Оставался один К9. Обычно по ночам дроид пребывал на резервном питании, наполовину обесточен и подключен к портативному зарядному стенду, располагавшемуся между ховермобилем и <Соколом>, тыльной стороной к последнему. Кроме того, Анакин знал, что массивная туша <Сокола> является непреодолимой преградой почти для всех видов его сенсоров. Так что если быть постоянно отгороженным от К9 кораблем, то можно, не испытав особых затруднений, ускользнуть от его бдительного ока.
Совершая крайне экономные и осторожные движения, мальчик откинул одеяло и соскользнул с кровати, встав на четвереньки. Он выполз из-под днища <Сокола> и был тут же озарен непереносимо ярким светом, исходящим от стен репульсорной камеры.
Раз или два сморгнув, Анакин поднялся на ноги. Странновато выглядела эта картина — его желание при столь ярком свете, крадучись, ускользнуть от попечителей. Но времени на раздумья не оставалось. Не дай бог, действительно кто-нибудь проснется и обнаружит его исчезновение.
Босиком и в одном лишь нижнем белье Анакин засеменил к периметру камеры, постоянно оглядываясь через плечо: убеждаясь в том, что <Сокол> все время находится между ним и К9.
Достигнув периметра, он, ни секунды не колеблясь, прошмыгнул в ближайшее боковое ответвление. Нужный ему коридор располагался в совершенно противоположной стороне, но это его не сильно волновало. Другие бы, вероятно, и потерялись в лабиринте этих коридоров, но только не Анакин. Он просто чувствовал, куда ему нужно идти.
Он безошибочно находил дорогу в веренице проходов, не испытывая неуверенности ни на одной из развилок. И он чувствовал, что нужная ему панель близка. Она совсем рядом.
Естественно, она оказалась там, где он в последний раз ее оставил, — панель была открыта и ожидала его возвращения. С минуту он молча разглядывал ее, после чего протянул ладонь к клавишам Закрыв глаза, он потянулся туда Силой и ощутил, как все встает на свои места, становится до невозможного понятным: все развилки электрических цепей и логические цепочки, потенциалы и блокираторы, — все содержимое устройства до последней мелочи. Все это так долго находилось во сне, в ожидании, когда кто-то придет и разбудит его.
А сейчас время пришло. Он знал, знал с абсолютной точностью, как заставить механизм работать. И никакой К9-Х2 не помешает ему, не будет напоминать о люках в полу и прочей ерунде. Он знал. Он был уверен.
Анакин Соло разогнул палец и утопил центральную кнопку клавиатуры раскладки пять на пять. Зеленая кнопка приобрела пурпурный окрас. Замечательно. Он помедлил немного, после чего растопырил пятерню, насколько позволяла его физиология, и вдавил четыре угловые кнопки одновременно. Но те стали не пурпурными, а оранжевыми. Он нахмурился. Он ожидал несколько другого, ну да ладно. Нужно продолжать. Начав с вершины и двигаясь против часовой стрелки, он стал по очереди нажимать центральные кнопки каждого внешнего ряда. Эти действительно стали пурпурными — ребенок тут же просветлел. Панель опять издала негромкое позвякивание, но на этот раз оно не утихло. Звон продолжился, повторяясь снова и снова.
Анакин еще раз закрыл глаза и приложил ладонь к клавиатуре. Да. Ну конечно. Вот оно. Начав с правой нижней кнопки и двигаясь по часовой стрелке, он по очереди утопил каждую угловую кнопку. С каждым нажатием, кнопки меняли цвет с оранжевого на обнадеживающий пурпурный. Он заколебался лишь на мгновение, прежде чем вдавить последнюю из кнопок. Правильно ли он поступает? Неприятности будут — это точно. Так есть ли смысл влипать в эти неприятности?
Нет. Он должен это сделать. Нет пути назад.
Он надавил последнюю оранжевую кнопку. Она обратилась в пурпурный, и звон внезапно стал громче, более пронзительным. За спиной у Анакин раздался низкий гул, и малыш обернулся.
Целая секция пола отходила в сторону. На секунду он задумался: не ошибся ли он насчет ловушек в полу. Но затем из пола начала подниматься странного вида консоль, окрашенная в тот же серебристый цвет, что и вся репульсорная камера, а перед ней высилось не менее странного вида сидение, предназначенное, как показалось, отнюдь не для тех существ, что имеют человеческую анатомию.
