Радость маленькой феи не знала границ. Она, не умолкая, тараторила - Великан герой. Великан победитель - и после, узнав, что я обыкновенный пилигрим, человек-бродяга, конечно же, расстроилась. Да и в правду маловат ты для великана, как я сразу не заметила. - Действительно просто человек, ничего великанского и глаза не те, да и уши, а нос совсем не такой. Как я проглядела? Совсем не тот нос, про зубы вовсе умолчу, совсем не такие как у великанов. Немного помолчав, будучи в раздумьях, фея, вспорхнув, приземлилась на камень - Великаны и огнем то не дышат. Живут сами в себе и средь облаков в своем огромном мире, никого не замечают, даже нас, фей. И они не из пугливых. Молчат все время, бродят в горах, камни разные собирают, с облаками дружбу водят, а ночью никогда не спят, звезды считают. Они другие. - Вижу, любишь ты поговорить, неужели все феи такие болтушки? - И совсем мы не болтушки - ответила фея. - Это люди болтовню придумали, а мы цену словам знаем. Попусту и языком не пошевелим - она подошла к огню, протянула ручки к пламени. - Мы феи даже очень серьезный народ, деловитый, не чета всяким там. Ну, про всяких там я не знаю, не встречал, не приходилось. Но, то, что людоеды или вот карлики с вами не сравнятся, это факт - сказал я. - Конечно, какое тут сравнение - согласилась фея, опять вспорхнула и приблизилась ко мне. - Но вел ты себя достойно, даже храбро, хоть и глупо - она усмехнулась. - Друг королевы драконов, надо же подобное придумать. Драконы, поди, давно перевелись в наших местах, ими уж и деток малых не пугают. - Что ж должен тебе сообщить, что они все-таки есть и в этом я недавно убедился и видел их королеву, как тебя сейчас. Фея, сделав полуоборот, подлетела к костру - Странно это. Пришел человек из стороны, где некогда драконы правили, там же пустошь - фея призадумалась. Говоришь, их видел, а, знаешь ли, что подобное означает? Мне показалось, что сейчас я узнаю некую тайну. Повстречать дракона в наших краях, знак роковой, тяжкий для плеч. Просьбу его исполнить, ожидай испытания трудные. Перст судьбы коснется тебя, через жернова небесные путь будет пролегать, не по человеку такая драконова служба. Стоит ли мудрость, познание, жизни, любви, счастья человеческого? Это лишения, муки, смятение, разочарования, ни неба на земле, ни дороги к дому на закате времен. Только молчание сумеречного мира мертвых, река, которую не перейти вброд, не переплыть за монету иль слово заветное. Просто бесконечные тихие сумерки мертвецов - фея вздрогнула. Мне кажется, ты все выдумал, не ведая какими словами, играешь и с кем вздумал шутки шутить. Кличешь беду глупый, которая пока еще дремлет, а после такое начнется, и смерть родней кровной покажется. Дракон существо древнее на заре мира они властвовали, об этом следует помнить, но никак уж дружбу водить, не по человеку такая компания. Фея после улыбнулась - Что ж теперь я просто обязана отблагодарить моего храброго спасителя. Учти намек, золота не проси, оно не к чему тебе в здешних оврагах и там куда идешь. Подарю ка я тебе странник трубку курительную с секретом, который не раскрою сейчас, после сам узнаешь - она хохотнула и хлопнула в ладоши. И, конечно же, ужин славный - все в один миг исполнилось, это же сказка, значит, есть место для крошечного чуда.
