Вот значит, где они жируют! - раздался голос и лихой удалец на гнедом коне, вынув меч булатный, рванул с места во весь опор. Ветер вмиг скомкал его клич боевой, превратив в рыбий шепот. Блеснули золоченые шпоры, вонзившиеся в бока коня, блеснул яростно меч из стали булатной и витязь этот, таки сошелся с молнией. Раз резануло слух громовым раскатом, два, прокатилась мелкая дрожь. Змеей огненной сползла молния, сжала слепящие кольца, рассыпалась миллионами искр зло шипящих. Снова загрохотало, бабахнуло, всколыхнув округу, и стеной обрушился дождь. Конь, обезумевший от чертовой пляски бури, потерявший седока, весь в мыле с обугленной гривой, пронеся мимо. Его далее гнал ветер, крутил волчком и задувал в уши ужас змеиного шипения. Он забавлялся, мучая несчастную животину, загоняя в силки смерти. После она прибрала свое добро. Взметнулась фонтаном кровь, затрещали кости, струнами лопнули жилы да глаз с поволокой бессмысленно уставился в кровавую лужу. Мудрая с избытком яда гадина, облюбовав еще не остывшую, кипучую голову коня, извиваясь пестрой лентой, вползла в раскрытый рот с запекшейся кровью. Она нашла свое гнездо, чтоб после породить логово.
Гроза стихла, оставив после дрожащие оспы луж чистым полем, коленопреклоненный лес и жертвенные выводки умерщвленного буйным разгулом зверья. Был там и мертвец, на положенном ему месте, подле шмата обугленной землицы с рваным шрамом от молнии. Дымили некогда дорогие сапоги, чернели в луже бренные кости. Обугленный череп с лопнувшими на выкате глазами, да тускло поблескивающие брызги оплавленного меча. Молва еще не сотворила борца, мученика, героя, не лицезрел его и я. Зачастую герой, это дурак встретивший молнию, в этом и состоит горькая суть подвига, без которого, как без испуганного коня мчащегося галопом и седоку невдомек, что дело это не к месту и не ко времени. Духи же лишь потешаются, меняя позиции двух последних величин, а до дураков им нет интереса.
Думал, знакомство свести казалось с непосредственным человеком, ан в луже по маковку оказался, выпученными глазами, безучастно дырявя пространство, изрытое угомонившейся стихией, оставившей пьянящий озон и кровавый алтарь насыщенный жертвенной плотью. Дело за малым, что прошло с тем и ушло, а так дорога в короткий миг обозначилась, выведенная блеснувшим лучом солнца. Все ж в северную сторону, как советовал нелюдим. Посреди любой лужи многого не высидишь, кроме следующей грозы и дурака в коего обязательно превратишься.
Ночи и дни до неузнаваемости перемешались, а ноги сами шли, зная лишь жжение пяток и усталость что телу сопутственна. Я может и говорил что, да так ради забывчивости или забываясь во сне, но там тоже воцарилась ворчливая путаница без начала и конца, в шепоте множества голосов одного единственного моего языка. Конца и края не было среди тянущейся нитью бесконечности, но когда останавливался, доставала мысль, что заплутал в паутине, что середина первого и последнего немного левее, а может быть впереди по праву руку. Сердце пошаливало, и чем чаще прикладывался к вину, тем более креп в решении вообще остановиться и сказать. Следует выпить - что незамедлительно делал по многу раз и солнце, а может не наша серо-тускловатая стальная звезда у кромки горизонта, не пылала пламенем. Я всматривался без боязни вдаль, замечая только это затухающее бледное пятно лишенное привычного глазу величия. Его ничто не связывало с этой землей. Временами казалось, что все видимое лежит в одной плоскости, даже эхо, приняв разбег, звенит натянутой струной, это походило на едва живую картину, созданную из мела, пепла, пыли. Неважнецки загрунтованную на скверном холсте с проросшим местами бурым мхом. Если и живет тут кто, то вероятней у тех громадных валунов и есть такая смутная догадка, что пьет он по-черному и беспробудно настой горькой полыни, жует грибы сырые, бредит крамольными речами, не жалует гостей незваных. Смерть и ту выставил вон.
