Словно повинуясь его приказу, из полотна выскочил кусочек любви. Кусочек, с которого все и начиналось, кулон Лиама. Хранитель поднял любовь с мраморного пола и убедился, что она цела.
- Лиам, тебя будут любить. Твоя любовь теперь небезответна. И у тебя есть все, что нужно, чтобы поверить в нее. У тебя есть надежда... Только заметь и не пройди мимо, только поверь! Лиам... Генрих... Зачем только тебя так назвали!
Он усмехнулся и вновь стал серьезным, потому что почувствовал, как книга призывает его к работе, говоря о том, что еще не все. История не закончена. Еще остались кое-какие мелочи, а порой они-то и портят все.
Теперь предстояло вставить безразличие в полотно Элизабет вместо кулона Лиама, объяснить все Мастеру, собрать полотно Лиама до конца, найти Энж в ЧЖ... Боже! Да у него жаргон Себастиана! Этот мальчишка, как и всегда, оставил свой след.
Хранитель смахнул слезу с щеки, слезу, которую пустил в знак памяти по ушедшим молодым Мастерам. Способность иногда пускать слезу, он вымолил своей службой, не требуя никогда в награду ничего другого, кроме нее. Несмотря на то, что она была у него всего одна на каждый такой случай, она успокаивала его лучше, чем напиток безразличия.
- Мастер! - позвал он отца, потерявшего дочь, но еще не знающего о своей потере. - Мастер! -Позвал он вновь.
- Да, Хранитель. У тебя что-то срочное? Я немного занят.
- Это срочно! Это касается Энж.
- Скажи ей, что я скоро буду. Мне нужно кое-что доделать, нет времени на ее вопросы.
Хранитель тихо рассмеялся:
-Хорошо.
"Мастера порой ведут себя, как люди",- думал Хранитель, возвращаясь в свой дом. - В то время, как у родных существ рушится мир, они не находят возможности ответить на их глупые вопросы. Эх, Мастер, Мастер... Да нет к тебе никаких вопросов. Это у тебя они скоро появятся, ведь история завершилась! И без твоего участия. Нужно заварить безразличия. Много безразличия, для тебя, безразличный Мастер."
Хранитель вновь посмотрел на кулон Лиама и решил, что прибережет его, не будет одевать другим Мастерам на шею. Ведь Лиам вернется и тогда захочет его надеть. Ведь нет сомнений, что он вновь выберет любовь. Всегда выбирал. Они все всегда выбирают то, что носили до этого.
-Лиам, я оставлю его для тебя. В моем доме найдется укромное местечко. - Хранитель улыбнулся. - Вот я повеселюсь, когда вновь родившись здесь, при посвящении в Мастера ты его узнаешь. Свое чувство. - он поднес розовый кусочек к лицу и легко дунул на него, прошептав,- Любовь...
Чувство, словно откликаясь на свое имя, засверкало всеми гранями.
А Хранитель почувствовал беспокойство - полотно Генриха было все еще не достроено, а значит, нужно это сделать как можно скорее, пока... Он даже боялся подумать, что могло случиться в таком случае. Тогда все зря. Тогда Генрих канет в небытие, а Лиам не вернется.
***
Элизабет ходила в одиночестве по дому и собирала по крупицам- вещам воспоминания о Генрихе, по которому безумно скучала.
Еще совсем недавно, утром, проснувшись, она вдруг захотела его увидеть. Увидеть его силуэт, смеющиеся сквозь горечь глаза, услышать его голос, пробирающий до мурашек. Она даже не задумалась, что это странно, но то, что было странным еще вчера, совсем не было странным сегодня. Она хотела сказать ему "Доброе утро!", только лишь ему одному, ему в первую очередь, а потом уже всему миру.
То утро она запомнит на всю жизнь. Тем утром Генрих исчез. Словно испарился, его нигде не было. Послужил ли этому причиной глупый рисунок-портрет Чартера, нарисованный ей довольно давно уже, или нет- она не знала. Портрет она обнаружила утром на полу, смятым, будто его сжали в кулаке, и, поняв, что хранить его в таком виде нет смысла, бросила в камин...
Вот так, порой одно утро меняет все...и то, что когда-то было дорого, пожирает огонь.
Никто не мог помочь ей в ее поисках мужа: ни слуги, ни Лувиньи, приехавший навестить супружескую чету, который был удивлен больше пропаже оружия из гостиной, чем пропаже друга. Зайдя в гостиную, он удивленно присвистнул: "Вот это да! Тебе удалось разоружить Генриха! Элизабет, ты- великая женщина!". А узнав о пропаже друга, всего лишь произнес: "Значит, скоро вернется."
