— Да, все наши, — ответила Псинтер, сердито глядя на него. — Несчастные случаи, — она признательно кивнула Ковинду, — регулярно давали нам возможность реорганизовать бригады, с которыми мы начали. И все же по сравнению с шестеренщиками у нас мало оружия. Нашим преимуществом над охранниками заставы Механикус будут численность и неожиданность, а не железо. И, скорее всего, не дисциплина. Наши люди полны энтузиазма, но они не солдаты. Многие из них умрут.
Все трое переглянулись. Никто из них не ценил жизни своих последователей более, чем собственные. Традиции игнорировали подобные вещи, а Порядки превозносили совсем иной спектр приоритетов. Но это создавало трудности. Ни Ковинду, ни Псинтер незачем было их озвучивать, однако Йопелл все равно это сделал.
— Если мы нападем на заставу, и только пара человек будет знать, что там надо сделать, есть риск, что они погибнут, и бригады не будут знать, какой должен быть следующий шаг. А если рассказать им всем, то получится действительно опасный секрет, известный множеству людей.
Ковинд не смог сдержаться, и кулак ударил по небольшому столу с такой силой, что лампа мигнула. Все трое на секунду замолчали, услышав доносящийся снаружи звук шагов лагерного патруля.
— Йопелл, ты что, опять пытаешься все разболтать? — прошипела Псинтер. — Просто потому, что, знаешь ли, в первый раз не вышло, и эти… — она сделала вдох и понизила голос. — Они тебя недостаточно хорошо расслышали?
«Можно подумать, я сказал что-то более подозрительное, чем ты», — подумал Йопелл, но вслух произнес:
— Почему бы нам просто не использовать транспорт делегации?
— Итак, кладбище, — пробормотал Джерс Адальбрект, когда они проходили под машинными иконами, которые покачивались на освинцованных цепях. Покрытые красной тканью головы сопровождающих Механикус повернулись к нему.
— Непроизвольная вокализация, — сказал он им, прежде чем они успели спросить. — Пожалуйста, не обращайте внимания.
Механикус еще мгновение стояли, разглядывая его, и Адальбрект подумал, не собираются ли они его допрашивать. Этому трюку с «непроизвольной вокализацией» его научила одна из адептов Логистика еще тогда, на… проклятье, неужели миссия на Аугнассисе была четыре передислокации назад? Механикус не говорят сами с собой, сказала ему мамзель Риндон, не восклицают, когда удивлены, и не бормочут под нос, когда злятся. Но те, что работают с обычными людьми, знают, что мы иногда производим такие непроизвольные вокализации. Легче выработать у себя привычку сообщать им, что ты делаешь именно это. Он заметил, что двое других представителей Миссионарии тоже ее подхватили.
Стражам понадобилось еще несколько мгновений, чтобы решить, что им не стоит об этом беспокоиться, а потом они отвернулись. Похоже, они не стали это обсуждать. К груди Адальбректа была прикреплена маленькая металлическая пластинка, которая дрожала, когда улавливала безмолвные сообщения на механическом арго, и сейчас он не чувствовал в груди сигнальной вибрации.
Кладбище, снова сказал он себе, на сей раз не размыкая губ и не выпуская слова наружу. Так было даже лучше. Вся делегация умолкла после того, как поприветствовала стражей заставы и вернулась в свои транспорты.
Это были не просто развалины, усеивающие растрескавшуюся землю под покровом сгущающегося сумрака. Все они знали о развалинах. После месяцев, проведенных на Ашеке, иначе и быть не могло. Адептус знали о трагедиях, смертях и том, какой ужасный, поистине индустриальный размах они принимали во время войны. Знали о цене, заплаченной здесь за победу над воинством Архиврага, и о наследии, оставленном дьявольским инженером, известным как Асфодель. И о кладбище они знали не понаслышке, ибо видели, как оно растет, заполняется и ползет вширь, укрытое пеленой пыли, по мере того, как колонны тягачей тащатся по плотному грунту, а краны без устали поднимают и волочат груз. Но сейчас, здесь, посреди него, в кровавом свете умирающего дня…
В свете фар что-то блеснуло. Это была распростертая лапа одной из мощных четвероногих штурмовых машин «Смертонавт», оканчивающаяся узкими изогнутыми пальцами, более элегантными, чем у боевых «рук» имперских машин. Даже отрубленная, растопырившая когти лапа выглядела достаточно угрожающе, чтобы Адальбрект отпрянул от окна, будто эта штука попыталась вцепиться в шины-баллоны транспорта. Не было ни намека на то, где мог бы находиться ее обладатель, и воображение Адальбректа нарисовало его снаружи, в темноте, где тот, каким-то образом вновь пробудившийся, лишенный пилота, крадется за ними, желая найти теплую плоть и отомстить ей за утраченную конечность.