Приблизившись хоть к чему-то видимому в этом плоском пространстве, я сделал один неясный для себя вывод - Необязательно прийти туда, где нет смысла находиться. Камни оказались окаменелой кладкой громадных яиц, за которой обнаружилась темная яма, оттуда несло сыростью. Вскоре выполз и здешний абориген, немытый в драных лохмотьях и, не произнеся слов добрых преградил мне путь. Абсолютно бессмысленный, отрешенный взгляд остановился на моих пожитках и в этих глазах ничего не читалось. Правда не хватает огня? - он, то ли спросил, то ли так сказал и я не нашелся с ответом, потому что здесь, на мое мнение многого недоставало. Вот, во времена драконов, огня было, во все чисто поле и солнцу перепадало. Пылало оно не хуже монеты червоно золото - незнакомец тоскливо глянул на то самое серое пятно, замершее в срединной точке. Пылал край, цвел благодатями. Кабы знать все наперед и ждал бы иначе. Драконы то неспроста облюбовали здешние места, чутье их никогда не обманывало, потому как древний народ они, поди, от самого солнцесотворения. О людях такого не скажешь - он замолчал, снова безучастно глянув в мою сторону. Огня не хватает.
Я подошел к овальным окаменелостям, прикоснулся рукой, провел ладонью по гладкой поверхности. Это последняя кладка. Там в центре их королева, в ней еще теплится огонь, а я устал ждать. Мучительно это. Каждый раз оберегать мертвое, предчувствуя силу биения сердца. Скорое рождение грядет. Я раздуваю угли в себе и тихо остываю в сырости мерзкой ямы моей души, а в ней еще не угасло пламя. Ты не бойся, прикоснись, королева живая, а они мертвый камень. Зачем тебе это? - спросил я. А разве прокаженным дано что-то другое? Грань меж жизнью и смертью, не та самая межа? Узкая полоска, на которой стоишь в ожидании судьбоносного шага. А так не сказать, что ты болен - он усмехнулся. Кто сказал, что я болен? Я незнакомец прокаженный. Значит не больной? - он непонимающе уставился на меня. Тебе какое дело? Пришел и слушай, что тебе говорят, а так иди своею дорогой, пока не поумнеешь. Я почувствовал себя довольно неловко, словно сболтнул лишнего, но в присутствии этого не в себе человека, ничего путного в голову не лезло. Он был сумасшедший.
Следуя за прокаженным, я подошел к самому большому яйцу в окаменелой кладке, прикоснулся и тут же одернул руку, оно было горячим. Я же говорил живая - хихикнув, сказал он. Королева. Матерь будущая. Чувствуешь ее огонь? - он вмиг изменился в лице, простота вошла в образ серьезного выражения идущих мыслей. Вот народится, тогда и посмотрим, окончена ли война, кто победитель? Что за война? - робко спросил я. Ты и впрямь дурак или чужестранец коли спрашиваешь о таком. Война меж людьми и драконами! - крикнул прокаженный. Настанет тот час, он всегда рядом и близок, как меч под рукой и тогда явлю я миру свое величие. Сойдусь в поединке с огнедышащей тварью, что пожирает мой мир и наречено мудрым существом. Люди еще прослышат обо мне и узнают, о зле, которое будет повержено. Пусть пока дремлет, я подожду, а после добуду эту голову - он расхохотался. Они узнают, я им еще покажу. Почему-то сейчас подумалось, что война, о которой он говорит, давным-давно окончилась и люди покинули здешние края. Но вот узреть сумасшедшего, которого сожрет дракон, при всей невероятности этой возможности, выглядело заманчиво. Дурака убитого молнией я видел, очень замечу познавательно, теперь вот не в своем уме человек намеревался продолжить войну.
Еды не проси. Вода для питья в любой луже. Поверь это лучше моих угощений, потому как трапезу свою скудную делю со смертью, а она сам понимаешь, всеядна, да и земля здешняя бедна на яства. Мхи серые, мхи бурые, дурман, полынь горькая, коренья визгливые и колодец с черною водой, что не съешь, иль выпьешь, потеряешься, на худой конец помрешь в бреду и горячке, сон с молитвою не в помощь тебе. Прокаженный исчез в яме, откуда послышалось его ворчание. Вскоре возникла грязная пятерня за ней лохматая голова. Вот есть жаба старая, уже и не квакает, только норовит на груди моей греться. Будешь? - спросив, он снова исчез в яме. Донеслось едва разборчивое бормотание, и появилась огромная коричневая жаба, ком подступил к моему горлу. Эти безжизненные два громадных глаза, не к месту, но все же, умоляли съесть ее. Ноги мои подкосились, и я прислонился к валуну королевы. Прокаженный вытолкнул жабу из ямы и выбрался сам, пнув существо ногой, он плотоядно облизнулся. Почти за честь земноводное, сейчас ты станешь трапезой двум знатным особам, которые проголодались. Прокаженный подмигнул, я предчувствовал неладное, но тут случилось непредвиденное.
