- Я сама не пойму, в чем причина. Вынуждена была купить блокнот, чтобы записывать распорядок дня. Иначе можно запутаться. Все расписано по минутам. Едва успеваю! Думаю, дело именно в этом.
- То есть?
- Ну, в дисциплине и планировании времени.
- В четкой организации?
- Наверное, доктор Чикк. Как я и предполагала, порядка стало больше, и в комнате, и в мыслях. Но время, время…
- Сейчас вы жалуетесь только на время, а позже будете жаловаться еще и на силы… Сегодня у вас не получится отметить с друзьями сдачу экзамена, поскольку у меня тоже сжатые сроки. Собственно говоря, вам нужно было бы вернуться к Пойнтлефтеру или устроиться на какую-то другую кафедру. Исследования в области космической физики здесь малоинформативны для вас. Я лично наведу справки о ваших оценках и если вы меня обманываете, закрою вам доступ сюда.
Улыбка медленно исчезает с лица Церссы, она отворачивается и после некоторой паузы слегка пожимает плечами. Кштфорс поворачивается к пульту, нажимает клавиши и коротко командует:
- Горелку на шестьдесят единиц, два фильтра в диагональной поляризации, излучатель на полную мощность, объект двести…двести тридцать один!
Лекка молча садится к столу и настраивает какой-то сложный аппарат. Аппарат издает глухое гудение. Стол начинает вибрировать. На пульте зажигаются огоньки, доктор Чикк что-то быстро записывает в журнал. Но раздается звонкий щелчок и наступает тишина.
- Объект потерял структуру, - сообщает ассистентка.
- Я вижу, - после паузы отвечает доктор, - Двести тридцать один и тринадцать секунд… Тринадцать секунд! Много это или мало, великая студентка, а?
- Простите, доктор Чикк, я не могу ответить на ваш вопрос, - холодно отвечает студентка, - поскольку перед началом работы над этим проектом вы не сообщили мне его цель!
Кштфорс резко отодвигается от пульта, хлопает ладонями по коленям и вдруг начинает громко хохотать, раскачиваясь в кресле. Видимо, это настолько странно для Церссы, что она с удивлением и немного со страхом смотрит на него. Но смех доктора так заразителен, что и она невольно улыбается.
- Не сообщил цель? Не сказал, что мы ищем, да? – смеется Чикк, - И вы целый месяц теряетесь в догадках, зачем нам эта биологическая дрянь? Ха-ха-ха! Почему вы не спросили напрямую?
- Военные исследования секретны… Я подумала, что…
- Что вы подумали? – успокоившись, спрашивает доктор, - Что вы не имеете права знать, что мы делаем? Секретность никто не отменял, но кое-что я могу вам рассказать. Мы ищем способ защиты биологической ткани от энкридных излучений! Пока считается, что возможно изменение их поглощенной мощности с помощью противоизлучения. Но вот проблема – иногда это получается, иногда – нет. Почему? Никто не знает. Возможно, мы не узнаем этого никогда.
- Но… Насколько я понимаю, для этого потребуются миллионы измерений в разной части спектра?
- Нет, это немного не так. Но думать об этом вредно, - коротко говорит Чикк Кштфорс и вновь разворачивается в кресле, просматривая журнал.
- Скажите, Церсса, - говорит он немного погодя, - вы часто начинаете какое-то дело, не имея уверенности в том, что получите нужный результат?
- Гм… Наверное, да. Раньше я часто ошибалась.
- И вам не жаль сил и средств на то, что может не получиться? А если вы напрасно потратите время?
- Всегда есть надежда на то, что результат будет положительным, доктор.
- Положительный результат – это конечная цель?
Лекка надолго задумывается, перебирая бумаги на своем столе.
- Нет, господин Кштфорс, - говорит она, - На лекции, еще на первом курсе, вы как-то говорили, что сложный процесс следует разложить на несколько простых. Результат каждого этапа – его конечная цель. В зависимости от этих результатов корректируется и выполняется следующий этап.
- Что движет нас к последнему этапу, Лекка?
- Если это второй мой экзамен сегодня, то я попробую ответить. Мотивация.
- Да… Мотивация. Без нее не пойдет ни один процесс. Вот вы неплохо работали весь этот месяц, не имея понятия о конечной цели. Я видел, как вы уставали. Возможно, отменяли другие, более важные дела. Зачем вы издевались над собой? Где ваша мотивация?
