- Я- то получу, хочешь ты этого или нет. Но тогда ты будешь жалок. Я же предлагаю тебе сохранить хоть каплю своего достоинства, сказав все сейчас.
-Ты побоишься, что она узнает. Ты не тронешь меня, верно? Значит, она не сдается! - Чартер улыбнулся. - Эта странная женщина никак не может выпустить меня из своего сердца. И тебя это бесит.
Генрих в мгновение ока оказался рядом с Чартером и пару раз ударил его, заставив сплевывать кровь.
- Давай же! - Чартер поднялся с сырого пола и с вызовом посмотрел на Генриха,- Здесь меня убьешь?
- Я пришел сюда не за этим. Мне нужно получить ответы на мои вопросы. Зачем ты ходил на Чудесную улицу?
- Ты и это знаешь?
- Что ты там делал?
- То же, что и любой мужчина в моем возрасте...
Генрих рассмеялся:
- А ты еще большая мразь, чем я думал. Так, значит, ты пришел туда в поисках любовных утех... Где ты раздобыл яд?
-Я не помню,- усмехнулся Чартер.
Дальнейшая сцена, всплывающая в памяти Генриха, была неприятна ему, и он машинально потер костяшки правой руки...
- Я выкрал его!
- У гадалки, я прав?
- Да.
Конечно же, Генрих знал, что это так: ведь после недавней попытки отравления он отобрал у Чартера до боли знакомый флакон...А во время вечерней прогулки с Элизабет специально зашел проверить наличие флакона у Амили... Когда-то он сам оставлял его ей: холодного оружия Амили слишком боялась, чтобы оставить у себя в доме.
- Не смей больше приближаться к этой женщине! Я буду следить за тобой! Не смей больше приближаться к моим женщинам! Уезжай из города...,- Генрих наносил удары один за другим, словно с каждым ударом старался донести до противника истину.
Но совсем не это было подло...
Подлость заключалась в том, что он сегодня откупился от Чартера. Купил у него любовь к Элизабет за деньги. Заплатил, чтобы тот уехал и больше не появлялся никогда.
Странно, но размер подлости, повисшей сейчас над ним, стал меняться еще тогда, когда велся разговор о деньгах: с каждым его словом, с каждым словом Чартера, с каждыми названными цифрами, с каждой мыслью у том, что Генрих согласен заплатить вновь названную цену, и больше, и намного больше...росла и подлость. И это было странно, ведь подлость - она всегда подлость, какой бы ни была и ее размер никак не определяет ее сути. Никогда еще поступки не меняли своего размера, повиснув над его головой так, как тогда...
Когда воспоминания были вновь просмотрены и прочувствованы, фиолетово-серая конструкция растворилась в воздухе, оставив лишь чувство вины, которое, словно пепел, опало на его плечи и голову. Он любимым жестом взлохматил шевелюру, стряхивая его. И только после этого смог посмотреть в глаза жены.
***
Себастиан был из семьи Мастеров, но никогда не считал себя ее частью, потому что всегда был одинок настолько, что думал иногда, будто семьи у него нет. Одиночество и молодость: два слагаемых, которые порой толкают на поступки с большой буквы. Чтобы ненароком не сойти с ума от одиночества, он учился быть хитрее, чем он есть. Учился подстраиваться под собеседника и вести себя так, как тому было нужно. Позднее он понял, что если начинаешь играть роль, то обязан будешь играть ее до конца, а постоянно притворяться было тяжело и невыносимо, что и привело в один прекрасный день к переменам- Себастиан оставил всех знакомых и оставшись наедине со своим одиночеством, от которого всегда бежал, вдруг почувствовал себя счастливым! Он понял, наконец, что на всем белом свете нет ничего теперь, что заставило бы его совершить снова страшную измену самому себе.
Обучение давалось ему легко, он делал успехи, Мастера его хвалили и он не мог дождаться, когда же, наконец, сможет по-настоящему взяться за работу.
Позже, с бешеным энтузиазмом выполняя задания книги, собирая судьбы одну за другой, Себастиан превзошел многих в умении манипулировать чувствами людей. Задания становились все сложнее и сложнее, и он уже занимался не обычными судьбами, а судьбами Мастеров, судьбами гениальных личностей человечества.