Распивать вино в обществе сказочного существа дело не из легких, в руках моих кубок в ее наперсток. Я сидел да слушал о всяких событиях происходивших в королевстве фей, не забывая вставить пару словечек и освежить остатки вина. Так и коротали ночь за неторопливым разговором. Я сказал, что путь мой лежит в северную сторону к студеному морю и тамошним городам диковинным, на что фея ответила - Ждут тебя болота бескрайние и те, кто там обитает. Молва про них ходит не добрая, от того что вода там застоялась и испарения зловонные кругом, вот все и сторонятся тех мест гиблых. Всякое бывает, особенно если ночью случается. Главное тропку верную выбрать, да как следует подготовиться, чтоб чего не приключилось худого. А кто ж там живет? Фея усмехнулась - Кто? Кто? Те, кто ветра не слышал, да солнца не терпит. Те, у кого душа болотам подобна. Увидишь кого, знай местный житель. От этих всегда тиной несет, да и грязнули они порядочные. Огня они сторонятся, тропы путать любят, а у трясин всегда черт болотный крутится волчком. Страшный зануда и попрошайка, один ответ на все имеет, подавай ему золотой, нам-то феям он не страшен, имеем на него управу, а вот человеку прохожему поберечься надобно. Так как не прочь этот дядька и в трясину утянуть путника заплутавшего. Лучше шел бы ты на запад, за солнцем, там люди и места обжитые, тропы хоженые, городов много красивых, есть на что посмотреть, а болота полны опасностей разных. Всякое может случиться - фея смолкла, зевнула. Вот карлики из оврагов дружбу с болотным народом водят. Наверное, теперь по всем кочкам новость о битве ночной разнесли, так что теплого приема не жди. Вот за такими разговорами ночь и прошла. Брезжил рассвет. Оврагами ходил густой туман, не прекращавший попыток затушить огонь. Он накатывал, после ворчливо отступая. Снова собирался с силами и поглощал очертания окружающего пространства. Заторопилась фея восвояси. Жила она оказывается на изгибе радуги и с первой росой надо быть дома, там ждут, волнуются. Я спросил про горшок с золотом, который припрятан на самом конце радуги, она ответила - Все это враки. Там живет старый ворчун ключник и никого не пускает, а золота у него отродясь не было. Он обыкновенный нелюдимый отшельник и порядочный выпивоха, вот и все.
Вспыхнула первая капля росы искристым алмазом, фея улетела, забыв второпях попрощаться. Я собрал в котомку остатки ночного пиршества, взял трубку дареную и двинулся в путь.
Следов бегства безобразной орды карликов я не обнаружил, равно как и брошенных трофеев. Возникло такое чувство, что испытав самый главный страх в этом устрашающем бытии пугливой мелкой души, они разом провалились сквозь землю и след их простыл. Лишь редеющий туман окружил меня со всех сторон, окутывая прохладой и вязью сырости, оставляя после крупные капли росы на одежде. Овраги мельчали, вскоре показалось восходящее солнце, вспыхнула пестрая радуга фей, вдали серел корявый пролесок, за которым начинались болота. Я ускорил шаг навстречу тому, что обязательно поджидало впереди.
Редкие деревца с обнищалой листвой на изогнутых ветвях, призрачные силуэты белых длинноногих птиц, кваканье лягушек, пузырящаяся, хлюпающая жижа, мерзкое зловоние. Отражение неба в мертвой воде, там оно совсем другое, тускло-серое не в радость. Жирные ленивые ужи, яркие гадюки нежились в лучах солнца на бородавочных кочках, безразлично провожая меня своим холодным взглядом. Видно здешние аборигены еще не проснулись. Честно признаться я и не питал особого желания завести знакомство с болотными жителями, достаточно того что я вижу. Все-таки есть такое убеждение довольно твердое, что местность определяет характер проживающих, и навряд ли они окажутся хлебосольными хозяевами. Сделав привал на относительно сухом участке земли, я решил перекусить на скорую руку и определиться, куда далее держать путь дорогу. Еда пропиталась серой а вино того хуже, совсем не шло в горло, в животе урчало протестами, назойливая мошкара норовила влезть в глаза и рот. Оставив желание завершить мучительную трапезу, я унылым взором окинул совсем не живописные окрестности. Одним словом пропащие места, одна тоска что тина, да зловоние мерзкое кругом. Состроив кислую мину, отпил вина и плюнул с тем глубокомыслием, что присуще человеку в час размышлений о текущем, в воду, подумывая еще разок приложиться к вину.
Длинный, черный уж выполз из-под пня и, поднявшись на половину, уставился на меня, то и дело, высовывая раздвоенное жало. А тебе чего надо гад ползучий? Ползи жаб ловить. Он покачнулся, но с места не сдвинулся, издав неприятное шипение, продолжал изучать меня. Присутствие подобного гада поблизости раздражало, и я был близок к тому, чтоб прогнать довольно не желательного соседа. Уж наоборот вообще не собирался никуда уползать. Даже обилие превеликого множества аппетитных, я так думаю, лягушек его ничуть не волновало. Он таращился на меня и, кажется, что-то выжидал. Раздался всплеск за спиной, я естественно обернулся, из воды показалась голова, затем все остальное. В скором времени на берег вышла полупрозрачная, водянистая девушка с венком из лилий в руке, совсем не привлекательного внешнего вида.