- Сложно ответить, доктор Чикк… Мне нравится наблюдать, как у меня получается работа. Неважно, какая. Значит, я кое-что могу. Могу заставить себя сосредоточиться, сидеть ночами над учебниками, забросить развлечения…
Доктор Чикк внимательно смотрит на свою ассистентку. На долю секунды в его взгляде мелькает что-то доброе и теплое.
- Вы обманули меня тогда, год назад. В лаборатории, после взрыва кимографа. Самооценка у вас есть. Есть и мотивация. И вы действительно многое можете. Во всяком случае, теперь.
Церсса вздыхает.
- Если бы вы знали, доктор, как тяжело мне дался этот год… Я потеряла многих подруг и друзей. Но появились новые. Мне кажется, с ними интереснее. Хотя времени, правда, совсем не хватает… Знаете, почему я ушла от Пойнтлефтера? Он постоянно хвалил меня, даже если я не делала ничего особенного.
- Я знаю это. Его оценки превышали ваши собственные. Мне жаль, что вам потребовался год интенсивной работы для того, чтобы понять элементарные вещи. Но лучше так, чем совсем никак. Давайте продолжим работу. Поспешите с подготовкой графиков распределения, иначе мы не успеем. Кстати, на следующей неделе привезут еще десять крыс, у вас прибавится забот.
- Забот с ними не так уж много, я привыкла. Как я теперь понимаю, именно на них вы по утрам экспериментируете с противоизлучением?
Доктор Чикк почему-то некоторое время молчит, о чем-то раздумывая. Затем кивает.
- Да, вы поняли правильно. Утром напряженность магнитного поля минимальна, это лучшее время для работы. Впрочем, вы сами видите, что успехи невелики.
- Если хотите, я могу составить диаграмму смертности в зависимости от времени воздействия.
- Нет, в этом совершенно нет необходимости. Поступайте, как поступали ранее. По записям в вашем журнале я вижу, когда произошла смерть. Точнее, когда вы обнаружили крысу мертвой. Для крыс из новой партии мне понадобится также точное время гибели.
- У меня сейчас есть возможность взять отпуск и я могу наблюдать за ними непрерывно, - предлагает Церсса.
- Нет. За этим будет следить система регистрации теплового излучения их тел. Да, вот еще что – я не могу понять смысла пометок, которые вы ставите карандашом против каждого номера. Это частота кормлений?
- Я на всякий случай фиксирую изменения во внешнем виде и поведении каждого животного до момента их смерти. Вдруг это вам понадобится.
Чикк Кштфорс настороженно оборачивается к ассистентке.
- Что? Принесите журнал.
Лекка встает и приносит ему небольшую тетрадь с металлическим переплетом. Доктор открывает журнал и переворачивает листы.
- Что означает этот знак?
- По системе, принятой в космобиологии это значит, что живое существо агрессивно и стремится напасть самостоятельно. Вот этот – двигательная заторможенность. У одного из животных выпала шерсть на спине – вот этот символ.
- У этих двух номеров одинаковые символы…
- Да, вчера я обнаружила, что две крысы ведут себя спокойно по отношению друг к другу. Раньше такого не наблюдалось и я решила, что…
Кштфорс резко захлопывает журнал и идет к вытяжному шкафу, возле которого стоит прибор, напоминающий нам стиральную машину. Распахивает дверцу, швыряет туда тетрадь и нажимает большую красную кнопку. За стеклом происходит яркая вспышка и раздается шипение.
- Запомните, Лекка! Мы работаем в области военной науки! За нарушение секретности предусмотрена ответственность, причем в документе имеется ваша подпись! По-моему, я просил вас ухаживать за животными и помечать в журнале дату смерти каждого из них? Ведь так?
- Доктор, я просто хотела…
Но Чикк Кштфорс не слушает.
- Я спросил – ведь так? Вы можете думать, что угодно, хотеть, что угодно, но дальше ваших мыслей это не должно распространяться! Вы меня поняли?
- Да, господин Кштфорс. Я вас поняла.
Ученый молча подходит к тяжелому серебристому сейфу, открывает его и достает чистый журнал.
