Мой вопрос приводит его в состояние полного замешательства.
- Откуда ты знаешь?
- Я не знаю. Я просто спросил.
Ругаю себя мысленно последними словами за потерю контроля над собой.
- Нет, погоди. Кто тебе сказал?
Он, похоже, держал это в секрете чуть ли не от самого себя. Встаю, не обращая внимания на его протесты.
- Я постараюсь успеть до завтра.
Не оглядываясь, неловко выхожу из кабинета.
Плетусь к своему столу. Машинально беру в руки мобильник: пропущенных звонков нет. Вспоминаю о вчерашних незавершённых планах.
- Алло! Тимоха, привет. Извини, что сразу не перезвонил. Да, запарка тут у нас. Хорошо, давай пересечёмся. Когда и где? Лады. Сам как? У меня тоже всё по-старому. Пока.
Алину тревожить преждевременно — её раны, нанесённые мной, слишком свежи. Трубку даже не возьмёт, зато это придаст ей уверенности в правильности выбранной тактики, с которой я категорически не согласен. Предоставим доктору Время проявить свои чудесные способности.
Вадим стоит в дверях своего кабинета и смотрит в мою сторону. Делаю вид, что стопроцентно поглощён работой и поэтому не замечаю его. Верит он моим уловкам, или нет, теперь уже наплевать.
Идти в мэрию за пропуском мне не судьба. Сам глава города ловит меня на улице, едва я появляюсь там, доступный для общения.
- Это фурор! - заявляет он, чем ставит меня в тупик. - Такого в Элеме ещё не было!
Делаю удивлённое лицо. Хотя оно и так удивлённое без всякого делания.
- Ну, как же! - понимает моё состояние мэр. - Ваша идея с заплывами!
Какой же я рассеянный стал и недогадливый!
- Получилось?
- Не то слово! Весь город только об этом и говорит.
- Как ваша дочь?
- Она безмерно счастлива! Заплывы выиграл её любимый! Представляете?
Неопределённо хмыкаю.
- А если бы не он?
- Что значит «если»? Мы с вами являемся свидетелями самого настоящего чуда! А чудеса случайностей не терпят.
- Судьба что ли?
- Ну, можно сказать и так. Однако мы отвлеклись. Постановлением Изящной Комиссии решено проводить теперь заплывы еженедельно. Для этой цели мы построим специальный бассейн на десять тысяч зрительских мест.
- Невесты тоже будут еженедельно раздаваться?
- Безусловно! Нельзя выкидывать из целого ни одной его части.
Мне приятна его искренняя радость. И за демографическую ситуацию в городе я теперь спокоен.
- Скажите, голова, а мне не полагается какое-нибудь вознаграждение? Допустим, в виде пропуска в «Учреждение №322»?
Мэр резко меняется в лице. Лучезарную улыбку будто срезают с него ножом.
- Какое такое заведение? - восклицает он, блуждая глазами. - Нет такого заведения!
- Не заведение, а учреждение, - поправляю его со знанием дела.
Он понимает, что спалился, и теперь лихорадочно обдумывает, как с честью выпутаться из этого неловкого положения. Они в мэрии любят тайны. Интриги и заговоры — это у них в крови. Большая политика, однако.
- Ах, вы про это! - Он банально хлопает себя ладонью по лбу. - И что, вы хотите сказать, что вас туда не пустили без какой-то там вонючей бумажки?
- Более того: мне угрожали расстрелом на месте. Без суда и следствия.
- Неслыханно!
- И я про тоже. В мэрию, говорят, идите. За пропуском.
- Я этого так не оставлю!
- И я вас поддержу. Желательно «не оставить этого» прямо сейчас.
Мы ловим экипаж и едем к Учреждению. За нами увязываются несколько репортёров и просто зевак, устроившись на облучке. Мэр вслух продолжает браниться и грозиться стереть кого-то абстрактного в порошок.
Достигаем будки и шлагбаума без всяких уловок с его стороны — я грешным делом предполагал какое-нибудь шутовское представление с попаданием в другие места. Такое случается сплошь и рядом.
Солдат по-прежнему на посту и всё так же невозмутим. Он выслушивает гневную речь мэра и снимает с плеча винтовку. Молча передёргивает затвор. Толпа бросается врассыпную. Остаёмся только мы трое.