Не смогла помочь в поисках даже Амили... еще в первый вечер Элизабет навестила ее. Взяв в попутчики Ареона, вооружившись кинжалом, когда-то подаренным Генрихом, она быстрым шагом прошла по Чудесной улице и постучала в знакомые двери.
Стоит ли говорить о том, что приход Элизабет для Амили не был неожиданностью... Строгим жестом, не приветствуя девушку, та пригласила ее в дом.
- Зачем ты пришла? - усадив гостью, начала разговор Амили.
- Я отчаялась... Что-то случилось. Генрих! Я не знаю, где он... Я думала, что ты...
- Я не знаю, где его искать,- Амили не дала договорить собеседнице, грубо ее прервав.
На полминуты повисло молчание.
- Ты можешь...
- Не могу. - прозвучало в ответ на просьбу, которая так и не была озвучена полностью.
И Элизабет тогда расплакалась прямо на глазах у соперницы.
Вытащив из-за пояса платок, Амили протянула его Элизабет:
- Вытри слезы, успокойся. Почему ты пришла именно ко мне? Неужели нет других женщин, у которых он может быть? - спросила Амили и рассмеялась горьким смехом, увидев выражение поднятых на нее заплаканных глаз. - Да-да! Мужчины обычно утешаются такими способами. Так что поищи его еще у какой-нибудь...
- Я пришла не потому, что искала его здесь, - тряхнула головой Элизабет. - Я пришла, потому что знаю, он считает тебя своим другом и мог написать тебе что-то в ответном письме.
Амили усмехнулась:
- С чего ты взяла, что он писал мне письмо? Наши переписки, ровно, как и отношения давно канули в лету.
- И все же он должен был написать его тебе! Я просила его об этом, он обещал! Он не мог пообещать и не сделать!
Амили немного помолчала, а потом произнесла:
- А я-то думаю, кому обязана... Значит, тебе? Ну что ж, спасибо!
Вмиг от злой коварной женщины не осталось и следа.
- Я ничем не смогу тебе помочь, Элизабет.
- Разложи карты, умоляю! Посмотри, где он и что его ждет!
- В последний раз, когда я заглядывала в его будущее... Там не было ничего утешительного.
- Сделай это еще раз!
Несколько вопросов сразу читалось в глазах Амили, но задала она в конце концов только один:
- Ты любишь его?
- Да!
- Сильно?
- Больше жизни...
Амили вздохнула, села за стол и в ее руках замелькали карты...
- У вас будет еще встреча.
Элизабет радостно встрепенулась, Амили продолжила:
- Но он решил для себя все.
- Когда я его увижу?
- Думаю, что завтра.
- Завтра,- Элизабет вновь пустила слезу и смахнув ее перчаткой, посмотрела на Амили с благодарностью. - Спасибо тебе! Он был прав, ты- Чудесная!
Амили рассмеялась:
- Все, хватит. Вот уж чего не ожидала...
Это было вчера.... А сегодня уже вечер. И он снова не приехал. Элизабет прошлась рукой по книжным полкам в его комнате, рассмотрела каждую шпагу, взяла в руки рубашку, накинутую поверх спинки стула, и поднесла ее к лицу. Та одарила ее родным запахом.
Каждый день неизменно был наполнен напрасным ожиданием. Каждый день она готовилась к его приезду. Каждую ночь она сворачивалась калачиком в его кровати, плакала в его подушку и так проводила одну ночь за другой.
А в те редкие разы, когда засыпала, видела сны, сводящие ее с ума. Она видела Генриха, слышала его смех. Все вокруг во сне было розовым. Розовые карты, раскинутые Амили на розовом столе розовыми руками с розовым перстнем...
Как и во все предыдущие дни без него, просматривая вновь и вновь его вещи, ощущая через каждую из них его незримое присутствие, сегодня, сейчас, она бросала ему обвинения в том, что он ее оставил и находила тут же миллион оправданий его поступку.
Со вчерашнего дня Элизабет стала видеть то, о чем рассказывал ей Генрих в тот последний день, в день ее желаний: облака черного цвета, подвижные облака над беседкой... они были едва различимы, но видимы! Как он мог! Как он мог показать ей невидимые никому вещи и бросить ее с этим знанием!
