— Он же не маленький, Герм. Успокойся, — равномерно проговорил Драко, улыбнувшись мальчику.
— Да, пап! — весело засмеялся тот, когда отец потрепал его по платиновым волосам.
Девушка выдавила улыбку в ответ, строгим взглядом окидывая из двоих, которые делали вид, что все это ничего не значит.
И все же удивлялась, как можно так спокойно относиться ко всему? Скорее даже, равнодушно.
— Вы хоть понимаете, что?.. — строго начала она, но крик сына заставил ее замолчать.
— Мама! Это она, — восторженно дернул он ее за рукав дорогой рубашки.
В глазах пробежал нескрываемый интерес, когда палец в воздухе ткнул на какую-то девочку, шедшую вслед за родителями.
— Это Кристина. Ма, она такая классная, — он с азартом посмотрел на Гермиону, которая была всего на голову выше собственного сына.
Улыбка коснулась ее лица, когда она, хлопнув Уильяма по плечу, услышала его звонкий смех.
— Ты обязательно ей понравишься, — ответила она ему, погладив сына по голове. — Но ты же помнишь, зачем ты едешь в ту школу?
Она повернула сына к себе, который с интересом оглядывался по сторонам, с восхищением рассматривая учеников, которые уже были на старших курсах. Они снисходительно смотрели на малышей, величественно проплывая мимо.
Гермиона нежно посмотрела на сына, чувствуя, что уже через пять минут будет рыдать во всю, наблюдая за тем, как отправляется поезд и забирает ее мальчика на такое долгое время.
У него были платиновые волосы, оттенком точь-в-точь, как у отца. Хотя у последнего они перестали быть такими после пяти лет побега в других странах, мальчику они передались. А все остальное было в нее: такой же маленький носик, тонкие губы, милая улыбка. Правда глаза были смешанного цвета: серо-карие.
Как же она любила его. Она даже представить себе раньше не могла, что такая любовь вообще существует.
Стрелка на часах встала прямо, и по вокзалу прошел оглушительный гудок.
— Кажется, мне пора, — весело сказал мальчик, оборачиваясь к родителям. Улыбка коснулась его белого лица. Азарт блестел у него в глазах, и было видно, как ему не терпелось поскорее пообщаться с новыми друзьями.
— Уил, — нежно начала она, — мы с папой тебя очень любим. Если что-то случится, ты сразу пиши. Ты меня понял? — строго добавила она.
Он коротко кивнул, бросил взволнованный взгляд на поезд, который уже выпускал пар.
Драко смотрел на то, как оживляется Уил перед новыми знакомствами, и невольно вспоминал себя: как первый раз перешагнул через стену, как нетерпеливо поцеловал маму в щеку и, получив нежный пинок по голове от отца, побежал к поезду. Как, гордо поднимая подбородок, шел по коридорам и думал, где бы ему сесть. И как тогда впервые попал к Гойлу с Крэббом.
— Мой мальчик, — она наклонилась в Уильяму, поцеловала его в щеку.
Драко, до этого стоявший с мягкой улыбкой, обнял сына, потрепав по платиновым волосам.
Уильям — был их собственное отражение.Не нужно было проверять ничего, чтобы понять, чей он сын.
Он был уверен, что мальчик будет пользоваться популярностью, что будет прекрасно учиться и заведет друзей.
Уил был самым лучшим.
Он не был похож на собственного отца, который сейчас обнимал сына, смотря на свою жену, что еле сдерживала слезы.
Драко специально воспитывал его так, как не делал это Люциус. Потому что хотел, чтобы его сын вырос совершенно другим человеком.
— Ты помнишь, что я говорил тебе?
Сын быстро закивал головой, подмигнув отцу. Губы расплылись в ухмылке.
— Уметь постоять за себя и не позволять никому меня бить.
— Правильно. А теперь — иди, — Драко хлопнул его по плечу, по-отцовски попрощавшись.
И Уильям, словно только этого и ждавший, побежал в поезд, в который забрались уже почти все ученики. Он несся к нему, чуть ли не падая, еле перетаскивая за собой тяжелый чемодан и клетку с совой.
— И учись! — крикнула ему Гермиона, побежав за сыном к его купе. — Мы тебя любим!
