Зловонный, маслянистый, насыщенный адреналином пот пропитал одежду, и ветер начал пробирать Адальбректа холодом. Он задрожал и охнул, когда от непроизвольного движения снова пошевелилось то, что застряло в спине. Проповедник несколько раз пытался встать таким образом, чтобы не давить на эту штуку, и определить, куда надо двигаться, чтобы снять себя с нее. И всякий раз это заканчивалось тем, что он стоял на полусогнутых, шепча отгоняющие панику молитвы, которые все больше походили на невнятный лепет. Мысли о том, что может случиться, если он запаникует, были даже страшнее, чем мысль о том, что случится, если ноги, уже сводимые судорогами, не смогут больше удерживать его в таком положении. Приготовившись к боли, он попытался переместить свой вес и по очереди вытянуть ноги, при этом поводя пистолетом по сторонам и целясь в тени вокруг. И все же он не смог удержать стон, просочившийся меж зубов, когда крюк в его спине дернулся назад и вперед. За собственным стоном, грохотом выстрелов в глубине кладбища и напряжением всех чувств из-за боли он не слышал приближающихся шагов, пока они не оказались совсем рядом.
— Это он.
— Я знаю, вижу, поторопись.
— Что с ним делать?
— Что хочешь, только быстро.
Отрывистые гласные, слоги, с щелчками отлетающие от зубов. Ашекская речь, хотя для определения региона ему бы понадобился слух Сарелл. Адальбрект глотнул воздуха, на миг прикрыл глаза и пошарил в памяти в поисках риторических приемов, в которых он практиковался по дороге. Он поднял свой жезл статуса, движение затронуло пронзенные мышцы рядом с лопаткой, и с него снова градом хлынул пот.
— Узрите аквилу, — сказал он. Он так часто повторял эту фразу в проповедях, что слова теперь должны были оказывать магическое воздействие на любого, кто их слышал. — Видите, как взирает она на вас? Крылья ее распростерты широко, и для всех нас есть место в их тени.
Один из силуэтов повернулся спиной. Порка, вот чем бы это закончилось, если бы кто-то повернулся спиной к поднятой аквиле на площади перед миссией. Адальбрект видел, как этот человек отрывисто, панически мотает головой. Потом другой рабочий приблизил к его лицу свое, закрытое маской.
— Знаю тебя, ты — проповедник. Так что говори быстро. Чего твоя аквила хочет от Королей? Ты должен это понимать, — голос человека становился все быстрее и тише. — Что аквила хочет от Королей? Что такое «Могильный камень»? Что?
Адальбрект был парализован. Настойчивость в голосе ашекийца была столь же осязаема, как дергающая боль в спине, но он был дезориентирован и не мог связать ни слова. Короли? Короли? Может, так звали владык ульев, которых сверг Архивраг? Агенты Миссионарии Галаксиа исправно проходили ускоренные брифинги, но ни на одном занятии их не готовили к подобным ситуациям. Что вообще происходит?
Тут мужчина переложил свой небольшой нож-кастет в левую руку, протянул правую к окровавленной золотой аквиле и схватил ее. Рука Адальбректа бессильно повисла.
— А, — пробормотал ашекиец, похоже, сам себе. — Дохлая. Бесполезная штука.
Он повернулся к своему товарищу и так и не получил шанса понять, что сказал не то, что следовало.
Адальбрект вскинул правую руку и ткнул ею за плечо, как будто пытался почесать спину дулом пистолета. С искаженным лицом он нажал на спуск раз, другой и третий, слыша треск выстрелов и чувствуя, как дергающая боль становится обжигающей.
Секунда, и крюк, что удерживал его, отвалился от простреленного крепления, и Адальбрект качнулся вперед, неуклюже обхватив человека, который допрашивал его. Оба закричали, Адальбрект от боли, а ашекиец от злости и удивления, когда лазерный пистолет выпалил прямо в бок его товарищу. От первого выстрела, оставившего на теле дымящуюся отметину, тот зашатался, задергался и начал хрипеть. Второй и третий попали в грудь и утихомирили его.
Перед глазами Адальбректа вспыхнули звезды, когда рабочий врезал лбом ему в лицо, и ноги начали подгибаться. Он попытался воспользоваться движением противника в свою пользу, схватился за его шейный платок и крутанулся, отчаянно пытаясь не упасть снова на покрытый шипами корпус. Но платок порвался, враг сильно пнул Адальбректа в живот, и тот отлетел в сторону. Проповедник упал плашмя на камни, и плечо возопило от боли.