Но было кое-что, что не давало ему покоя. В мозгу зародилась губительная для него как для Мастера мысль, которую он постоянно гнал от себя- мысль о том, что как бы ни была малосущественна разница между Мастерами и людьми, человеческая жизнь намного лучше. Чуть позднее он стал думать, что можно сделать, чтобы переродиться человеком, и, общаясь однажды с Хранителем, понял, что единственный вариант для него- совершить что-то преступное. Но что можно совершить в этом белом мире? В мире, где кругом одни полотна, где все одинаковое, где нет ничего безумного... Пару раз он пытался заглянуть в книгу Хранителя, что было запрещено каждому из Мастеров. Несколько раз пытался найти зеркало, чтобы посмотреть в него, но безрезультатно. В зале обучения, где Мастера, будущие и настоящие, набирались знаний, необходимых для собирания судеб, он пытался устроить переполох, выдрать страницы из книг, с помощью которых происходило подключение к источникам знаний, вынести книгу с собой из зала, явно или скрыв ее под одеждой...Ничего не получалось. А человеческая жизнь манила. И с каждой неудачной попыткой все больше и больше.
На груди Себастиана сверкала надежда, и именно она заставляла его предпринимать все новые и новые попытки до тех пор, пока все они не были испробованы. И тогда Себастиан почувствовал себя несвободным. Его стали душить белые залы с полотнами, и сама необходимость собирать их стала невыносимым ударом по самолюбию. Он хотел свободы. Но лишь до тех пор, пока не встретил Энж.
Эта девчонка с красными глазами с самого начала была необычна, и не только тем, что была единственной Мастером-женщиной, но также своим собственным восприятием мира.
Когда в жизни появляется кто-то, безумно влюбленный во все вокруг, кто-то, кто восторгается каждой секундой своего существования, находит много интересного и великолепного даже в обычных вещах, то это заставит любого пересмотреть все с точки зрения этого "кого-то".
Очень скоро Энж стала необходима для него. Как же он благодарил свой белый мир за то, что Энж появилась в его жизни...до того, как влюбился в нее. Хотя, что это было за чувство, возникающее при взгляде ее наполовину черных глаз, он сам себе не мог объяснить некоторое время. Пока их губы не встретились в показательном поцелуе и его не пронзило любовью к ней.
Он знал, что Энж влюблена в своего носителя, но не винил ее в этом. Так же, как и ему, человеческая жизнь ей казалась правдивее и красивее. И этим все объяснялось. Он понимал, что нужно лишь подождать, когда полотно будет собрано, ведь тогда оно перестанет просматриваться, и Энж рано или поздно забудет о Лиаме. Сколько еще будет у нее носителей! И они будут появляться, и исчезать, а он, Себастиан, всегда будет рядом.
Что -то пошло не так...Он это видел, просматривая полотно Элизабет после разлуки с Энж... "Не так" - в данном случае означало то, что наказание исполнялось. У них с Энж наказание было одним и тем же: он должен был собрать свое полотно правильно, а она - свое. В этом они зависели друг от друга. Просматривая полотно своей носительницы, Себастиан видел страдания Генриха. Да и с глаз Себастиана чернота стала отступать: он чувствовал, как спадает напряжение. Все меньше и меньше усилий требовалось ему для управления своей носительницей и было по крайней мере несколько причин, которые могли привести к этому, но ни одна из них его не радовала, и объяснения все неминуемо сводились к Энж.
Себастиан боялся даже представить, что должно было заставить Энж приносить страдания Лиаму. Что ей пообещали? Чем пригрозили? Ведь о том, что она выполняет свою работу правильно по собственному желанию, не могло быть и речи. Только не его Энж!
Был еще вариант, который объяснил бы происходящее: полотно собирает кто-то другой... И это могло означать только одно- Энж погибла. Думая об этом, Себастиан хватался за свой кулон, ища утешение в надежде, но тот помогал лишь временно, и поэтому он практически не выпускал его из рук, собирая полотно лишь одной свободной рукой.