Полностью черные на выкате глазища, совсем не человеческие остановились на мне, от подобного взгляда мороз прошел по коже, она тряхнула головой и из волос посыпались пиявки, черви, жуки и прочая мерзость. Присев рядом это нечто принялось гребенкой расчесывать пряди спутанных волос, притом нещадно со злобою, от чего в руках оставались целые клоки. Я невеста ужа - вдруг сказала она и всхлипнула, негромко, но больно жалостливо. Я повернулся к ужу, и тот мне показалось, утвердительно зашипел. Этот, что ль твой суженый? - Он самый, черт бы его забрал - ответила она, жениху ее слова явно не пришлись по душе. Лягушатник прожорливый, брюхополз проклятый. Нашипел дядьке гадостей о девке, тот и решил выдать замуж, чтоб не путалась, с кем вздумается. Думает, под пнем меня спрячет, кольцами обовьет, опутает. Шиш тебе! - и девка не хитрым образом изобразила тот самый. - Учти, добьешься своего, ох после и намаешься! Будет тебе женка покладистая, любовь да лад. Слез тех горьких не наберется в целом свете, чтоб горе свое излить - она пригрозила кулаком ужу и вдруг замерла в растерянности, уставившись на меня. - Ой, да ты человек! Живой. Настоящий - последнее звучало как восклицание от свершившегося на глазах чуда.
Признаться честно, вот в данный момент я почувствовал себя крайне неловко, когда нечесаная, зареванная девка, хоть это полбеды, на самом-то деле мертвая до синевы, в тине и лилиях, водянистая, склизкая, еще и невеста ужа жабоеда. Таращится во все свои ужасные глаза (человека увидала, эка невидаль!). Тут-то она и улыбнулась приветливо да страшно, глазом мутным подмигнув, бровью сивой поведя. - Не топиться ли надумал ясный сокол? Поверь в самый раз и места лучшего не сыскать на всем болоте. Ужовая кочка то самое, там за пнем, чуть пройдешь, омут есть черен да глубок. Темнота непроглядная и сестры мои приветливые, ласковые заключат в объятия свои парня пригожего - я отшатнулся в сторону. Ошиблась ты кр-красавица, я человек прохожий и мыслей подобных в голове не держу. Девка изменилась в лице, стало еще страшней - Что к дядьке за делом пожаловал? - Да и дядьку твоего, знать не знаю - отвечал я. Тогда какого, лешего на болота явился? - чуть не сойдя на крик, спросила она, после задумалась, сощурила зло глаза. Мужа моего убьешь, выведу на твердую землю, а откажешься, век бродить будешь тут. Я глянул на ужа и взгляд мой красноречиво говорил (забирай эту дуру вздорную). А ты помощи не жди от брюхатела. Гад он ползучий, силы колдовской в нем ни на грош, кроме пня и болота то не видел. Ну как по рукам? Я усмехнулся - И верно, жена из тебя прескверная получится. Намучается уж с тобой, горя сполна хлебнет. Может ему помочь бедолаге? Тебя приструнить, да вздор весь бабский из головы выбить? - Ох, не грозись путник попусту, не ровня ты моему роду-племени - ответила девка, зло зыркнув на ужа, чтоб не шипел да помалкивал. Это верно подмечено, но и ты утопленница не велик страх. Цену себе тоже знай, под этим небом мы пока все равны - мой ответ еще больше разозлил русалку. Топнув ногой и сжав до хруста кулаки, она вознамерилась совершить нечто злое, я же наоборот сохранял невозмутимость и полное спокойствие.
- Быть тебе рабом в омуте черном. Зло потешатся сестры мои с тобою, человечишка глупый - пригрозила она. Угомонить девку, словом и разрешить ссору миром не представлялось возможным. Оставался один лишь выход, шаманский порошок и его сила действия. Я взял щепотку, и когда русалка приблизилась вплотную, бросил ей в лицо, что тут началось. После череды громких чихов, девка завизжала так, что уши позакладывало. Она терла глаза, беспрестанно чихая - Проклятый колдун, что ты сделал ирод окаянный! Чтоб тебе пусто было, чтоб век бабы не видать, чтоб детишки сором поросли, чтоб - Эка ты люта на слова и черна на язык. Русалка взвыла, яростно растирая глаза, снова расчихалась, ртом пошла сероватая пена, сменяемая приступами кашля. Она рухнула на землю, корчась в жутких судорогах, царапала лицо, хрипло рычала, сплевывая черноватую слюну, ее проклятий я уже не мог разобрать. Вскоре она обессилила совсем и только изредка вздрагивала, едва шевеля губами на жутком месиве изодранного лица. Все тело ее покрылось гнойными язвами, приобретя отвратный пунцовый оттенок, проступили вздутые вены. Теперь ты угомонилась? Вышла дурь или как? - ответа не последовало. Я поискал ужа, но того и след простыл. Зачастую нам невдомек, чем обернется, то или иное брошенное слово и как зазвучит его многоголосое эхо.