Сейчас, открывая его книги и пробегая строки из них глазами, она вспоминала, как еще вчера, поднявшись по маленьким ступеням беседки, узрела то, что и он: нити, связующие нити ... Зеленые, голубые нити! Они были порваны и лежали, постепенно исчезая, на мраморном полу. На местах разрывов виднелись алые пятна.
Вчера она убежала оттуда, испугавшись. Но сегодня поняла, что от этих ведений не убежать, теперь от этого нет спасения. Куда бы она теперь ни кинула взгляд, везде были цвета! Дом был цветным, небо трещало по швам, розы меняли свой цвет от фиолетового до красного...
В сотый раз, вспомнив все события, происходившие после его отъезда, она была полна отчаянья и расплакалась, усевшись в его кресло.
- Сколько можно, Генрих! Вернись! - шептала она. - Вернись, прошу!
Вскоре Элизабет уснула, а проснулась оттого, что за окнами раздался грохот; началась гроза. Ливень хлестал в окна.
Она вышла из комнаты и уже практически спустилась по длинной лестнице вниз, чтобы снова сесть у камина и в тысячный раз заниматься только тем, чтобы оплакивать свою судьбу, как вдруг... услышала звук открывающейся входной двери.
- Добрый день,- Генрих учтиво поздоровался с ней, и, сняв плащ, небрежно бросил его на стул.
- Анри! Где вы были так долго? - Голос ее дрожал.
Он молча вынул шпагу из ножен и закрепил ее на настенном панно для оружия.
- Анри! Где вы были?
Генрих присвистнул:
- Вы так ласковы сегодня! Стоило уезжать почаще.
- Я лишь спросила, где вы были.
- Скоро узнаете. Нам предстоит сложный разговор. Серьезный разговор, Элли.
- Говорите же.
Он налил себе вина. Изучающе смотрел на нее, пока пил, и, наконец, произнес:
- Вы отлично выглядите сегодня. Принарядились, празднуя мой отъезд?
- Как вы можете так говорить?
-Я еще и не так умею,- он развел руками,- но еще что-то большее сказать не в силах. Предлагаю вам самой прогуляться до садовой беседки и посмотреть.
- Что там?
- О! -Генрих рассмеялся,- Вам понравится. Ну же, вы получите приятный сюрприз и избавите меня от необходимости что-то объяснять. Я прошу, Элизабет, избавьте меня от нее. Мне невыносимо это делать, - его рука прошлась по волосам,- Прошу.
Она подумала и решила настоять на своем:
- Что там? Я не собираюсь никуда идти, я хочу услышать это от вас.
Стакан полетел в стену и, разбившись, разлетелся на мелкие осколки, выплеснув остатки спиртного на пол.
- Я надеялся, что разговор будет легким! Почему вы просто не можете послушать меня и пойти в беседку? Вам все станет ясно.
Она отрицательно помотала головой и он продолжил:
- Ладно, хорошо. Элизабет, я отказываюсь от вас. Я был не прав с самого начала и потратил слишком много ваших сил на борьбу с теми чувствами, с которыми вы не должны были бороться изначально. В своем стремлении добиться вашей любви я проиграл. И я так больше не могу. Я устал. Я сдаюсь,- прошептал он, наконец.
- Вы отказываетесь от меня?
- Ради вашего же блага я обязан это сделать. Да и ради своего тоже. Так будет лучше.
- Как вы можете так говорить... Так не будет лучше, так просто не может быть лучше!
- Элизабет, ступайте в беседку.
Она упрямо помотала головой:
- Я никуда не пойду. Вы же не собираетесь выгнать меня под дождь?
Он усмехнулся:
- Да, вы правы. Проклятый дождь, быстрее бы он закончился!
- Пусть он не заканчивается! - воскликнула она.
- Ах, вот как? Ну, что ж. Неужели вы думаете, что я не способен сейчас, в этот момент сделать ваше пребывание здесь невыносимым? Одумайтесь! И ступайте в беседку.
- Нет.
- Там... Чартер.
- Мне все равно, кто там.
- Он ждет вас.
- Мне все равно.
Он удивленно посмотрел на нее:
- Хорошо. Видимо, я своим отъездом сильно взволновал вас и вы плохо спали сегодня. В связи с этим плохо соображаете. Поэтому на правах вашего пока еще мужа, прошу: доверьтесь мне. Я знаю, что вам нужно. И раз вы не собираетесь никуда идти, то наш с вами разговор, который должен был состояться по моим планам чуть позже,- он поморщился,- после того, как два любящих сердца обретут друг друга вновь... Предлагаю тогда поговорить обо всем сейчас, - он жестом пригласил ее в кресло, стоящее у камина, сам же устроился в таком же напротив нее.