Адальбректа пробрала дрожь, он стиснул правой рукой стальной талисман-аквилу, свисающий с левого рукава. Острые края врезались в ладонь, и проповедник сконцентрировался на боли.
Машина заворчала, поднимаясь вверх по небольшому склону мимо останков «Гробового червя». Просевший монстр как будто устало и задумчиво опустил голову. Стекло, за которым когда-то находилась его команда, было разбито, ноги машины выгнулись и валялись по бокам. по сторонам. Бронированная спина горбом выгибалась над основным корпусом. Позади на боку лежал еще один, наружу торчали пластины, вывороченные погубившим его взрывом. Адальбрект снова вздрогнул, когда от остатков бронестекла машины отразился свет из окон движущегося транспорта. На миг проповеднику показалось, что под низким металлическим лбом ожили и открылись глаза. Он быстро отвел взгляд, как будто кто-то действительно посмотрело на него из этой громадины, и стал созерцать горизонт впереди. Два «Колеса-свежевателя» привалились друг к другу, и их силуэты, черневшие на фоне красных мазков заката, напоминали шепчущихся заговорщиков. Половина третьего «Колеса» валялась перед ними, проповедник увидел ее, когда транспорт подъехал ближе, и вообразил, что те двое шепчутся о возмездии за него. Он смотрел, как машины подплывают все ближе. Уже можно было разглядеть шипы, усеивающие их поверхность, и крюки, торчащие из ободов, увидеть на одном из них оспины, оставленные плотным стабберным огнем, а на втором — огромный кратер в центре, откуда вырвало или выбило кабину вместе с подвесом.
Адальбрект не воспринимал это место как кладбище. Оно скорее походило на охотничий парк из тех, что окружают весенний дворец Сюзерена на Энгатто Минорис, полный диких зверей, наблюдающих за их маленькой и слишком уязвимой процессией злопамятными и внимательными взглядами.
Они поднялись на гребень холма, откуда в угасающем свете можно было ясно разглядеть кладбище, и Адальбрект содрогнулся. Тревожное чувство, которое наполняло его всю дорогу, проникло сквозь напряженные мышцы, протекло по неспокойным нервам и пробрало его до самых костей.
Мертвые Машины Скорби заполонили равнину плечом к плечу, бок к боку. Во всех направлениях тянулись высокие спины «Гробовых червей», когти «Колес-свежевателей» как будто цеплялись за небо, словно желая урвать себе кусок кровавого ашекского заката. Впереди возвышался курган из покрытых вмятинами или пробитых насквозь огнем лазерных пушек «Моровых шаров». Он покосился и частично осыпался на бок разбитого бронепоезда «Небодробитель», гусеницы которого были оторваны, отчего он накренился и пошатывался. Между более крупными машинами были втиснуты безобразные ряды и кучи более мелких, целых и расчлененных: раздутые «Крадущиеся танки», широкоплечие «Смертонавты», похожие на жаб «Пасти мучений». Адальбрект некоторое время размышлял над неуместно аккуратно сложенными и сцепленными перекладинами, пока не понял, что смотрит на обрубленный каркас одного из печально известных «Древ бойни». Он запомнил это название, услышав его от дрожащего сержанта Гвардии, который умолял, чтобы ему дали броситься с крыши, откуда его только что стащили трое подчиненных.
Вспомнив солдата, Адальбрект понял, что не может отвести глаз от испачканных и покрытых сколами металлических решеток. При свете фар чудилось, что среди них виднеются острия шипов-гарпунов, хотя он и знал, что это невозможно. Гвардейцы педантично уничтожили каждое орудие на «Древах», прежде чем позволили увезти их. Техножрецы были в ярости. Решетки пропали из виду, скрывшись за изогнутыми стальными останками какого-то механизма величиной со здание, настолько пострадавшего, что Адальбрект не смог его идентифицировать. Он на мгновение прикрыл глаза и осознал, что где-то на краю сознания все еще слышен голос того сержанта — хриплый, низкий, умоляющий. Разум начал накладывать на этот голос другие звуки госпиталя на станции, звуки, которые издавали люди, сражаясь с воспоминаниями о том, что сделал с ними Ашек. Тогда он снова открыл глаза и вонзил ногти в ладони, выискивая взглядом что-нибудь, что могло бы отвлечь его от картин прошлого.
Но очередь из огнестрельного оружия, донесшаяся со стороны второго транспорта, была не тем, что он имел в виду.