Она так безумно любила этого мальчишку, который был самым дорогим в ее жизни созданием. Самым лучшим, самым любимым, самым красивым.
В ее глазах стали слезы, и она, вытянув платок из кармана, вытерла влагу с щек.
Уильям, водрузив багаж в вагон, поспешил занять места в вагоне, приветливо здороваясь со всеми учениками.
Когда светлые волосы волосы скрылись, она прошептала:
— Каким же взрослым он стал.
Последний ученик зашел в поезд, и тот тронулся, мягко оттолкнувшись. Уильям вышел к окну, расплываясь в улыбке.
Нескрываемое счастье почти искрами светилось в его добрых глазах.
Она взмахнула ему рукой, посылая воздушный поцелуй. Драко, приобняв жену, поцеловал ее в щеку, ухмыльнувшись:
— Не переживай. Все девочки точно будут его.
Гермиона, тяжело вздохнув, улыбнулась, смотря на то, как удаляется поезд с ее единственным сыном.
2023
И снова этот декабрь. Этот вечный декабрь, который стал бесконечностью для нее.
Казалось, что не было ничего, кроме долгой зимы. Что весь год улицы забрасывало снегом, все ходили восторженные перед Рождеством, а она все чего-то ждала.
И все это было в декабре. Начиналось с первого числа и кончалось на рождественской ночи. А потом все заново.
Потому что именно приход этого месяца вызывал у нее судорожные воспоминания и неистовый страх, который поселился в ее душе.
А вдруг все это был сон, и она вновь вернется в Хогвартс? Что, если она снова попадет в Малфой-Мэнор и будет пять лет жить без Драко, не понимая абсолютно ничего.
И от этого сносило голову. Она просыпалась в кошмарах, поливаясь потом и теплыми слезами, почти не слыша, как сонный муж успокаивает ее.
Это заканчивалось, как только декабрь подходил к концу. Все словно снимало рукой, и она снова могла жить.
Жить в ожидании следующего декабря, где будет так же мучаться.
Это было полнейшем бредом. Она совершено и точно понимала, то ничего, что было в том страшном году в Хогвартсе, не повторится. Однако жила со страхом все дни месяца, будто именно он был причастен к событиям в Малфой-Мэноре и их последствия.
И все же…
Она с нетерпением ждала, когда придет январь, чтобы перестать видеть кошмары, выбегать каждый раз на кухню, когда кто-то из семьи готовил на ней что-то, орать на Уильяма, если тот не писал ей каждый день из школы, и ругать маленькую Роузи, если та выходила на улицу сама.
А еще она судорожно проверяла, как там Драко на работе.
Потому что, черт возьми, одно слово декабрь вызывало у нее приступы паники.
Все было в этом ужасном декабре, который никак не заканчивался.
2053
— Вы запомнили все? — спросила она, строго смотря на троих детей.
Все с умным видом кивнули, еле сдерживая улыбки. Мальчики переглянулись, подмигивая друг другу.
— Мы еще с первого раза запомнили, что нужно затопить туалет, полить стул профессору чернилами и ничего не делать на уроках! — с таким же невозмутимым видом протараторил Стивен.
— Да, точно! — прыснув от смеха, подтвердил Карл, как две капли воды похожий на своего родного брата.
Гермиона охнула, смотря на то, как двое стали пускать шуточки по поводу школы и нарушений правил. Успокаивало только то, что все эти разговоры были только на словах, а на деле же они оставались трудолюбивыми учениками, которыми гордились профессора.
По крайней мере, близнецы так говорили.
— Диана, — обратилась она к маленькой девочке, — ты же понимаешь, что они шутят?
— Конечно, бабушка. Я привыкла, — мягко отозвалась та, аккуратно заплетая длинные волосы в косичку.
Карл и Стивен были детьми Роузи, которые были ее копией: серые глаза, длинные светлые ресницы, маленькие носики и пухленькие губы, платиновые волосы. Кажется, что от их отца Адама, мужа Роузи, они взяли лишь выражение лица и фамилию — Гилинские. А вот девочка, Диана, единственный ребенок в семье Уильяма и его жены Кэтрин, была совсем иной. У нее были широкие голубо-серые глаза, доставшиеся от матери, темные густые ресницы и длинные каштановые волосы. Однако нос и губы она взяла от отца. И улыбка у нее до чертиков была похожа на ухмылку Драко.
