— Ты опоздал.
Снова тишина. Ни единого звука, кроме скрежета мебели, и ее тяжелого дыхания. Только едкий запах страха и ничего больше.
Не мигает, смотрит, всё так же внимательно, не отрываясь.
Хочется убить. Господи, как же ему хочется ее убить. Прижать к стенке и сжать тонкую шею, наорать, выплеснуть то, что испепеляло слизеринца изнутри.
Ревность, тупая ревность, от которой враз заканчивался весь кислород. Его, блин, просто не было. Лишь она и ничего больше.
— Да, и что? Пришел же.
И холодок пробежался по телу, словно бы снег, падающий за окном, пробрался в кабинет зельеварения и теперь оседал на ее волосы, на помятую одежду.
Драко же казалось, что яркое солнце далекой пустыни сейчас висело над Хогвартсом, что его лучи до невозможности нагрели каменные стены, а теперь поджаривали всех обитателей школы.
— Все хотел спросить, как протекают веселые деньки с Уизли?
Неуместно.
Как же это было, блядь, неуместно.
Просто охренеть, какой идиотский вопрос. Но, как только Малфой ступил на порог этой комнаты, в тот же миг слова были готовы сорваться с языка.
Гриффиндорка застыла, буквально. Как чертова римская статуя. Глаза походили на два огромных блюдца, а рот приоткрылся в немом удивлении.
Что он, блин, мелет? Причем тут вообще Рон?
— Заткнись и помоги мне с бумагами.
Хотела не выказывать страха, безуспешно. Все эмоции, как на ладони, все без остатка. Ему не составит труда прочесть ее всю, словно излюбленную книгу.
И нет, Драко не волнует, что он претендует на что-то личное, его не мучает совесть. В открытую изучает ее, залазит в самые скрытые частички сознания.
Это неправильно.
Неправильно для других, но не для него. Ему позволено все, если Малфой может что-то взять, то берет это без остатка. А последствия… О них он будет думать потом.
Смех, каркающий, разразился по комнате, врезавшись в хрупкое сознание девушки. Смех, вызывающий озноб, заставляющий сжаться в тугой комок.
Дура, какая же она дура.
Наивная идиотка.
Неужели думала, что сможет увернуться от вопроса, неужели считала, что способна указывать слизеринцу, что делать, что способна тяфкать в ответ?
Она же просто Грейнджер, маленькая заносчивая грязнокровка.
Никто.
Никто по сравнению с ним — Малфоем.
— Ты что, оглохла? Или мой вопрос прозвучал непонятно? — с улыбкой, кривой, злобной. С этой ненавистью в глазах.
Ответь, Грейнджер.
Ответь, блин, или я убью тебя вместе с твоим рыжим бомжом.
Все тело будто окаменело, будто оно больше не принадлежало парню, словно он остался заложником своих эмоций, которые пожирали его, подобно тому, как муравьи пожирают гнилое яблоко.
Слизеринец почти что не дышал, только выжидающе рассматривал гриффиндорку, которая посматривала в сторону выхода.
Боится.
Смешно, ему смешно, смешно до коликов в животе. Малфою нравится ее страх, он питает его.
Вам бывало больно дышать?
Так вот, ей было больно, каждой клеточке её тела.
Боль, она была везде.
Чертово-никогда-не-исчезающая-боль.
— Не лезь туда, куда тебя не просят.
— Ответь.
— Драко, просто помоги мне разложить все эти чертовы бумаги!
Крикнула, громко, так пронзительно, что услышали все в округе. Не спасет, напрасно надрывает связки, ничего не поможет выстоять под взглядом аристократа.
Омерзительно — так он на нее смотрел. Знаете, так смотрят некоторые люди, когда после ссоры хотят надавить на больное место. С высока, холодно, просто до чертиков холодно и насмешливо, как бы говоря: “Тебе плохо, да? Ты просто слабак, ты — ничто, я ненавижу тебя”.
Гортанный звук вырывается из горла, он резко подходит к Гермионе, хватая ее за тонкие плечи.
Встряхивает. Сильно, почти до боли.
А она стоит, просто обмякла в его руках, не знает, что делать, что сказать.
— Еще раз я увижу, что ты лезешь к нему… — шипение, привкус горечи на языке, и побелевшие от напряжения пальцы.
Он не может видеть ее с Уизли.
Только его собственность.
Ничья больше.
