— Морион? — обеспокоено позвала Фаенна. — Что ты делаешь? — Она понимала, что я делаю, но дрожь, охватившая все вокруг, ее встревожила, и волна посторонней силы, которой, используй я только собственную, тут не должно было быть.
— Все, — ответил я, — уже достаточно.
И обхватив меч за рукоять, я потянул его наружу, а подступившая к острию вода быстро заполняла освобождающуюся канавку, и едва я выдернул Ринальдин из земли, струйка воды ударила вверх фонтанчиком. Перекинув меч подмышку, я простер ладонь над родником, успокаивая проснувшуюся землю. Вокруг еще все дрожало, в глубинах зарокотало, а над Городом сверкнула ветвистая молния, и загремел оглушительный гром.
— Морион!
— Все… — я перевел дух. — Теперь действительно уже все.
Родник весело журчал, вода понемногу совсем очистилась, мы сполоснули фляги от песка, в который превратилось испорченное вино, наполнили их чистой водой и с удовольствием напились. Вода была ледяной и будто бы искрящейся, с нотками странных вкусов, освежающих и бодрящих.
— Поразительно, — пробормотала Фаенна. — Мы действительно колдуны… — она покосилась на меня, странно приподняв бровь. — Тебе не кажется, что эта сила может быть больше, чем может выдержать этот мир?
— Может, и так, — я пожал плечами. — Но попробовать стоило.
— Город, похоже, содрогнулся.
— Может быть, ему и стоило содрогнуться. Перед пробуждением.
Что ж, вода у нас теперь была. У нас даже были рядом почти живые деревья. Пожалуй, стоило подумать и о какой-нибудь дичи. Сегодня я не видел кружащих обычно вокруг нас лоскутков тьмы. Но где-то вдали, ближе к городу, в небесах парило нечто, отливавшее слабым свечением. У нас не было с собой ни луков, ни какого-либо другого подходящего охотничьего снаряжения. Ни средств, ни времени. Я сосредоточился на случайно увиденной дальней светящейся точке, вытянул руку, и невидимые пульсирующие нити, протянувшиеся от Города к роднику, прошли сквозь меня и понеслись к далекому крылатому существу, поймали его, будто в сеть, и повлекли к нам. Я так сосредоточился на том, чтобы все получилось, что даже не задумывался, что именно я тащу — просто получится или нет, было гораздо важнее. Даже когда птица была уже близко, я все еще не очень сознавал, кто мне попался, и будет ли она съедобной дичью, не слышал и говорила ли мне что-нибудь Фаенна. Наконец к моим ногам с глухим клекотом свалилось создание с гигантским размахом крыльев, крепким клювом и горящими безумными глазами. Удерживая его у земли невидимой сетью я наконец, запыхавшись, повернулся к Фаенне.
— Похоже, я поймал орла. Подойдет?
Глаза Фаенны были огромными, но она только кивнула. И я одним махом снес птице голову.
— Может, ты можешь таким же манером найти нам и лошадей? — весело поинтересовалась Фаенна.
— Наверное, могу. Если только их увижу.
Орел — не самая привычная дичь. Но если его мясо и было жестким и обладало странным вкусом, то мы этого почти не заметили, нам было не до кулинарных изысков, мы торопились, и дичь получилась наполовину сырой, а наполовину подгоревшей. Но это не имело никакого значения, кроме того, что теперь мы чувствовали себя куда лучше и бодрее, чем в два предыдущих дня. В конце концов, главное — это цель, а не такие мелочи — хорошо, когда они отнимают как можно меньше времени.
И теперь мы подходили к опушке леса. По эту сторону лес был вымершим. Множество мертвых, поваленных, изломанных, иссохших стволов. Но уже и здесь, с каждым шагом все становилось живее. И на самом краю держались еще отдельные упрямые деревья, с изломанными ли иссохшими боками, обильно покрытыми окаменевшим мхом, искривленные ли в жутковатые формы, и совершенно еще здоровые и стойкие.
Фаенна с удовольствием подставляла лицо ветру, шелестящему в их кронах, и смотрела на них почти восхищенно, будто уже не надеялась увидеть. А я раздумывал — как же мы еще далеко. И в то же время, как мал этот пятачок живой земли, будто в очерченном тонкой линией круге, уязвимый хрупкий остров. Но восхищение Фаенны исходило и из того, что она видела и предвидела что-то иное, надеялась на нечто новое. Проходя мимо живых и мертвых деревьев, она беззвучно что-то шептала, бросала словно мимолетные цепкие взгляды на вершины, чуть поводила рукой. Она не просто проходила, она делилась с ними своей жизненной силой. Именно своей, она не черпала ее из Города, еще щадила его ради него самого. Наконец я не выдержал.
