- Нора, здравствуй! - услышала я голос доктора Переля.
Я поздоровалась в ответ и уже было хотела вернуться во двор, чтобы там поискать господина Йерса, как доктор остановил меня:
- Зайдем ко мне в кабинет, Нора! Я хочу поговорить с тобой.
- Извините, доктор, но я очень спешу!
- Нора! Я хочу поговорить с тобой именно о том, к кому ты так спешишь...
Я покорно вошла в кабинет и присела на стул. Перель сначала сел за стол, потом резко вскочил и стал расхаживать взад-вперед по комнате. На фоне окна он казался маленькой марионеткой на сцене кукольного театра.
- Нора, произошли некоторые изменения... точнее... - все никак не мог начать он. - В общем, господин Йерс был тяжело болен, и... несколько дней назад он скончался...
Я все никак не могла понять, чем так обеспокоен доктор Перель. Здесь все больны. Это больница... Что значит скончался? У него пропал аппетит? Закончились лекарства? Упало настроение?..
- Он умер, Нора...
Умер? Умер... Я покачнулась на стуле. Доктор, окно, стены - все вокруг растеклось, словно на картину, написанную акварелью, вылили стакан воды.
***
...На местном кладбище хоронили неизвестного господина. Он смиренно лежал в деревянном гробу - в неизменном пальто господина Йерса и в его маленькой помятой шляпе. Над ним, ссутулившись, стояли я, доктор Перель и два санитара, копавших могилу.
- Погружать, доктор? - спросил один из санитаров.
Перель вздрогнул.
- Да, да, конечно! Только попрощаемся...
Доктор нагнулся и поцеловал незнакомца в лоб.
- Нора, попрощайся с господином Йерсом! - тихо сказал мне Перель.
- Нет, доктор! Это не он, разве вы не видите? По какому праву этот человек надел на себя его вещи?
- Нора, Нора, успокойся! Это он. Просто поцелуй его на прощанье.
У доктора было такое серьезное и печальное лицо, что, не смея ему перечить, я наклонилась к гробу и уткнулась в воротник пальто. В нос мне ударил знакомый резкий запах сигары. Внезапно я окончательно поверила, и, зарывшись лицом в мягкую бороду, впервые за столько дней горько заплакала.
***
Вечером, когда на улице уже сгущались черные сумерки, я в одиночестве бродила по дворику от кладбищенской калитки до арки и обратно. Доктор Перель нашел меня под одним из тополей: я сидела, зажав ладони между колен, тихо покачиваясь под напором тоскливой тишины. Он положил мне на колени небольшую коробочку. А потом, присев рядом, рассказал, что случилось с моим другом.
- В самом начале зимы, в декабре, он заболел. Нет-нет, совсем не сильно! Небольшое воспаление легких. Конечно, если лечиться, соблюдать постельный режим и все рекомендации, болезнь не стала бы развиваться так стремительно. Хотя в таком возрасте организм может не справиться. Ты пролежала всю зиму в изоляторе, а он хотел подбодрить тебя, потому что скучал, и часто выходил в холод на улицу. Он долго держался, и слег только когда узнал, что тебя скоро выпустят из изолятора... Все порывался встретить тебя. Но это уже было не в его власти. Не дождался всего-то чуть-чуть... Он оставил подарок тебе... - помолчав, грустно закончил доктор.
- Не надо! Это будет нечестно! Я не успела... не успела попрощаться, когда он был еще живой... - проговорила я.
- Нора, это честно, поверь мне! Нет ничего честнее смерти.
И доктор ушел, шаркая ботинками, точно как же, как и его пациенты.
Не торопясь я открыла коробочку: внутри лежали маленький бумажный конвертик и письмо от господина Йерса.
"Здравствуйте, милая барышня! Я знаю, вы тоскуете и, возможно, даже плачете обо мне. Умоляю вас, не нужно! Помните, я назвал вас Ангелус кустос? Вы стали моим ангелом-хранителем и принесли с собой то, о чем я так давно мечтал, - смерть. Разве вы можете грустить теперь, когда то, чего я ждал, наконец исполнилось? Я отжил свое, и ни о чем не жалею. Единственное, чего бы мне хотелось перед смертью, - это еще раз увидеть вас. Но даже если этого не случится, мы не будем грустить. Значит, так оно и должно быть. Я бы хотел сказать вам на прощанье: живите так, как живете, радуйтесь и любите все вокруг так же, как и до моей смерти. Как и всегда. Я умираю счастливым, поверьте мне. Спасибо вам за все, сударыня! Надеюсь, цветы принесут вам радость и напомнят обо мне... Всегда искренне ваш друг Йерс".