- Мне бы пропуск, - говорит солдат. - И хоть сейчас заходите и шляйтесь там до ночи. А без пропуска, ну никак не могу! В мэрию вам нужно.
Многозначительно смотрю на лгунишку и плута мэра. Он — на меня.
- Напомните мне, - наконец, произносит он. - Зачем вам туда нужно?
- Вы забываетесь, гражданин градоначальник.
- Ах, да!
Он лезет во внутренний карман и достаёт оттуда листок бумаги с гербовой печатью. Оказывается, наглец всё это время носил её с собой. Ничего другого от него и не ожидал. Беру пропуск и протягиваю солдату. Тот радостно хватает его и накалывает на штык, не утруждая себя проверкой документа на подлинность.
Шлагбаум подлетает вверх. Прохожу на территорию учреждения, оставляя мэра на съедение солдату и упрёкам в свой собственный адрес. Осматриваюсь.
Вижу скверик с фонтаном, окружённый с трёх сторон корпусами жёлтого здания. По центру — парадный подъезд с колоннами. К нему я и направляюсь. Тяну на себя кольцо массивной двери. Проскальзываю внутрь через образовавшуюся щель — мне её достаточно.
Мраморная лестница, уходящая на второй этаж. Холл, в котором за небольшим столиком сидит женщина в белом халате и чепчике. Больница? Подхожу к ней. Она увлечена чтением какой-то книги.
- Мне туда? - Показываю рукой в сторону лестницы.
Она кивает, не отрываясь от своего занятия, и молча кладёт передо мной журнал посетителей. Расписываюсь в нём. Указываю время.
Поднимаюсь неспешно по лестнице на второй этаж без всяких неожиданностей и сюрпризов. Думаю по ходу о том, что в следующий раз нужно подарить женщине шоколадку. Или шампанского.
Несколько коридоров, расходящихся радиально из центра в разные стороны. Выбираю крайний правый. Долго иду по нему, пока не оказываюсь в огромном помещении, заставленном рядами кроватей. Слава богу, не как в казарме, в два яруса. На них спят люди. Сотни и тысячи людей.
Моё сердце замирает от догадки и ожидания её подтверждения. Я узнаю в одном из спящих парня, с которым учился в университете. Миша, кажется. Активист, спортсмен, зануда редкостный. Сажусь на предусмотрительно поставленный у кровати стул. Есть над чем поразмыслить. До сих пор в Элеме я встречал только незнакомцев.
Шеф собирает весь трудовой коллектив вокруг себя у столика с бесплатными угощениями. Для важного объявления. Я уже знаю, о чём оно будет.
- Плохие новости, - произносит он. - Вадим Сергеевич заболел, и мы вынуждены на время его отсутствия нанять другого человека. Вот, прошу любить и жаловать: Борис Борисович.
Вперёд выдвигается из толпы неприметный человек с квадратным лицом, в стандартном сером пиджаке.
- А что с ним? - спрашивает кто-то, прерывая процедуру инаугурации нового начальства.
- Пустяки. Главное — врачи вовремя обнаружили проблему. Через месяц-другой поправится и вернётся.
Значит, моё предположение оказалось верным. Впрочем, я ведь и не сомневался, не так ли? Лица коллег грустные. Вадим умел поддерживать ровные с ними отношения. Но жизнь-то продолжается.
- Личная просьба к вам ко всем: проявить максимальную заинтересованность в том, чтобы Борис Борисович, как можно скорее, вошёл в курс дела. Проект нельзя приостанавливать ни на секунду.
Мы понимающе киваем в знак согласия. Затем расходимся по рабочим местам. Ожидаю, что визит ко мне Борис Борисович нанесёт в самое ближайшее время. Так оно и происходит.
- Вы, насколько я знаю, являетесь ведущим проектировщиком, - вкрадчиво хвалит он меня. - Вам поручен самый ответственный участок.
Я многозначительно молчу, и Борис Борисович продолжает, расценивая мою реакцию, как одобрение его вступительной речи.
- Учитывая всю важность лежащих на вас обязанностях, я хотел бы взглянуть на промежуточные, так сказать, результаты. Когда вы сможете уделить мне пару часиков?