Себастиан не оставлял своих попыток отыскать Энж: ведь в конце-то концов он был носителем надежды и не терял ее никогда. Но его попытки были тщетны. Хранитель молчал, Мастер удалился на недоступный ни для кого другого уровень и молчал тоже. Стараясь найти подругу, Себастиан много раз выходил к фонтану. И как только возвращался оттуда, внутренний голос говорил ему, что вот сейчас-то она наверняка там, откуда он только что ушел...
Отсутствие времени как такового для их расы раздражало его сейчас больше обычного. Ведь так хотелось понять, как долго он не видел Энж. Может быть, прошло всего лишь несколько минут, а может быть, вечность...
Времени не было. Представители его расы обходились всегда лишь чувствами, они были обучены этому. Когда-то Себастиан думал о том, что это правильно, ведь по сути, время не так важно... Зачем знать, как долго в минутах ты не видишь кого-то, если уже скучаешь и для тебя прошли их сотни, даже если стрелки показывают обратное? Зачем знать, сколько тебе лет, если ты чувствуешь себя молодым? Кроме того, он часто видел, что людское время бежит по-разному. Для кого-то минуты растягивались в годы, а для кого-то наоборот, и дело всегда было не во времени, а в том, насколько человек чувствовал себя счастливым. Себастиану казалось, что если он сможет донести до людей незначимость времени, то несомненно сделает их счастливее... Впрочем, Хранитель быстро сумел отговорить его от желаемого перехода, лишь показав несколько полотен Мастеров, отправленных в человеческую жизнь с какими-либо духовными миссиями. Словно сумасшедшие, эти Мастера призывали людей к тому, что тем было не понять вовсе, в силу недоказуемости духовного. А людям всегда нужны были доказательства, чтобы поверить во что-то. То, что не доказано- для них всего лишь сказки, подобно тем, что рассказывают детям на ночь.
Но не это расстраивало Себастиана больше всего в людях, больше всего его расстраивал тот факт, что они порой не поверив духовной правде, могут с легкостью поверить в наглядную ложь. Если бы не Мастера, несущие людям научно доказуемые знания, то неизвестно, во что бы они верили, до чего бы человеческий разум додумался. Однако несмотря на то, что научные знания было доносить легче, не всем это удавалось. Были Мастера, которым не верили.
Себастиан знал, что Мастера оборачиваются людьми постоянно, и он хотел быть одним из них. Но как они это делают Хранитель держал в тайне, а вернувшиеся обратно Мастера не помнили об этом ничего, человеческая жизнь для них походила на сон, который они забывали, просыпаясь.
В снах самого Себастиана в последнее время фигурировала книга Хранителя. Во сне, повторяющемся постоянно, он видел, как вокруг книги собрались Мастера в надежде получить ответы на свои вопросы. Но Себастиан знал, что она ждет лишь его, ждет, чтобы рассказать что-то очень важное. Во сне, когда он подходил к ней, толпа Мастеров расступалась и он оставался с ней один на один, лицом к лицу... Да, он видел ее лицо тогда. Она улыбалась ему приветливо и открывала свои страницы перед ним...и больше он ничего не помнил, так как просыпался еще до того, как искомая страница откроется. Последнее, что он слышал тогда, это был шелест старых страниц.
Он помнил также из своего сна прыгающие цифры в уголках страниц книги, ясно помнил чувство чего-то таинственного, чувство интриги... пролистывание книги во сне останавливалось всегда на одном и том же месте, на странице 1113.
Теперь он думал о переходе постоянно. Понимая, что даже если столкнется с Энж в ЧЖ, то может пройти мимо, он все же надеялся непонятно на что. Надежда на груди грела его, даже несмотря на то, что была размерами меньше, чем раньше- меньше на один маленький кусочек, она грела с прежней силой. Он найдет Энж, он обязательно ее найдет.
И он ее нашел.
Она сидела у фонтана, на ее лице блуждала улыбка, волосы были растрепаны, рукава белого Мастерского одеяния засучены почти до плеч.
- Энж! - Он бросился к ней, боясь, что, подобно видению, она может исчезнуть.
Она подняла на него зеленые глаза с минимальными остатками греха, черноты было в них уже мало и, вопреки его ожиданиям, лишь грустно покачала головой:
- Себастиан, нам нельзя видеться.
- Энж...Что ты такое говоришь?! Я с ума сходил от разлуки! Тебя нигде не было, все вокруг молчали...