— Не надо. Нам все-таки еще надо вернуться. Тогда мы все исправим. Все, что только сможем.
— Это немного, знаю, — ответила она, даже не обернувшись, продолжая скользить взглядом по искривленным ветвям, — но сможем ли мы что-то, когда вернемся, не передумаем ли… это еще неизвестно. А это я еще могу.
— Но побереги хотя бы себя. Башню и Дома все равно предстоит разрушить, чтобы они потеряли свою силу. Забери немного ее сейчас, хуже от этого не станет.
— Кто знает. Ведь та же самая сила еще сохраняет Город живым.
— И закрывает его от света все надежней, отчего он, и все вокруг, продолжает умирать.
Фаенна помолчала. Но, думая, не переставала все так же отрешенно-внимательно посматривать по сторонам.
— Это палка о двух концах, — наконец сказала она. — Ты сам об этом думаешь. Ты не знаешь, в какую сторону можешь изменить равновесие, и подозреваешь, что не в лучшую.
— Поэтому ты считаешь, что я могу передумать?
— Я считаю, что мы все еще не знаем всех обстоятельств, с какими можем столкнуться. Или уже столкнулись. Очень давно, — добавила она после паузы.
Я мрачновато посмотрел на нее, потом вздохнул и перевел взгляд на деревья, на проскакивающих порой в ветвях и у самых корней мелких зверушек. И пожелал ожить иссыхающим ветвям, проснуться спящим в семенах росткам, и мне показалось, что я слышу не только шорох ветра, а мерное, нарастающее гуденье самого роста, бегущих в земле, в стволах, в жилках листьев, токов, попадающее в тон биению моей крови, движению, дыханию, току мысли и чувства. И ощутил вокруг великое тепло. А затем, прикосновение тонких пальцев Фаенны, взявшей меня за руку. Мы не сказали друг другу ни слова. Мы продолжали идти, и весь мир вокруг нас сливался во что-то живое и теплое, во что-то, что было, по сути, безграничным, могло стать, как может стать целым лесом одно только семя, когда-нибудь, если ему повезет. Это всего лишь возможно, и нельзя сказать, что этого не существует, пока это все еще возможно. А потом мы остановились. И это было так просто и ясно — посмотреть ей в глаза, осторожно, ласкающим прикосновением отстранить с теплого мрамора ее лба дымчатую прядь, и коснуться губами ее мягких губ. Но в это мгновение снова раздался лай собак. Мы оба вздрогнули и разомкнули руки. Очарование спало. Кругом шумел лес, а в ушах стучала кровь. Но это был всего лишь лес. И это была всего лишь кровь. В умирающем выцветшем мире. И впереди у нас была цель. И было не время отвлекаться. И мы не могли позволить себе того, что на миг показалось возможным. Мы — правители. Наши чувства не имеют значения, если они могут помешать нам. Мы должны оставаться только союзниками. Мы оба это знали, пусть это знание и оставляло привкус праха на губах.
Лай собак, казалось, раздавался неподалеку. Кто-то охотился в лесу. Вдали от Города. Кто мог бы быть так самоуверен и безрассуден? Кто мог бы позволить себе такое? Двое были здесь. Значит, оставался третий? Хоннор? Кто еще, кроме него? Лай приближался. Послышался и цокот копыт, и хруст ломких, осыпающихся песком и известью веток, и чьи-то голоса.
— Хоннор, — пробормотал я уверенно. Окинул взглядом колышущиеся заросли, перемешанные с каменными изогнутыми столбами и старую разбитую дорогу, по которой мы шли, и обнажил меч. — Не лучше ли нам убраться с дороги? — Чем встречать врага на открытом месте… Но пожалуй, было мало шансов на то, что Хоннор заехал сюда случайно. Он что-то знал, и наверняка охотился именно на нас. Прятаться будет бессмысленно и недостойно. Ну что ж, тогда узнаем, на что мы все способны. Я мысленно охватил весь живой дышащих лес, сплел его силу с силой меча, с далеким, размеренно пульсирующим сердцем Города, и вокруг заструились и заметались тени — темные и светлые — нельзя сказать, что мир посветлел или потемнел, он «запестрел», вокруг нас поднялся вихрь, а вдали снова прокатился гром.
