- Знаете, кадет Кирк, у меня есть предложение, - выслушав и кивнув, начал Спок. - В целях развития вашего исследования мы могли бы посетить лекцию Вильфреда Ёсиры, который также исследует ромуланский язык, но язык поэзии в контексте ромуланской культуры…
Джим чуть не сел. Он и без того часто встречал это имя во время исследования, но даже не знай он, кто это, мог бы увидеть по афишам, сверкающим на всех экранах.
- Шутите? Я слышал, что Ёсира приезжает в Сан-Фран, но билеты на него давно уже…
- Я озаботился о вопросе довольно давно, - перебил его Спок, и в его голосе Джим прямо-таки услышал, что он доволен. - Я рассчитывал посетить эту лекцию с профессором Корнуэлом, но он уже заказал билет. Тогда я решил, что возьму с собой лучшего студента курса… Что ж, им оказались вы.
Вот черт! Джим почти испугался. Это по-любому должна была быть Ухура. Без сомнений, изначально Спок рассчитывал на нее - вряд ли билеты заказывались в этом семестре. Ёсира был уже стар, здоровье позволяло ему вести слишком мало лекций, так что бронировать начали наверняка за полгода…
- Так вы хотите углубить ваши знания по вопросу?
Джим задохнулся и понял, что краснеет. Нийота кругом была права. И если изначально звездное небо уговорило его повеселиться, любопытствуя, словом, взяться за исследование, а потом совесть угасла - ему ведь было очень интересно… то теперь он понимал ее как никогда. Это должна была быть Ухура. Он и впрямь украл ее место.
Но взгляд его упал на Спока: ровная челка уже перестала казаться дурацкой, в прямой спине действительно что-то было, даже эти вечно удивленные брови гармонично дополняли лицо… и правда, Кирк мог бы поклясться, он ВИДЕЛ, своими глазами видел на лице у Спока интерес. Чертов невысказанный, никак не демонстрируемый интерес: в уголках глаз и губ, в расслабленных руках с длинными нервными пальцами…
Вот же черт. Эта хрень действительно происходит.
Ему нужно было отказаться - без всяких вариантов. Тут творилось что-то неладное. Мало сказать, нечестное - теперь это даже неверно, но в принципе! Он занимался чем-то не тем, чем должен был, он лез куда-то совсем не туда, куда нужно, он мог найти что-то, что не хотел бы знать…
Джим улыбнулся, едва скрывая предвкушение.
- С радостью, сэр.
Как он мог пропустить такую возможность?!
Устало шагая к общежитию, Джим вдруг остановился у клумбы и внимательно посмотрел на качающиеся белые головки.
- Эй, вы! - проговорил он почти с испугом. - Это вы наделали? Я же не… я же не, правда? Я же не мог?
Подснежники качали головками в такт ветру. В их хрупком покачивании Кирку виделась насмешка.
«Ты попался, - казалось, шептали они. - Ты нашел то невозможное, которое не сможешь совершить».
- Я не верю в безвыигрышные сценарии, - упрямо сказал он.
Подснежники качали головками и сомневались.
========== Когда осыпались цветы яблонь ==========
На Аллее Научных Достижений в Сан-Франциско росли яблони, регулярно приносящие плоды - они символизировали то, что совершила наука во имя человечества: накормила, одела и дала работу по способностям всем и каждому. Рядом был Парк Науки, где регулярно бесновались дети, лазая по моделям планет, как по джунглям. Яблони уже отцветали, засыпая округу снегом из белых и розовых лепестков; малышня устраивала из них целые салюты, а шебутной ветер гонял по аллее нежные вихри, пахнущие сладкой поздней весной. В здании Центра Ксеноисследований на конце Аллеи проходила конференция с Ёсирой.
Джим припоздал, досдавал последний зачет; Спок должен был ждать его в конце аллеи («у двадцатого дерева справа», конечно же), пропуск и билеты были только у него. Странное волнение гуляло по джимовым венам, и наверняка чертова весна была тому причиной. Девушки становились навязчивее, сам Кирк - все рассеяннее, а тоска по чему-то нездешнему - все выразительнее.