Подпрыгивая от возбуждения и выбросив из головы все прежние тревоги, Анакин уселся в это причудливое маленькое кресло и даже не обратил внимания на то, что оно принялось подлаживаться под изгибы его тела, параллельно приподнимая его вверх и придвигая ближе к стенду, чтобы ему было удобнее нажимать на кнопки. Целую минуту юный джедай созерцал приборы, после чего простер руки и как можно шире растопырил пальцы. Закрыв глаза, он потянулся Силой внутрь устройства, погружаясь в замысловатый, сложный и прекрасный мир электронных ключей и соединений, элементов управления и узлов, скрывавшийся под панелью из кнопок, рычагов и наборных дисков. Номинальные мощности, емкостные сопротивления, регулировки верньеров, подсистемы наведения, ограничения безопасности, блокировки экранирования, балансировка нагрузки. Что они собой представляют, для чего предназначены, как функционируют — совместно функционируют, — все это струилось в его мозгу, словно древние механизмы разговаривали с ним, делились с ним своими легендами и преданиями.
И теперь он знал о них все.
Анакин опустил ладони на контрольную панель, все еще ощущая бесконечные потоки образов и символов в своем сознании. Пробудить. Он должен пробудить механизм Репульсор слишком долго находился в спячке. Он хотел, чтобы его разбудили, привели в чувство, напомнили о его первоочередных задачах. Да и сам юный джедай вел себя так, будто тоже находился во сне, внутри сладкой мечты; он прислушивался к Силе, которая сообщала ему, как поступить, что сделать, чтобы добиться желаемого. Он прекрасно понимал, что эта страсть, это стремление оживить древний механизм находится внутри него самого, а машина — не более чем машина. Но все его инстинкты кричали, что именно машина, и ничто иное, нашептывает ему, побуждая к действиям. Потянуть тот длинный рычаг, чтобы запустить процесс активации. Повернуть этот верньер, чтобы привести в действие систему транспортировки геогравитационной энергии. Набрать следующую последовательность команд на стандартной клавиатуре пять на пять кнопок, чтобы снять все ограничители. Где-то глубоко внизу земля еле заметно вздрогнула, и начал нарастать гул. Звон тем временем становился все настойчивее, все громче, учащеннее.
Ровный участок на контрольной панели вдруг искривился и замерцал, а затем стал раздуваться, превращаясь в некое подобие ручки управления космическим кораблем. Едва осознавая, что он творит, Анакин потянулся левой рукой к образовавшемуся рычагу. Он опять же не замечал, как рычаг стал менять свои очертания, подстраиваясь под изгибы детской ладони. В воздухе над рычагом возник голографический дисплей — полый каркасный куб, представлявший собой трехмерную решетку из кубиков поменьше: и снова пять на пять на пять. Все кубики были прозрачными, но, как успел заметить Анакин, один из кубиков в дальнем нижнем левом углу обрел зеленый окрас.
Медленно, осмотрительно он потянул ручку на себя. Одинокий зеленый кубик стал пурпурным, и почти мгновенно три граничных с ним прозрачных куба окрасились зеленым. Затем угловой куб приобрел оранжевый оттенок, его соседи — пурпурный, а зеленым налился уже новый слой граничных кубиков. Так цвета и продолжали развертываться, пока целая трехмерная решетка не преодолела все три стадии — от зеленого через пурпурный к яркому, сияющему оранжевому. Пол под ногами вновь завибрировал, а гул усилился, став более настойчивым, внушительным — словно массивные залежи энергии пробуждались, находились в ожидании момента, когда их выпустят на волю.
Анакин отпустил рычаг. В это же мгновение звон оборвался. В комнате стало непривычно тихо — громовой гул переходил на все более и более низкие частоты, пока наконец не преодолел порог слышимости.
Ручка растаяла, и поверхность под ней вновь стала гладкой. И там, прямо в центре контрольной панели, возникла кнопка, она просто вытекла из панели и стала расширяться, достигнув шести сантиметров диаметром и сантиметр высотой. На его глазах кнопка принялась менять свой цвет с серебристого на зеленый, с зеленого на пурпурный, с пурпурного на оранжевый, с чистого оранжевого на пульсирующий — и вот уже она переливается всеми возможными оттенками — от расплавленного металлического до тусклого красного, что можно встретить вечером в небе на закате.