— Мы слушаем своих Королей, а не тебя, — донеслось он сквозь застлавшую разум пелену. — В эту ночь они снова обретут голоса. Слышишь, орлолюб?
Рабочий подобрал оружие своего погибшего спутника и выкрикнул какие-то отрывистые слова, которые Адальбрект не разобрал. Может, это была благодарность товарищу, может, выражение удовлетворения.
Но это не имело значения, ибо он уже перекатился на бок, оскалив зубы. Аквила снова была оскорблена, и рабочий должен был умереть за это. Два оскорбления, две жизни. Плата недостаточная, но это самое большое, что мог с них взять простой смертный.
— Крылья-для-Него! — прорычал он и выбросил жезл вперед, разжигая свой гнев топливом жгучей муки в спине. Оружие угодило человеку в грудину, и клинок погрузился в тело так глубоко, что обе головы аквилы врезались в кожу. Рабочий застонал и повалился на колени с торчащим из груди жезлом. Пока Адальбрект с трудом поднимался на ноги, его противник покачнулся вперед, уперся рукоятью в землю и навалился на нее. Проповедник вырвал оружие левой рукой, и человек сгорбился еще сильнее, обнажив шею, теперь лишившуюся платка. Адальбрект взмахнул импровизированным оружием над головой и ударил. Рука его была тверда, а набалдашник жезла тяжел, и шея врага сломалась с одного удара.
В следующий миг сила покинула его тело. Он упал на колено, хрипло дыша, рана в плече болела, будто под кожу натолкали горячих углей. Проповедник повернул фиксатор жезла, убрав лезвие, упер его рукоятью в землю и прикоснулся головой к липкому от крови золоту, бормоча строки из молитвы Воинствующего Пилигрима.
— И один был сражен, и другой, и пусть оба станут прахом под праведной поступью…
— Вот он где! — раздался голос, которого он не узнал. Слова будто вплыли в его голову сквозь тьму и боль. — Тот молодой парень в синем. Он вернулся сюда!
— Что? Он даже с места не сдвинулся! — это был голос Хаффита, доносившийся откуда-то из-за дрожащего оранжевого света фонарей, что появились в просветах между мертвыми машинами. Тон у него был насмешливый. — Брат Адальбрект? Это ты? А я тебя обыскался. Не думал, что ты решишь просто спрятаться… стой… нет. Подожди-ка. Ты ранен? Подножие Трона! Так, вы двое, он ранен, его надо нести. Брат, можешь сказать, где в тебя попали?
Адальбрект покачал головой. Во рту внезапно пересохло, слова превратились в хрип, и он почувствовал, что теряет равновесие. Перед глазами заплясало видение: он падает вперед, и от спины отрывается широкая полоса плоти. Он стиснул кулаки и сконцентрировался на том, чтобы не упасть. Не падать. Темные громады вокруг покачнулись, земля как будто поплыла навстречу и вернулась обратно. Он застонал. Не падать.
— Ага, все в порядке, я вижу, что случилось, — Хаффит теперь стоял сбоку и светил за плечо Адальбректа фонариком. — Подхватите его за руки, не давайте упасть. Ты с нами, брат, держись. Ты в шоке. Прочти со мной молитву стойкости.
Они начали молиться вместе. Хаффит читал несколько иную версию, но они закончили одними и теми же словами, и к тому времени Адальбректа под обе руки поддерживали могучие охранники конвоя. Мысли текли вяло, голова готова была свалиться на грудь, и он наконец понял, почему молитва казалась ему какой-то странной. В руках ничего не было.
— Мххммм… — выдавил он, затем поводил языком внутри рта и по губам, пока не скопил достаточно влаги, чтобы можно было говорить. — Моя аквила. Я ее уронил. Можешь ее поднять… с земли?
Хаффит наклонился, и через миг Адальбрект ощутил знакомую тяжесть и форму в руке. Это немного успокоило его.
— Брат, постарайся не двигаться, и не приближайся больше к корпусу этого ублюдка. Видишь, на нем еще полным-полно этих дерьмовых колючек. Я бы не рискнул… подожди-ка. Сестра! Сестра!