— То что? Убьешь меня, да? Так сделай то, что должен был. Сколько мне осталось? Неделя, две? — теперь смеется она, еле сдерживая горячие слезы, застывшие на густых ресницах. — Давай, Драко, рано или поздно ты бы сделал это, ведь так? Ты же не любишь меня, я знаю это. Ведь так?
Тишина.
— Я спрашиваю, ведь так?
Снова ничего, лишь его глаза стали на пару тонов темнее.
Пару тонов — куда еще? Они уже гуще самой ночи, самой души Дьявола.
— Да пошел ты!
Целует ее, чувствуя, как девушка сопротивляется.
Жестокий, нежеланный поцелуй. Малфой делает это, лишь для того, чтобы причинить гриффиндорке боль. Снова пользуется ее чувствами, снова хочет раздавить.
Слезы, ревность, страх, кровь — вот таким он был на вкус.
Ничего больше.
Отталкивает, из-за всех сил, чувствуя, как из горла вырывается всхлип.
— Пошел вон.
Не слушал, он ее не слушал. Сощурил глаза, прожигая насквозь.
Сама пошла вон.
Дура.
— Что случилось, Грейнджер? Раньше тебя наши поцелуи только радовали.
— А что, если я больше не хочу тебя, Малфой. Ты об этом подумал?
Лицо Драко дрогнуло, жилка на шее запульсировала.
Не хочет?
Не смеши. Если кто-то кого-то не хочет, так это он ее.
Пф-ф. Не хочет, блин.
— Врешь.
Режет. Это слово, будто нож в спину.
Врет?
Да, она врет.
— Ты так уверен?
Злость закипала в слизеринце с каждой секундой.
Заткнись, ей-Богу.
Просто.Закрой.Свой.Поганый.Рот.
— Я не могу так. Ты абсолютно невыносим! Я не понимаю тебя, Малфой! Я не могу понять, кто я для тебя, не могу засыпать с тобой в одной кровати, зная, что, если ты захочешь, то завтра же прикончить меня.
Она замолчала, пытаясь разглядеть в его глазах хоть что-то. Презрение, ярость, любовь, ненависть.
Но нет, ничего. Кроме осколок льда, прямо торчащих из-под длинных ресниц.
— Ты говоришь, что я для тебя пустое место, но при этом ставишь какие-то ультиматумы.
Она не понимала, как так можно — говорить, что человек тебе безразличен, а затем целовать его. Обнимать его ночью, как-то успокаивать.
Неужели все это — игра?
Но зачем? Зачем это ему?
— Рон — мой друг, ты можешь это понять? А ты, ты когда-нибудь задумывался над тем, что я чувствую?
И молчание. Да и не требовалась ответа. Все итак было ясно.
— Нет, конечно же, нет. Ты хоть знаешь, через что мне пришлось пройти? Когда все это случилось с моим отцом, где был ты, Драко? Где был ты? Ты же не знаешь, какого это, когда тебя на кусочки разрывает, вот здесь… — она указала на сердце.
— Ты думаешь я не знаю?! У меня тоже есть семья, Гермиона! Ты думаешь, что я нихрена не чувствую, да? Ты думаешь, что мне, блядь, так легко все сходит с рук? Тогда ты просто полная дура, Грейнджер, если не понимаешь, что…
Он пылал, горел. И, в тоже время, весь застывал, как глыба чертового льда.
Ненавидит ее. Просто ненавидит.
Дурадурадура!
Она просто тупая дура!
— Что ты весь выдался в папочку? Что ты такой же мерзкий, эгоистичный трус? Никогда не понимала, как у такой женщины, как твоя мать, вырос такой ублюдок, как…
Размахнулся, ударив ее по лицу.
Не рассчитал силы, словно специально.
Рука отскочила от покрасневшей щеки. Все тело дрожало, в глазах полыхали молнии.
И так больно. Так непривычно больно. Даже не из-за удара, а из-за…
Господи, он поднял на нее руку. Он сделал это.
Ударил ее.
Она рыдала, безудержно рыдала, прикрыв ладонью поврежденную кожу. Слезы не останавливались, они падали на пол, смешиваясь с пылью.
Никогда ей не было так обидно. Никогда.
Хотелось сказать многое, но рыдания раздирали грудь, и девушка не могла заставить себя посмотреть на Драко.
Она его ненавидела. Снова.