Понадобилась секунда, чтобы Адальбрект осознал услышанное и резко выпрямился. Он увидел, что остальные отреагировали так же — их внезапно вырвало из грез, навеянных покачиванием транспорта и парадом мертвых металлических гротесков, проходящим за окнами. Потом кто-то очнулся и в водительской кабине и переключил освещение с белого на красное аварийное. Позади транспорта снова раздался залп — быстрый взвизг лазера и два кашляющих выстрела из неавтоматического стаббера — приглушивший чей-то крик боли и гнева.
Сестра Сарелл уже наполовину поднялась из кресла, ее рука метнулась к лакированному болтпистолету на бедре. Вошени, Киноза и два клерка сжались рядом на передних сиденьях, и на какой-то миг Адальбрект подумал, пытаются ли они так защититься или успокоить друг друга. Но тут Адептус отпрянули друг от друга, и он понял, что все четверо читали молитву над магнитными батареями, которые они теперь вставили в тонкоствольные лазпистолеты. Адальбрект оглянулся и увидел Хаффита, одного из солдат полковника, который стоял на коленях в проходе меж сидений, и его очки в свете ламп отсвечивали красным, как глаза животного, пока он спокойно заряжал короткий гвардейский стабкарабин. Наконец заставив себя пошевелиться, Адальбрект прыгнул в проход и выхватил из кобуры лазпистолет.
— Не торопись и дыши спокойно, брат, — сказал позади Хаффит. — Никогда не надо бросаться в атаку, пока не знаешь… подожди-ка…
Голос Хаффита умолк, и он наклонил голову, прислушиваясь к каким-то сообщениям в вокс-бусине. Адальбрект кивнул, осознав, насколько тяжело дышит, и постарался расслабиться. Еще через пару секунд он вспомнил о своем призвании, вернул пистолет в кобуру и потянулся за символизирующим его статус жезлом с набалдашником-аквилой, который лежал на окне рядом с его местом. Если понадобится выйти наружу и сражаться, то пусть его враги знают, что стоят лицом к лицу с посвященным служителем Имперского Культа. Кончиком пальца он погладил ободок под когтями аквилы, на который надо было надавить, чтобы изнутри выскользнул боевой клинок.
Прямо за окнами транспорта снова грохнул стаббер, но Адальбрект очистил свой разум, и выстрелы больше его не пугали. Он собрался спросить Хаффита, что тому сообщили, когда затрещал динамик связи с водительской кабиной.
— Говорит Тоск. Это люди, прокравшиеся на второй транспорт. Трое прячутся у нашего правого борта, прикрывая другую группу, следующую за конвоем. Пожалуйста, заткните их. Конец связи.
Хаффит уже направился к люку по правой стороне, но Сарелл обогнала его, и Адальбрект поспешно пошел следом. Немного помедлив, Вошени хотел было повести за ними других офицеров Администратума, но Хаффит покачал головой. Он показал Вошени на ручку люка, резко провел двумя пальцами по губам, когда демилектор попытался что-то сказать, и поднял большой палец, когда тот кивнул, промолчал и схватился за ручку.
Хаффит показал один палец, затем три, два и, наконец, один, и тогда Вошени схватился за ручку и откинулся назад. Люк открылся быстрее, чем он ожидал, отчего тот ударился о кресло и, потеряв равновесие, упал.
Повис миг абсолютного затишья, пока холодный ветер тихо вливался в салон, а затем сестра Сарелл, держась одной рукой, выпрыгнула из люка, сжимая в другой руке болтпистолет и выкрикивая боевое благословение с какого-то дикого мира голосом, которому просто нечего было делать в таком маленьком теле с таким узеньким ртом.
— Гром-для-Него, крылья-для-Него, слова-для-Него! Гром-для-Него!
К тому времени, как Хаффит шагнул в люк следом за ней, спрыгнул и завертелся на месте, оружие Сарелл проговорило дважды, и Адальбректа передернуло от глухих, лишенных эха звуков, раздавшихся после обоих выстрелов. Единожды услышав, как снаряд болтера взрывается внутри тела, ты никогда не забудешь этот звук.
Хаффит пропал из виду. Адальбрект прошел в люк, прыгнул, приземлился за один вздох и увидел, что гвардеец закатился под транспорт, пытаясь найти такой угол стрельбы, чтобы снаряды не пронзили цель насквозь и не угодили в шину. Будто только сейчас вспомнив о врагах, Адальбрект повернулся, чтобы посмотреть на них.
Ничего особенного. Он не знал, что ожидал увидеть, но не это. Двое мужчин с совершенно незапоминающейся внешностью, плотного сложения, с остриженными головами, одетые в желтые рабочие комбинезоны, которые он каждый день и во множестве наблюдал перед храмом, где работал. Они были забрызганы и заляпаны чем-то темным, широко раскрытые глаза смотрели застывшим взглядом. Между ними валялись останки того, кто был третьим, пока снаряды Сарелл не нашли свою цель.