Послышался глухой треск и стук. Валун или яйцо пошатнулось, в том месте, где я коснулся рукой, образовалась трещина, которая быстро поползла вверх, разделилась надвое, посыпалась мелкая крошка. Затем все это покрылось паутиной ломаных трещин, еще разок вздрогнуло и рассыпалось. Дракон! - завопил радостно прокаженный и скрылся в яме. Дракон - прошептал я, продолжая стоять на месте, на жабу же подобное чудо рождения никоим образом не повлияло. Выпученные глаза ее продолжали умолять съесть, и она квакнула, что впоследствии и срезонировало дальнейшее развитие событий. Новорожденная королева змеиным броском своей шеи, мигом проглотила старую жабу и уставилась на меня. Затем взгляд ее переметнулся на яму, из чрева которой показалось острие ржавого копья. Хрипло с резким свистом затрубил рог ждавшего вечность и получившего шанс сумасшедшего и вот он облаченный в бутафорные жестяные доспехи с трудом выбрался из ямы. Война! - взревел он дико. Пасть дракона раскрылась, и оттуда вырвался огонь, скрывший с головою безумца. Королева-дракон громогласно зарычала, взмахнула крылами и стрелой взмыла в небо. Выпустив напоследок клубы огня и дыма затмившие пустое серое солнце.
Из еды остался я в этом гнездовище драконьем, и будут ли они еще на свет божий лезть, проверять не особо хотелось, равно, как и оказаться на одной из сторон в провозглашенной войне, которая как бы, и не начата, а только дымит обугленными последствиями боевого клича и обгоревшей плоти. Потоптавшись нерешительно на месте, я все же продолжил свой путь и в скором времени валуны остались далеко позади. Обременять себя выводами и извлекать некую мораль зачастую обнаруживает просто дурной тон и смехотворное высокомерие. Произошедшее случилось, на то есть причины и лучше не оказаться в дураках притом со всех сторон битым, но на этом история с драконами почему-то не закончилась. Королева уже размерами и весом, надеюсь, всем остальным вошла в положенный сан, преградила мне путь. Издав грозный рык, она сложила крылья. Становилось жарко. Отвесив земной поклон, я, скрестив ноги, уселся перед ней. Чудесный день ваше величество - сказал, едва выдавив из себя эти слова и последующую дружелюбную улыбку. Дракон встал на задние лапы и выпустил облако дыма, когда я прокашлялся, и глаза перестали слезиться, дым рассеялся, стелясь низко над землею. Передо мной стояла богато убранная женщина небывалой красоты, в этом мире ей точно не было равных. Я поднялся на ноги и вновь поклонился, ожидая смиренно своей участи.
- Здравствуй путник пилигрим - королева хлопнула в ладоши, и тут же подле ее возник резной трон белого мрамора. Какую же службу я могу вам сослужить ваше величество? Она усмехнулась - Экий ты торопыга, отчего же так спешишь? Признаться честно ваше высочество, человек я перекати-поле и с особами вашей величины знаться мне не приходилось, но есть одна примета на этот случай верная, коли, нужен ты царю, то для службы. Значит, готов голову сложить если пожелаю? Выходит, что так - ответил я, будучи уверен, что ничего подобного не сделаю. А мне вот всегда казалось, что люди твоей породы не расторопны на службе, а что касаемо головы и подавно - она лукаво улыбнулась. Это вы, верно, подметили, имеется такой недостаток ваше величество, в чем и не грех сознаться. Но посудите сами, чего ожидать от человека, живущего под небом этим, на земле, которая стен лишена, она ему вся дом родной. Для службы в тебе никакой пользы нет - заключила она, чуть подумав, я согласился. Большей не наберется, а к малой я не имею охоты. Выходит, соврал ты, про службу пилигрим. Как посмотреть на данное обстоятельство и то о чем вы попросите. В таких делах первый встречный не в помощь и тем более не слуга. Человек тут необходим надежный и проверенный, одним словом избранник. Королева выслушала мои слова, и хвала всевышнему не прогневалась.
- Что ж, видно не тот ты человек, которому я была бы рада, но просьбу мою тебе придется выполнить. Я слушаю вас королева. Путь твой будет пролегать через великое множество земель разных, не поленись в рассказах своих путник вспомнить и обо мне. Я буду ждать вечность того, кто обязательно верит в то, что я есть и жду именного его. Если позволите ваше величество, я упомяну и о красоте вашей не земной, чтоб история эта меж людей долго жила. Льстец, но будь добр исполни мою просьбу. Будь, по-вашему. Исполню, если в пути не сгину - я поклонился и пошел своею дорогой. Живое не терпит одиночества, так мне подумалось и это являлось правдою. Надо заметить, что солнце стало припекать мне спину, та тусклая серость поля, что гнетуще давила на взор, уступила место занимающимся повсюду искоркам нарождающейся жизни. Вот так и часу не минуло с того момента, как сотлел в пепел сумасшедший из ямы, а солнце наполнилось огнем, землица ожила ростками, пошла теплым паром, а завтра и не узнаешь этого поля. Есть тут правитель, будет и царство богатое, а также многое, многое.