— Нет!.. — сказала Фаенна, напряженно прислушиваясь. — Это Фири! Мой любимый пес!
— Думаешь, он не мог использовать твоих собак, чтобы найти тебя? — но я постарался ослабить легшее на лес грозовым облаком возмущение. Достаточно того, что я могу… могу сделать многое, в любой момент. Теперь я был готов к любой встрече.
Ветер стих. Стали слышны собачий скулеж и ржание коней, людские голоса бранили заартачившихся животных. Коротко протрубил рожок, сзывающий и ободряющий собак.
— Этот рог! — живо воскликнула Фаенна. — Этот рог и Фири! Это Перлионт! Значит, он и впрямь ищет нас, — на ее лицо легла тень озабоченности. — Наверное, что-то случилось. Но они не желают нам зла. Я это знаю. — Фаенна сделала легкое ударение на последнее слово, и я опустил меч. Натянутые невидимые нити еще больше ослабли. Фаенна подняла свой собственный рог, и протрубила, давая сигнал своим людям. Послышались изумленные возгласы, и из-за деревьев вскоре выскочили и восторженные псы, бросившиеся к хозяйке, и одновременно обрадованные и встревоженные всадники. Я наконец вложил меч в ножны и сам вздохнул с облегчением. Здесь и сейчас опасность нам не грозила. А кроме того, раз нас обнаружили рыцари Фаенны, мне больше не придется ловить орлов в небесах. Кроме того, здесь были лошади, значит, наше возвращение ускорится. Фаенна успокоила собак, прыгавших вокруг нее и подозрительно порыкивающих на меня. Перлионт, начальник стражи Фаенны, соскочил с коня и поспешил нам навстречу, также как и псы, поглядывая на меня недоверчиво.
— Наконец-то мы нашли вас, госпожа! Вы живы! Что вас так задержало?
Перлионт силился улыбнуться, но было видно, что он все еще обеспокоен не на шутку. Такой вид бывает у людей, приносящих дурные вести.
— Мы потеряли лошадей в схватке с тварями, — коротко поведала о наших приключениях Фаенна. — Я рада видеть тебя, Перлионт, и всех вас. Перлионт склонил в поклоне свою седую голову. — Но что привело вас сюда?
Перлионт неуверенно провел рукой по своей бородке, взглянул на путающегося под ногами Фири, на меня, но больше медлить с ответом не стал.
— Мы беспокоились о тебе, госпожа. Но не только это заставило нас искать тебя, нарушив твой приказ, хотя ведь все сроки уже прошли… В Городе беспорядки, идут уличные бои. Я взял на себя смелость заключить союз с комендантом Дома Хрусталя. Он всегда казался мне благородным человеком. Когда я покидал Город, он держал оборону в интересах двух наших Домов. — Перлионт немного пришел в себя, и низко мне поклонился. — Но едва ли он продержится долго. Дело в том, что едва вы отбыли, Оливин призвал вас на совет. Похоже, он знает, что вы не в Городе, или с вами что-то случилось. Он, и принц Берилла, поскольку вы не являлись лично, объявили вас либо отрекшимися от власти, либо погибшими. Вас нет. И Оливин официально передал власть над Городом одному Дому, дабы это, по его словам, положило конец дрязгам, и привело к процветанию. Тем временем, ясно, что их шпионы повсюду ищут вас. Я и Сардер объявлены мятежниками и узурпаторами, скрывающими вашу смерть. Мы должны вернуться как можно скорее! Пока Сардер еще контролирует некоторые из ворот. Но он в невыгодном положении, ведь против него и сторонники Оливина и Хоннора, и те, что, будучи обмануты, полагают, что он может быть повинен в вашем исчезновении.
— Тогда не будем больше ждать, — сказал я. — Какие ворота еще открыты? У вас есть запасные лошади? Будет лучше обсудить все уже в дороге, мы действительно потеряли много времени. — Но не потерять мы его не могли, никто не был виноват. И оставалась надежда, что потеряли мы его не зря, и то, что мы приобрели взамен, поможет нам справиться и с тем, что произошло в наше отсутствие. И нельзя сказать, что я не беспокоился о Сардере.