В нём чувствуется деловая хватка и прямота, отягощённая полномочиями. Но перед ним — «человек внутренних инстинктов», который слушается только их.
- Я бы предпочёл этого не делать.
- Почему? - Удивление его вполне натурально, с оттенком лёгкой досады.
- Вы недостаточно компетентны, чтобы понять услышанное.
Я не стесняю себя в выборе формулировок, потому что при всех вариантах развития событий вижу один и тот же неутешительный итог.
В первое мгновение ярость закипает в его глазах, но он тут же профессионально справляется с эмоциями и безудержно смеётся, пряча от меня негативные чувства поглубже. Потом когда-нибудь они настигнут его в самый неподходящий момент, вернувшись с удвоенной силой. Но это будет потом. А сейчас мне нужно ему что-то сказать, если я надеюсь продолжить работу над проектом.
- Боюсь, что вас не утешит даже тот факт, что я не знаю и другого человека, которому бы можно было изложить «промежуточные результаты».
- Да, мне рассказывали про вас в очень лестных выражениях. И про странности ваши тоже, которые, как я понимаю, являются частью вашей квалификации. Но искусство менеджмента, к сожалению, требует некоторых обязательных процедур. Давайте так: вы изложите, а я, уж так и быть, посижу дураком на этом празднике мысли. Может, и меня коснётся просветление.
- Вряд ли. Но я к вашим услугам в любое время.
- Могу ли я пригласить кого-нибудь ещё?
- Имеете полное право.
Борис Борисович решает не откладывать рассмотрение дела в долгий ящик и назначает мне аудиенцию на вечер. После конца официального рабочего дня, что вполне обычно для нас, но в его интерпретациях это должно выглядеть, как первое предупреждение и демонстрация власти.
Как и обещал, он приводит с собой союзника и свидетеля. Кого-то из «американцев», то есть кураторов «оттуда». Мы отрабатываем не отечественный капитал, хотя физически сидим в Москве.
Мы запираемся в комнате для «митингов». Я беру в руки фломастер и выхожу к доске. Как школьник. Я понятия не имею, о чём мой «доклад». Я только вижу перед собой двух озабоченных людей, желающих мне скорейшей смерти на священном костре. И это зрелище меня вдохновляет. Рисую обыкновенный круг. Ставлю жирную точку за пределами круга. Спрашиваю их:
- Где находится точка? Вне проекции сферы или внутри неё?
- Это проверка на интеллект? - Борис Борисович имеет в виду, что ему-то она как раз ни к чему.
- Это всего лишь вопрос, который задаст контекст нашей беседы. Или не задаст.
- Вне, - отвечает другой слушатель, которого демократично зовут Марк, без всяких отчеств.
У них там, в США, нет этих глупостей.
- На основании чего вы делаете ваши выводы?
- Вы нарисовали проекцию сферы, как вы сами выразились. Нет такого ракурса, с которого бы точка оказалась внутри, если она отсюда видна снаружи. Будь это трёхмерная модель — тогда другое дело. Но проекция-то плоская.
Он слегка многословен, на мой вкус.
- Вы тоже так считаете, Борис Борисович?
- Полностью согласен с коллегой.
Его ироничный взгляд как бы намекает, что мне не отвертеться. Но я и не собираюсь.
- Будьте добры, пройдите вот сюда. - Показываю Марку место у края доски.
Он послушно выполняет мою просьбу.
- А теперь скажите, что вы видите.
На его лице замешательство. Я знаю, что точка переместилась внутрь нарисованного круга, и от этого несуразного смещения его твёрдый мир начинает плавится. Но у него есть ещё обязательства перед партнёром и «здравый смысл».
- Всё, как прежде, - врёт он, протирая глаза.
- Борис Борисович, - приглашаю и второго.
Он, конечно, менеджер, и всё такое, но лицом совершенно не владеет. Его вопросительный взгляд направлен на Марка: мол, как скажешь, так и озвучу.
- Как прежде, - выдыхает он, боясь глядеть на доску.
Эта фраза буквально выкачивает из него силу. Без остатка.
- Тогда мой доклад закончен. - Возвращаю фломастер на стол. - Если, конечно, у вас нет вопросов по существу дела.