Он осознал, что его собственное тело уже двигается. Один шаг, и послышался скользкий металлический звон нанозакаленного адамантиевого клинка, выскочившего из резной аквилы. Этот звук заставил его вспомнить движения, загнанные глубоко в мышечную память многими сотнями часов тренировок. Глубоким низким выпадом он вложил весь вес своего тела и оружия в клинок, вонзив его в горло одного из мужчин. Руки того конвульсивно стиснули лазган, выпустив быструю красную вспышку, а затем он сполз с клинка и повалился в месиво зловонной крови и обожженного гравия. Второй вздрогнул, не зная, в кого стрелять — в Хаффита или Адальбректа — и тут гвардеец нашел верный угол для стрельбы и поразил того в колено. Человек беззвучно упал на землю и только было вдохнул, чтобы закричать, как клинок Адальбректа снова ударил в горло и заставил его замолчать навсегда.
Внезапно весь мир снова стал полон звуков. Крики и топот позади транспорта. Раскрытый и качающийся позади него люк кабины. Его собственное дыхание.
По каменной крошке сзади захрустели сапоги, и кто-то хлопнул Адальбректа по плечу.
— Храбро, — сказал полковник Тоск. — Я-то думал их подстрелить, но это было храбро.
Адальбрект повернулся и поднял жезл. Клинок еще был снаружи, и золотая аквила блестела от крови.
— Аквила не уклоняется от боя, полковник, — он сморгнул. — Со всем уважением.
— С уважением, это точно, — ответил Тоск. Его тяжелая рука все еще лежала на плече Адальбректа. — Как насчет присоединиться к моему адъютанту и добраться до остальных?
— А… — сказал Адальбрект. Он и не подумал, что нападавших могло быть больше. Рука полковника повернула его лицом к Хаффиту, который уже согласно кивал.
— Они разбегаются по машинам, — сказал тот. — Давайте возьмем их по горячим следам.
Он зашагал прочь, и сестра Сарелл последовала за ним.
— Побольше глаз, это правильно, — одобрил полковник. — Идите к охранникам Механикус, постарайтесь им помочь и доложите нам все, что узнаете об этих непрошеных пассажирах. Это, конечно, и к вам относится.
Адальбрект кивнул, поднял жезл подобно штандарту, увенчанному аквилой, другой рукой вытянул пистолет и последовал за Хаффитом и Сарелл на кладбище.
От них все еще пахло. Адальбрект не ожидал этого. Не воняло, но пахло. Он улавливал слабый металлический привкус в воздухе, исходящий от выжженных холмов, и более приторный аромат масел. Запах пустыни был однообразен и едва заметен, но под ним будто запеклось нечто иное, нечто более густое. Адальбрект осознал, что чует кровь. Не свежую, запачкавшую его скипетр, но застарелую, пролитую имперскими гвардейцами и бесчисленными невинными ашекийцами кровь и иные жизненные флюиды, что все еще покрывали шипы и крючья Машин Скорби Наследника.
Эта мысль пробрала его до самого нутра, и мгновением спустя, когда лазерный луч врезался в остов над его головой и сбил с металла патину, которая пылью осела у него на лице, он поймал себя на мысли: «На мне кровь». Он пригнулся, бездумно прислонился спиной к корпусу машины и завопил от боли.
В тот же миг еще два выстрела пронзили металлический остов на расстоянии руки от него, и от мест попаданий пошел дымок. Он ответил отрывистыми выстрелами из пистолета, целясь во мрак и толком не зная, откуда вообще стреляют, пока Хаффит не рявкнул у него над ухом «Стрелять точнее!» и выпалил одну, две, три короткие, выверенные очереди во что-то, чего Адальбрект не мог разглядеть. Он попытался пригнуться еще ниже, но яркая и как будто радостная боль с новой силой пронзила плечо, исторгнув из проповедника еще один вопль. Что-то держало его. Скрипя зубами и рыча от муки, он попытался сдвинуться вбок, потом привстать, но всякий раз крюк проворачивался в плече, и он оставался на том же месте, извиваясь, как наживка удильщика. Тяжело дыша, он пробормотал про себя строку из четвертого псалма Тобиша — «Зеркалом, обращенным к Его лучезарному Трону, я выжигаю ночь» — и заставил себя не шевелиться. Откуда-то издали, слева от Адальбректа послышалась череда металлических лязгов и два изрыгающих ругательства голоса, один с хриплым континентальным акцентом Ашека, другой — с грохочущими гласными Прагарского подулья. Через несколько мгновений их заглушил рык мотора цепного меча, который пожужжал и замолк на достаточно долгое время, чтобы Адальбрект услышал голос Сарелл откуда-то поблизости и визги и взрывы болтерных снарядов.