивая девушку к себе лицом. Парень нахмурился, проводя пальцем по синей щеке Гермионы, которая насупилась от боли.
- Да ничего страшного, заживет, - проговорила гриффиндорка. Ее вовсе не волновали синяки и следы от ногтей. Гермиона перевела взгляд на Драко, который отводил злую, как черт, Паркинсон в сторону.
Неужели он ей рассказал? Мерлин! Как Малфой посмел? Это было между ними двумя, а, судя по всему, скоро весь Хогвартс будет знать о том, что между ними было. И это было совсем не тем, чего Грейнджер хотела. Все эти слухи могут помешать ее учебе и испортить взаимоотношение с учителями и друзьями. Особенно зная умение учеников перекрутить все с ног на голову.
Она распиналась сегодня на обеде, чтобы доказать, что Фред ошибся, и это все не правда. И друзья немного поверили, но в глазах читалось недоверие. А этот блондинистый ублюдок решил, что это больше не секрет, да? Просто так захотелось? Взять и рассказать всей округе о том, как это классно - поиметь грязнокровку. Может, он еще свой клуб создаст? Под названием: “Если ты аристократ - приходи к нам. Грязнокровки бесплатно”.
Как она объяснит все это друзьям? Что подумают учителя? И тут, словно прочитав ее мысли, раздался хриплый от злости голос Ленни:
- И что это, мать твою, было?!
Гермиона зло посмотрела на когтевранца, выдернув свою руку. Еще этого подонка не хватало.
- Да иди ты! - крикнула она, смахивая дрожащими пальцами слезы с щеки.
Внезапная боль из-за происходящего нахлынула на нее. Не только голова давала приток и ныла, но еще и душевные эмоции взяли свое. Девушка заплакала, вытирая ладонью красное лицо. Она, не посмотрев ни на Рона, ни на Драко и Пэнси, ни на Ленни, поспешила удалиться. Злость, ярость и отчаяние просто смешались воедино, готовые выскользнуть наружу в любую минуту.
***
От каменного пола веяло холодом. Темные стены нагнетали обстановку, давя на голову. Казалось, что с каждым шагом пространство уменьшается, и парню хотелось скорее убежать отсюда, чтобы его не расплющило на месте.
На Драко была надета хлопковая рубашка темно-синего цвета и черные, идеально-гладкие брюки. Малфой вздрогнул от сырости, положив руки в карманы, как он это делал всегда. Все также высоко подняв голову почти к самому потолку, он медленно передвигался по замку. Легкая ткань совсем не согревала юношу.
Глядя на парня можно было подумать, что ему никогда не было холодно. Он словно сам состоял изо льда: идеальные манеры, чересчур правильные и сдержанные для простого человека; высокомерный взгляд. Он будто был вампиром с этой болезненно белой кожей и острыми, хищными чертами лица. Сейчас Драко выглядел более живым, похожим на простого студента Хогвартса. И без того стройное тело немного осунулось, шелковистые платиновые волосы были уложены не так, как всегда, но это не делало парня менее привлекательным. Искрящиеся хрустальные глаза выжидающе смотрели вперед, а губы были поджаты, придавая Драко насупленный вид. Собственно, он зачастую бывал чем-то недовольным.
Он уже не знал, как к ней относится. Как вести себя с Грейнджер. Все так же холодно или чуть мягче? Или совсем не обращать на девушку внимание? Или же стоит проявлять ненависть и презрение? От мыслей голова шла кругом, и Драко просто не мог понять, зачем так зацикливается на проблеме, которую создала гриффиндорка. Малфой был очень расчетливым человеком, не менявшим свои принципы и правила. Парень всегда просчитывал последующие шаги своих врагов и друзей с точностью до каждого процентика. Но Гермиона не входила в этот список. Девушка была ходячей неожиданностью. Она поступала так, как считала нужным. Она была умна и расчетлива, почти также, как и сам слизеринец. И это пугало парня. Никто не может быть более хитрым, чем он сам. Потому что человек, который будет более изворотливым, чем сам Драко, станет самым умным на земле.
Порой Малфой ее недооценивал. Парень думал, что никому не подвластно заглянуть в его сердце, увидеть его эмоции и слабости. Но Грейнджер это удавалось. Она была первым человеком, знавшим о Малфое больше, чем ему самому хотелось бы. Она знала слишком много для простой грязнокровки. Слишком много секретов даже для друзей. Что уж говорить о гриффиндорке.
Малфой боялся находиться рядом с девушкой, потому что его голова отключалась. Она упрямо не хотела думать, уступая место телу. И нет, он не любил Гермиону, она ему даже не нравилась и не была симпатична. Общение с гриффиндоркой не приносило Драко никакой выгоды, а напротив - загрязняло его знатное имя. Но что-то в грязнокровке влекло его, заставляя возвращаться, страстно целуя ее. Отчаянно желать и хотеть. И он ненавидел эту гадкую и непристойную часть себя. Ведь в нем не должно быть ни единой слабости, которая сможет убить парня. Но девушка открыла ее в нем - что-то кошмарное и противное.