— Никогда не открывай пасть в адрес моего отца, уяснила, грязнокровка? Я значительно хуже, чем тебе кажусь.
Его слова ударились в ее грудь, словно железным молотом.
Ударил ее… Он ударил ее!..
— Если ты построила сахарный домик в своих грезах, то ни на что не надейся. Я не Поттер и не Уизли, ясно? Пошла нахуй!
Ей все равно. Мерлин, ей было все равно на эти слова.
Главное — его пальцы будто продолжали бить ее лицо. Снова и снова. Как в страшном кошмаре.
Может, это сон? Может, он не явь?
— Предъявлять претензии будешь к кому-то другому! — рыкнул он.
Развернулся, уходя прочь.
Возможно, так лучше для него, для них обоих. Он должен был оттолкнуть ее еще очень давно.
Сейчас Гермиона не простит, он знал.
Но у них нет будущего, его никогда и не было. И, если она думала иначе, то ему очень жаль.
Малфой не для нее, и Грейнджер никогда не поймет его поступков. Все равно она умрет, и этого не изменить.
Она умрет…
И от этого почему-то захотелось зарыдать.
***
Большая дверь отворяется, и сквозь нее просачивается громкая музыка. Быстрая и стремительная, куда-то спешившая. Она сливается с громким чистым смехом девушек и веселыми разговорами парней, чьи взгляды бегали по красивым фигурам сокурсниц.
Драко переступил порог, посмотрев перед собой, прям на застывшего Теодора. Окинув его презрительным взглядом, слизеринец взял с ближнего стола бокал с коньяком и продвинулся вбок, позволяя Блейзу зайти следом.
Парень выглядел неважно. Очевидно, разочарование настигло его с такой силой, что Нотт уже был не в силах справиться с ним, и на его лице красовались ненавистные линии. В суженных глазках, бегающих по одежде Драко, по сжатой челюсти, и бьющейся веной на шее.
Забини, прохладно улыбнувшись, прошел мимо друга, направляясь к имениннику. В руках у него находилась небольшая подарочная коробка, которая уже протягивалась парню. Кивнув, Теодор принял ее, отложив на кресло, где уже возвышались презенты.
Нотт, бросив скользкий взгляд по лицу Драко, нахмуренно посмотрел на Забини. Дернув его за плечо, он отвел знакомого в сторону, шепча что-то на ухо.
— Привет, — раздался стальной голос рядом.
Парень, до этого подозрительно наблюдавший за парочкой, ругнулся про себя и отвел внимание от спины друга.
По правую сторону, улыбаясь во весь рот, стояла Мария. Выглядела она, прямо сказать, непередаваемо: длинные светлые волосы, закрученные в локоны, спадали на оголенные худые плечи, прикрывая руки. Короткое платье, из-под которого едва не виднелись трусики, прекрасно подходило под спортивную фигуру девушки, открывая вид на длинные ноги. Финч, и без того высокая, стояла на каблуках, что делали ее одного роста с парнем.
— Смотри мне в глаза, — мягко произнесла она, подойдя ближе.
Драко, сглотнув, отвел взгляд от талии, наконец посмотрев на лицо. И даже оно было без изъянов: красивые широкие глаза, смотрящие из-за объемных ресниц, маленький ровный носик, большие скулы и красивая завораживающая улыбка.
Малфой удивился, как шикарно может выглядеть девушка в шестнадцать лет. Настолько шикарно, что и слов не находилось.
“С такой дамочкой не грех и на люди показаться, — подумал он, всего на мгновение глянув на открытую грудь”.
— Тебе неловко, когда парень рассматривает твою фигуру? — задал вопрос Драко, сделав глоток приторного спиртного. Оно полилось в горло, обжигая его.
Мария широко улыбнулась, и маленькие ямочки появились на щеках. Она выразительно рассматривала его, находясь в двадцати сантиметрах от однокурсника.
— Когда ты имеешь прекрасное тело, как можно ощущать неловкость? — бархатно поинтересовалась она.
Брови парня взметнулись вверх, и он сделал еще один глоток.
Какой же уверенной была эта Мария.
Слишком, слишком уверенной.
— Никогда не думала, что чересчур самовлюбленная? — отстраненно узнал Драко, крутя в руках бокал.
— Местами, — загадочно ответила она и потянулась к тому же столику, откуда взял коньяк парень. Схватив красный напиток, она опустошила четверть стакана, рассмеявшись.