- Возьмите. И если вы склонны забывать, где вы находитесь, помните хотя бы о недопустимости отклонений от моих приказов. Что же до того, как ведут себя подопытные животные, это не ваше дело. Я в силах сам это наблюдать!
Церсса молча сидит возле своей установки. Доктор подходит к пульту и говорит через плечо:
- Продолжим. Горелку на семьдесят, оранжевый фильтр…
10.
- Здравствуйте, путешественник! Вы опять задымили всю округу! Я пожалуюсь Шварцу.
Голос раздался неожиданно, я не слышал, как на полянку явилась его владелица. Впрочем, лежа под машиной и держа в одной руке гаечный ключ, а в другой – молоток, я и не пытался прислушиваться к окружающему.
- Здравствуйте, симпатичная незнакомка! Вы очень кстати!
- Я? Кстати?
Ну, еще бы. Если ты неприязненно относишься к всему сущему, бывает удивительно, что окружающие рады тебе.
- Да. Это дымит промасленная пакля в костре. Огонь согревает небольшую круглую железяку. Будьте любезны, подайте ее мне вон теми щипцами!
- Я не думаю, что пришла сюда помогать вам.
- Тогда я буду очень рад, если вы затушите костер водой из бутылки, которая стоит там же. И через несколько минут сможете наслаждаться чистым воздухом!
Несколько секунд моя гостья соображала, что она сейчас хочет. Подать мне деталь не позволял выбранный стиль поведения. Затушить костер мешала совесть. Деталь тем временем нагрелась и я начал выползать из-под машины, чтобы взять ее. «Бешеный Капрал», если я правильно понял Шварца, молча смотрела на меня. Внезапно особенности ее стиля покачнулись, она вдруг взяла железяку, присела и протянула ее мне.
- Вот спасибо! – насколько смог радостно сказал я, - Сегодня разболелась спина, а вечером ехать на вызов. Лежать под машиной еще ничего, а вот ползать – больновато. Ну, тушите костер и приятной вам прогулки!
Конечно, в ответ на свою агрессию девица привыкла слышать призывы пойти туда-то и сделать то-то, это явно указывает на то, что ей удалось задеть собеседника. Некоторым это нравится. Однако добрая улыбка в ответ на выстрелы никак не свидетельствует об успехе. Иногда это вызывает еще большую агрессию и нападающий повторяет свои попытки, пока не выдохнется. А умный человек остановится. Не потому, что испугался достойного ответа, а просто потому, что реакция моя неадекватна.
- Впрочем, если вы не хотите утруждать себя гашением огня, просто подождите здесь еще пять минут. Я привык благодарить добрых людей за помощь. Что вы пьете – чай или кофе?
- Мне не нужна ваша благодарность, - заявила она, - А пью я апельсиновый сок.
- К сожалению, сока у меня нет. Но если вы скажете, как он конкретно называется, я могу купить его в городе.
Ответом было молчание. Выбравшись из-под машины, я с удивлением заметил, что «Капрал» бесшумно скрылась с поляны. Я убрал инструменты, вымыл руки и занялся приготовлением обеда. Утром по рации со мной разговаривал Дежурный Пилот и сообщил, что ему потребуется моя помощь. То ли заболел кто-то из его знакомых, то ли вообще не знаю кто, связь была плохая и мы договорились встретиться вечером в городе.
Внезапно кусты раздвинулись и на поляне вновь возникла «Бешеный Капрал» с пакетом апельсинового сока в руках. Она молча подошла и уселась у костра.
- Вот это да! – протянул я, - Вы все же решили разделить трапезу со мной? Однако, суп будет только минут через сорок. Чем желаете закусывать этот сок?
- Я знаю, что вас зовут Крис, - сказала она, не обратив внимания на мой вопрос, - И вы врач.
- Верно. А вот вашего имени я не знаю.
- Меня здесь знают все. Я Лиза. Мы можем перейти на «ты» или вы считаете себя намного старше и умнее?
- Ни то ни другое. Иногда я глуп, как пробка. Здравствуй, Лиза!
Лиза засмеялась.
- Мы уже здоровались сегодня!
- Мы здоровались, когда я не знал твоего имени, а теперь я здороваюсь персонально.
- А-а. Тогда здравствуй, Крис! – сказала она.
- Спасибо. Постараюсь быть здоровым! Но ничего не обещаю.