Ее голос дрогнул, на миг в нем послышались прежние нотки, но лишь только на миг:
- Не надо, Себастиан... Оставь меня, я тебя прошу!
- Но...почему? Энж, я не понимаю...
Она вскочила, и голос, который раздался сейчас на их волне, был словно не ее голосом. Так грозно и убедительно он прозвучал:
- Ты не знаешь, как сложно мне было заставлять страдать носителя! Но я справляюсь! А ты пытаешься вернуть все так, как было! Ты пытаешься разоружить меня в борьбе с самой собой! - ее голос стал тише и в нем появились жалобные нотки. - А я потом не смогу, Себастиан. Я погибну. Я обещала жить.
Он усмехнулся:
- Ты бы знала...Ты бы знала, Ужастик...
- Не называй меня так!
- Я всегда так тебя называл, Энж.
- Не смей возвращать все назад. Я была другой тогда...
Себастиан покачал головой:
- Я рад, что в твоих глазах почти пропала чернота, Энж. И это правда. Мне плевать, что твой носитель страдает! Мне наплевать, что наш с тобой союз по мукам бывшего Мастера сложился настолько удачно, что мы заставляем его переживать то, что он переживает...
- Он...страдает?
- А ты сама не видела?
Она опустилась на лавку, ноги ее не держали:
- Нет, я не просматривала полотно уже давно. Сначала очень хотела это сделать, но теперь...мне страшно.
- Ты гонишь меня, Энж, но я всегда буду твоим другом. Мне больно видеть, в кого ты превратилась...
- Ты же сам хотел, чтобы я выживала! Вот я и выживаю!
Он усмехнулся:
- Та девочка, которой ты была, Энж...моя любимая, единственная Энж! ...Боюсь, что она уже не выжила.
И Себастиан ушел тогда, не объясняя ничего, ему хотелось забыться. Он пошел к Хранителю, ибо то, что сейчас ему могло помочь- это лишь огромная доза безразличия.
***
Маскарад был в самом разгаре, гости еще не успели снять свои маски, еще не прозвучали финальные аккорды музыки, не наступил вечер, а Генрих уже устал. Смертельно устал от фальшивых улыбок, от вечного вопроса в глазах окружающих: Кто я, узнай меня?
Масок ему хватало и в жизни; сказочных персонажей, костюмов и прочего театра он тоже насмотрелся в силу своей способности материализовать чувства и наделять жизнью и разумом неодушевленные предметы.
Он просто стоял, прислонившись к колонне зала, и смотрел на весь происходящий, как ему казалось, бред, размышляя над тем, каких душевных сил будет стоить ему улыбка и гримаса удивления в момент снятия масок.
- Вам скучно? - услышал он голос за спиной.
Генрих обернулся и невольно залюбовался Элизабет. Она запыхалась от танцев, на ее щеках играл румянец. Ее явно забавлял весь этот глупый карнавал.
- Мне скорее грустно.
- Почему?
- Мне всегда грустно, когда приходится наблюдать то, что я не хочу наблюдать.
- Не будьте злюкой, потанцуйте со мной.
- Вы едва держитесь на ногах.
- Это правда,- она перевела дух и в глазах ее вспыхнули огоньки кокетства,- Разве вы не сможете поддержать меня в нужный момент? Я почему-то думаю, что танцуя с вами, буду едва касаться пола, а в общем, парить по воздуху.
Он усмехнулся:
- Вы кокетничаете со мной. Зачем? Хотите подразнить?
- Я лишь хочу, чтобы вы потанцевали со мной.
- Это удивительно... В любом человеке есть что-то, что заставляет его всегда стоять на своем. И чем больше его уговаривают и убеждают, тем яростнее он борется за свое мнение. - Генрих внимательно посмотрел в глаза жены. - Так что же происходит со мной, любовь моя, когда вы просите меня о чем-то? Почему я становлюсь безвольным слабаком, стоит мне только посмотреть в ваши глаза?
Его рука ласково приподняла ее подбородок, губы слегка коснулись ее губ. Несмотря на то, что Элизабет не противилась, он не стал превращать этот детский поцелуй на публике в настоящий...только не сейчас. Он лукаво улыбнулся и, захватив в плен запястье ее руки, повел на танец.