— Крепкий напиток. Даже не знаю, что это.
Финч повертела его перед собой, чуть ли не проливая жидкость на пол. Однако даже сейчас ее движения были настолько женственными и сексуальными, что Драко, не выдержав, облизнулся.
Не встречайся он с Грейнджер, Мария уже была бы его. Таких девушек, как она, нужно брать первыми, потому что потом может быть поздно. Таких, как она, нужно хватать и держать около себя.
Мария улыбнулась, подступив еще на один шаг. Ее декольте настолько врезалось в глаза, что парень уже не мог оторвать от него взгляд.
— Чего ты? — нежно спросила она, подняв его лицо за подбородок.
Даже глаза были идеальными, так загадочно смотрящие в его бездонное море.
Ее теплая рука опустилась на шею, проведя ногтем по месту, где воротник сдерживала пуговица. Мария одним быстрым движением расстегнула ее и глотнула еще спиртного.
— Хочешь?
Взгляд Драко медленно опустился на бокал, который держала девушка. Это был не коньяк, а какой-то коктейль.
Черт.
Она была нереально привлекательной и заводящей. Хотелось выбить эту чашу из ее рук и потащить в какой-то дальный угол.
Как жаль, что такие красивые девушки зачастую шлюхи. Хотя, не удивительно. С их-то внешностью.
— Нет, спасибо, — холодно отозвался он.
Парень убрал руку девушки, которая всего на минуту удивилась. А затем снова надела на себя маску веселости и легкости.
Он застегнул пуговицу, чувствуя, как дрогнули его пальцы. Как бы Драко не твердил себе, что его не интересует Финч в физическом плане, все это было слепой ложью. Он хотел ее, и от этого нельзя никуда деться.
— Мария, — прогремел голос позади русоволосой.
Финч, скрипнув зубами, повернулась, снова чуть ли не выплеснувши жидкость на пол. А Малфой, наоборот, обрадовался такому, потому что чувство возбуждения медленно селилось в его голове. Вздохнув, он решил поменьше времени проводить с когтевранкой.
— Тео! — радостно воскликнула она, оставляя напиток. — А я уже потеряла тебя.
Нотт, криво усмехнувшись, покосился в сторону Драко. Его лоб нахмурился, а руки сжались в кулаках. Он явно нервничал и сильно злился, пытаясь скрыть это за эмоциями превосходства над другими и какой-то гордостью.
— Ты хочешь мне что-то сказать, Нотт? — едко бросил парень, поднеся к губам стеклянное приспособление.
— Да, Малфой, хочу.
Он еле сдерживал себя, схватившись за руку Марии. Та, все играя в роль “прекрасной девушки”, удивленно моргала глазками, пытаясь понять, в чем дело.
— Пожалуйста. Высказывайся, — ледяным тоном отозвался Драко.
Зрачки Теодора зло блеснули, и в следующую минуту он уже раздражено произносил:
— Сегодня мой День рождения, и здесь проходит вечеринка. Но, понимаешь ли, тебя сюда не приглашали, извини. Дверь — там, — он указал рукой на выход.
Малфой даже не шевельнулся. Он просто стоял, как гора, возвышаясь над парнем. Взгляд выражал холод и непоколебимое спокойствие.
— Понимаешь ли, это общая гостиная. И я могу присутствовать здесь тогда, когда захочу. И тебя я буду спрашивать в последнюю очередь, — отчеканил он, сжимая в кармане палочку.
Шея именинника напряглась, а дыхание участилось. Он с такой ненавистью взирал на бывшего “друга”, что оставалось только удивляться, как он не убил Драко, а тот не заморозил его на месте.
Воздух накалился до предела, когда громкую музыку и разговоры прервал голос Марии:
— Ребята, вы же не будете ссориться в такой день! Давайте веселиться, а не ругаться.
Девушка дернула Теодора за плечо, а Драко — улыбнулась самой добродушной улыбкой, будто только что они стали лучшими друзьями.
— И вправду, — равномерно произнес Малфой, — зачем портить такой день?
Его зрачки застыли на возмущенном лице Нотта, который походил на быка, смотрящего на красный цвет.
— Видишь? Тео, и тебе тоже следует успокоиться, — для пущего “примирения”, Финч залилась чистейшим хохотом, крутанувшись на каблуках. Она прошла куда-то, и через секунду девушка уже смеялась со своими подругами.