Местность меняла свои очертания и в скором времени, казалось бы, бесконечное поле уступило место рытвинам и оврагам. С наступлением ночи все это воплотилось в зловещий, мрачный лабиринт подземного царства. Сплошная неразрешимая головоломка, скорей всего я окончательно заплутал в данном мире опасностей. Идти далее не представлялось возможным и, выбрав более безопасное место для отдыха, я решил заночевать. Развел, как полагается огонь, порылся в оскудевших съестных припасах, присмотрел подходящую сухую листву для подстилки, развернул свою циновку. Казалось, жди сон путник и тут нечто живое свалилось прямо на голову.
Сказочные существа то же пугливы и при встрече с человеком, в их понимании не менее диковинным существом, редко когда сохраняют самообладание и готовы так запросто завести непринужденную приятельскую беседу. Шарахнувшись в разные стороны и миновав первый испуг от подобной внезапности, мы все же осмелились выйти из своих укрытий. Это была самая настоящая живая во плоти, крохотная фея. Сложив радужного окраса крылья за спиной, она с удивлением и опаской посмотрела на меня и после прыснула со смеху. Видно выражение моего лица красноречиво говорило, что я не курил шаманский порошок и меня тут же разобрал смех. Ой, ты самый большой великан из всех кого я знаю лично или видела издалека. Хотя если смотреть издали, великаны совсем не похожи на великанов. Они забавные, потому что медлительные. Она подавила смешок. А ты, правда, испугался меня? Вот ни за что бы, ни подумала. Великан, нагоняющий страху на злых карликов из сонных оврагов, чтоб им темноты не видать тысячу лет, и испугался маленькой феи - и снова раздался ее смех не громче комариного писка. Свалилась на голову, тут особо не рассмеешься - буркнул я в ответ, принимаясь готовиться ко сну. Странно это - задумчиво сказала она. Великаны же не бродят оврагами, особенно ночью. Наверное, и маленькие феи спят по ночам, там, где им положено спать, и думаю, это место не среди оврагов находится. Только я смолк, как появились здешние аборигены.
Видом здешние обитатели могли только напугать до смерти, отвратительные, ужасные, мерзкие и несло от них могильной сыростью. Фея, вспорхнув, тут же оказалась на моем плече и затараторила в ухо - Не отдавай меня великан, они убьют нас. Поднявшись во весь рост, я присмотрелся повнимательней и ужаснулся. Там, среди темноты и мрака застыли орды мерзких и отвратительных существ, и только огонь сдерживал их, являясь нашей защитой. Фея дрожала, причитая - Они убьют нас, убьют - после резко замерла. Остерегайся великан, они очень метко метают камни, но панически боятся огня. Собрав остатки храбрости, и для пущего веса расправив плечи и выпятив грудь, я достаточно громко сказал - Я друг королевы драконов! Фея едва разборчиво пролепетала - Мы пропали. Какой же ты великан, если додумался пугать их драконами, ведь это огнедышащие загнали карликов в овраги, это все знают. Нет, ты не великан, ты просто большой, нет огромный дурак. Теперь они рассвирепеют и точно убьют нас - фея всхлипнула. Положение наше прямо скатывалось к безвыходности. Огонь угасал, темнота, и тошнотворная сырость неумолимо наступали. Дуреха на плече совсем пала духом и только всхлипывала. Я подобрал опустевший бурдюк с остатками вина, там оставался, быть может, глоток и тут молнией блеснула одна безумная идея. Я решил провернуть трюк факира и полыхнуть в толпу огнем, это просто обязано было сработать. Ну, коль вы такие храбрецы в неисчислимости своей, получайте проверку! Набрав полный рот вина, я поднес горящую ветку к губам и подобно факиру прыснул огнем в зрителя, для пущего страху утробно зарычав, тем самым полностью деморализовав всю эту мерзкую ораву, которая в панике бросилась врассыпную. Страх сделал свое дело, равно как и я. Можно смело заявить, вот каков герой, обративший в бегство целое войско. Им бы храбрости малость и все вышло совсем иначе, такова, правда, некоторых неизвестных побед.