На краю светового пятна от фонаря появилось бледное мерцание одежды и золотистый блеск: к ним возвращалась сестра Сарелл.
— Проповедник ранен. Кому-то из нас надо оставаться рядом, пока все не успокоится.
— Думаешь, они снова вернутся? — спросила Сарелл.
— Кто знает? Пока что мы даже толком не знаем, что они вообще делают. Кто-то из них спрятался в конвое делегации и помог второй группе прорваться следом. Неизвестно, чего они хотят.
— Держу пари, что не пожать руку магосу, когда тот приедет, — с трудом выдохнул Адальбрект. От глубоких вдохов болело плечо, но от неглубоких начиналось головокружение.
— Его уже наверняка предупредили, чтобы повременил с приземлением, — сказал Хаффит. — Лучше бы его предупредили.
Какой-то миг он стоял молча, а затем уставился в небо, где висела точка «Могильного камня», достаточно высоко, чтобы на нее попадало немного желто-красного дневного света. Хаффит посмотрел вверх, выругался под нос и повернулся к Сарелл.
— Сестра, брат, меняем планы. Мастер Адальбрект, сможешь идти?
Ни у кого не было сомнений, что именно Ковинд должен пронести на кладбище основной ключ. Он немного беспокоился по поводу двух других, зная, как мало будет времени, когда они отправятся в путь, и что даже Псинтер не сможет добраться до двух Королей в срок. Поэтому, когда Йопелл придумал план тайного проникновения в колонну Адептус, ему повезло больше, чем он думал: за это он заработал третий ключ и право командовать третьей бригадой. Больше ни у кого не было даже намека на старшинство согласно Традициям или хотя бы мирской иерархии феодов. Значит, их будет трое.
Ковинд держал ключ так же, как хулиганы с окраинных феодов когда-то носили ножи: тот был неплотно зажат в левой руке, основная часть находилась внутри рукава, и холодный металл прикасался к коже. В другой руке он держал автопистолет наготове. Первоначально Ковинд рассчитывал, что время будет не столь позднее. Уже стемнело, и он боялся, что не сможет ориентироваться в лабиринте разбитых машин, не видя на горизонте могучие, зовущие, вселяющие уверенность силуэты Королей. Однако теперь он чувствовал себя неудержимым, будто мчался, как раньше, по высокоскоростному пешему шоссе в Высоком Улье, безошибочно находя путь. Высшие таинства были не для Ковинда Шека. Он был погружен в культуру ашекийцев, их сохраняющие знание Обычаи, управляющие ими Традиции, древние Порядки инженерного дела. Славный Наследник показал, как довести все это до великолепного и ужасающего совершенства. В такую ночь он практически мог ощутить те наиболее возвышенные тайны, о которых пели, танцевали и кричали проповедники Наследника, некую силу, которая несла его сквозь ночь на темных крыльях.
Начала восходить большая луна, и теперь он разглядел их. Они возвышались над грудами механизмов, как шпили ульев над производственными блоками. Четыре величайших детища Наследника. Каменные Короли.
Подходы к ним охраняли Механикус, но только днем, когда по кладбищу бродили рабочие. Путь к подножию Шагающего Короля был чист, и он не смог сдержаться: дал триумфальную очередь из автопистолета в ночное небо, громким возгласом позвал бригаду за собой и зашагал вперед.
Ключ как будто кольнул его кожу. Ковинд Шек поднял его к губам, поцеловал, перепрыгнул через таран штурмовой машины «Кулак Надзибара», рефлекторно пригнулся, услышав перестрелку стабберов позади, и побежал дальше.
Ноги Адальбректа были целы, но проблема была не в них. Проблемой являлась железная колючка, вгрызавшаяся в плечо, и серые волны, что временами накатывали на зрение. Левая рука была перекинута через плечи Сарелл, а правой он держался за жезл с аквилой, как будто это был якорь, удерживающий его в сознании.
— Если мы попытаемся вытащить его силой, то разорвем плечо на части, — сказала Сарелл. — Ты напоролся на корпус «Колеса-свежевателя». Эти шипы созданы для раздирания плоти.
— Спасибо, — с трудом произнес он. — По-моему… ты это уже… говорила.
— Ну, тебе надо чем-то занять мысли.
— Может, хотя бы не тем… что во мне застряло? Ахх.