— Давай я тебе помогу, — Гермиона развернула внучку спиной к себе и расплела неаккуратно собранные волосы.
Хотя сделать аккуратную стрижку было невозможно: у Дианы были очень густые волосы, которые сильно вились. Они были настолько тяжелыми, что было трудно удержать в руке. Поэтому Кэтрин приходилось каждый раз заплетать Диане волосы, чтобы они ей не мешали.
Однако она этим выделялась из их семьи: никто, кроме нее, не имел настолько шикарных волос. Даже шевелюра Гермионы казалась не особо-то и густой.
— Не волнуйся, — нежно начала она, заплетая длинную косу. — В Хогвартсе ты найдешь себе много друзей, знакомых. У тебя будет масса впечатлений и эмоций. Быть может, ты даже найдешь там свою любовь, — она закрепила заколку.
— Как ты нашла дедушку? — улыбнулась она, стоя перед зеркалом.
Гермиона кивнула, проследив за ее взглядом.
— Как я — дедушку.
Она больше не была прежней: старость сказывалась на ее лице, фигуре и здоровье. Ранее молодая кожа стала сморщиваться, и легкие морщины выступали на лбу, виднелись между глазами и в уголках губ. Волосы редели и меняли свой цвет, хотя она старалась вернуть их к прежнему. Ее фигура уже не была старой. Кажется, она похудела еще больше, однако от этого ей не становилось лучше.
Ей ужасно хотелось снова стать молодой. Заплести густые волосы, надеть платье, побежать по Хогвартсу, достать книгу из библиотеки и читать ее без очков, побеситься с друзьями.
Ей хотелось старых приключений, риска и азарта. Однако мирные будни, которые плавно протекали, не предвещали ничего из выше перечисленного.
Хотя, видимо, так и должно было быть, потому что она больше не была маленькой Гермионой, которая рисковала жизнью, чтобы спасти друзей.
Все, что ее ждало, это домик на окраине города, Драко и большая библиотека.
— Спасибо, — Диана поднялась на носочках и поцеловала ее в щеку, с интересом смотря на свою косичку, в которую Гермиона вплела несколько маленьких цветочков.
— Не за что. Вам, наверное, уже пора, — взглянула она на часы.
— А то еще, не дай Мерлин, опоздаем на поезд! — прохрипел Стивен, ударив брата по плечу.
— И как без нас будут наши друзья?
— Да никак! — ответил близнец Карлу.
— Я вам отвечу, отдохнут они от вас. А то за первый курс уже явно устали, — улыбнулась Гермиона, потрепав их за волосы.
— Ой, ба, — махнул рукой Карл. — Ничего подобного. Жить они без нас не могут.
Диана рассмеялась и взялась за ручку своего чемодана. Потянув его вперед, она вышла из комнаты, махнув рукой близнецам, чтобы те шли за ней.
Гермиона, улыбаясь, прошла следом, выходя на солнечный двор.
Там уже стоял Драко, Уильям, его жена, Роузи, ее муж и его мать. Все они собирались отвезти детей на вокзал.
Близнецы уже перешли на второй курс, а Диана шла только на первый. Кажется, что она не особо нервничала, однако держалась гораздо тише в этот день.
— Моя любимая, — сказала Гермиона, когда девочка прижалась к ней. — Все будет отлично. Найди друзей, учись, радуйся жизни, — она поцеловала внучку в макушку.
— Я так хочу на Гриффиндор, — проскулила Диана, смотря своими большими глазами на бабушку.
— И ты обязательно попадешь туда, как и твои братья, — Гермиона с улыбкой посмотрела на близнецов, которые уже, побросав чемоданы, гонялись друг за другом вокруг деревьев. — Только попытайся сделать из них людей.
— Обязательно, — засмеялась она, сильнее обнимая бабушку.
2060
Треск камина успокаивал и даже поднимал настроение, заставляя улыбку появиться на лице. Ведь было так прекрасно — просто смотреть на огонь и понимать, что все настолько хорошо, что даже сам себе завидуешь. Две длинные свечи, стоящие в одном конце стола и в другом, слегка освещали темное пространство. В окне летали снежинки, и было как-то по-рождественскому уютно и спокойно сидеть в теплом доме и наблюдать за тем, какая красота застилает улицы.