Взметнув очередной вихрь, ветерок шальной любовницей огладил джимовы щеки, бросив ему в лицо горсть лепестков. Кирк прикрыл глаза. За белым сладко пахнущим вихрем он увидел очертания высокой ладной фигуры. Черная шапка волос и плечи в форменке были усыпаны лепестками, кажется, даже за острыми ушами притаилась парочка особенно удачливых; Спок не стряхивал их, как мог бы, он рассматривал что-то в своих руках с пристальным вниманием, и выражение его лица было мягче обычного. Джим сделал шаг и остановился в нерешительности. И вдруг…
Вдруг вулканец, тот самый, над которым Кирк втайне посмеивался, называл компьютером и холодильником, которого изучал и которому улыбался лишь чуть менее раздражающе, чем другим… вдруг Спок поднял ладонь выше и подул на нее, и лепестки с нее взметнулись, закружившись, и отправились в свой полет.
Спок повел плечами, точным и быстрым движением стряхнул летучих «зайцев» с волос и только тут заметил Джима. Лицо его окаменело, но быстро вернулось в привычное выражение внимательной учтивости, конечно же измеряемой в точном количестве градусов вулканской Палатой Мер и Весов. Наверняка режим назывался «максимально этичный градус дружелюбия» или что-то в этом духе. В общем, испортил все впечатление.
- Добрый день, кадет, - отозвался коммандер ровным голосом. - Вы опоздали на семь с половиной минут.
- Досдавал зачет, - легкомысленно пояснил Кирк, слегка раздосадованный сам не понял чем. - Можем идти?
- Разумеется, - кивнул вулканец и зашагал вперед своими будто точно отмерянными шагами. Вот уж действительно!
Джим приотстал, украдкой наблюдая.
В Споке не было ничего необычного или восхищающего, Спок был вулканцем и работал как часы: тик-так, все по расписанию, на каждое движение отмеряно ровно требуемое количество времени, сил и смысла, для спонтанности места не остается. Длинные нервные пальцы - подумаешь, нередкое явление. Темные глаза - тоже. А этой правильности в любом вулканце просто завались, не только в этом.
Так в чем же, мать вашу, дело?
Сложно было признать, что в Споке привлекала сама возможность. Ее нельзя было увидеть, скорее, почувствовать при долгом взаимодействии. Смутный человеческий потенциал, способность чувствовать, выраженная не в эмоциях, но в их тенях, не в жестах, но в их полутонах; затаенная страсть, о которой догадываешься, но которую никогда не видел. И тем больше хочется узнать, есть ли в этой пещере Али-бабы сокровище или это блики, гуляющие по воде пещерного озера.
Джим зажмурился, когда регуляторы потока воздуха между наружными и внутренними дверями Центра принялись обдувать их, чтобы убрать приставучие лепестки. Шагнув на ковровую дорожку и машинально следуя за Споком до турболифтов, он заметил одно коварное белое пятно прямо за ухом коммандера. Будь перед ним девушка - даже инопланетянка, не подумайте, - он без сомнений протянул бы руку и просто убрал, может даже, познакомился и провел время. Но перед ним стоял вулканец. В смысле, все эти культурные замашки с личным пространством, телепатией, межвидовая этическая херня, на которую все молятся…
Кирк фыркнул сам себе, вызвав недоуменный взгляд еще двоих людей в лифте. Ну в самом деле, ему всегда было плевать на эти вещи. Хотя может он просто не вляпывался в по-настоящему неприятные истории, связанные с этим, и вообще. Двое как раз вышли, и в лифте не было никого, кроме них двоих.
«Я же Джим Кирк, я творю херню по зову сердца», - весело подумал он и одним быстрым и точным движением подцепил лепесток, может быть, только слегка коснувшись ушного хряща.
Спок натурально вздрогнул.
- Кадет? - обернулся он. - Извольте объяснить причину нарушения личного пространства.
Это было резко, действительно резко, настоящий выговор. Джим инстинктивно сделал шаг назад, но сразу же принял хитрый и одновременно невинный вид. Как ему это удавалось, и поныне для многих остается загадкой, но факт есть факт - не дурак придумал выражение «на голубом глазу».
- Заблудившийся лепесток, сэр. Нарушил ваш безукоризненный вид, - отрапортовал он с таким видом, что не улыбнуться было невозможно.