Озадаченная, перечитывала я эти строки. Это было письмо поистине счастливого человека, который с благодарностью вспоминал свою жизнь и меня. Я открыла конвертик. В нем были семена. "Вот и цветы, - подумала я. - Как странно будет получить в подарок букет от человека, которого уже нет на этом свете".
***
Когда стало теплее и земля немного распарилась и раздобрела, словно лепешка в горячей печке, я высадила семена у входа в больницу и на могилке господина Йерса. Через некоторое время цветы окрепли и распустились. Они были необыкновенного цвета - ярко-голубые с темно-синей каемкой по краям лепестков. Я не знала, как они назывались, поэтому решила сама дать им имя. Я назвала цветы, как и подобает, по-латыни - Ангелус кустос. От цветов исходил тонкий, едва уловимый аромат. Но если вдохнуть его глубже, ощущение полного счастья переполняло тебя несколько секунд. Даже господин Сик и госпожа Шу любовались ими - впрочем, тайком от всех. Господин Сик, проходя мимо клумбы, сгибался, как подъемный кран, кряхтел и, делая вид, что закашлялся, нагибался еще ниже, разглядывая голубые лепестки. Госпожа Шу, всегда чинно прогуливавшаяся по дорожке, теперь очень быстро шла к арке, а вот обратно уже возвращалась медленно, как будто ее ледокол дрейфовал по течению. Взгляд ее был устремлен вперед - на ярко-голубые клумбы.
***
В середине июля зной медовой патокой вылился с неба. Люди безвольно качались в его вязкости, как мухи, попавшие в паутину. Птицы почти не показывались, укрываясь в силуэтах мощных тополей, которые как ни в чем не бывало тянули свои окрепшие ветви еще ближе к солнцу. Больные, покидая душные палаты, стремились поскорее занять место в тени. Над могилкой господина Йерса я соорудила что-то вроде шалаша из веток. Веток было немного, поэтому они пропускали достаточно света для господина Йерса и цветов, но в то же время солнце не так опекало их. Я забиралась в этот шалаш, и мне казалось, что это не ветви смыкались над моей головой, а чьи-то огромные, бережные руки.
В один из визитов к господину Йерсу я услышала странный звук. Как будто кто-то кричал, взвизгивая и рыча, как от адской боли. Добежав до больничного дворика, я увидела, как рабочие заводили пилы, пробуя их после долгого застоя. Я вздохнула с облегчением: все живы. Господин Сик доверительно сообщил мне:
- Ну вот, теперь будет куда присесть!
- Что? - Я огляделась. Среди опилочной пыли прятались, словно стесняясь своего вида, несколько десятков пней. Рядом с ними рабочие расчленяли останки безжизненных стволов и веток.
Не поверив самой себе, я зажмурилась и снова открыла глаза. Но передо мной расстилалось все то же голое поле, утыканное, словно надгробиями, крепкими тополиными пнями.
Ноги мои подкосились, и я упала...
************************************************************************************
Доктор Перель сидел за своим большим столом в своем неуютном кабинете с мятой тетрадью в одной руке и карандашом в другой. Нора сидела напротив.
- Я все прочел, Нора, от начала до конца, - сказал он.
- Да, вы просили, и я выполнила вашу просьбу, доктор, - ответила Нора.
- Что же... получается, это все, что ты помнишь?
- Да.
Доктор Перель нахмурил брови. Светлая редкая бородка и отпущенные волосы смотрелись на нем немного нелепо, будто доктор пытался присвоить себе лишние года.
- Доктор, давно вы отрастили бороду? - спросила Нора, только теперь разглядев его.
- Да... - ответил он рассеянно. - Довольно давно. Ты не замечала...
- А для чего?
- Наверное, для солидности, - подумав, ответил Перель. - Видишь ли, как ни странно, молодость для врача считается недостатком. Но сейчас не об этом. Нора, я должен тебя выписать.
- О, я наконец выздоровела?!
- Нора, я должен тебе сказать, что это не просто больница, это интернат для неизлечимо больных... психически больных... - начал доктор.