— Когда приедут внуки?
Старушка оторвала взгляд от камина и, улыбнувшись тонкими губами, ответила:
— Завтра. Я пригласила их на праздничный ужин.
— Это хорошо.
Гермиона нежно погладила мужа, вытянув руку.
Она так безумно любила его.
Все еще.
До сих пор.
И, кажется, навсегда.
Хотя, это понятие приобрело для некий другой смысл со временем.
Навсегда — это не то, что будет длиться всю жизнь. Навсегда — это не то, с чем ты будешь жить на земле. Навсегда — это не просто пустое слово, которое люди говорят каждый раз и по любому поводу.
Навсегда — это то, с чем ты уйдешь на небеса и все равно будешь с этим там, скрываясь за облаками.
Ее “навсегда” и был Драко. Любимый, родной, дорогой, проверенный временем.
Они уже были в том возрасте, когда громкие фразы, показнушность, походы в дорогие рестораны были не нужным. Было достаточно — сидеть вдвоем за столом и слышать потрескивание камина.
И была тишина. Не та, что преследовала ее все года, пока Драко жил в других странах, а другая, более приятная для нее. Нежная тишина, которая согревала, когда было холодно, и шептала нежные слова, когда было страшно.
Это былаих тишина. И она не хотела делить ее с кем-либо другим.
— Дети, как обычно, приготовили какой-то сюрприз, — засмеялась она краешками глаз.
— Я и не сомневался, — отозвался Драко, хмыкнув.
— Наверное, опять подарят какую-то дорогущую штуку, которой мы даже не будем знать, как пользоваться, — весело продолжала она.
Он в ответ кивнул, смотря на ее лицо.
Как же их поменяло время. Насколько сильно они изменились с тех пор, как встретились после долгой разлуки.
Он каждый день возвращался к той минуте, когда открывал ее дверь дрожащими руками и видел удивленный взгляд Гермионы.
Его мир тогда перевернулся несколько раз. Потому что это была она, его Гермиона. Которую он не видел так долго, о которой думал каждую минуту, которой хотел писать постоянно, к которой хотел приехать, наплевав на запреты.
И, честно говоря, с каждым чертовым годом, когда он был вдалеке от нее, его любовь к ней разгоралась еще сильнее. И это сносило голову. Как и вечные мысли о ней.
Его привязанность душила. Его невероятное желание увидеть ее било в грудь. Его немыслимое чувство, разрывающее все изнутри, от одной только мысли, что он может не увидеть ее.
Все это было страшными мучениями. Которые буквально убивали его каждое утро, когда он просыпался в старом доме, на продавленном матрасе, и не видел ее рядом. И, засыпая каждый раз снова, открывал глаза в надежде, что дотронется рукой до подушки, а там будут раскиданы ее волосы. Будет лежать она в одной пижаме, замерзая от холода. И он накроет ее теплым одеялом, прижимая к себе.
И…
…пять лет это были только глупые мечты. Настолько глупые, что это буквально рушил его мир. Разбивало все вдребезги.
В чертовы дребезги, которые он не мог собрать. Хотя, на деле, даже не старался.
Просто знал — он вернется в Англию любой ценой. Только вопрос заключался в другом: дождется ли она его?
И она дождалась.
Любимая, дорогая.
Сидела напротив него, нежно смотря. Все так же, как и было за многочисленные годы, прожитые вместе.
Все та же безумная любовь, которая возникла между ними. Все те же взгляды, предназначенные только им двоим. Все те же прикосновения, от которых мурашки шли по коже.
Поменялось только одно: они. Больше не красивые и не молодые.
Старый дедушка и старая бабушка. Морщины по всему телу, складки, неровная осанка, подрагивающие руки и ноги, хриплый голос, медленные передвижения.
Но ему было плевать на то, что ее лицо больше не молодое. На то, что кожа больше не гладкая. На то, что волосы больше не каштанового оттенка, и нельзя взять их в толстую копну и высмеивать ее, говоря, что это сено. На то, что больше не было того вкусного запаха, исходящего от нее.
И было действительно все равно.
Хотя бы потому что он сидел около нее и не понимал, как может быть кто-то, кто был красивее ее.