Мерлин, Драко так хотелось растянуть это мгновение. Насладиться одиночеством сполна. Чувствовать, как камень впивается в спину, причиняя боль. Выдыхать прохладный воздух и смотреть на блики, которые кидает красавица-луна. Такое умиротворенное состояние, которое было не в силах никому испортить, редко посещало Малфоя. Парень слышал лишь стук своего сердца, приглушенные непонятные звуки, которые эхом летали по всему замку. Было так тихо, так спокойно.
Он закрыл глаза, делая глубокий вздох. Ощущая, как веки медленно становятся тяжелыми… Захотелось спать. Спать… Драко не хотел возвращаться в пустую постель, не хотел вновь бороться с ночными кошмарами. Со снами, в которых погибает она, его мать. Где он становится причиной ее смерти. Это хуже самой изощренной пытки. И он боялся прихода того мгновения, когда глаза закроются, чтобы опустить его в вечный танец ужасов.
Время. Как же он ненавидел это гребанное время, которое отнимало у детей родителей, которое забирало жизни и лишало счастья. Миг, секунда, час… Смерти не удалось избежать никому, но ее боялись больше всего на свете. Потому что она приходила неожиданно и безвозвратно. Раз, и человека, которого ты любишь больше жизни, нет в живых. И ничего нельзя предпринять или изменить. Это и было самым ужасным. То, что нельзя повернуть вспять прошлое, предугадать будущее и подготовиться к тому, что может случиться. Неизвестность, в которую канули люди, пугала парня и заставляла настораживаться на каждом шагу. Будто он ждал явление живого существа с косой прямо в школе. Будто он готовился убить это, защищая мать.
Стук каблуков, сладкий запах шоколада, перемешанный с кофе, и пронзительный взгляд. Расправленные плечи и гордая осанка. Ровная спина, похожая на тонкую иголку.
Не издавая ни звука, становится рядом, вопросительно смотря на парня. Тот едва заметно кивает, даже не взглянув на сокурсницу. Просто делает очередной шаг после остановки, не нарушая мертвую тишину. Грациозно и гордо, словно лев во время охоты.
Идут, ступая в унисон, украдкой кидая взгляды так, чтобы другой не увидел. Но тот замечает, следя за каждым движением своего спутника, вслушиваясь в любой шорох. Пристальный взор не может оставаться незамеченным, и это слегка тревожит обоих. Они прекрасно понимают все, но продолжают идти, путаясь в своих мыслях. Быть может, это и к лучшему. Нет очередных истерик, криков и драк. Просто обычное дежурство. Такое, каким должно быть.
Девушку раздражает молчание и темнота. Она хмурит брови, прикусив щеку почти до крови. Чувствует себя неуютно рядом с ним, еле переставляя ноги. Или усталость дает о себе знать, или желание гулять ночью со слизеринцем настолько велико, что ноги отказывают.
А парень с волосами цвета платины, претенциозно шествовал вперед, делая вид, что ничего вокруг его не интересует. Так оно и было - ни одна вещь, ни одна трещинка не привлекала внимание Драко. Только она, такая неуклюжая и растрепанная, в этой широкой мантии, с ореолом темно-каштановых волос. Она словно стояла перед ним, размахивая факелом и крича что-то, чего он был не в состоянии понять. Не прочитать по губам, не услышать ушами.
Ведь они такие разные.
И безмолвие. Для нее такая надоедливая и действующая на нервы тишина, которую нарушает лишь свист ветра за окном. И упоение ею для Драко.
Мимолетный взгляд, руки, сжатые в кулачки. Снова взгляд, еще один и еще. Всего на мгновение, на долю секунды. И она различает его темные ресницы, загнутые на концах, острые скулы, тонкую шею. Серые глаза, что ненадолго останавливаются на ее лице.
Но этого мало. Гермиона хочет прикоснуться к парню, провести рукой по худому телу. Ощутить то, что просыпалось каждый раз, когда Драко дотрагивался до нее: холод, желание, страсть, страх… Такие контрастные вещи, сводящие девушку с ума. Она могла бы зарыться в его светлые волосы, поцеловать каждый миллиметр шеи, вдыхать аромат карамели. И ничего тогда не смогло бы помешать ей или испортить настроение. И Гермиона даже не пытается отогнать эти мысли, а наоборот: принимает их, как должное.
- Еще не надоело рассматривать меня, Грейнджер? - безучастный голос. Драко все так же смотрит перед собой, улыбаясь краешком губ.
Всего одна фраза, и сердце девушки пропускает удар, замирая в теле. Слова комом застревают в горле. Ей уже тяжело дышать и легкая паника охватывает девушку. Пробирающий до костей озноб не дает сосредоточиться.
Но это же просто Малфой. Зачем волноваться?
- Я не… - руки задрожали, и Грейнджер попыталась заправить прядь волос за ухо. Но она лишь стучала костяшками по лбу, теряя точность.