Лиза отвинтила пробку и принялась пить сок из пакета.
- Ну, это не соответствует поведению молодой дамы! – сказал я и достал кружку, - Сок нужно налить сюда.
- Спасибо, - ответила она, налила сок в кружку и протянула мне, - Угощайся. Имей в виду, я угощаю только тех людей, кто заслуживает этого.
Я кивнул и взял кружку. Ситуация в общем стандартная. Девчонка проверяет всех окружающих на соответствие ее собственным принципам общения. Видимо, я прошел какой-то тест и мне предлагается приз. Приз я возьму, а вот причину развития такого стереотипа придется искать. Впрочем, жалобы я слышал пока только со стороны Шварца.
- Вкус неплохой, но кисловат, однако, - сообщил я, - Скажи, Лиза, а в этом лагере есть какой-то общий напиток, то, что пьют все? Фирменный, так сказать?
- Большинство людей в этом лагере тупы и скучны, - констатировала Лиза, - И приехали сюда потому, что дома их не уважают. Какой уж тут фирменный напиток.
- Вот как? Да, я здесь недавно и не успел хорошо познакомиться с обитателями. Помню, в самый первый день ты сказала мне, что я зря здесь остановился. Нужно было послушаться?
- А тебе здесь нравится?
- Видишь ли, Лиза, я путешественник и привык быстро приспосабливаться к обстановке. Здесь никто не проявляет агрессии или неприязни ко мне, значит, я никому не мешаю. Ну, разве что дым моего костра мешает тебе дышать воздухом. Место красивое. Ремесло врача помогает прокормиться. Вот эти овощи и кусок мяса вчера принесли благодарные пациенты. Что еще нужно бродяге?
- Все бродяги на самом деле стремятся к домашнему теплу и уюту. Наверное, ты просто еще не понял этого.
- Может быть, Лиза. Когда пойму, остановлюсь.
- А еще всем нормальным людям нужна семья.
- И это верно. Но я же не говорю, что я нормальный, так? А ты здесь давно?
- С весны. Живу в туристической палатке у реки, - ответила она.
- Что так далеко поселилась?
- А, ну их всех, - махнула рукой Лиза, - Сбились в кучу, как бараны, поближе к дому Шварца и Геры. Я же говорю, никто из них не имеет собственного мнения.
Ну да, зато у тебя оно такое, что того гляди, вышвырнут на трассу. Вслух я этого, конечно, не сказал. Вместо этого я поинтересовался:
- Ага, твои соседи – «Алконавигаторы»! Интересные ребята, своеобразные, только вот шумят сильно. У них своего мнения хоть отбавляй.
- Что? У «Навигаторов»? – фыркнула гостья, - Алкаши. Молодежный стиль «тиффи». И ничего большего.
- Не пойму, а что ты хочешь большего? – спросил я, собираясь чистить овощи на суп.
- Я ищу тех, кто неординарен, - серьезно ответила она, - Это и есть люди. Остальные – стадо.
- Наверное, тебе нужно быть не здесь, - предположил я, - Я видел множество неординарных людей в других лагерях, например, в идейных.
Лиза вздохнула.
- Да я же говорю тебе, что все, кто связан одной мыслью – это серая масса! И поодиночке никто из них ничего интересного не придумает. Дай мне нож, ты так до вечера будешь чистить.
Помощь по собственной инициативе – это хорошо. Я перепоручил еду заботам Лизы, а сам закурил и растянулся на траве.
- Всегда так, - сообщила она, - Одни работают, другие курят.
- Другие думают, Лиза. Лежат, курят и думают.
- И о чем?
- Что можно принести в мир в одиночку. Идею? Нам понадобятся последователи. Творчество? Нужны почитатели. Стиль поведения? А, Лиза? Стиль поведения? И общество выкинет нас на обочину. Потому что мы сильно отличаемся от серой массы. И масса не понимает нас. А там, на обочине, нужно собрать всех выброшенных и организовать лагерь неординарных. И всем будет весело.
Лиза на несколько секунд задумалась.
- И опять будет серая масса, - неуверенно сказала она.
- А как же. В которой каждый будет обладать своим ярким стилем. И каждый будет думать о том, что его стиль – самый интересный. А поведение остальных – тупо и скучно.