Перлионт только бросил короткий взгляд на Фаенну — будто уже чуть не на бегу, и засуетился — они и сами были в отчаянии, раз решились искать здесь свою принцессу, и уже не надеялись ее найти, но запасные лошади у них были, предусмотрительность их не оставила — своего лучшего коня, пересев на другого, Перлионт отдал Фаенне. И мы снова тронулись в путь, пусть с дурными вестями, но определенными, уже верхом и среди друзей, и зная куда больше чем прежде о своей силе. Перлионт все выспрашивал, как госпожа себя чувствует, и не случилось ли чего. Но госпожа, будто и впрямь каменная, отвечала, что все это подождет, и, выстроившись на неширокой дороге цепочкой, мы пустили коней вскачь. И впрямь чепуха, разве было для нас что-то невозможное? Фири мчался рядом, умудряясь глядеть на хозяйку на бегу влюбленными черными глазами, а его белые уши стлались по ветру. Копыта коней то и дело выбивали из камней дороги снопы искр. Понемногу снова наступала тьма. Прежде чем ночь сгустится окончательно, мы должны успеть проехать как можно больше. И это не значит, что когда ночь сгустится, мы непременно остановимся.
8
Мы скакали через каменный лес. Среди пустошей порой попадаются островки жизни. Среди живого леса — острова смерти, поразившие организм омертвелости. Перлионт и его люди заехали и впрямь далеко, ища нас. Теперь они чувствовали и облегчение, и радостное возбуждение, и новое отчаяние — их прежняя цель была достигнута, они нашли нас, теперь приходилось задумываться о следующей, о возвращении. Им хотелось верить, что теперь все будет хорошо, не может быть иначе, ведь они нас нашли, когда уже утратили надежду. Но перед тем, они уже и впрямь ее почти утратили. И облегчение могло быть сродни тому просветлению, что иногда находит на человека перед смертью, перед самым концом.
Перед нами лежало еще без малого три дня пути. Нетрудно высчитать, когда случился переворот. Перлионт со своим маленьким отрядом покинул Город три с лишним дня назад, они торопились, но их удерживала неизвестность и растерянность. Вернемся мы быстрее. Но все равно… С тех пор как мы с Фаенной отправились в путь к зачарованному каменному кольцу, прошла уже неделя. Всего лишь трех дней хватило Оливину, чтобы начать бить тревогу и кричать, что мы пропали. Даже двух — не сразу ведь события достигли такого накала, что Перлионт сломя голову бросился на поиски. Возможно, я упускаю из виду Хоннора? Да нет. Хоннор — мелочь, он не обладает знаниями, только амбициями. А вот Оливин, он вполне может понимать и даже знать, что происходит. Это не безобидный старый дурак, за которого мы его порой принимали.
Рано или поздно, нам придется придержать коней, чтобы дать им отдохнуть, хотя им, как и людям, придают новые силы необходимость и цель. Необходимость исходит от всадников, а их цель — стремление поскорее вернуться домой, и тут мы с ними были едины. Но если гнать их и себя совсем без передышки, то мы и вовсе никуда не доскачем. Но остановимся мы не здесь — сперва минуем эти каменные заросли — скверно останавливаться в мертвом месте.
— Не могу поверить, госпожа, — задыхаясь, выкрикнул вдруг Перлионт. — Проезжая в ту сторону, мы не заметили, чтобы эта полоса тянулась так долго.
«Мы тоже», — подумал я оглядываясь, хотя только что едва ли обращал на это внимание. Чем бы могло быть вызвано такое быстрое разрушение?
— Стойте! — велела запыхавшаяся Фаенна, натягивая поводья.
Всадники с невольным облегчением зашушукались. «Зря…», — подумал я беспокойно, но так как не мог объяснить своей смутной тревоги, промолчал. Кавалькада перешла в сдержанную рысь, а затем и на неторопливый шаг. Фаенна пристально посмотрела по сторонам, а потом простерла руки, закрыв глаза.
— Не делай этого, — сказал я, не выдержав, неожиданно резко.
Нельзя же останавливаться у каждого камня, пытаясь оживить его! Или нам удастся нечто большее, или все это станет бесполезно.
— Почему? — спросила она безразлично, и не думая открывать глаз.
— Потому что живая ты куда нужнее, чем мертвая.
Фаенна вздрогнула и неохотно взглянула на меня. Но тут на ее бледных губах мелькнула улыбка.
— Я забыла, что ты не умеешь читать мысли, Морион. Я не собиралась ничего оживлять. Только хотела узнать…