— Извини, моя вина. Задела рукой. Нечаянно. В такое время все эти писания о праведности боли в битве принимают новый оттенок, не так ли?
— Пожалуйста, не о том, что во мне застряло.
— Мы уже почти у транспортов. И в нас пока не стреляли. И ты вышвырнул двух врагов Императора из этого мира в бесконечную пустоту, где их никогда более не озарит свет. На что нам жаловаться, в самом деле?
— Ннгхн. Не надо! Больно, когда смеюсь.
— Сам виноват. Я не шутила. Сороритас никогда не шутят.
— Никогда?
— Насколько это тебе известно. Медик! — закричала Сарелл, увидев лицо, смотрящее на них из кабины транспорта.
Псинтер не давала себе поднять на него взгляд. Пока еще нет. Путь к Моровому Королю вел через участок, где новые бригады свалили груды «Висельных пауков», оставшихся после четвертой битвы при Высоком Ущелье. Петляя между обломками, она не могла позволить себе остановиться, чтобы посмотреть, и не решалась отвести глаз от тропинки, пока двигалась.
— Прикрываю! — закричал Гаттер, шеф сопровождающей Псинтер бригады. Голос заглушил даже треск лазерных лучей, которыми он поливал все позади, не особо надеясь во что-либо попасть. — Прикройте ее! — заорал он снова, на этот раз у нее над ухом, и те немногие стрелки, что еще остались за ними, послушно дали нестройный, слабый залп в темноту. Вскоре Псинтер услышала ответный имперский огонь из лазеров, более медленный и осторожный. И более точный: когда Гаттер прокричал «Двое упали! Трое!», она поняла, что не слышала воплей. Кто бы ни гнался за ними, они стреляли, чтобы не ранить, но убить.
Женщина бросилась направо и обнаружила путь среди расколотых надвое шасси «пауков». По нему можно было выйти к следующему проходу, откуда она могла бы незамеченной пробраться к Королю. Она едва не замерла на месте, пытаясь взвесить шансы — эти несколько метров были смертельно опасны, но мысль о том, чтобы умереть в прицеле имперца, не завершив миссию, была невыносима. Прежде чем Псинтер успела сознательно принять решение, ноги уже сами понесли ее туда. Она бежала, тяжело дыша, и высоко и дергано поднимала колени, как будто уже чувствовала порезы на ногах.
— Бросаю! — завопил Гаттер. Псинтер услышала лязганье металла о металл, а затем хриплый звук взрыва одной из ручных гранат, которые они смастерили из топлива для резаков и намытых кристаллов.
— Прикрываю! — завопил он опять. И снова лазерный огонь. Тупой мужлан. Он раздулся от гордости, когда узнал, что его бригада будет сопровождать женщину к Королю, и всю дорогу бежал и орал, не обращая внимания на ее приказы. Если только они останутся в живых, Псинтер хотелось бы подвесить его за яйца прямо с Королевского…
Слишком поздно. Гаттер решил не идти по ее следам, а вместо этого пробраться прямо через корпус «Висельного паука», и теперь он визжал и бился в переплетении проволоки, на которую не удосужился взглянуть, прежде чем лезть. На «пауках» была натянута режущая проволока с запоминающим сердечником — потери среди бригад, которые их разделывали, были просто безумные — и когда Гаттер начал вырываться, она затянулась и вздернула его. Кровь начала капать в пыль вокруг его ботинок.
— Соберись, — зашипела Псинтер, — стой тихо, чтоб больше не резаться, и стреляй, пока можешь!
Признаков того, что он услышал, не было. Она подумала, не пристрелить ли его, но это дало бы преследователям понять, что по крайней мере один противник еще жив. Больше никого из бригады не было видно.
Нужно еще лишь несколько минут. Псинтер упорхнула в лунные тени, сжимая в руке ключ к Моровому Королю.
— Кладбищенский Храм, вы слышите меня? Кладбищенский Храм, пожалуйста, ответьте в любом диапазоне. Кладбищенский Храм! Я — сестра Гоха Сарелл, я еду в транспорте Муниторума к вашему местоположению.
Адальбрект стоял на коленях в пассажирском отсеке транспорта, Киноза осматривала его, а Вошени губкой убирал кровь из-под железного обрубка, торчащего из плеча. Даже попытка снять куртку становилась агонией. Капли из аптечки немного приглушили боль, но заодно с ней и мысли.