Я осмотрелся по сторонам, и показалось мне, что не так уж все здесь спокойно, как должно было быть. Всколыхнул, потревожил спящие воды, и зашевелилось спавшее там прежде времени, да еще совсем мертвая русалка в ногах не скрашивала моего прямо не завидного положения, при таком положении дел, человеку свойственно бежать без оглядки. Я же супротив всему здравомыслию, решил идти своим путем, неспешно словно знал все наперед, правда, был в полном неведении, но это не повод для малодушных поступков. Русалка, как мне показалось, в который раз умерла и думается так, что вторично по ней печалиться некому будет, тем паче мстить. Вздорная девка любому обуза, потому как с ее проку и капли не наберется. Определившись по солнцу со стороною и окинув взором, предстоящие преграды, что глазом видимы с тем и пошел, лениво подумывая над мыслью - Нужны ли белому свету русалки, или ну их всех разом в адово горнило? Да и вообще, мало ли чего привидится дурню, что просиживает время в кущах с особой травой, там всякая небыль обернется в искаженную явь.
Топкая вязь жижи резко перешла в песчаный отлог на котором торчали, чернея две высохшие, древние ивы. На одном из деревьев восседало нечто схожее на птицу лишенную оперенья, в огромном дупле другого дерева дымил трубкой багровый, чернобородый дядька с золотою серьгою в ухе. Видимо они о чем-то горячо спорили, потому, как не сразу заметили меня, да и по обрывкам некоторых фраз, можно было догадаться, что эти двое в конец разругались. - Эх, цыган, цыган, кабы не сидел ты там, где сидишь, такую бы взбучку я б тебе устроил - с укором сказал ощипанный. Сам то хорош, последние перья продул. Голозадый - огрызнулся бородач. Это я то голозадый? - возмутился ощипанный - Морда твоя не мытая, конокрадишко мелкий. Я шулер маститый, таких людей до нитки обирал. - Обирал Прошка с тузом в рукаве, а стал ощипанным с ивы - съязвил цыган. - Сел Прошка с бесом в карты играть. Удумал Прошка беса обставить. Спустил все до копейки, и даже портки, мудя поморозил, продул две руки и с ними ноги. Голову снял и на кон поставил. Карта легла, а вишь не козырная масть. Теперь вот сидит пернатое чудо, не Прошка, в азарте не видя, на что стал похож. Голосит, ставлю все перья! Чую удачу, мой этот день! Вот подуют ветра, взмолишься голозадый - рассмеялся после цыган. - А сам то хорош, красавец! - крикнул Прошка. - Люди добрые гляньте, вот где чудо невиданное. Цыган без удачи, подкову счастливую дядьки болотного стережет в дупле, и рад бы украсть, да руки больно коротки! Потому как по локоток заточены, чтоб вшу шуструю по бороде гонять - и тут ощипанный Прошка увидел меня. Брань вмиг стихла. День добрый, господа хорошие - ответа не последовало.
Спрыгнув с ветки на ветку, а после на землю, ощипанный Прошка подошел к дуплу с цыганом. Они переглянулись на-манер заговорщиков. Я чуть было не рассмеялся, разглядев вблизи сие чудо без перьев. Презабавное оно. Некое комичное уродство, всем видом показывающее невостребованность и ущербность для этого мира. Прошка даром живущий, без надобности, только что болтать горазд. Сейчас он кивнул цыгану и тот, постучав трубкою по дереву, выбил пепел и тяжело сопя, зашевелился в дупле. Надо отметить прежде, этот тоже был хорош. Телом взрослый мужчина, а конечностями дитя, он какое-то время неумело увальнем барахтался в своем дупле, пытаясь высунуться и в конец этим неумелым попыткам, просто вывалился, как птенец из гнезда, от чего Прошка расхохотался громко. Уняв, наконец, приступы смеха, ощипанный помог цыгану подняться на ноги. - День говоришь добрый - они оба ядовито хихикнули, словно знали про день все до мелочей. - День ему хорош. Эх, человек, человек, чем же тебе день люб? - вздохнув тяжко, спросил цыган, блеснув слезою крупной, да видно горькой и головою поник. Прошка забегал вокруг опечаленного товарища. - Хватит горевать братка, не грусти, не печалься. Глянь, человек к нам пожаловал. - А с чем пришел, ты спросил? Ощипанный остановился как вкопанный, хлопнул себя по лбу или то, что можно посчитать головою. - И в правду забыл. Эх, голова моя пустая, верно вылетело, был же ветер, помнишь? И выдуло все без остатка. Прошка подпрыгнув на месте от радости тут же и сел на песок. - Да, с чем пожаловал человек? Ну не томи, давай выкладывай!