В комнате воцарилась гробовая тишина. Раскрыв от восхищения рот и вытаращив глаза, Анакин разглядывал возникшую перед ним кнопку, пока переливающиеся пульсирующие цвета бросали блики на его лицо и одежду.
Кнопка. Кнопка взывала к нему, кричала в его сознании. А может, не она. Может, это всего лишь его собственное внутреннее стремление во что бы то ни стало заставить машину работать требовало от него решительных действий.
Истины он не знал. Но это было и не важно.
Его левая ладонь потянулась вперед. На какое-то мгновение она зависла над кнопкой.
После чего с силой опустилась вниз.
* * *
Молнии сорвались с верхушки центрального конуса большой репульсорной камеры и рассыпались по малым конусам, озарив помещение дождем искр. Оглушительно громкие раскаты грома прокатились по камере, словно земля вот-вот была готова разверзнуться и поглотить всех и вся. Удар молнии аукнулся ослепительной вспышкой света, отражавшегося от всех серебристых поверхностей; в комнате стало ярко, как при рождении сверхновой.
Меньшие конуса откликнулись, ударив своими залпами молний в верхушку центрального конуса, раскалив его добела. Затем, так же внезапно, как и появились, молнии исчезли, а конуса остались стоять на месте, словно и не было буквально секунду назад этой бешеной игры света и энергии. Раскаты грома эхом прокатились по комнате, отражаясь и снова возвращаясь обратно, словно рассерженный боевой клич какого-то давно забытого бога.
Сопровождая громовой гул, по комнате прокатилась волна дрожи. <Сокол> принялось трясти и бросать из стороны в сторону вместе с камерой; Чубакка, мирно посапывавший в койке на борту <Сокола>, скатился на палубу. Поднявшись, он метнулся в рубку и только на полпути окончательно пришел в себя и сообразил, что корабль не в воздухе, а на земле.
И не просто на земле, а под ней, в скрытой от посторонних глаз камере и без надежды на спасение.
Щиты. Вот что ему нужно — щиты. Они хоть как-то уберегут корабль. И нужно поскорее собрать всех на борту. Он развернулся и побежал в сторону опущенного посадочного трапа.
Близнецы уже выкарабкались из-под корабельного днища. Теперь они отчаянно пытались удержаться на ногах, что было непросто, учитывая беспрестанную тряску поверхности. Чубакка рявкнул на них, призывая подняться на борт, но за оглушительным громовым эхом его голос был безнадежно слаб. Тогда он стал размахивать руками, жестами указывая на корабль. Джей-сен заметил его телодвижения и энергично закивал. Схватив сестру за руку, он потянул ее к посадочному трапу. Этого легкого усилия уже было достаточно, чтобы сбить их с ног, но они не сдавались, ползком подбираясь к конечной цели.
Тряска, по всей видимости, немного ослабла, и даже стих нескончаемый рев эха. Но Чубакка не питал больших иллюзий: их передышка не могла продолжаться долго.
Пока близнецы пытались вскарабкаться по трапу, он сбежал вниз. Остальные. Он должен найти остальных. Пошатываясь так, словно он очутился на палубе морского судна, застигнутого штормом, вуки помчался мимо <Сокола>. Ховермобиль валялся на боку. Створка бокового люка распахнулась, и оттуда выкарабкался Эб-рихим: он наполовину нес на руках, наполовину тащил за собой тетю Марту. На левом виске женщины-дралла виднелся глубокий порез. Она выглядела наполовину парализова иной.
Сам не понимая, как это у него получилось, Чубакка в мгновение ока покрыл расстояние, разделявшее его и ховермобиль. Он принял Марчу из рук племянника, впихнул ее себе под мышку, другой рукой поставил на ноги самого Эбрихима, Велел ему бежать к <Соколу>, ткнув указательным пальцем в сторону корабля. То ли дралл знал язык вуки, то ли для понимания ему хватило и жеста, но он кивнул и резво махнул к кораблю. Земля почти перестала вспучиваться, и Эбрихим мог бежать, почти не смотря под ноги.
Чубакка. метнул взгляд в сторону корабля и заметил К9, безвольно повисшего на зарядном стенде. Не выпуская из рук Марчу, вуки подбежал к стенду и огляделся. Дроид не подавал признаков жизни. Чубакка потянул за провод, соединявший дроида с зарядником, но его, похоже, где-то заклинило. Чубакка дернул сильнее, и соединение лопнуло. Он подхватил дроида в свободную руку и поспешил обратно к <Соколу>.