- Что значит "психически"? - перебила Нора.
- Это значит... как бы тебе объяснить... Больных, но не телом, а...
- За мной приедет мама? - спросила Нора, задумчиво глядя на облако, бегущее за окном. А может, это не облако, а последний вздох лета? Сохранить бы его в памяти...
- Не отвлекайся, пожалуйста... В твоем рассказе, который я попросил написать тебя, нет ни капли неправды. Кроме того, время в нем как-то утрамбовалось, спрессовалось, что ли. Выслушай меня внимательно. И что бы я сейчас ни сказал тебе, верь всему, и главное - не бойся. Правды не надо бояться. Хорошо?
Нора кивнула.
- Так вот... Нора, тебе не восемь лет, как ты думаешь...
- А сколько - девять? Я пропустила свой День рождения? - с надеждой спросила Нора, предвкушая праздник и подарки.
- Нет, - доктор Перель пристально посмотрел ей в глаза: - Нора, тебе 38 лет. Конечно, ты была когда-то маленькой девочкой. Но это было задолго до твоего приезда сюда. Ты здесь шестой год.
Нора сидела в оцепенении.
- Где моя мама? - спросила она бесцветно, скривив губы, точно собираясь заплакать.
- Твоя мама умерла пять лет назад. Она как могла содержала тебя с восьми лет. С тех пор, как... как время твое застыло. Но у нее обнаружили неизлечимую болезнь, и она, разузнав про наш интернат, привезла тебя сюда, в надежде, что здесь тебя вылечат. Все сбережения она отдала на твое содержание. Но сейчас эти деньги закончились... К сожалению, интернат не может содержать пациентов на свои средства, это не приют...
- Мама умерла... - повторила Нора, и глаза ее будто потеряли цвет, сделавшись темными и больными. - Как все странно... Доктор, мне сейчас кажется, что я плыву в мутной воде, и ничего не разобрать. Я пытаюсь выплыть на поверхность, однако лишь поднимаю грязный ил со дна...
- Будь мужественной, Нора! Чтобы я был спокоен за тебя, я должен был тебе все рассказать. Там, за аркой, другая жизнь. Ты не умеешь лгать, и никогда не лгала, я знаю. Но там надо притворяться. Там, за этими стенами, верят только документам и ведут себя не так естественно, как здесь...
Нора подняла голову и спросила без интереса:
- А как же все пациенты этой больницы? Почему они относились ко мне как к восьмилетней?
- Понимаешь, Нора, - доктор вздохнул, - они не такие люди, как все. Их не интересуют паспорта, свидетельства о рождении и тому подобное. Ты можешь кому-то нравиться, а кому-то - нет, но это совершенно не влияет на тот образ, который выстроился в их головах благодаря тебе самой. Как ты ведешь себя, как ты говоришь, как мыслишь, и определяет твой облик в их сознании.
Тяжелое молчание повисло в воздухе. Нора поднялась и зашаркала к выходу.
***
Ноги сами привели ее к калитке на заднем дворе больницы. Она легонько тронула ее, и калитка тут же распахнулась, жалобно скрипнув. Нора подошла к небольшому холмику, покрытому, словно тяжелым одеялом, вялыми темно-синими цветами. Она приподняла один из стебельков, но он снова безжизненно опустился на землю. По небу, словно поторапливая Нору, бежали друг за другом пушистые облака. Тени от них мелькали под ее ногами, будто она перепрыгивала с одного облака на другое. Резко налетевший порыв ветра тронул подол платья Норы, и она стыдливо прижала подол рукой, прикрывая оголенные колени. Присев на краешек холмика, Нора задумалась.
- Ну вот, господин Йерс, - наконец произнесла она, стряхнув оцепенение. - Теперь и мне пора уходить... Так сказал доктор. А он взрослый и лучше меня разбирается во всем.
Нора засунула руку в карман платья и достала обрывки маминого портрета. Она высыпала их на ладони, чтобы получше рассмотреть, но шустрый ветер тут же подхватил и унес их в небо.
- Как похоже на божьих коровок, - прошептала Нора. - Должно быть, полетели к своим деткам...
***
Собиралась Нора недолго. Постояв напоследок у окна своей палаты, глядя во двор, она закинула сумку с вещами за плечо, взяла Алиса и направилась к кабинету доктора Переля. Сумка лепешкой висела на ее спине, как мокрый лист, который так и тянет смахнуть рукой.