Лицо Спока расслабилось… и уголки губ даже дернулись на секунду! Джим затаил дыхание.
- Если бы вы были ксенолингвистом, я немедленно бы подверг сомнению ваши оценки по межвидовой этике, кадет Кирк, - сообщил коммандер, но это уже не звучало как выговор, о нет. - Однако впредь воздержитесь от подобных действий, сообщайте устно.
- Я просто сделал то, что должен был, сэр, разве не это - идеология Звездного Флота? - он даже наклонил голову, почти откровенно флиртуя.
Спок как будто несколько растерялся, но быстро восстановил что бы он там ни восстанавливал и ответил скучной истинно вулканской формулой (наверное, с детства вдалбливают):
- Идеология Звездного Флота не касается личных взаимоотношений вне стен Академии и вне времени несения службы, вам ли не знать, кадет Кирк. Вы регулярно пользуетесь этим правилом, не так ли?
Джим даже приоткрыл рот от удивления - ну конечно, Спок добросовестно изучил дело и наверняка залез на ту часть студенческого форума, в которой время от времени разгорались скандалы относительно джимовых похождений; оные нещадно банились модераторами, но создавались заново, уж космос знает, почему. Вот только зачем вулканцу такая информация?
- Все так, - с некоторым вызовом согласился Кирк. - Не думал, что такой как вы, сэр, станет искать подобного рода информацию обо мне. Это немного личное, не находите?
Коммандер, казалось, удивился - темная бровь взлетела.
- Сети созданы для того, чтобы разделить информацию; если она не защищена обладателем, то по умолчанию считается общедоступной. Я изучал эти аспекты земной культуры, кадет.
Обиженно прозвучало, разве нет?
- Хорошо, - Джим прислонился спиной к стенке лифта, продолжающего подниматься на самый верх. - И как вы намерены ее использовать?
Он ничего не мог поделать с тем, что заигрывал. Он в принципе был склонен к бессмысленному флирту, но здесь это было почти делом принципа, по крайней мере, сам Джим надеялся, что так и есть.
Хотя опавшие лепестки яблонь и заставляли как следует усомниться в этом. Но он ведь просто легкомысленный ублюдок, разве не это все ему говорят? Они вышли из лифта и проследовали к своим местам. Следующие часы были достаточно увлекательными, чтобы Кирк забыл все эти мысли.
В первую минуту, когда они зашли в номер, снятый, чтобы посетить короткую пресс-конференцию завтрашним утром, Джим даже не заметил, что номер у них общий - несмотря на отдельные кровати в разных его углах, конечно. Поглощенный увлекательной дискуссией, касающейся в том числе статьи, он возбужденно взмахнул руками, едва не попав Споку по носу. Заметив, как тот быстро и машинально слегка прогнулся назад, Кирк спохватился и смешно извинился, покраснев.
Губы Спока вздернулись в первом настоящем намеке на улыбку - кажется, его позабавила эта человеческая эмоциональность, вдыхаемая даже в научную дискуссию. Джим поймал эту улыбку одним взглядом, понял, что они забыли включить свет… и что они совсем одни, вне стен Академии, где действуют правила, на целую ночь.
Кажется, коммандер, тоже выглядевший несколько более возбужденным, чем всегда, открыл рот, чтобы что-то сказать, и момент был бы утерян - хотя для чего ему нужен был момент, Джим понял только после.
После того, как притянул к себе Спока и поцеловал.
Ничего себе, кому-то здесь надоело жить, не правда ли, Кирк? Но кто сегодня в лифте отчаянно флиртовал? А кто упоминал то, что Академия не имеет здесь над ними власти и не было ли это намеком вовсе не на чертовы форумы?..
Спок казался таким же серьезным, как всегда, разве что ошеломление пятнало это привычное выражение.
- Ой, - пробормотал Джим, не отстраняясь, нет, кажется, он слишком давно думал об этом.
Темные глаза Спока сверкнули - или это была молодая луна, заглядывающая в окно? - и его руки цепко сомкнулись вокруг Джима так сильно, будто собирались его придушить.
Ничего себе!
Кажется, у Кирка тряслись руки - слишком многое ему позволяли, и он в волнении проверял, насколько же далеко с ним готовы пойти, насколько вообще далеко вулканцы могут заходить с людьми.