Карие глаза бегали из стороны в сторону, останавливаясь то на стенах с картинами, то на сводах и лестницах, то на спине парня и платиновых волос. Едкий привкус железа появился во рту, и Гермиона нахмурилась, чувствуя, как он пропитывает желудок.
Она снова глянула на худые плечи парня, прикусив губу. Соленая жидкость придала еще больше вкуса, и девушке даже почудилось, что она - вампир.
- Да, я вижу, как “ты не”, - на этот раз насмешливые нотки едва ли растапливают лед.
Обычно безразличное лицо озаряет нахальная, самодовольная усмешка. Драко на секунду оборачивается к девушке, выгнув линию губ и сощурив глаза. Он вынул одну руку из кармана, поправляя волосы, которые и так идеально лежали.
Гермиона закатила глаза, увидев это действие. Он же специально показывает, что ему на все наплевать. Что он все тот же человек, которого ничего, кроме его собственности и чистокровности, не волнует. И девушка смогла бы поверить в сказку, которую он играл, если бы не узнала его за эти недели. Его прекрасную актерскую игру, наигранные жесты, которые слизеринец, наверное, часами репетировал перед зеркалом. Она различала его обычно холодные и презирающие глаза с теми, что были сейчас, когда он говорил.
- Знаешь, Малфой, иногда людям мерещится то, что они хотят увидеть, - проговорила Гермиона, сложив руки на груди.
Сейчас она была несказанно рада тому, что у нее густые волосы, ведь за ними было почти не видно покрасневшего лица. Ее пальцы слегка подрагивали, выбивая какой-то ритм в голове.
Спокойно. Спокойно. Спокойно.
Драко заметно напрягся, придумывая в голове очередное оправдание. С каких это пор Грейнджер такой изворотливой сделалась?
Затем его грудь сотряслась от смеха. Он остановился, вынуждая девушку сделать тоже самое. Парень медленно обернулся, сверля Гермиону веселым взглядом. Но в нем ясно читались злые нотки, которые он просто не мог скрыть.
Девушка не поняла причину его неудержимого смеха и насупилась еще больше. Она пыталась выглядеть безразличной, но это плохо удавалось, и Гермиона корила себя за это. Их триумфальная игра, кажется, сегодня переставала ей удаваться.
Грейнджер отступила на шаг назад, в голове отмечая, что дальше лестница. И, как всегда, идти ей будет некуда, потому что скатиться вниз она не желала.
- Мир не крутится вокруг тебя, грязнокровка, - сказал он наигранным, сладким голосом. - И перестань смотреть на мои губы.
Гермиона открыла рот, то ли от удивления, то ли от возмущения. И это ей говорит Малфой? Он что, забыл о том, что делал утром? Как его руки блуждали по телу девушки, забирались под мантию, как он прижимался к ней всем телом, впивался в губы, пробуя на вкус.
- Пф, кто бы говорил! - фыркнула Гермиона, театрально закатив глаза.
Ранее насмешливый взгляд сменился холодным. Недобрые искорки пробежали в серых глазах, упрямо наставленных на девушку.
Да как она смеет препираться? Эта грязнокровная дура решила возомнить из себя королеву Англии, преподавая другим какие-то уроки. Этот ее брезгливый тон, презрительный взгляд, выгнутые губы ужасно раздражали парня. Она не имела права вести себя так с ним. Она - никто.
- Грейнджер, - Драко тяжело вздохнул, будто устал от бессмысленного разговора. - Ты делаешь все возможное, чтобы не смотреть на меня, не пересекаться со мной. Ты даже голос мой боишься услышать. А почему? Потому, что я значу для тебя значительно больше, чем ты это показываешь, - иронично сказал Малфой, подходя к бледной как смерть Гермионе.
Он прожигал девушку взглядом, изучая каждую родинку на ее лице. В глубине себя он отметил, что в этот день веснушек почему-то стало меньше, чем их было обычно. Губы казались еще тоньше, дрожа при каждом слове. Ключицы красиво выпирали, переходя в тонкую шею. Драко медленно опустился вниз, рассматривая каждую складку на одежде, каждое пятнышко. Он долго рассматривал талию, бедра, маленькие ножки, останавливаясь на острых коленках. Подняв глаза на ее лицо, парень уловил эмоцию, которая застыла на ее гримасе. Страх, боль.
Голову что-то сдавливало, и девушка поморщилась, испытывая боль. Голову все еще тянуло куда-то вниз после схватки с Паркинсон. Девушка просто не могла выкинуть мысли о ней. Почему эта сумасшедшая накинулась вдруг на гриффиндорку, что-то выкрикивая? Схватила ее за волосы с такой силой, что девушка потеряла дар речи на минуту. Но больше всего ее волновало одно: почему Малфой даже не попытался остановить свою подругу? Не пришел на помощь к Гермионе, оттащив Пэнси назад? Он лишь стоял, скрестив руки на груди, в изумлении глядя на происходящее. Или ему было совершенно все равно, что эта дура может покалечить Грейнджер, нанося непоправимый вред ее здоровью?