В какой-то момент вновь ударила молния: разряд вырвался из центрального конуса и рассыпался по верхушкам малых конусов. Чубакка невольно поднял взгляд, но мгновенно осознал свою ошибку и зажмурил глаза, надеясь уберечь их от интенсивного сияния.
От ослепительного света он еше мог спастись, но вот от непрестанного, подавляющего волю рокота спасения не было.
Он ускорился, на всех парах спеша к кораблю, а меньшие конуса тем временем ответили исполину, послав свои собственные стрелы огня в верхушку центрального конуса. Грохот усилился еше раза в два, земля принялась вспучиваться еше активнее, едва не сбив Чу-бакку с ног. <Сокол> балансировал на своих посадочных лапах, которые лишь благодаря амортизаторам выдерживали его колоссальный вес.
Чуй обогнул корабль и добрался наконец до выдвижного трапа. Ему пришлось специально подгадывать время, чтобы взбежать наверх, — земля под ногами с каждой секундой вздымалась все сильнее. Решив, что момент настал, он совершил рывок, в мгновение ока очутившись на борту. Стукнув кулаком по тумблеру, поднимающему трап, он махнул в кают-компанию. Как можно более трепетно и осторожно он уложил герцогиню Марчу и К9-Х2 на палубу. Эбрихим уже успел где-то раздобыть аптечку первой помощи и теперь заботливо суетился над своей тетей.
Оба дралла, Дроид, близнецы — Чубакка внезапно осознал, что Анакина с ними нет. А ведь он наивно полагал, что младший ребенок должен быть вместе с близнецами. Он повернулся и вновь рванул к выходу.
— Анакин в порядке! — крикнул ему Джейсен, перекрывая грохот громовых раскатов; каким-то образом мальчик, видимо, смог распознать намерения Чубак-ки. — Он в одном из скрытых боковых тоннелей. Я ощущаю его. Он не ранен, больше напуган — в основном из-за того, что мы можем при встрече рассердиться на него. Похоже, он-то и виноват во всем, что сейчас происходит.
Чубакка встал как вкопанный и в нерешительности уставился на Джейсена, не понимая, что ему делать. Он поклялся защищать детей любой ценой. Если с Анаки-ном действительно все в порядке, тогда можно запереться на корабле и переждать бурю. Но если… если Анакину грозит опасность, что ему делать тогда? Обыскивать все бессчетные боковые коридоры при такой тряске? Но если он так поступит, то все, кто останется на корабле, окажутся в еще большей опасности. Придется поднимать и опускать щиты, чтобы свободно входить и выходить из корабля, — а никто, кроме него, не знает корабль так хорошо, чтобы постоянно поддерживать его функционирование.
Чтобы сохранить жизнь остальным, ему придется остаться на корабле. В подобных обстоятельствах это было наименьшее из всех зол. И если он ошибся и в результате этой ошибки пострадает Анакин, то он, Чубакка, готов поплатиться за это собственной жизнью. И это будет справедливо.
Все это пронеслось в его голове за долю секунды. Но мысли — ничто, если они не подкреплены действиями. Он рванул в кабину пилота и щелкнул нужными тумблерами: корабельные щиты заработали на полную мощность. При поднятых экранах подземный гул стал каким-то необычно далеким. Чуй попытался активировать еще и репульсоры <Сокола>, чтобы вознести его над сотрясаемой толчками поверхностью, но у него ничего не вышло. Он проверил показания приборов, ответственных за двигательные системы. Все они оказались обесточены, и вуки совершенно терялся в догадках, почему. Но теперь на лишние тревоги уже не оставалось времени. Ему было необходимо поднять корабль над полом, который грозился разверзнуться прямо под днищем. И был шанс провернуть это даже без двигателей. Чубакка повозился с настройками защиты, перекачав энергию с верхних щитов на нижние, затем отодвинул поле воздействия нижних щитов как можно дальше от корабля и немного смягчил их: получился не жесткий каркас, а плотная пружиняшая мембрана. <Сокол> чуть-чуть помешкал, а затем его посадочные лапы отпустили свою хватку, и он воспарил над поверхностью, будто бы развалившись на мягкой подушке, которую образовал нижний щит. Землетрясение ощущалось по-прежнему, но щиты смягчали его, преподнося кораблю шанс пережить катаклизм. Чуй включил самокомпенсацию щитов, чтобы поддерживать их непрерывную работу.