Марк, Борис Борисович и Шеф целый час ругаются в кабинете. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: ВРИО и заокеанский гость требуют моего увольнения, а Шеф брызжет слюной, уверяя, что достойной замены не найти. Аргументы и той, и другой стороны, скорее, иррациональны. И любое их решение не будет правильным.
Начинаю собирать вещи, чтобы не тратить время попусту. Коллеги, оставшиеся к тому позднему часу в офисе, смотрят на меня и ещё пока ничего не понимают. Я тоже не совсем представляю себе дальнейшие действия. Пока я хожу ногами и дышу воздухом, мне нужны деньги. В моём сегодняшнем состоянии я вряд ли найду другую работу в осмысленный срок. Профессия моя — в высшей степени невостребованная. Стать альфонсом, переехав к Алине? Она вытерпит? Ах, да! Мы же в ссоре. Остаётся работать каталой у гаишников, набрасывая на них «петли». Или можно попробовать подзаработать, продавая марсианские пейзажи окраин Элема.
В конце концов, распахивается дверь кабинета. Шеф направляется ко мне с вердиктом «в руках». Они не просто сломали его, они ещё и заставили его самолично довести до моего сведения их решение. Ему не позавидуешь. Останавливаю его взглядом и заставляю молчать. Он видит коробку с барахлом, протягивает вялую пятерню. Жму её. Беспечно улыбаюсь. Собираюсь уходить.
- Продержись какое-то время. Я всё улажу, - говорит вдогонку он.
Киваю и выхожу за дверь, зная, что делаю это в последний раз в жизни.
Мы уже третий час сидим с Тимофеем в какой-то забегаловке на «Рижской». Подходят к концу вторые «поллитра», поэтому его движения становятся всё более неловкими, а речь несвязной. На меня водка действует только как наполнитель желудка. Привычные симптомы отравления напрочь отсутствуют. Когда это случилось впервые, я, помнится, даже запаниковал. А теперь нахожу в этом некое пикантное удовольствие: играть пьяного гораздо интересней, чем просто быть им.
- Да ты пойми, - горячится Тимоха. - Свой бизнес — это совсем другие горизонты. О финансовой стороне дела я даже не говорю.
- С чего ты взял, что меня интересуют большие грязные деньги?
- Вздор! Ты же ездишь каждый день на эту свою... Как её? «Спортивную». На дядю горбатишься. А тут своё, кровное. Сам себе хозяин.
- Уже не езжу.
- Чего?
- Уволился.
- Когда?
- Сегодня.
Тимофей переваривает полученную информацию. Его лицо озаряется внутренним светом.
- Да это же знак тебе! Ты что, не понял?
- Что знак, понял. Только я интерпретирую его по-другому.
- А! - он машет на меня рукой, как на душу, окончательно пропащую. - Ты опять об этих глупостях. Завязывай. В дурку они тебя приведут — помяни моё слово.
Тима — единственный, кому я однажды признался в появившихся у меня сомнениях насчёт мирового материального устройства и своих новых способностях. Уже тысячу раз пожалел. Для него не существует ничего, что нельзя конвертировать в монеты. Если б хотя бы карточные фокусы или предсказания судьбы — то другое дело. Вмиг бы озолотились. Но вместо этого — какой-то странный город, наводнённый психами. Я не борюсь с его жизненным кредо, следуя золотому правилу: заблуждаться следует тихо, чтобы не мешать остальным.
- Тёлку вчера снял — пальчики оближешь, - сменил неожиданно тему он. - У тебя там, кстати, как? Даёт?
- Всё нормально, - вру, сотворив на лице гадкую ухмылку.
- Женись на ней. Она баба хорошая. Я тебе авторитетно заявляю. Давай за нас, а?
Судя по скачущей повестке дня, наша встреча приближается к развязке. Если у него, конечно, не возникнет идей. Так и есть.
- Я знаю тут один приличный бордель.
Но и на этом откровении наши посиделки не заканчиваются, как ни странно. После «про баб-с» мы неожиданно скатываемся в «глобальное». Возражаю ему вяло и больше для себя — он вряд ли вообще завтра вспомнит.
- Жулики кругом! - гремит Тимоха. - Проходимцы!