Перель встретил Нору на пороге и жестом пригласил войти.
- Ну, прощай, Нора! - вздохнул доктор. - Ты можешь приходить ко мне когда пожелаешь! Не теряйся, пожалуйста! - доктор старался быть веселым, всем своим видом пытаясь подбодрить ее. А потом, суетясь и пряча глаза, он сунул ей в карман платья свернутый листок бумаги и тайком погладил ее по спине.
***
Недалеко от больницы был заброшенный песчаный карьер. Туда и направилась Нора. Сама не зная почему. На верхушке разоренного песчаного утеса гордо и величественно стояли сосны. От нахлынувших воспоминаний Нора обмякла и опустилась прямо на песок. Посидев немного, она достала из кармана измятое письмо доктора.
"Дорогая Нора! - побежали перед глазами строки. - Мне трудно было бы рассказывать тебе это наедине, поэтому я написал письмо. У меня был свой метод лечения твоей болезни, основанный, как я теперь понимаю, лишь на теориях и домыслах. Я думал, что если буду обращаться с тобой как с маленькой девочкой, ты постепенно повзрослеешь в своей реальности. Но я ошибся. Хотя у меня есть еще одна теория. Шанс, понимаешь? Вдруг, если ты узнаешь о тех событиях, которые случились 30 лет назад, в твоем сознании произойдет перелом? Я знаю, что это может причинить тебе боль, поэтому ты сама должна выбрать, читать дальше или нет.
У тебя была прекрасная семья. Мама, которая любила сад около вашего дома. Папа, который обожал собак и вообще всех животных. И ты - маленькая девочка, любовь и радость своих родителей. Ты и тогда могла чудить. Но твои родители не считали это странностью, и слава богу! Твой папа занимался каким-то бизнесом - что-то связанное с автомобилями. Он очень дружил с господином Свортом: они вместе создали свою компанию и прошли рука об руку долгие и трудные годы ее становления, прежде чем компания расцвела. Сворт был другом вашей семьи. Я не знаю, что случилось, но однажды он поссорился с твоим отцом - возможно, какие-то разногласия по бизнесу... Как-то вечером Сворт подъехал на своем автомобиле к вашему дому. Ты играла во дворе. Заметив Сворта, ты спряталась в кустах недалеко от машины. Наверное, чтобы потом неожиданно выскочить - развеселить или напугать. В общем, ребенок, что тут скажешь... Сворт вышел из машины, но в дом заходить не стал, а что-то спрятал под крыльцо вашего дома и быстро вернулся обратно в автомобиль. И стал ждать. Он все хотел увидеть своими глазами! Какой цинизм! Ты тоже ждала. Думала, наверное, что он спрятал какой-то подарок родителям. Услышав шум мотора, твой отец вышел на крыльцо, и тут... раздался взрыв. Полицейские мне сказали, что шансов у твоего отца не было никаких. Доски, земля, цветы - все разлетелось в разные стороны. Одно бревно, уж не знаю каким образом, совершенно не задев тебя, упало прямо на Сворта, выскочившего из машины, и покалечило его, он умер в больнице... А ты пропала. Тебя искали несколько дней. Нашел один господин, который прогуливался с собакой у песчаного карьера. Его собака залаяла. Ты услышала лай и выглянула из своей норки. После той темноты, в которой ты провела столько времени, тебя сильно ослепило полуденное солнце. Вот почему на сеансах ты говорила о чем-то огромном и ярком - ты навсегда это запомнила...
Прощай, Нора! Хотя надеюсь, что мы еще не раз увидимся!
Доктор Перель.
P.S. Прилагаю к письму адрес твоего дома..."
Но Нора даже не взглянула на адрес. Решительной и твердой походкой она спустилась на самый низ песчаного котлована... Она копала руками. Мелкие камушки больно жалили пальцы, песок все глубже уходил под ногти. Но Нора упрямо разгребала и выбрасывала наружу фонтаны желтого песка. Когда ямка была готова, она забралась в нее, свернулась калачиком и, прижав к груди мохнатого Алиса, закрыла глаза. Но что-то мешало ей заснуть. В маленьком кармашке штанишек зайца Алиса Нора нащупала что-то круглое. Дрожащими пальцами достала она желтую таблетку - одно оставшееся желание. Повертев ее перед глазами, Нора зажмурилась и положила таблетку в рот...