Насколько Спок готов дать Джиму немного себя - сейчас, здесь.
Кирк ощущал эти руки как гарантию того, что он может предпринимать активные движения; сложно было сосредоточиться от такой вседозволенности, всегда кафедра, всегда преподавательский стол между ними, всегда целая аудитория и здание Академии, а теперь только одежда и ничего больше…
Черт, как бы удержаться. Вряд ли здесь презерватив понадобится, только бы позволил дотронуться…
Спок позволял. Он не делал ничего, только и рук не размыкал, жарко и тяжело дышал, зажмурившись. Борьба ли шла внутри? Сомнения? Или только горячий водоворот?
Джим целовал его, используя все свое умение, все желание отдать, какое было; руки его, однако, не бездействовали: китель Спока, чертовы десять пуговиц, вот и белая форменная футболка, к черту задрать и…
Вот как это бывает, когда добираешься до голой кожи. Сначала руками - больше, больше исследования, жадно, будто делая общий слепок; потом губами - чтобы тоньше понять форму, запомнить фактуру кожи, ее температуру, ее гладкость и нежность под защитой одежды.
Один взгляд на лицо Спока - и все, можно прощаться с крышей.
Джим никогда такого не испытывал от одного взгляда - боже, в этом взгляде сгорали звезды; сумасшедший взгляд, в котором смешивались желание, наверняка давно подавленное, если вообще познанное, и сама суть вулканца - логика. Если Джим будет плох, логика победит - о нет, не сейчас, завтра хоть потоп, но не сегодня!
Ловко расстегнутый ремень звякнул об пол, но легкий пробуждающийся запрет, готовый слететь с занятых поцелуем губ Спока, превратился в стон - гортанный и удивленный; рука Джима нашла свою цель и двигалась по непередаваемо нежной коже пениса, находя приятно скользкую теплую головку и удивляясь двойной короне, одному из немногих внешних отличий вулканца от человека.
- Вот так, да? - шептал он, во все глаза следя за тем новым существом, которым на его глазах становился коммандер Спок, вечно застегнутый на все пуговицы и питающийся штырями. О нет, нет пуговиц, спина поразительно выгибается, следуя за дарящей рукой, в которой сейчас сосредоточены все блага мира.
Поразительная власть над тем, что никогда не принадлежало ему, пьянила Джима, заменив все удовольствие от секса. Секса в его жизни и без того было немало, а этого короткого глотка, который может закончиться в любую секунду - не было никогда.
Только сейчас.
- Ты чудесный, классный, великолепный, - шептал он, не уверенный, слышит ли его закрывший глаза вулканец и потому не слишком стесняясь; все стоп-сигналы и без того были сметены. - Я хочу тебя всего.
Уже почти, еще чуть-чуть, господи, как он двигается, как он тянется, как он боится и как ему хочется, он мой хотя бы на эту секунду, мой целиком, мой…
Спок дернулся, вцепился в Кирка так, что тот едва смог дышать, и выгнулся, шумно выдохнув с тихим стоном, который Джиму захотелось спрятать от всех и запомнить, чтобы слушать и слушать.
Сперма осталась на его руке, и он, любопытствуя, поднял ее к глазам и бездумно лизнул - все тот же пряный запах, вязкость и солоноватый вкус.
- Я бы посоветовал вам посетить ванную, кадет, - раздался холодный голос.
Джим поднял глаза на Спока. Ну конечно. Он пришел в себя и даже со спущенными штанами и в задранной футболке ухитрялся сохранять вулканский вид.
- Я бы посоветовал вам составить мне компанию, коммандер, - выдохнул Кирк, теперь в полной мере ощущая стояк в штанах.
- Неприемлемо, - отозвался тот. - Как и то, что здесь произошло.
- Струсите и посоветуете забыть, апеллируя к вулканским истинам? - съязвил Джим.
Хоть он и предполагал, что так будет - знал, наверное, - какая-то его часть надеялась увидеть продолжение; узнать, как стонет Спок, если его трахают медленно, вылизывая его чертовы острые уши и укрывая собой; узнать, как он реагирует на чужой язык на своих длинных пальцах; какова на вкус зеленая кровь из прокушенной губы…