- Итак...,- начал он и в его глазах сверкнул странный огонь,- прошу вас не перебивать меня. Каждое слово требует от меня неимоверных усилий, мне трудно говорить. Я... намереваюсь скоро исчезнуть. Просто примите это как факт.
- Да как я могу это...
- Не перебивайте. У меня есть несколько просьб к вам. Прежде чем исчезнуть, я оставлю завещание на ваше имя, все останется вам: дом, состояние. Но я не хочу, чтобы ваш... хм, друг унаследовал их после вашей свадьбы...
Его прервал ее нервный смех:
- Какой свадьбы, де Бурье?!
- Я не сомневаюсь, что в скором времени вы снова выйдете замуж, траур носить по мне вам не придется, обещаю. Я сделаю соответствующую пометку в завещании...
Она вскочила, он тоже.
- Как вы можете вот так... - она не договорила и побежала к двери, намереваясь выбежать на улицу.
- Элли! Остановитесь! Там же дождь. - он без труда остановил ее и вновь усадил в кресло.
- Да что с вами такое! - Он сменил свой тон на более ласковый. - Элли, мне очень трудно сейчас.
- Мне тоже! Неужели вы думаете, что я смогу легко отнестись к вашему уходу?! - слезы лились из ее глаз, губы дрожали.
- Вы должны. Когда-нибудь вы будете счастливы благодаря этому.
- Вы самый глупый, дурной и ненормальный! Разве я смогу без вас?!
- Прекратите, вы все испортите! -дрожащей рукой он прошелся по мокрым, еще не высохшим после дождя, волосам.
- Пожалуйста, бросьте ваши игры! Я иначе не выдержу и сойду с ума, Анри, умоляю, прекратите говорить весь этот вздор,- она обхватила голову руками и раскачивалась в кресле, как болванчик.
Он налил ей вина, поднес бокал, подождал, когда она отопьет несколько глотков и продолжил:
- Элизабет, я не играю с вами. Я всегда был с вами предельно честен и откровенен.
- Обнимите меня. Я прошу.
Он снова встал с кресла и отошел на несколько шагов от нее, и его слова зазвучали уже с другого конца комнаты:
- На чем я остановился...? Ах, да! Завещание. Все бумаги будут храниться у Лувиньи. Но я прошу: не разгоняй прислугу. Я хочу, чтобы они оставались здесь всегда, именно эти люди. Присматривай за садом - в нем душа дома де Бурье. - он заговорил быстро, словно торопился куда-то. Если не будет его, то тут все умрет тоже.
- Если не будет вас, то тут все умрет... - тихо произнесла она.
- Что?
- Тут все умрет без вас..., и я - тоже.
- Элли, прекратите, вы делаете только хуже!
Она поднялась с кресла и сделала несколько шагов в его направлении, теперь их отделяли друг от друга всего лишь пара метров.
- Не затыкайте меня! Если вы умрете, то я тоже,- она странно улыбнулась и залпом допила бокал, стараясь набраться смелости, чтобы озвучить главные слова. - Неужели вы не видите, что я люблю вас?
Генрих расхохотался.
- Элизабет, это смешно!
- Так смейтесь.
- Я не верю в это!
- А мне не нужно, чтобы ты верил. Я это знаю.
- Элизабет, прекратите!
- Люблю!
- И давно ли, моя дорогая? - он все еще смеялся.
- Я поняла это, когда вы уехали. Я проснулась, а вас не было...
- Проклятый дождь, быстрее бы он закончился! - воскликнул он.
- Нет. Он не закончится. Потому что он нужен сейчас. Нам нужна стена из дождя, верно? Нужна, чтобы остаться наедине и сказать о главном.
Он схватил ее за плечи и встряхнул, словно куклу:
- Элизабет, опомнитесь! Так не честно. За что вы ударяете по самому больному?! Чем я это заслужил?
Она улыбнулась:
- Я люблю тебя.
- Я тебе не верю.
Все происходящее было похоже на полный бред, больший бред, чем материализация его чувств, большее сумасшествие, чем любое из сумасшествий. Чем чаще она повторяла "Я люблю тебя", тем отчетливее он чувствовал, как в нем растет надежда. Только снова не поверить! Только удержаться и не поверить! Затоптать ее на корню, разбить, разнести в пух и прах! Чтобы больше не смела обманывать.